Все, мужик, мир. Я тебе втащил, ты мне втащил. Успокойся.
Я тебя зарэжу. Зарэжу. Он потянулся к поясу. «Ну вот, огорчился Убер. А так хорошо все начиналось». На поясе у мужика висел нож в ножнах. Убер видел коричневую лаковую рукоятку.
В последний момент мужик убрал руку, сжал ее в кулак. Убер кивнул. «Другое дело».
Мужик начал подниматься. Когда он встал, Убер коротко и резко всадил несколько ударов в солнечное, в челюсть, под ребра. «Всегда работай связками», говорил учитель Убера по рукопашке, там, в Якутске. Сто тысяч лет назад.
Мужик задохнулся и упал.
Убер помог ему сесть. Достал из кармана самокрутку, сунул мужику в зубы. Вынул зажигалку, пластиковую, одноразовую. Покрутил в пальцах. «Надо хоть нормальной зажигалкой обзавестись когда-нибудь», подумал Убер.
Помог мужику прикурить. Тот затянулся, закашлялся.
Тьфу, черт, сказал мужик. Забористые.
Дыши глубже, посоветовал Убер. Ну, как тут у вас? Только честно.
Местный вздохнул, вынул сигарету изо рта, выпустил синеватый дым. Облако поплыло над платформой. Мужик выплюнул кровь, потрогал пальцами челюсть и почти весело посмотрел на Убера:
Честно? Полная жопа. Уходи отсюда, странник, пока можешь. Нам уже поздно.
«Интересное заявление». Убер помедлил.
Несильно я тебя?
Да не нормально. Жить буду.
А зовут тебя как, жилец?
Мужик покосился на него.
Мамед.
А полностью?
Мамед Нуртумбеков.
Убер почесал затылок.
Даг, что ли?
Я хороший даг, почему-то разозлился мужик. Глаза сверкнули. Опять потянулся к ножу. Убер покачал головойне надо.
Мужик опустил руку. Хорошо. Убер кивнул.
Ага-ага, хороший. Вас, когда отпиздишь, вы все хорошие.
Круто ты берешь только и сказал Мамед.
Обиделся? Зря. Ты вроде нормальный мужик, хоть и даг. Но если бы ты нож вытащил, я бы тебя убил. Сначала бы руки переломал, а потом убил на хуй. И на трупе попрыгал. И обоссал бы еще. Но вот видишь, как все хорошо сложилось. Красота просто. Люблю, знаешь, когда никого убивать не надо. У меня такие днинаперечет.
4. Мика и Нэнни
Мика, иди мыть руки, позвала Нэнни.
Девочка подняла голову, затем опустилаволосы свесились и закрыли ей лицо. Нэнни вздохнула. Все опять начинается.
Они вернулись в палатку и позавтракали. Грибы оказались невесть что, суховатые и жесткие, но все же еда. А что будем есть вечером Нэнни вздохнула. Придется опять ходить по станции, искать какой-нибудь работы. Руки опускаются. Вот так подумаешь об этоми хочется лечь и никогда не вставать. «А тут еще эта малявка»
Ты опять не слушаешься? Да что ж такое, Мика? Мы же договорились.
Мика молчала. Она разложила свои игрушки: половинка пластиковой коровы, монетка с орлом с двумя головами, камешек с красноватым пятномкамешек звали Миша, он был потомственным сибирским медведем, и черное перо со слипшимися ворсинками. Нэнни вздохнула. «Ненавижу это перо».
Мика! Ты не слушаешься!
Девочка подняла голову:
Я вообще не понимаю, почему я должна слушаться.
Ну вот, упрямство пошло на второй круг. Следующим этапом будет молчание. И «э!» на все вопросы или указания.
И никакие уговоры не помогут.
Тебе нужно повзрослеть, сказала Нэнни с тяжелым вздохом.
Зачем мне взрослеть?! Разве взрослые делают хоть что-то интересное? Они только устают и слушаются!
Мика!
Мика вдруг подняла голову и побледнела. Нэнни увидела ее зрачки, расширившиеся до пределов радужки. Бесконечно глубокие.
«Опять», подумала Нэнни. Положила ложку, вздохнула. Начала подниматься.
И тут пришел далекий протяжный крик. Словно огромное умирающее животное ворочалось где-то там, в глубине туннелей. Мика закрыла лицо руками, задрожала. Нэнни привстала
Мика?
Крик оборвался. Девочка открыла глаза. Нет, обошлось.
Руки помой, сказала Нэнни сухо. Тебе полить?
5. Мамед говорит и пляшет
Тут, у края, были полумрак, прохлада и тишина. Самокрутка тлела, стреляла искрами. Плохой табак, подумал Убер. С бревнами, как раньше говорили. Горький дым уплывал в темноту
Я бы не отказался от подробностей, сказал Убер.
Они покурили с Мамедом, сидя у края платформы. За их спиной огнями блистал «Спятивший краб», шумели голоса, звучала даже какая-то самопальная музыка. Что-то вроде дудочки выводило простенькую танцевальную мелодию. Люди начали отплясывать, топая ногами. «Интересные пироги с котятами, отметил Убер. А ведь за нами из палатки никто так и не вышел».
Даже чтобы посмотреть на драку.
Нет желающих посмотреть, как бьют кого-то другого, не тебя? Нет, с этой станцией явно что-то не так. «И как сказал бы Седой, это не мое дело. Убер сжал зубы. Надеюсь, у пацанов там все нормально».
Мамед помедлил.
Что здесь, на станции, такого страшного? А? спросил Убер. И почему мне лучше валить отсюда как можно быстрее?
Мамед молчал. Хмурый, полуседой, усталый.
Что вы тут скрываете? Я слышал крик.
Мамед дернулся. Убер кивнул. «Так я и думал».
Ну же, колись. Скинхед прищурился. Кто это кричит?
Не знаю, сказал Мамед.
Так. Убер помедлил. Что Дуралейкин там, в ВШ, что этот Мамед здесьникто не хотел говорить об этих криках. Хорошо. Не хочешь рассказывать, не надо. Боишься?
Мамед дернулся. Вспыхнул, опять потянулся к ножу. Убер снова посмотрел ему в глазарука остановилась. «Да что у них за мания, сразу за нож хвататься? Менталитет, бля».
Извини, сказал Убер. Я был не прав. Ты храбрый человек. Тогда поговорим о другом. Кто здесь главный?
Мамед вздохнул с облегчением, выпрямился. Этот вопрос явно был легче.
Соловей и его банда. Они всем здесь заправляют.
Соловей? Убер покивал.
Хоть что-то на «Обводном канале» понятно и просто. Банда держит станцию, банде можно навалять Ну или просто установить с ними некие жесткие границы и деловые отношения. Вон, даже с кировцами получалось, а это отморозки еще те. После смерти Саддама и развала созданного им «государства всеобщего благоденствия» бандиты как с цепи сорвались. Соловей-разбойник, значит? Убер хмыкнул.
Очень злой человек, сказал Мамед. Нехороший. Подлый. Не связывайся с ним. Он всем здесь рулит все решает. Убить может.
«Кричали-то они про мэра, а не про Соловья». Мэркак ширма серого кардинала?
А как же мэр? спросил Убер.
Лучше бы он этого не говорил. Мамед вздрогнул. Глаза изменились, остекленели. Он вскочил на ноги и заорал:
Наш мэрлучший мэр в мире!
Его самокрутка, кувыркаясь, улетела в темноту, прощально вспыхнув красной точкой.
Вот это пиздец, задумчиво сказал Убер. Неторопливо поднялся на ноги, отряхнул штаны. Оглядел Мамеда.
Наш мэр! Он! Он такой! продолжал Мамед. На глазах выступили слезы. Этого еще не хватало Мамед вдруг начал танцевать лезгинку. Истово, словно вопреки. Раз! Раз! Раз! Он выкрикивал:
Мэр! Мэр! Мэр! Лучший! Мэр!
Эхо летело над платформой. И кажется, в палатках и в «Крабе» кто-то тоже твердил: «мэр, мэр, мэр» только тише, вполголоса, одними губами. Убер огляделся. Да, похоже, так и есть. В каждой палатке, в каждом закутке звучали тихие «мэр». Интересный стереоэффект.
Довольно жутко.
Мамед танцевал. Словно дрался.
Музыкальный народ, что ж ты хочешь, задумчиво сказал Убер себе под нос. Посмотрел на пляшущего Мамеда. С того уже градом катился пот. Эй! Все-все, спокойно, подземный Махмуд Эсамбаев. Остановись. Твой мэрсамый лучший в мире, уговорил. Сядь, отдохни, расслабься. Выдохни. И послушай, что я скажу Тьфу, опять на какие-то стихи пробивает. Эй!
Мэр! крикнул Мамед.
Я понял, сказал Убер. Не глухой. Стоять!!
Эхо от крика разлетелось над платформой. «Ять ять».
Мамед остановился, тяжело дыша. Глаза снова стали нормальнымии будто смертельно больными. Он смотрел на Убера, полуседой, измученный, весь в испарине. Со лба катился пот, капал с густых бровей. Капля сорвалась с носа разбилась о платформу
Видишь, странник? Голос Мамеда был хриплый и надсаженный. Уходи, пока можешь. Уходи. А мне мне уже поздно.
Он повернулся и, пошатываясь, пошел обратно в «Краба».
Убер задумчиво потрогал лоб. Однако.
И тут снова раздался крик. Тягучий, тоскливый, мучительный. Так кричат киты на дне океана. Убер когда-то слушал записи. Совершенно инфернальный звукзвук вселенского одиночества. Прямо в животе от него леденело. Вот и тут что-то похожее.
Мамед вздрогнул, на мгновение остановился Снова пошел как ни в чем не бывало. Исчез в дверях «Краба».
Вот такой вот, сука, пердимонокль, пробормотал Убер, глядя ему вслед.
6. Плохое молоко
Есть хочешь? спросила Нэнни безнадежно.
Прежде чем девочка ответила, Нэнни краем глаза заметила, что к палатке кто-то подошел. Высокий темный силуэт вырос за тонкой тканью, остановился «Ну кто там еще?»
Мика сложила руки на груди, подняла плечи и угрюмо молчала. Она обиделась. Теперь это на полдня минимум. Нахохлилась как воробей, и даже есть не дозовешься, даже если будет умирать от голода. Мика всегда хочет есть. Нэнни вздохнула. А кто ж не хочет?
Тук, тук, сказали снаружи. Дома есть кто?
Нэнни помедлила. Голос знакомый. Но не сказать, чтобы она была рада.
Кто это? спросила она.
Ни за что не догадаетесь.
Ответил насмешливо-хрипловатый голос. По интонациям чувствовалось, что человек за стеной улыбается.
Мика подняла голову. Нэнни посмотрела на девочку с укором, та ответила угрюмым и неуступчивым взглядом. Фыркнула. Нэнни вздохнула. «Ох, когда же это кончится. Как я устала».
Еще этот приперся
Можно, сказала она.
Полы палатки распахнулись, вошел Убер. Ему пришлось сесть на корточки, чтобы поместиться здесь. Несмотря на неудобство, скинхед с интересом огляделся. Увидел Мику, оценил ее угрюмость и обиду и поднял брови. Покивал.
Я даже не буду спрашивать, зачем ты приперся, лысый, сказала Нэнни.
Убер хмыкнул. Мика вдруг нарушила молчание и, словно продолжая разговор, произнесла:
Это он.
Нэнни резко обернулась:
Кто он?
Ангел, которого послал мне Бог. Помнишь, я тебе рассказывала, Нэнни?
Нэнни вздохнула. Опять начинается.
Что это за ангел такой? Господи боже, с черными перьями! Это ворона какая-то, а не ангел. Она повернулась, оценивающе оглядела Убера с головы до ног. «А красивый мужик, хотя и лысый». Страшный и наглый. И рожа бандитская у твоего ангела.
Убер засмеялся. Мика исподлобья посмотрела на Нэнни, затем моргнула, открыла рот Похоже, любопытство сильнее обиды, подумала Нэнни злорадно.
Кто такая «ворона»? спросила Мика.
Убер удивился:
Ворона? Ты что, никогда не видела ворон?
Мика покачала головой.
Нет.
«Позорит меня перед людьми». Нэнни сказала с упреком:
Ты в книжке видела!
Мика вздернула короткий нос:
А в книжке, конечно, все настоящее? Правда? Извини, Нэнни, это тебе надо повзрослеть.
Убер захохотал, уже не сдерживаясь.
Мика нахмурилась, а затем сама начала смеяться, прикрывая ладошкой рот. Эти двое, большой и маленькая, косились друг на друга и смеялись все сильнее.
Два сапога пара, сказала Нэнни бессильно. И оба на левую ногу. И эта ржет. Ты зачем вообще к нам приперся? Она повернулась к гостю.
А куда надо? Убер почесал лоб, посмотрел на Нэнни, ухмыляясь. Насмешливый взгляд скинхеда раздражал женщину сильнее, чем даже несносная девчонка.
К мэру, конечно. А то какой-то проходимец у нас будешь. Это не годится. У нас на станции все строго.
Куда-куда ходимец? заинтересовался скинхед.
Прохо мимо!
Убер рассмеялся, скаля зубы.
У, ну вы сурово зашли э-э Как вас по имени-отчеству?
Фарида Данировна, с достоинством сказала Нэнни. Мика покосилась на нее, открыла рот и закрыла.
Сурово вы зашли, Фарида Данировна, сказал Убер. Я аж вспотел от чувства ответственности.
Ты мне еще поиздевайся, зубоскал лысый!
Бритый, поправил Убер.
Лысый!
Бритый!
Нэнни! возмутилась Мика. Перестань!
Ничего-ничего. Пусть правду о себе услышит!
Убер засмеялся. Подмигнул девочкетак, чтобы няня не видела.
Ну раз надо Лысый-бритый пойдет к мэру.
Он повернулся к Нэнни, чопорно поклонилсяни дать, ни взять британский аристократ. Мика прыснула.
До свиданья, любезная Фарида Данировна, сказал Убер. Позвольте выразить вам свое непременнейшее почтение.
Никакая она не Фарида! не выдержала Мика. Ее имя Наталья Васильевна!
Правда? Убер улыбнулся.
Да! И никакая она не любезная!
Убер засмеялся. Нэнни вздохнула:
О боже. Что за ребенок.
Убер одним мощным и быстрым движением поднялся, вынырнул из палатки. Миги нет. Палатка снова стала просторной. Мика обиженно открыла рот И тут Убер вернулся. Ухмыльнулся и опустил на пол небольшой мешок. Нэнни с Микой посмотрели друг на друга, затем на скинхеда. Нэнни открыла рот
А у мэра я уже побывал, заявил Убер невозмутимо. Вот так-то, дорогая Натали Васильевна. Можете не беспокоиться.
И что? Выгнали? съязвила Нэнни.
Вместо ответа Убер ухмыльнулся и начал доставать из мешка продукты. Банка тушенки, хлеб, галеты, сушеное мясо, древняя фасоль в банке, полпачки гречки. Лицо Нэнни вытягивалось все больше.
Откуда это? Она вдруг насторожилась.
Мэр впечатлился моими подвигами и любезным обхождением
Ну да, скептицизма в голосе Нэнни хватило бы на небольшой ледник. Вроде того, что потопил «Титаник».
И в общем, лопайте. Мэр дал добро на мои роскошные обеды в «Спятившем крабе». Бесплатно. В смысле, в кредит. Я взял сухпаем.
А чем отдавать будешь?
Что-нибудь придумаю, отмахнулся Убер.
Нэнни утянула продукты, взялась за готовку. Она запалила карбидку, подкрутилашшш, шипение газа. И начала колдовать. «Слава богу. Хоть сегодня не придется изобретать кашу из топора».
Ты поможешь? спросила Мика. Ты найдешь мою маму?
Убер вздохнул. Вместо ответа достал самокрутку и зажигалку. Он поднялся, пригнув голову, шагнул к выходу
Не уверен, маленькая.
Мика заступила ему дорогу:
Подожди! Даже если ты не хочешь. Я знаю волшебное слово. Сейчас я его скажу Пожа
Убер выставил руку:
Нет! Не говори!
Почему? удивилась Мика.
Убер смущенно погладил бритую голову:
Думаю, я не слишком хороший выбор Ээ, на роль спасителя.
Почему?
Убер почесал затылок, нахмурился.
Потому что хмм. Почему? Допустим, я плохой человек.
Мика покачала головой. «Слабый аргумент, ангел, мысленно съязвила Нэнни. Подумай еще». Отвернулась, достала нож. Как эту банку вскрыть?
Моя мама говорила: когда нет хорошего молока, обходишься тем, что под рукой.
Убер открыл рот.
Ямолоко?
Он вдруг запрокинул голову и захохотал. У него ровные, красивые зубы, и он с удовольствием ржет как конь.
Плохое молоко!
Мика сказала:
Ангелы тоже бывают разные. Придешь еще раз ко мне в гости?
Убер оборвал смех, внимательно посмотрел на Мику. Голубые глаза скинхеда напротив карих девочки.
Убер ответил очень серьезно:
Приду.
Он протянул руку. Мика очень серьезно пожала своей маленькой рукой его жесткие пальцы. Договорились.
Нэнни бросила на них взгляд искоса. Отвернулась. Помешала в кастрюльке тушенку. Вкусный запах мяса, которому уже больше двадцати лет, пополз по палатке. Убер улыбнулся.
Хорошо пожрать, это одно из главных удовольствий культурного человека! провозгласил он.
Ангел? сказала Мика, когда они уже закончили с ужином и вылизывали тарелки. Убер поднял голову, застыл с ложкой в руке. На блестящей поверхности прилипли гречинки. Смешной.
Да?
Мика замялась, затем спросила:
Что такое «молоко»?
Глава 4
1. Жажда
Всю ночь ему снилось, как в затылок слепо, неловко тычется неуклюжий мокрый нос мастифа. «Пошли гулять, хозяин». У него когда-то были две собаки, бойцовские, натасканные и воспитанные. Он морщился и отталкивал нос ладонью, бок леденел от холода, словно опять заснул на склоне Ус-Хатын после праздника лета.
«Пошли гулять, хозяин».