С уважением,
почтенный серп Амазонии Сидни Поссуэло, 2 августа Года Кобры
9Побочные эффекты
Наниты-целители, должно быть, не слишком хорошо справлялись со своими задачами, потому что Цитра чувствовала себя отвратительно.
Дело было не столько в боли, сколько в постоянной дурноте. Суставы ее задеревенели до такой степени, что казалось, будто их никогда не удастся ни согнуть, ни разогнуть. Цитру тошнило, но ей не хватало сил даже на то, чтобы блевать.
Комната, в которой она очнулась, была ей знакома. Не конкретно эта комната, а такой тип помещений вообще. Было в здешнем умиротворении нечто искусственное. Свежесрезанные цветы, приглушенная музыка, рассеянный свет, льющийся неизвестно откуда Палата центра оживления.
Вот вы и очнулись, сказала медсестра, в этот момент вошедшая в комнату. Не пытайтесь говоритьпусть пройдет еще часок. Медсестра принялась бродить по палате, проверяя то, что в проверке не нуждалось. Похоже, она нервничала. «Интересно, подумала Цитра, что может заставить медсестру центра оживления нервничать?»
Цитра закрыла глаза и попыталась разложить ситуацию по полочкам. Если она в центре оживления, значит, до того она была квазимертва, однако Цитра никак не могла вспомнить обстоятельств своей смерти. Чем глубже она исследовала собственную память, тем больше ее охватывала паника. Причины ее последней гибели прятались за дверью, которую мозг девушки еще не был готов открыть.
Ну хорошо. Цитра решила оставить память в покое и сосредоточилась на том, что ей было известно. Ее зовут Цитра Терранова. Нет, погодите не совсем так. Она была кем-то еще. Ах даона серп Анастасия. Они с серпом Кюри куда-то поехали. Куда-то далеко.
Твердыня!
Вот куда они поехали! Какой прекрасный город! И там, в этом городе, с ними что-то приключилось. Что?
В ней разрасталось зловещее предчувствие. Чтобы успокоиться, она сделала глубокий вдох, и еще один, и еще. Пока придется удовлетвориться тем, что память потеряна не окончательно; воспоминания вернутся, как только она немного окрепнет.
И потомскоро здесь появится серп Кюри и введет ее в курс дел.
В отличие от Цитры, Роуэн вспомнил все в тот самый миг, когда очнулся.
Он вспомнил, как они с Цитрой, одетые в великолепные мантии серпов-основателей Прометея и Клеопатры, обнимали друг друга, в то время как Твердыня погружалась в пучину Атлантики. Но мантии оставались на них недолго.
Момент, когда они с Цитрой стали единым целым, был кульминацией всей жизни Роуэна. На короткий, слишком короткий миг, все остальное потеряло значение.
А затем их мир внезапно перевернулся опять, но уже в другом смысле.
Тонущий город на своем пути в глубину наткнулся на какое-то препятствие. Хотя их с Цитрой склеп защищала прочная наружная оболочка, она не заглушала скрежета рвущейся стали, которым сопровождалось крушение Твердыни. Последовал страшный толчок, и сейф резко накренился. Манекены с мантиями упали прямо на Цитру и Роуэнасловно серпы-основатели бросились в атаку, желая помешать их союзу. А затем из своих ниш посыпались бриллиантытысячи камней обрушились на них, словно град.
Цитра и Роуэн противостояли всему, не разнимая объятий и шепча друг другу: «Тихо, тихо. Все хорошо. Все будет в порядке». Конечно, это была неправда, и оба сознавали это. Им придется умеретьесли не прямо сейчас, то скоро. Вопрос времени. Их единственным утешением были они сами, и они черпали его друг в друге и в понимании того, что смерть наверняка не будет окончательной.
В сейфе иссякло электричество, и все погрузилось во тьму. Магнитное поле тоже отказало, и внутренняя камера рухнула вниз. На мгновение воцарилась невесомость. Содержимое камеры подлетело вверх, а затем, когда Хранилище упало на внешнюю стенку сейфа, посыпалось на Цитру и Роуэна. К счастью, мантии приняли на себя большую часть удара, как будто серпы-основатели теперь решили защитить их.
Все? спросила Цитра. Это конец?
Не думаю, ответил Роуэн, ощущавший, что движение продолжается. Тряска становилась сильнее. Они с Цитрой лежали в углу между стеной и полом камеры. Кажется, мы на каком-то склоне и скользим вниз.
Прошло полминуты, и еще одно сильное сотрясение оторвало их друг от друга. Что-то ударило Роуэна по головечто-то достаточно тяжелое, чтобы оглушить. Цитра нащупала его в темноте еще до того, как он успел высвободиться и найти ее.
С тобой все в порядке? спросила она.
Кажется, да.
Скольжение прекратилось. Единственными звуками, доносившимися до их ушей, были отдаленный скрип напряженного металла да печальный тонкий посвист уходящего воздуха.
Но из Хранилища Прошлого и Будущего воздух не вытек, и в него не проникла водана что и рассчитывала серп Кюри, запечатывая их в сейфе. И хотя Твердыня располагалась в зоне субтропиков, температура океанского дна одинакова по всей планетеедва один градус выше точки замерзания. Склеп охладится, и их тела хорошо сохранятся. С момента падения сейфа на дно прошло лишь несколько мгновений, а Роуэн уже почувствовал, что воздух вокруг стал значительно холоднее.
Они умерли там, на дне океана.
А теперь их оживили.
Но где же Цитра?
Это не центр оживления. Бетонные стены. Кровать, на которой лежал Роуэн, представляла собой грубый деревянный топчан. На Роуэне была серая казенного вида робаслишком жаркая и неприятно влажная, насквозь пропитанная потом. У одной стены комнаты стоял скромный комод, в другой стене была дверьиз тех, что можно открыть только снаружи. Роуэн не имел понятия, ни куда попал, ни даже какой сейчас год, ибо нет способа измерить время, когда ты мертв. Зато он понял, что угодил в тюремную камеру и ничего приятного его здесь не ждет. Ведь он серп Люцифер, а это означает, что простая смерть ему не суждена. Наверно, чтобы насытить ярость его тюремщиков, кем бы они ни были, ему придется пройти сквозь неисчислимое количество смертей. Тоже еще новость! Они не знают, что Роуэн уже умирал полтора десятка раз от руки серпа Годдарда, и каждый раз его оживляли, чтобы убить снова. Смерть дело нехитрое. Вот когда порежешься бумагойэто чертовски неприятно.
Серп Кюри не пришла к Цитре. И у всех медсестер, ухаживавших за ней, на лицах была написана одинаковая тревога. Сестры лишь регулировали свет в палате да спрашивали, не нужно ли еще чего-нибудь. Это никак не проясняло ситуацию.
Первый гость оказался весьма неожиданным. Серп Поссуэло из Амазонии. Цитра встречала его только один разна поезде из Буэнос-Айреса, он тогда помог ей скрыться от преследователей. Цитра считала его другом, но не настолько близким, чтобы прийти в палату к моменту ее пробуждения.
Я рад, что вы наконец проснулись, серп Анастасия, сказал Поссуэло, присаживаясь около койки.
Цитра отметила, что приветствие прозвучало не слишком тепло. Нельзя сказать, чтобы посетитель вел себя недружелюбно, просто был сдержан. Настороже. Он не улыбался, а когда они встречались взглядами, у нее создавалось впечатление, будто он пытается что-то в ней высмотреть. Что-то, что ему очень хотелось узнать.
Доброе утро, серп Поссуэло, сказала она самым лучшим своим серпо-анастасиевским голосом.
Вообще-то уже почти вечер, поправил он. Время закручивается странными маленькими вихрями, когда пробуждаешься от смерти.
Он надолго умолктак надолго, что Цитре Терранове это начало бы щекотать нервы, но серп Анастасия всего лишь нашла тишину утомительной.
Я так полагаю, вы явились не со светским визитом, серп Поссуэло?
Я действительно рад видеть тебя, Анастасия, сказал он, но причина, по которой я здесь, тесно связана с причиной, по которой здесь находишься ты.
Боюсь, я не совсем понимаю.
Он опять пронзил ее тем же испытующим взглядом, а потом спросил:
Что ты помнишь?
В Цитре снова вспыхнула паника, но она постаралась скрыть ее. По правде говоря, кое-что она уже вспомнила, но далеко не все.
Мы с Марито есть с серпом Кюрипоехали на Твердыню ради разбирательства, которое проводили Великие Истребители, только я не помню, чего оно касалось.
Оно касалось того, кто станет преемником Ксенократа на посту Верховного Клинка Средмерики, объяснил Поссуэло.
Дверь в ее память открылась чуть шире.
Да! Точно, теперь я вспомнила. В ней нарастал страх. Мы предстали перед Советом, изложили свои аргументы, и Совет решил, что Годдард не годится на этот пост, что Верховным Клинком должна стать серп Кюри.
Поссуэло откинулся назад, по-видимому, слегка опешив.
Ах вот оно что
Новые воспоминания, словно штормовые тучи, заклубились на ментальном горизонте Цитры.
Я по-прежнему не помню, что случилось дальше.
Возможно, я смогу тебе помочь, сказал Поссуэло, видимо, решив, что хватит ходить вокруг да около. Мы нашли тебя в Хранилище Прошлого и Будущего в объятиях молодого человека, который убил Истребителей, а вместе с ними и тысячи других людей. Того самого монстра, что утопил Твердыню.
Роуэну приносили еду и воду дважды в деньпросовывали в маленькое отверстие в двери. Но тот, кто делал это, не произносил ни звука.
Вы говорить умеете? спросил Роуэн при очередной кормежке. Или вы вроде тех тонистов, что отрезают себе языки?
Не стоишь ты того, чтобы на тебя слова тратить, отбрил тюремщик. Он говорил с каким-то акцентом. Франкоиберийским? Чиларгентинским? Роуэн не знал, на каком он материке, не говоря уже о регионе. Или, может, он неправильно понял всю ситуацию. Может, он вовсе и не живой. Может, он умер окончательно и, судя по жаре, царившей в камере, попал в то место, которое люди Эпохи Смертности называли адом. И тогда Роуэна ждут пламя, сера и настоящий Люцифер с рогами и всем прочим, готовый наказать наглеца за кражу своего имени.
В голове у Роуэна слегка мутилось, так что и этот расклад казался ему вполне реальным. Если так, то он надеялся, что Цитра сейчас в другом местес жемчужными воротами и пуховыми облаками, где каждый обитатель снабжен парой крылышек и арфой.
Ха! Цитра, играющая на арфе! Как же ее, должно быть, воротит с этого!
Ладно, шутки в сторону. Если он все-таки в мире живых, то Цитра тоже где-то здесь. Несмотря на обстоятельства, Роуэн черпал утешение в осознании того, что план серпа Кюри сработал. Нет, конечно, не стоит предполагать, что великая Гранд-дама Смерти имела намерение выручить его, Роуэна, его спасение было лишь побочным эффектом. Ну и ладно. Он сможет с этим жить. Разумеется, до тех пор, пока жива Цитра.
Хранилище Прошлого и Будущего! Как она могла забыть о нем?! Стоило только серпу Поссуэло упомянуть это название, и к Цитре вернулась память. Она закрыла глаза и долго лежала так. Воспоминания нахлынули на нее неумолимо, как вода на улицы гибнущей Твердыни. Раз начавшись, их поток не иссякал. За одним откровением приходило другое, каждое последующее страшнее предыдущего.
Разрушающийся мост.
Обезумевшая толпа на пристани тонущего города.
Сумасшедший бег вслед за Мари на верхний этаж.
И Роуэн.
Анастасия, с тобой все в порядке? осведомился Поссуэло.
Погодите немного, попросила она.
Она вспомнила, как Мари заманила их с Роуэном в Хранилище и запечатала его снаружи. А еще она вспомнила все, что случилось потом, вплоть до самых их последних мгновений во тьме.
Итак, фрагменты погибшей Твердыни легли на океанское дно. В склепе становилось все холодней и холодней, Цитра с Роуэном натянули на себя все имеющиеся мантии серпов-основателей. И тогда Цитра предложила: вместо того, чтобы ждать, когда в камере закончится кислород, лучше сбросить всю одежду и отдать тела на волю холода. Как всякий серп, она знала много способов умереть. Смерть от гипотермии гораздо легче смерти от удушья. Ты просто постепенно немеешь, и это лучше, чем отчаянно хватать ртом воздух. Они с Роуэном держали друг друга в объятиях, согреваясь лишь теплом своих тел, пока оно не начало иссякать. Они не разомкнули объятий и тогда, когда их охватила неистовая дрожь. А потом они замерзли до такой степени, что и дрожь прекратилась. Они скользнули в небытие.
Наконец Анастасия открыла глаза и взглянула на Поссуэло.
Пожалуйста, скажите мне, что серп Кюри в безопасности!
Он глубоко вздохнул, и девушка все поняла еще до того, как он что-либо сказал.
К сожалению, промолвил Поссуэло, она погибла вместе с остальными.
Наверно, для мира это уже не было новостью, но Анастасии, узнавшей обо всем только что, эта весть причинила невыносимую боль. Девушка запретила себе плакать. Во всяком случае, не сейчас.
Ты так и не ответила на мой вопрос, напомнил Поссуэло. Почему ты была в Хранилище с человеком, который убил Великих Истребителей?
Их убил вовсе не Роуэн. И это не он погубил Твердыню.
Среди выживших много свидетелей.
Свидетелей чего? Они могут утверждать лишь, что он там был. А он был там не по своей воле!
Поссуэло покачал головой.
Прости, Анастасия, но ты не в состоянии видеть ситуацию ясно. Этот харизматичный, глубоко эгоистичный монстр затуманил твой разум. Северомериканская коллегия располагает вескими доказательствами его преступления.
Какая еще северомериканская коллегия?
Поссуэло поколебался, потом сказал, осторожно подбирая слова:
Многое изменилось за то время, что вы провели на морском дне.
Какая еще северомериканская коллегия? настойчиво повторила Анастасия.
Поссуэло вздохнул.
Теперь в Северной Мерике только одна коллегия, не считая Техаса, региона Особого Устава. И руководит ею Годдард.
Это было настолько непостижимо, что Анастасия даже не попыталась вникнуть в услышанное. Вот наберется сил, тогда можно будет и подумать. Нужно сосредоточиться на происходящем здесь и сейчас, чем бы это «здесь и сейчас» ни было.
Ну что ж, сказала она со всей небрежностью, на какую была способна. Не сочтите за насмешку, но, похоже, этот харизматичный, глубоко эгоистичный монстр затуманил разум всего мира.
Поссуэло снова вздохнул.
Как ни прискорбно, но это правда. Могу признаться, ни у меня самого, ни у кого-либо еще в амазонийской коллегии Сверхклинок Годдард не вызывает теплых чувств.
Сверхклинок?!
Годдард объявил себя Сверхклинком Северной Мерики в начале нынешнего года. Поссуэло передернуло при мысли об этом. Мало этому тщеславному негодяю было почестей, так он изобрел для себя еще более пышный титул.
Анастасия закрыла глаза. Веки горели. Все ее тело пылало. Новости были настолько ошеломительны, что ее плоти хотелось отвергнуть вновь обретенную жизнь и вернуться в прежнее блаженное состояние небытия.
И наконец она задала вопрос, которого избегала с самого момента пробуждения:
Сколько?.. Сколько времени мы пробыли там на дне?
Поссуэло явно не хотелось отвечать, но он не вправе был держать это от нее в тайне. Поэтому он сжал ладонь девушки в своей и проговорил:
Вы были мертвы более трех лет.
Где ты, моя дорогая Мари? Смысл всего моего существования был в том, чтобы заставлять жизнь умолкнуть, но до сей поры я не осмеливался задать себе вопрос, мучивший людей в Эпоху Смертности: а что там, за порогом молчания? Смертные придумали невероятно сложные концепции! Небеса и ад, нирвана и Валгалла, реинкарнации и призраки, а уж подземных миров такое множество, что можно подумать, будто могилаэто коридор с миллионом дверей.
Смертные были детьми крайностей. Смерть считалась явлением либо возвышенным, либо непостижимым. Какое смешение надежды и ужаса! Неудивительно, что многие сходили с ума.
У нас, людей постмортального времени, воображение не такое богатое. Живые больше не размышляют о смерти. Во всяком случае, до того момента, когда к ним является серп. Но как только серп исполнит свой долг, траур длится недолго, а мысли о том, что значит «не быть», исчезают, побежденные нанитами, подавляющими всяческие мрачные, бесплодные раздумья. Нам, бессмертным, с нашим неизменно здравым смыслом, не разрешено задумываться над тем, чего мы не можем изменить.
Но мои наниты скручены до минимума, и поэтому я задумываюсь. И снова и снова спрашиваю: где ты, моя дорогая Мари?
Из «посмертного» дневника серпа Майкла Фарадея, 18 мая Года Раптора
10Перед лицом угасшего света
Для погибших агентов соорудили погребальный костер, и серп Фарадей, поднеся к нему опущенный факел, поджег его. Пламя разгоралось сперва медленно, а затем со всевозрастающей быстротой. Дым становился все темнее и темнее по мере того, как огонь охватывал мертвые тела.