Инверр бросил взгляд на вооруженных членов команды и кивнул. Те вышли через дыру в переборке.
Не уходите далеко, сказал он.
Так ты можешь проложить курс к этой отмели? спросила Гинеос. Пока она от нас не улизнула?
Сейчас. На мостике наступила тишина. Да, наконец ответил Инверр. Если Хайберн в ближайшие пару минут запустит двигатели, как раз успеем, и даже с запасом.
Кивнув, Гинеос включила связь с машинным отделением:
Хайберн, где мои двигатели?
Еще тридцать секунд, мэм.
Как у нас с пресс-полями? Лететь придется быстро.
Зависит от того, как нагрузить двигатели, мэм. Если израсходовать всю энергию, ее придется откуда-то брать. Сперва из любых других источников, но потом дойдет очередь и до полей.
Я бы предпочла быструю смерть медленной. А ты, Хайберн?
Э-э-э-э последовал ответ.
Двигатели заработали, сообщил Инверр.
Вижу. Гинеос дотронулась до своего экрана. Посылаю тебе навигационные данные, сказала она Инверру. Вытаскивай нас отсюда, Олли.
У нас проблема, послышался голос Бернуса.
Кто бы сомневался, усмехнулась Гинеос. Что на этот раз?
Отмель набирает скорость и уменьшается быстрее.
Действую, сказал Инверр.
Все равно успеем? спросила Гинеос.
Вероятно. По крайней мере, частично.
В каком смысле?
В таком, что в зависимости от размеров отмели часть корабля может остаться вне Потока. У нас есть ствол и кольцо. Ствол длинная игла, кольцо диаметром в километр. Ствол может пройти, а кольцо, возможно, и нет.
Корабль же разрушится, заметила Данн.
Речь ведь не о столкновении с физическим барьером, покачала головой Гинеос. Все, что окажется за пределами отмели, просто останется позади, будто срезанное бритвой. Загерметизируем переборки, ведущие в спицы кольца, и останемся живы. Она снова повернулась к Инверру. Если, конечно, сумеем создать пузырь.
Пузырем назывался небольшой участок локального пространства-времени, окруженный энергетическим полем, которое генерировал «Ври больше»: он сопровождал корабль в Потоке. Формально внутри Потока не существовало понятия «здесь и сейчас», и любой корабль, не взявший с собой карман пространства-времени, перестал бы существовать во всех смыслах этого слова.
Мы можем создать пузырь, сказал Инверр.
Уверен?
Если даже и нет, это не имеет значения.
Гинеос что-то проворчала и повернулась к Данн.
Объяви общую тревогу по кораблю, пусть все перейдут из кольца в ствол. Она снова обратилась к Инверру. Сколько у нас времени, прежде чем мы доберемся до отмели?
Девять минут.
Чуть дольше, поправил Бернус. Отмель продолжает ускоряться.
Скажи им, что в их распоряжении пять минут, велела Гинеос Данн. Затем мы перекрываем доступ в кольцо. Если кто-то окажется по другую сторону, ничего не поделаешь. Данн кивнула и сделала объявление. Пожалуй, стоит выпустить тех, кого ты запер в каютах, сказала капитан Инверру.
Мы заварили дверь в каюту Питера, ответил Инверр, имея в виду начальника службы безопасности. Взглянув на монитор, он слегка подкорректировал траекторию «Ври больше». Вряд ли тут что-то можно поделать.
Весело.
В любом случае неизвестно еще, чем все кончится.
Ты про то, удастся ли нам добраться до отмели?
Да. Но я имел в виду, если мы оставим позади кольцо. Нас на корабле две сотни человек. Почти вся еда и припасы в кольце. До Края еще месяц пути. Даже при самом удачном стечении обстоятельств не все доберутся живыми.
Что ж, сказала Гинеос, полагаю, ты уже планируешь сожрать мой труп первым.
Это будет весьма благородная жертва с вашей стороны, капитан.
Не понимаю, шутишь ты или нет, Олли.
В данный момент, капитан, я тоже не понимаю.
Полагаю, момент не хуже любого другого, чтобы сказать тебе, что, вообще-то, ты никогда мне не нравился.
Инверр улыбнулся, не сводя взгляда с монитора:
Я знаю, капитан. Это одна из причин, по которым я не возражал против мятежа.
Это и еще деньги.
Да, и еще деньги, согласился Инверр. А теперь не мешайте.
В последующие несколько минут Инверр продемонстрировал, что, несмотря на все свои недостатки как старшего помощника, он, возможно, был лучшим навигатором из всех, кого видела Гинеос. Входная отмель удалялась от «Ври больше» не по прямой, казалось, будто она уворачивается и скачет туда-сюда, словно невидимый танцор, которого можно было обнаружить лишь по редким сигналам на радиочастотах там, где Поток соприкасался с пространством-временем. Бернус отслеживал положение отмели и сообщал последние данные; Инверр вносил поправки, неумолимо приближая «Ври больше» к отмели. Это было величайшее действо за все время космических полетов, а возможно, и в истории человечества и, несмотря ни на что, Гинеос ощущала гордость при мысли, что присутствует при этом.
Э-э-э-э-э-э у нас проблема, сообщил по связи Хайберн, временно исполнявший обязанности главного инженера. Мы подошли к той точке, когда двигателям придется забирать энергию у других систем.
Нам нужны пресс-поля, сказала Гинеос. Все остальное обсуждаемо.
Мне нужна навигация, не поднимая взгляда, добавил Инверр.
Нам нужны пресс-поля и навигация, поправила Гинеос. Все остальное обсуждаемо.
Как насчет системы жизнеобеспечения? спросил Хайберн.
Если у нас ничего не получится в ближайшие тридцать секунд, будет уже неважно, можем мы дышать или нет, сказал Инверр Гинеос.
Отключай все, кроме навигации и пресс-полей, приказала Гинеос.
Принято, ответил Хайберн, и воздух внутри «Ври больше» тут же стал более холодным и затхлым.
Отмель уменьшилась почти до двух километров в поперечнике, сообщил Бернус.
Будет нелегко, согласился Инверр. До отмели пятнадцать секунд.
Один и восемь десятых километра.
Все хорошо.
Один и пять десятых километра.
Бернус, черт бы тебя побрал, заткнись, пожалуйста.
Бернус заткнулся. Встав, Гинеос поправила одежду и подошла к старшему помощнику.
Инверр начал отсчитывать последние десять секунд, объявив на шестой, что формирует пространственно-временной пузырь, и возобновив отсчет на третьей. Когда он произнес «ноль», стоявшая чуть позади и сбоку Гинеос увидела улыбку на его лице.
Прошли. Целиком. Весь корабль, сказал он.
Потрясающая работа, Олли, проговорила Гинеос.
Угу, пожалуй. В любом случае трубить в фанфары не собираюсь.
Можешь трубить. Благодаря тебе команда осталась жива.
Спасибо, капитан, ответил Инверр. Продолжая улыбаться, он повернулся к Гинеос, и в то же мгновение она вогнала ствол игломета, только что извлеченного из сапога, в его левую глазницу, а затем нажала на спуск. Игла с негромким щелчком вонзилась в глаз Инверра, который, широко раскрыв от удивления другой глаз, замертво осел на пол.
По другую сторону переборки встревоженно закричали приспешники Инверра, наводя излучатели на Гинеос. Она подняла руку, и те черт возьми! остановились.
Он мертв, сказала Гинеос, кладя другую руку на пульт монитора Инверра. Я только что отдала команду, которая взорвет все шлюзы, ведущие из корабля в пузырь. Стоит мне убрать руку с монитора, и все на корабле умрут, включая вас. Так что решайте, кто сегодня мертвец Олли Инверр или все вы. Стоит вам в меня выстрелить, и мы все умрем. Если вы в течение десяти секунд не бросите оружие, мы все умрем. Выбирайте.
Все трое бросили излучатели. Гинеос сделала знак Данн, которая подошла и собрала оружие, протянув один излучатель Бернусу, а другой капитану. Гинеос взяла его, убрав руку с монитора. Один из приспешников удивленно разинул рот.
До чего же вы легковерны, черт побери, сказала Гинеос, переключая излучатель в нелетальный режим, и выстрелила подряд во всех троих. Те рухнули без чувств. Капитан повернулась к Данн и Бернусу. Поздравляю, вы заслужили повышение. А теперь пора разобраться с мятежниками. Займемся делом?
Часть первая
Глава 1
Последнюю неделю жизни Батрина Ву его дочь Кардения Ву-Патрик провела в основном у постели отца. Узнав, что в его состоянии медицина полностью бессильна и не может предложить ничего, кроме паллиативного лечения, тот решил умереть дома, в своей любимой кровати. Кардения, уже знавшая, что конец близок, отменила все свои дела и велела поставить возле кровати отца удобное кресло.
Тебе что, нечем больше заняться, кроме как сидеть тут? шутливо спросил Батрин у своей дочери и единственного оставшегося в живых отпрыска, когда она села рядом с отцом, как обычно делала по утрам.
Прямо сейчас нечем, ответила она.
Сомневаюсь. Уверен, стоит тебе выйти в туалет, и тут же налетают подхалимы, которым нужна твоя подпись или еще что-нибудь.
Нет, сказала Кардения. Сейчас всем занимается исполнительный комитет. На ближайшее будущее установлен переходный режим.
До моей смерти, кивнул Батрин.
До твоей смерти.
Батрин рассмеялся, едва слышно большего не позволяла слабость.
Боюсь, это будущее чересчур близко.
Постарайся об этом не думать, сказала Кардения.
Тебе легко говорить После недолгой паузы Батрин поморщился, услышав какой-то звук, и повернулся к дочери: Что это?
Кардения слегка наклонила голову:
Ты про пение?
Там кто-то поет?
Снаружи целая толпа доброжелателей, ответила Кардения.
Уверена, что это именно доброжелатели? улыбнулся Батрин.
Батрин Ву, отец Кардении, формально являлся Аттавио Шестым, имперо Священной империи Взаимозависимых государств и Торговых гильдий, королем Ядра и Ассоциированных наций, главой Взаимозависимой церкви, наследником Земли и отцом всего сущего, восемьдесят седьмым имперо из дома Ву, ведшего свою историю от пророчицы-имперо Рахелы Первой, основательницы Взаимозависимости и Спасительницы Человечества.
Вне всякого сомнения, сказала Кардения. Оба сейчас находились в Брайтоне, имперской резиденции в Ядропаде, столице Ядра, где больше всего любил бывать ее отец. Официально имперский трон располагался в нескольких тысячах километров выше по гравитационному колодцу, на Сиане, широко раскинувшейся космической станции, которая парила над поверхностью Ядра и была видна из Ядропада, казавшись гигантской зеркальной тарелкой посреди тьмы, вернее, была бы видна, если бы большая часть Ядропада находилась на поверхности планеты. Ядропад, как и все города Ядра, располагался в вырубленной искусственной полости внутри каменной толщи; наружу выступали лишь служебные купола и сооружения, ожидая в вечных сумерках восхода солнца, который не мог наступить на планете, обращенной к звезде одной стороной, а если бы наступил, жители Ядра тотчас же испеклись бы, словно картошка в духовке.
Аттавио Шестой терпеть не мог Сиань и никогда не задерживался там дольше необходимого. И уж точно не собирался там умирать. Домом его был Брайтон, у ворот которого столпилась тысяча, а может, и больше доброжелателей, подбадривавших его радостным пением, которое иногда сбивалось на национальный гимн или приветствие для имперской футбольной команды. Кардения знала, что всех доброжелателей тщательно проверили, прежде чем подпустить к воротам Брайтона ближе чем на километр, чтобы их мог услышать имперо. Некоторым даже не пришлось платить за то, чтобы они пришли.
Сколько нам пришлось заплатить? спросил Батрин.
Почти ничего, ответила Кардения.
Мне пришлось заплатить всем трем тысячам человек, которые пришли порадовать на смертном одре мою мать. И притом немало.
Ты популярнее твоей матери.
Кардения никогда не видела свою бабушку, имперо Зетиан Третью, но от того, что она вычитала в исторических хрониках, вставали дыбом волосы.
Даже камень был бы популярнее моей мамочки, сказал Батрин. Но не стоит обманывать себя, дитя мое. Ни один имперо Взаимозависимости никогда не пользовался популярностью. Это не входит в их профессиональные обязанности.
По крайней мере, ты популярнее большинства, предположила Кардения.
Именно потому тебе пришлось заплатить лишь немногим из тех, кто сейчас стоит за окном.
Если хочешь, могу их отослать.
Они мне нисколько не мешают. Узнай только, принимают ли они заявки на песни.
Наконец Батрин снова задремал. Убедившись, что он спит, Кардения встала с кресла и вышла в личный кабинет отца, временно позаимствованный ею, впрочем, скоро он все равно стал бы ее собственным. Покидая отцовскую спальню, Кардения увидела отряд медиков во главе с Кви Дринином, имперским врачом: они склонились над ее отцом, чтобы умыть его, осмотреть и убедиться, что ему обеспечен лучший уход, какой только может получить страдающий от неизлечимой болезни.
В кабинете Кардению встретила Наффа Долг, недавно назначенная главой ее аппарата. Наффа молча ждала, когда Кардения откроет маленький холодильник, достанет бутылку с содовой, сядет, откроет бутылку, сделает два глотка и поставит бутылку на отцовский письменный стол.
А подставку? сказала Наффа, обращаясь к своей начальнице.
Что, обязательно? спросила Кардения.
Наффа показала на стол:
Этот стол изначально принадлежал Турину Второму. Ему шестьсот пятьдесят лет. Подарок отца Женевьевы Ндон, которая стала женой имперо после
Хватит, подняла руку Кардения. Взяв со стола небольшой томик в кожаном переплете, она подвинула его к себе, поставила на него бутылку и только тогда обратила внимание на выражение лица Наффы. А теперь что?
Ничего особенного, ответила Наффа. Просто ваша «подставка» первое издание «Комментариев к доктринам Рахелы» Чао, которому почти тысяча лет. Оно бесценно, и даже мысль о том, чтобы поставить на него бутылку, равна величайшему богохульству.
О господи. Кардения сделала еще глоток из бутылки и поставила ее на ковер рядом со столом. Теперь ты счастлива? Разве что ковер тоже невыразимо бесценен.
Собственно
Следует ли понимать так: всему, что есть в этой комнате, кроме нас двоих, многие сотни лет, оно изначально подарено кому-то из моих предков другой невероятно знаменитой исторической личностью и оно не имеет цены или, по крайней мере, стоит дороже, чем большинство людей зарабатывает за всю свою жизнь? Есть в этой комнате хоть что-нибудь, не соответствующее данному описанию?
Наффа показала на холодильник:
Думаю, это просто холодильник, и ничего больше.
Кардения наконец нашла на столе подставку и переставила на нее бутылку с ковра.
Этой подставке, вероятно, четыреста лет, и она подарена герцогом Края, сказала она, взглянув на свою помощницу. Только не говори, будто это так и есть.
Не буду. Наффа достала планшет.
Но ведь знаешь?
К вам обращаются из исполнительного комитета, сказала Наффа, проигнорировав последнее замечание начальницы.
Кто бы сомневался, развела руками Кардения.
Исполнительный комитет состоял из трех представителей гильдий, трех членов парламента и трех архиепископов церкви. Некогда комитет был прямым связующим звеном между имперо и тремя центрами власти во Взаимозависимости. Сейчас же его членам предстояло обеспечить преемственность власти в последние дни правления имперо, и они слегка сводили Кардению с ума.
Прежде всего они хотят, чтобы вы появились в сети и, как они говорят, «успокоили страхи империи» по поводу состояния вашего отца.
Он умирает, и быстро, сказала Кардения. Вряд ли это кого-то успокоит.
Думаю, они предпочли бы что-нибудь более вдохновляющее. Они прислали текст речи.
Какой смысл внушать империи ложные надежды? К тому времени, когда моя речь доберется до Края, отца не будет в живых уже девять стандартных месяцев. Даже до Бремена две недели пути.
Все равно есть Ядро, Сиань и Ассоциированные нации внутри системы. До самой дальней всего пять световых часов.
Там уже знают, что он умирает.
Речь не о том, что он умирает. Речь о преемственности.
Династия Ву простирается в прошлое на тысячу лет, Наффа. Вряд ли кого-нибудь настолько беспокоит преемственность.
Людей беспокоит не преемственность. Людей беспокоит их повседневная жизнь. Кто бы ни стал имперо, перемены неизбежны. В системе триста миллионов имперских подданных, Кардения. Вы наследница. Все знают, что династия останется прежней. Речь обо всем остальном.
Не могу поверить, что ты на стороне исполнительного комитета.
Даже остановившиеся часы дважды в день показывают правильное время.
Ты читала речь?