Подожди, пробормотал я, оглядывая помещение в поисках инструмента, с помощью которого можно было бы раскрутить проволоку. Подожди минутку, я сейчас.
У левой стены, почти сразу рядом со входом, стоял еще один ящик. Вокруг него были раскиданы десятки карт, присыпанных пеплом и вафлеными окурками. Но самым интересным экспонатом был старый кожаный чемоданчик, покрытый багровыми пятнами. Внутри него таились всевозможные заточки кустарного производства и инструменты, применявшиеся явно не для починки механики, о чем свидетельствовали все те же застарелые кровавые пятна, въевшиеся в металл настолько, что вряд ли их удалось бы оттереть и хлоркой.
Освободив девушку, я взял ее на руки и вышел из каморки. Но перед тем, как покинуть старый продовольственный склад, пододвинул под люк один из ящиков и заклинил его, сломав покрытый хлопьями ржавчины запор при помощи найденной фомки. Керосинку я все же решил не тушитьпожар, даже если он и случится, в закрытом помещении угаснет быстро, не нанеся особого ущерба. Так что пусть она погорит хотя бы еще некоторое время. Может, тогда Широ не будет так страшно. Она ведь всегда боялась темноты.
« Егорка, расскажи мне сказку!
Ну, ты же совсем взрослая. Ладно, только не смотри на меня так жалобно. Одну, договорились? Закутайся в одеяло и закрой глазки. Какую ты хочешь?
Про Алису и Чеширского кота!
Опять? Может, какую-нибудь другую? Например, про огра Шрека? Хорошо, хорошо, не кидайся подушкой. Вот, держи. Укладывайся. Укладывайся, кому говорю, будет тебе Алиса. Все, готова? Ну, слушай. Сидела Алиса на берегу и маялась от безделья, что, как известно, дело совсем непростое. И вдруг прямо перед ней появился пушистый белый кролик»
В последний раз взглянув на ее останки, я тихонько закрыл дверь.
Спокойной ночи, Широ. Сладких и цветных тебе снов.
* * *
Я без стука вошел в свой кабинет на Красных Воротах. Точнее сказать, бывший мой кабинет. Табличку с именем уже сняли, заменив на новую. За столом, роясь в некогда моих бумагах и роняя на них сигаретный пепел, сидел Саня. Его профиль, освещенный слабой сорокаваттной лампой, казался мне неожиданно хищным. Хотя какая теперь разница.
И когда это вам успели дать капитана, Александр Утесов?
От моего голоса он вздрогнул и резко подорвался со стула. Даже удивительно, как можно было так долго оставаться на плаву с его-то внимательностью. Хотя кто знает, может, безумие все же в силах даровать нам новые, несвойственные черты.
Егор обалдело пробормотал он и шагнул ко мне.
Схватив за руку, он втащил меня глубже в кабинет и, на мгновение высунув голову на станцию, плотно прикрыл дверь.
Ты как сюда пробрался? Дежурные тебя видели? зашептал он.
Не видели, не волнуйся. Оказывается, даже прожив в метро двадцать лет, я многого не понимал в его строении. Ты знал, что, используя туннели Д-6, можно незаметно попасть практически на любую станцию в обход постов? Довольно удобно.
Он дрогнул. Всего на мгновение маска безразличия и спокойствия слетела с его лица, но и этого было достаточно. Признаться, я все равно до последнего надеялся, что ошибся, и сейчас не почувствовал радости или удовлетворения. Лишь глубокую жалость на пару со смертельной усталостью.
Скажи, ведь ты специально рассказал остальным о моем лунатизме? Ведь в этот раз я так удачно и надолго отрубился
Не понимаю, о чем ты, в его голосе звучал металл. Неужели это тот самый Сашка, мой друг детства? Пожалуй, единственный мой друг.
Прекрати. Я так устал, ты не представляешь. Эта гонка высушила меня до дна Зато я вспомнил.
Что именно?
Все Я прошел мимо него и опустился на стул. На самом деле мне необходима была небольшая передышка, чтобы собраться с мыслями. Наши первые годы в метро, день Удара, Широ И подробности дела об Алисе.
Так это это же здорово! Он подошел ко мне и сжал мои плечи, доверительно заглядывая в глаза.
Более глупый человек прочитал бы в его поведении неподдельную радость. Но теперь все его уловки, вся его игра больше не имели на меня влияния. Я наконец прозрел.
Здорово. Но только для меня, медленно сняв с плеч его руки, я с силой сжал запястья. Скажи мне только одно объясни мне, зачем?
Егор, ты на радостях бредить начал? Он улыбнулся и попытался освободить руки.
Дернув на себя, я заставил его смотреть мне в глаза. Для того, чтобы точно увидеть момент, когда его маска потрескается и опадет, открывая гнилое нутро. Опадет вместе с частичкой меня.
Зачем?
Медленно отпустив его левую руку, приподнял рукав на правой, с сожалением обнаруживая на предплечье рваные полосы от ногтей.
Что ж, ладно, лицо его разом стало скучающим, надменным. Будто кто-то щелкнул выключателем. Вижу, играть нет больше смысла. Честно говоря, я уже заждался, даже начал сомневаться в твоих умственных способностях. Хотя, казалось бы, я столько знаков тебе оставлял.
Мразь Я отпустил его руку и брезгливо вытер ладони о куртку.
Вот не надо. Потаскушки заслужили свою участь. Они точно знали, где прячется эта сука. Я уверен. Хотя Он театральным жестом задумчивости прислонил указательный палец правой руки к подбородку. Может, мне повезло больше и одна из них как раз и была Алисой.
Какой Алисой о чем ты?
Той самой Алисой! он начал кричать. Убийцей из дела пятилетней давности! Той сволочью, что выкрала нас с тобой, издевалась, а потом заставила тебя убить Широ у меня на глазах! Мою Широ!
Вдруг он резко успокоился и расслабленно оперся спиной о стену, сложив руки на груди.
Ты же сказал, что все вспомнил.
Все. Именно поэтому уверен, что ты никогда не найдешь Алису. Невозможно второй раз убить мертвого.
Ты ошибаешься. Мы ее тогда так и не нашли! Эта тварь все еще безнаказанно гуляет по метро. И мне есть что с нее спросить. За тебя, за Широ!
Идиот! Я больше не мог сдерживаться. Поднявшись со стула, я буквально навис над Утесовым. Да Широ и была убийцей! Это она заточила нас на складе Д-6! И я убил ее, спасая тебе жизнь!
В его расширившихся глазах я отражался невероятным великаном, в руках которого была его судьба. И сейчас я собирался разрушить ее. Нет. Я уже ее разрушил.
После того случая во время бомбежки она так и не смогла оправиться. На людях, для нас, Широ делала вид. Играла беззаботную девочку, тем временем долгих пятнадцать лет вынашивая в больном мозгу план. План найти волшебного Чеширского кота, который отведет ее в обещанный мною волшебный мир! Наслушавшись от челноков историй об оборотнях, скидывающих кожу во время перевоплощений, Широ решила, что он, скорее всего, прячется в человеческом обличии. В мужском обличии. И чтобы вернуть его в изначальную форму, необходимо снять с мужчины кожу. Естественно, не позволяя ему при этом умереть.
Я опустил голову, погружаясь в воспоминания. Картинки, долгое время скрытые в закромах памяти, калейдоскопом пролетели перед глазами.
Но, в конце концов, это было невозможно. Ее жертвы умирали, так и не превратившись. И тогда измученный неудачами больной разум пришел к очередному гениальному выводу. Если ей никак не удается найти кота, то, может, дело в том, что все это время он был рядом с ней?
Слова давались все сложнее. Я с силой сжал кулаки. Боль от впившихся в ладони ногтей придала мне решимости.
Вначале Широ не хотела делать нам слишком больно. Ведь ведь мы были ее семьей. И она любила нас. Любила нас обоих. Но все же все же ее безумие пересилило даже эти чувства. Даже ее страх остаться одной. И тогда она решила взяться за тебя. Мне пришлось пришлось убить ее. Ее кровь на моих руках!
Я закрыл глаза, всеми силами стараясь прервать течение маленьких соленых рек по моим щекам. Мужчины не плачут? Неправда. Если вы никогда не видели, это не значит, что нам не бывает настолько больно.
Мне никогда ее не отмыть. Но знаешь, в последние минуты за мгновение до смерти она попросила прощения. Только на Пороге она смогла вновь стать прежней Широ. Так что так что я убил не монстра в ее теле. Я убил настоящую Широ. Наверное, именно это раскололо мой разум.
Я замолчал, слушая, как бешено бьется в груди сердце. Тот вихрь отчаяния, что все эти годы был заперт в клетке памяти, вырвался наружу, разрушая на своем пути все остальные чувства. И вместе с тем принося с собой какой-то болезненный покой.
Но ты, Саша Как ты вляпался во все это? Я думал, что с ее смертью все прекратится. Зачем же зачем
Ты же знаешь Вся наша жизньбесконечный бег по замкнутой спирали
Кивнув, я подошел к двери и распахнул ее. В комнату тут же вошли двое вооруженных солдат.
Александр Утесов. Вы обвиняетесь в серийных убийствах. Прошу, не оказывайте сопротивление. Это может сыграть против вас в суде, и только проговорив эту фразу, я понял, что все наконец действительно завершилось.
Когда патруль вывел Утеса из кабинета, я плотно закрыл дверь и направился в сторону закусочной, где ждала меня Аня. На полпути меня догнал старший смены и, отдав воинское приветствие, поинтересовался:
Товарищ старший сержант, если не секрет и не государственная тайна, расскажите, как вы догадались, что Утесов и есть Чешир? Вам все рассказала спасенная девушка?
Не секрет, но желательно, чтобы до суда дальше ваших ушей этот факт не пошел. Я тяжело вздохнул. В каморке, где он держал жертву, я обнаружил множество окурков.
И все? Паренек выглядел разочарованным. Не волнуйся, служивый, мне есть чем тебя удивить.
И все, я улыбнулся. Всего лишь множество обвафленных окурков, скрученных буквой «С». А теперь прости, мне пора. Ждут великие дела.
Оставив позади продолжающего хлопать обалделыми глазами солдатика, я благополучно добрался до закусочной. За дальним столом, бодро хлебая грибной супчик, сидела умытая и переодетая Анечка. Румянец пока еще не вернулся на посиневшее от побоев лицо, но выглядела она явно лучше.
Ну что, Ань, вкусный супчик? Стоит и мне его заказать?
Вполне ничего, хотя в смену тети Зины он получается явно удачней, отозвалась она, оторвавшись от трапезы ради лучезарной улыбки.
Раз все равно вкусный, то возьму. Тебе еще чего надо?
Нет, нет. Его вполне достаточно.
Отойдя к прилавку с порциями, я не видел, что стоило мне отвернуться, и улыбка моментально сползла с лица девушки, превратившись в звериный оскал.
Меня зовут Алиса, ублюдок
Александр ЛепехинСкобари
По туннелю шел человек. Его шаг был не шире длины стопыточнее, подошвы армейского ботинка. Человек наступал на шпалу, мягко соскальзывал с нее и наступал уже на следующую. Торс идущего в этом движении практически не участвовалработали только бедра, колени и стопы. А человек шел. Во тьме.
Выйди кто ему навстречу, вооруженный фонарем, он бы разглядел детали. Что путешественник этот пола мужеского, молодой, тощий, рослый и небритый. Что одет по-походному: упомянутые ботинки, потертые брюки-карго, куртка-анорак и вязаная шапка, скрывающая глаза. И что глаза человека, если заглянуть под шапку и отодвинуть падающие на лицо темные волосы, закрыты. Впрочем, фонаря ни у кого не было. Да и никого тоже не было.
В руках он держал непонятное. Не то посох, не то копье, слабо мерцающее темно-синим металлом. Со стороны, противоположной длинному, скорее режущему, чем колющему острию, имелся массивный граненый противовес. Ближе к середине на древко были намотаны какие-то тряпки и кожаные ремешки. Длинные хвосты этой оплетки, украшенные узелками, черепами мелких животных и камешками, свисали почти до земли.
Ритмичные шаги были негромкими. Хруст гравия между шпалами сливался с тихим позвякиванием амулетов на копье. Эта неожиданная для туннелей музыка словно сопровождала элементы танца. Шаг-шаг-шаг-точка. Раз-два-три-восемь. Иногда контрапунктом падали капли конденсата или потрескивали тюбингиметро тоже хотело танцевать.
Вдруг человек остановился. Поставил свое орудие и повернул голову в сторону, будто прислушивался. Тут же стало понятно, что шагали еще как минимум двое.
Со спины к первому путешественнику подошла молодая женщина. Была она коренаста, крепка и одета примерно так же, как спутник. Светлые, почти белые волосы коротко, по-мальчишечьи остриженыдля удобства, а не красоты, но получилось задорно и неожиданно изящно.
Не прилагая видимых усилий, женщина несла объемный рюкзак, а на скрещенных на груди руках располагался массивный охотничий карабин. Губы, словно вычерченные сангиной, едва заметно шевелились и порой складывались в улыбку. Могло показаться, что где-то идет разговор, доступный только ей однойи тому, с кем она говорит. Отсутствие света путешественнице не мешало. Ее взгляд словно сканировал рельсы, шпалы, крюки для кабелей, бетонные кольца, тьму вокруг. И застывшего спутника.
Сразу за женщинойхотя, скорее, все-таки девушкойчуть со стороны подошла малышка. На вид не старше пяти лет, в мешковатом комбинезоне и бейсболке козырьком назад. Она просто молчала, переминалась с ноги на ногу и сопела. Вела себя так, будто ходить по давно опустевшим туннелям в полной темноте ей было не привыкать. Так, будто она здесь жила.
Человек с копьем постоял еще, медленно стянул шапку и кинул ее на гравий. Выглядел он плохобледная кожа, нездоровый румянец, мешки под глазами; явно был слегка не в себе.
Впрочем, глаза человек так и не открыл. Просто стоял. Стоял и слушал, как бормочут капли и постанывают тюбинги. Метро о чем-то рассказывало, и это было важно.
Здесь, да? уточнила девушка с карабином. Вслух ей никто не ответил. Только что-то шевельнулось в воздухе: не то заплесневелая память, не то мечты о несбывшемся, не то обычный сквозняк.
Тогда девушка развернулась назад, против хода движения. Аккуратно положила рюкзак за контактный рельс, опустилась на одно колено и взяла оружие на изготовку, поводя стволом по сторонам. Словно вот так стоять и ждать не пойми чего для нее было рядовым делом. Словно она знала, что это самое не пойми что может произойти с вероятностью, отличной от нулевой. И что карабин в этом случае окажется ultimo ratio regum«последним доводом королей».
Бейсболка, до этого никак не реагировавшая на окружающий мир, юркнула между старшими. Посмотрела на обоих по очереди, кивнула сама себе. В руках у нее откуда-то взялся ножпочти настоящая наваха. Лезвие складника щелкнуло, поцеловало противоположную ладонь, жадно втянуло выступившую багровую влагу. Зрелище не для слабонервныхвпрочем, откуда им взяться в туннеле? А вот тьмыда, тьмы оказалось изрядно. И когда она сгустилась, когда стало нечем дышать, когда дробь капель и скрежет бетона стали невыносимычеловек с копьем ударил в пол.
* * *
В сторону Мужества сегодня дежурили Эйнштейн и Цыпа. Последний, конечно, попытался возбухнуть: мол, какой смысл сидеть на КПП и пялиться на рельсы, если за последние девятнадцать лет ни с той, ни с другой стороны никто не пришели не придет, потому что, мать-мать-мать, некому ходить-то, вот ведь сюрприз какой. Но бухтел он больше по привычке: не умел приниматься за дело, не поворчав для порядка. Эйнштейн же молча пожал плечами, взял полагающуюся дежурным снарягу и первым потопал в туннель.
В быту, кстати, почти никто и не говорил «в сторону Мужества»: «на Размыв», «на Пробку» и махали рукой по направлению. В сторону Выборгской тоже махали: это было «на Завал». Но дежурные подчинялись грозному и ритмичному документу под именем «Штатное расписание», а у расписания был свой язык.
Курить на посту не возбранялось. Главным было не светить угольком поверх бруствера, а на табачный дух, поразмыслив, махнули рукой: все равно с платформы тянуло, так какая разница, больше или меньше? Поэтому сейчас Цыпа занимался любимым деломпотрошил старые бычки в жестяную банку и аккуратно набивал этой адской смесью где-то откопанную трубку.
Когда подобное увидел Павел Первый, обитатели станции получили редкий шанс наблюдать на лице начальства искреннее недоумение. Последовала долгая лекция о правильных трубочных табаках, плотности набивки и о каноничном раскуривании. Впрочем, с табаками было туго. Как и со всем остальным, поэтому уже через неделю за тем же занятием был с поличным пойман Павел Второй. Первый махнул рукой, произнес короткую, но прочувствованную речь об извращенцахи практику подхватили все остальные.
Эйнштейн не употреблял. Он покосился на товарища недовольным карим глазом, хмыкнул и снова уставился в туннель. Цыпа затянулся, сплюнул и, решив, что разговаривать с самим собой все же несколько экстравагантно, обернулся к напарнику: