Это печально. Роняет Маритон.
Ну что ж, теперь ты понимаешь, что все мы кого-то потеряли, поучительно произносит Антинори. Не один ты лишился чего-то ценного. Все, все мы понесли тяжёлые утери, но не пали духом. И приложив руку к плечу Маритона, священник произносит. И ты постарайся не потерять себя.
Видно трудно быть божеством в этом мире, когда твои дети творят такие зверства? мрачно вопрошает мужчина, начиная идти дальше в бивак.
Флорентин тяжко, с холодом в серых глазах на это отвечает:
Ты не представляешь, как трудно быть Богом в этом проклятом мире.
Двое мужчин продолжили идти, зайдя прямиком на импровизированную стоянку. Маритон скоротечно оглянулся и увидел перед собой пару лежанок, представляющих собой грязные куски ткани, сшитые меж собой. На них миро сопят людимужчины и женщины, своей комплекцией напоминающие выходцев из голодного края. Маритон не ужаснулся, когда его глаза увидели облик бывших програманн, но душа по-человечески заскрипела. Истощённые лица, на которых изображены все краски мучительного воздействия долгого недоедания и стресса, а конечности очень похожи на ноги и руки живого мертвецатакие же бледные и худые. А на коже не самая приятная одеждалохмотья из старых, поистине эпохальных одежд, которые готовы вот-вот разойтись на прогнившие нити. Большие пиджаки и объёмные штаны, приобрётшие серые оттенки из-за давней потери краски. Но это одни из самых лучших одеяний, которое может позволить себе трущобный житель, ибо подавляющее большинство, как подметил Маритон, ходит в неописуемых кусках и обрывках полотнищ ткани, которой только придали такую форму, чтобы она могла лечь на тело и укрыть его от стихий.
Но есть те, кто не спит, а готов и дальше бодрствовать. Помимо Гильермо, Флорентина и Маритона это двое мужчин сурового видадлинные и широкие чёрные густые бороды на широких лицах, покрытых сетью царапин и ссадин, необычайно широкие тела, укутанные в старые обношенные церковные балахоны, утянутые толстой нитью. Среди двух бугаев, расположился неприметный Гильермо, и на фоне их он неимоверно мал и беззащитен. Сильное удивление постигло Маритона, когда он увидел двоих внушительных парней, чья комплекция сильно отличается от щуплого и хилого телосложения остальных людей. И от того сильного удивления Маритон встал, как вкопанный, не в силах продолжить ход, когда Антинори уже начинал садиться в полукруг вместе со всеми.
Чего застыл, один из них заговорил тихим, но уверенным и властным голосом, а его язык тяжёл и обрывист. Али нас испугался?
Нет, брат, внезапно заговорил другой. Я по глазам вижу, что он диву дался, завидев нас.
Да как так, Герасим, обращается парень к чуть менее широкому мужику, с тёмными глазами. Как так-то он нас не заприметил, когда мы готовились к отбытию. Я-то вот только один раз его зрел.
Для уха удивлённого мужчины их слова довольно грубы и не так мелодичны, как Общий Итилийский Язык, на котором говорят все страны бывшей Италии. Их наречие и тип разговора малость не понятны человеку, прожившему на территории Апеннин и привыкшему к более приятному произношению таких изысканных и древних языков.
Маритон, что ты встал? сухо вопрошает Флорентин и переходит к такому же пояснению. Ты их уже видел, давно конечно. Это моя охрана и вы встречались, когда мы тебя нашли в тех руинах и принесли в приход.
Просто в прошлый раз у них оружие было. Отшутился парень.
Но не в шутку рука одного из широких мужчин опускается под сильно приятую траву и достаёт оттуда длинный ствол. Оттенок этого старого, очень старого, оружия смахивает на оранжевый цвет, отчего мужчина понимаетбольшая часть сделана из древесины, а затвор присущ только вооружению с пороховым принципом использования.
Что ты диву-то дался? усмехается Герасим. Это мосинка.
Что это? подойдя и садясь на землю, спросил бывший Аккамулярий.
Другой, более внушительный боец и с глазами цвета янтаря, чуть посмеялся, но как-то сдержанно и аккуратно, чтобы не разбудить спящих и перешёл к ответу, едва зашевелив живыми не сухими губами:
Это настоящая легенда былой поры, с гордостью заявляет мужик и потрепал её, как знатный трофей. Винтовка Мосинаоружие, которому нету сносу, и не будет.
Ерементий, заговорил Флорентин. Не наводи, пожалуйста, столько пафоса на это оружие. У нас больше не было ничего, кроме этого.
Так на то и была воля Божья. С холодной улыбкой говорит Герасим. Коли только оно и оставалось, и иного орудия не сыскивалось, значит, сам Всевышний благословил нас на использование сие легенды из легенд.
Пока двое широкоплечих воителя спорят со священником, Маритон старается поудобнее устроится на «жёлтой химинке». Трава эта упругая и неприятная, словно затвердевший камыш или тростник и всегда она пытается выпрямиться, сколько её не заламывай. И как только мужчина смог поудобнее устроится, его окликает тяжёлый голос, обращённый в вопрос, сказанный неотточенной итилийской речью:
А тебя-то как величать, незнакомец?
Менязадумался парень, потерев свой электронный глаз. Я Маритон.
А фамилия будет? спрашивает Герасим, почёсывая бороду.
Нет, тяжко отвечает парень. Только старый порядковый номер, а свою фамилию я забыл. Много времени прошло с тех пор, как я её слышал и вот уже не помню.
Да как-то? Возмущается наигранно Ерементий, поглаживая винтовку. Как можно-то не упомнить какого ты роду. Странные вы, у вас даже отчества нет.
Чего-чего.
Отчества, говорю. Как по отцу нас можно величать. Вот я и Герасиммы Николаевичи. А фамилия нашаПоповы.
Подождите, замешкался Маритон. У вас есть, и фамилии и отчества у вас были родители?
Да, Маритон. И у них и у менявсе мы когда-то были родители. Только тебя и меня с нашими разделили, а их долгое время мать и отец скрывали в старой православной церкви, построенной переселенцами с востока. Маритон, все мы знаем, что потеря в старые времена и за что будем бороться. Мы помним те времена, когда семья была нормой, а не пережитком мнимой дикости. Поэтому мы знаем, за что боремся. Жалко нашего порыва не разделяет множество молодых людей в этих краях.
Да, прав он, поддерживает священника Герасим. Родители наши с востока, а вырастил нас отец по стародавним канонам, которым больше тысячи лет. И рукоположил он нас на то, чтобы мы несли слово Божье.
Так, стоп. Вы тоже священники?
Да, только друг нашФлорентин из католиков, а мы православные. Трудно в это тяжкое время без Бога ходить.
«Ох, что-то вас много на квадратный метр» подумал Маритон, не пожелав, произнести это вслух. Он впервые видит такое большое количество людей, не религиозных фанатиков, а просто мирных почитателей веры, которые не прочь и взяться за оружие, если придёт угроза. Внезапно из внутренних размышлений Маритона вырывает голос Антинори:
Хорошо. Раз у тебя нет фамилии, мы её заменим названием города, из которого ты родом. Ты же из Тиз?
Нет, с тёплой улыбкой отвечает Маритон, испытав теплоту от коротких и мелькающих воспоминаний о детстве, о небольших полуразрушенных домиках, о густой траве и заботе родителей в ту тёмную пору. Я из местечка под названием Варси. Сейчас его, наверное, не существует.
Вот и словно. Будешь Маритон из Варси.
Все кто услышал, немного посмеялись, чтобы развеять утомление, вызванное долгой и уморительной дорогой.
Эх, холодно становится. Подмечает Гильермо, укутавшись в стихарь, который на нём как большое серое одеяло.
Верно, подмечено. Ветер припускает. Подтверждает Ерементий и обращает лицо к небесам. Если так продолжится, ночью возможен ливень с грозой.
Жуть. Сейчас бы костёр разжечь. Наивно заявляет Гильермо, на что реагирует Герасим:
Не можно. Если загорится травушка, вся долина всполохнёт, словно на неё вылили керосину. Это же «жёлтая химинка», горит не хуже сухих поленьев.
«Маритон из Варси» мужчина удивляется новому имени и ещё больше поражается от того, почему не может вспомнить фамилию. Итальянская коммуна, откуда он родом, запомнилась хорошо, а вот фамилию словно вышибли из памяти. Видимо, старое место, с тёплой уютной атмосферой отразилось в такой сложной штуке, как память, намного лучше, чем фамилия. Странно.
Неожиданно из-за деревьев доносится необычный шорох и звуки переламывания практически сухой, мертвоживой травы, и с каждой секундой он становится всё более настойчивым и чётким, и двое братьев, не выдержав, хватаются за винтовки, наставив дула прямиком на серый ствол погибшего дерева.
Стой! Стрелять буду!
От такого шороха и возгласов народ стал повсеместно просыпаться и завидев, как два охранника готовы дать выстрел повставали с лежанок и устрашившись того, что может произойти, стали пятиться к автомобилям.
Подождите, добрые господа подождите, доносится голос из-за высокой стены травы и оттуда выходит высокий и стройный мужчина с полностью выбритым лицом и приятной внешностью. От него бьёт опьяняющий аромат неведомых духов. Чёрный кожаный жакет аккуратно ложится на худое тело, а высокий сапог подминает тканевые чёрного цвета брюки. Черты лица весьма смазливы, но в тоже время обладают некоторой толикой очарования, а чёрный зализанный волос и карие глаза только усиливают образ эпохального столичного денди.
Ещё шаги во лбу скворечник! Предупреждает Герасим.
Незнакомец решается ответить как-то по-змеиному, хитро, делая голос более томным, предавая ему оттенок хитрости и лукавства:
Подождите, не стреляйте. Я к вам с предложением, каверзно посматривает глазками мужчина, демонстративно подняв руки вверх. Вы же хотите выбраться отсюда? Ведь хотите? Вы сюда и пришли за этим. И вот, я могу вам помочь.
Назови себя. Вперёд выходит Флорентин, не приказывая опустить оружие, а становясь посреди двух стволов.
Я Верилий. Человек, пришедший с другой стороны, и знающий, как пройти за стену.
И как ты нас проведёшь?
Тут недалеко есть проход, тоннель из эпохи Великого Кризиса, и именно он ведёт на ту сторону. Я тут, чтобы помочь тем страждущим, которые желают покинуть этот край. Улыбнулся Верилий. Вы же хотите покинуть Информакратию, так сказать, выйти из системы?
Маритон хватается металлической рукой за плечо Флорентина и оттягивает священника назад, за спины двух мужиков.
Что будем делать? Это наш шанс.
А если это ловушка? парирует Антинори. Или воля Божья? Я не знаю. Всё получилось так неожиданно, как будто заплонировано.
Словно мы отыгрываем спектакль.
Именно, мой друг именно, и окинув взглядом лицо нищих и бедных беженцев, которые только что проснулись от громкого крика, передёргивая затворов и угроз, священник тяжко молвит. Ты посмотри на людей, Маритон. Они хотят спасения и чтобы ад, в котором столько времени отжито, закончился. Их души устали, как и тела, они хотят обычной мирной жизни и быть людьми. Я не могу их подвести, не сейчас.
Тогда поиграем. Я не театрал, но получиться должно.
Маритон выходит на передний план, как заправский актёр и обращает речь прямиком к Верилию:
Послушайте, а зачем вам нам помогать? Разве вы не должны нежиться на той стороне, забыв про все тягости иной жизни?
Я понимаю, к чему вы клоните, господин, но я вас уверяю, я тут, чтобы помочь. Позвольте, и я выведу вас из этого кошмара. Улыбчиво твердит смазливый парень.
А с тобой ещё есть кто-нибудь? Или ты один всё проворачиваешь? Вопросив, Маритон делает угрожающий шаг вперёд и опускает руку в карман широких штанин.
Я, добрый господин, один. Я один исполняю благую миссию по спасению людей. А что?
Я не верю тебе, сволочь. Еле слышимо проговаривает мужчина и пристаёт к действу:
Маритон из Варси достаёт грубый самодельный нождревко, в которое вбит кусок металла, обтянутое изолентой и замахивается им, как будто собирается с размаху перерезать горло мужчине, но колыхание травы по правому боку меняет планы и парень направляет руку туда и со всей силы метает нож в стену жёлтой муравы.
Ответом оттуда становится выстрел и сгусток плазмы, прожигая траву и пролетая в сантиметрах от уха Маритона.
Идиот! кричит Верилий и тянется за пазуху, крича во весь голос. Повяжите их! Скорее!
Из высокой травы поднимается четыре высокие фигуры, облачённые в алые стихари и широкие капюшоны, и пускаются в бой. Их кибернетические руки и ноги дают преимущество, а органы чувств, доведённые электроникой до совершенства, позволяют моментально оценивать ситуацию во всех красках и просчитывать действия.
Что происходит! кричат люди в биваке, пытаясь забраться в машины, разводя панику. Спасайтесь!
Киберарии!
Маритон пинает Верилия со всех сил в грудь, и ощущает, как тяжёлая подошва сапога приятно мнёт рёбра и заставляет противника упасть, отлетев к дереву. Тем временем, кибернетически совершенные войны, разделившие плоть своих тел с машиной, вступают в бой.
Гильермо от страха попятился назад. Юношей овладела паника, но вовремя подоспевший Флорентин обхватывает его, заключая в отческих объятиях. Священник рад присоединится к битве, но в него буквально вцепился перепуганный Гильермо, приковав к себе.
Герасим делает выстрел практически в упор, но Киберарий игриво подставляет защищённую часть тела и пуля со звоном отлетает в сторону. Один взмах шоковой дубинки и мужчина должен валяться на земле от разряда, но могучий воин умело уходит от удара и сам бьёт полумеханическую тварь прикладом оружия. Сила была такова, что часть лица бойца Макшины сминается и металл на ней стонет, не выдержав напора. Ещё удар и корпус на груди так деформируется, что Киберарий не способен стоять и падает на землю, сжимаясь до позы эмбриона. Но исподтишка нанесённый в шею укол шоковой дубиной, на конце которой стоит электрошокер, парализует Герасима и мужчина рухнулся на хрустящую траву, подёргиваясь и хрустя ею.
Ерементий же ещё стоит, вынося атаку за атакой. Два Киберария пытаются его опрокинуть, но воин умело отступает, не давая коснуться себя. И вот он подмечает момент, хватается цепкими пальцами за лицевую пластину врага, сминает её и давит со всех сил. Секунда и жёлтый травянистый ковёр под ногами орошается голубоватой жидкостью и кровью, а тварь, лишившись лица, как мёртвая падает на землю.
Маритон подбегает к Верилию с явным желаем прибить слугу Информакратии, но тот выворачивается и бьёт по ногам подошвой сапога. Парень из Варси рухнул, не устоял и глава операции к нему подбегает. Маритон подрывается вперёд, но тут же остановлен ударом плашмя. Дубиной его пригрели прямиком по груди, заставив вновь оказаться на земле и видит, как Ерементий парализованный валяется.
Ты сволочь, парень. Злится Верилий, исказив смазливое личико в гримасе неприязни. Я бы вас отвёл, пристрелил, а людей забрал, как заслуженный трофей.
Кто ты, скотина? Вопрос доносится с кряхтением, выдаваемый под тяжестью ноги Киберария.
Ну, теперь можно сказать. Я охотник на беглецов, уполномоченный Прото-Апостолитетом по Рабскому Труду выслеживать всякую шваль и отправлять её на лоботомию, а затем кидать вас в производства.
Дрянь.
Молчи, лучше. Ох, тут такое житное местечко. За месячный цикл уже третья партия. А вы, как бараны всё прёте и прёте. Ничего, мы только рады. И доставая из-за пазухи плазменный пистолет, прежде чем пристрелить Маритона видит, как без лица поднимается один из Киберариев и беспомощно ходит по лагерю. Вы бессердечные твари, язвительно высказывает Верилий. АУ-1761 был таким хорошим работником
Мужчина направляет дуло белоснежного оружия на союзника и воздух наполнился ароматами гари, а пространство разрывает два шумных хлопка и Киберарий падает с прожжёнными дырами в корпусе, получив бесславную кончину.
А теперь ты!
Маритон видит, как дуло направилось ему прямиком в лицо и Верилий смакует каждый момент, медленно нажимая на спусковой крючок. Мужчина рвётся изо всех сил и плазма ударяет рядом с лицом, и капельки синего цвета, маленькие, даже совсем крохотные, попадают на ухо и щёку. Больно, жжётся, но это не повод останавливаться и Маритон вырывается из-под сильной ноги твари. Парень ясно знает, что ему не справится против боеспособных Киберариев и тем более Верилия, но всё же
Молодец, ты только продлеваешь свою жалкую жизнь перед лицом неизбежной смерти!
Глухой выстрел из-за дерева привнёс нечто новое в свистопляску и спустя пару секунд головы лишается Киберарий. Металл, кость, плоть и кровь разлетаются салютом в яркой вспышке и багряно-металлическое тело ничком пало. Ещё выстрел и второй Киберарий подаётся вперёд не способный устоять на месте от дикой силы, потянувшей его вперёд. На жёлтом полотнище под ногами перед головой полумеханического воина оказываются части его грудиметалл и кость, оросив голубой жидкость траву.