Воспоминание о сцене на КПП заставило улыбнулся. Что если бы меня раскусили, как тот преподаватель? Даже вздрогнул от мрачных мыслей. Очень уж не хотелось сидеть в подземелье военсудпола и ждать своей участи. Хотя, она и сейчас не ясна. Нападениеочень серьёзное преступление. Насколько активно меня будут искать? Какие силы на это бросят? И Что с Сергеем? Неужели его поймали? А может он, всё-таки, решил не губить и свою жизнь тоже? Ведь, прося его о помощи, я зналесли он сделает то, о чём я его прошу, то рано или поздно ему придётся за это отвечать. Военсудпол не всегда оперативен и сообразителен, но последовательности ему не занимать. Если начинает разбиратьсяпод суд идут все причастные. Наказание, конечно, разное, в зависимости от степени вины и участия. Однако, кары, как правило, не удаётся избежать практически никому, иногда даже и невиновным.
Наконец я увидел то, что ждал увидеть последние несколько часов. На разбитой временем дороге, вдалеке показался старый «Кадиллак». Чёрный автомобиль ехал довольно быстро и, то и дело, подпрыгивал на кочках и нырял в многочисленные выбоины. Машина въехала во двор и остановилась, чуть скрипнув покрышками о бетонную плитку, которой был устелен внутренний двор. Дверь открылась, и моему взору явил себя Сергей Масловский, собственной персоной. Даже на почтительном расстоянии я заметил его взъерошенность и то, что мой шеф был не на шутку зол.
Я ещё раз окинул взглядом окрестности. Никаких признаков присутствия военсудпола не обнаружил и, на всякий, самому непонятно, какой случай, выдержал минутную паузу и, сделав знак Сувориным ждать меня здесь, покинул наше убежище и устремился вниз по лестнице.
Ступеньки летят под ногами, лишь на последнем пролёте я смеряю свой спешный спуск и выхожу из подъезда, устремляясь навстречу Сергею. Я вижу, что на заднем сидении авто сидит мальчонка. Заметно, что он не на шутку перепуганный. Дружелюбно распахиваю свои объятия и пытаюсь приобнять Сергея, но вместо дружеского похлопывания по спине получаю резкий и сильный удар в челюсть. В глазах на долю секунды темнеет. Земля начинает плясать под ногами, но я пляшу в унисон с ней и сохраняю равновесие.
Дебил! слышу, сквозь звон в ушах, рёв своего шефа. Тытупорылый дебил!
Во рту чувствуется привкус соли, приходится сплюнуть на землю то, что скопилось за щекой. Слюна, перемешанная с кровью, не желает расставаться с моими губами, приходится помогать рукой. Это отвратительно, но не так, как вопли моего товарища. Или же бывшего товарища?
Тыбаран! Просто баран! продолжает орать Серёга. Ты понимаешь, что наделал?
Да пошёл ты! отвечаю, вконец восстановив равновесие и ясность зрения.
Ага! Вот и пошёл! За тобой, паровозом! Ты, что не мог посоветоваться?! Мы бы что-нибудь придумали! Что-нибудь более аккуратное!
Что? Ну?! Скажи, что более аккуратное?
Хотя бы, момент! продолжает наступать Сергей. Можно было бы пацана этого заранее забрать и спрятать. Можно было бы, липовый повод под липовым именем придумать для твоей идиотской диверсии! Много чего можно было!
Всё равно бы всё выплыло
Да, но потом! почти верещал он. Ты у меня спросилхочу ли я расставаться со своей жизнью, а? Той, что была, отнюдь не самой поганой? Спросил?
Ты же понимал, что всё серьёзно? Ведь так? Мог бы не помогать Это был твой выбор!
Да пошёл ты на хер! буквально вопит он и замахивается, чтобы ударить снова, но я перехватываю его руку, пытаясь выкрутить. Однако, у меня это получается лишь частично и мы вместе валимся на землю.
Сколько мы катались в многолетней пыли, пытаясь придушишь друг другасказать сложно. Точно так же, как предугадать, сколько бы ещё в ней копошились, если бы не тоненький, не слишком громкий, но, вместе с тем, властный женский вскрик: «Хватит!»
Что вы как дети! продолжила Лиза, когда мы оба обратили на неё свои взоры.
Спасибо вам, Сергей, почти ласково промолвила она. Простите нас. Мы не хотели, чтобы всё та вышло
Она обвивает своим тонкими руками выбежавшего из машины мальчонку и удаляется в наше временное убежище. Насколько оно окажется временнымникто из нас гадать не берётся. Как известнов жизни нет ничего более постоянного, чем временное.
Лиза уходит, мы с Сергеем остаёмся сидеть задницами на пыльной земле, прислонившись спинами к чёрной глади металла раритетного «Кадиллака».
Расскажешь? коротко интересуюсь, вытирая рукавом кровь, смешанную с пылью с уголков рта.
Угу, мычит шеф, прикуривая сигарету. Я забрал пацана, это было несложно. Хотя, я тогда не до конца понимал, в чём дело. Хотя, понимал, конечно, что ты во что-то влип. Но во что именноя узнал чуть позже.
От кого?
Ну, вот слушай, развёл он руками. Я заехал в УИЦ. Сам понимаешь, надо же что-нибудь придумать, чтобы без подозрений свалить. Назначить старшего, нафантазировать повод и так далее. Так вот, пока я разгребался, пацана, кстати, попросил подождать в машине, ну и, для надежности, закрылк нам пожаловали из военсудпола. Рассказали про твои приключения, поинтересовались, где ты можешь быть. И про пацана этого, кивнул он за плечо, в сторону заднего сидения, мол, кто-то похитил, а это, мол, сын подозреваемой, свидетель, бла-бла-бла Я понялхрен они от меня просто так отстанут. Ну, а когда мальчонку найдутвсё, труба! Тут мне позвонили. Просто звонокхерня, короче. Я имсудполовцам: «Минуточку, надо по службе» В общем, вышмыгнул из кабинета, в подвал на парковку и дёру. В общем, сука ты
Извини, только и нахожу самое простое, универсальное слово, на все случаи.
В задницу своё «извини» засунь! Чего делать теперь будем? Я ведь, теперь тоже, вроде как, сообщник. Осудят, суки, отправят на утилизацию химикатов каких-нибудь. Кашлять буду, хрен отвалится
А на кой он тебе нужен? Поди, уж и забыл, как им пользоваться?
Да пошёл ты
Машину мы решили убрать подальше с глаззагнали за дом, так, чтобы её не было видно с дороги. Сами же поднялись в оккупированную нами квартиру. Надо сказатьна бессознательном уровне, я выбрал весьма неплохую жилплощадь. Комнат было три и в двух из них окна были целы. Лишь в самой маленькой оказался пробит угол стеклопакета, что, в общем-то, несильно смущало, так как на улице стояла довольно тёплая погода. Да и пробоина казалась не столь уж и большойеё легко можно было закупорить простым пакетом, свернув его в клубочек. Полы, в жилых некогда комнатах, устилал ламинат, на кухне лежал линолеум. Все поверхности были, конечно же, исцарапаны, но, в целом, с учётом обстоятельств, это мало кого смущало. К слову, на кухне, нетронутым мародёрами остался небольшой обеденный столик. Скорее всего, его сохранил от посягательств обломанный угол столешницы. Впрочем, на функционал изделия это никак не влияло.
Но, самое главное преимущество этой квартиры перед другими, которые подверглись моему беглому обзору, была входная дверь. Металлическая, прочая. Замок, может и работает, но, само собой, ключей нам никто не оставил. Зато были руки, и этого хватало, чтобы орудовать задвижками-шпингалетами, коих данная дверь насчитывала целых два. Так что, изнутри можно закрываться и не переживать, что нас всех застанут врасплох. Кстати, насчёт возможных путей отступления Сергей предложил подумать сразу же, как осмотрел место нашего пребывания на неопределённый срок. За рабочий, мы приняли вариант передислокации на соседний балкон. Расстояние до него ничтожное, сантиметров в двадцать, а ветхую перегородку, очевидно оставшуюся от былого застекления, мы без труда выломали, что на одном, что на втором балконе. Из соседней квартиры можно попасть в другой подъезд, а оттудалибо вниз, либо на крышу.
Конечно, в случае попытки нашего пленения, военсудполовцы вполне могли предусмотреть вариант бегства и перекрыть этот путь отступления. К тому же, с улицы пристреливать насказалось задачей весьма простенькой. А потому, вскоре, в ходе более детального изучения нашего жилища, был выкристаллизован второй вариант, о котором, наши недруги могли бы догадаться с весьма небольшой долей вероятности. В туалете мы обнаружили пробоину в стене, которая, как выяснилось, отделяла место уединения бывших жильцов от технической шахты, предназначенной для идущих из подвала коммуникаций, а конкретноводопровода и канализации. Отметив для себя данный факт, мы с Сергеем переглянулись и выломали, поочерёдными ударами ног, достаточно широкий проём, в который без труда мог пролезть человек.
Пришло время теста на профпригодность нашего пути отступления. После долгих споров, кто же должен стать подопытным, мы, в конце концов, решили спор на «камень, ножницы, бумаге». Мои ножницы пальцев сломались о каменный кулак шефа, и лезть пришлось именно мне. Впрочем, поборов страх быть погребённым в толще стен заживо, я вполне успешно спустился в подвал. Стояки водоснабжения оказались как нельзя кстатиза них было удобно цепляться, а отсутствие в них воды, в частности горячей, отсекало шанс получить ожоги. Из подвала оказалось несколько выходов. Одинцивилизованный, являющийся одновременно и входом. А остальныечерез окошки, которые, конечно, казались узкими, но вполне годились для того, чтобы ретироваться. Раньше они были зарешёчены, однако, тонкие прутья давно сгнили и путь казался вполне свободен.
Я поднялся обратно в квартиру и доложил о результатах разведки. Моего компаньона они удовлетворили, остальным, похоже, было не до этого. Инъекция адреналина, что их организмы прописали сами себе, уже не действовала, и всё семейство Сувориных сидело понурое, в мыслях о безрадостном будущем.
Я же всегда старался не жалеть ни о чём. А особенно, не жалеть о содеянном. Вот и сейчас, макая корку пресного хлеба в жижу от мясной консервы, жалел лишь о том, что мне не удалось прихватить с собой еды. А вот Сергей оказался прозорливее. Как выяснилось, он уже два года, как возил с собой в багажнике «тревожный чемоданчик» с определённым набором различных необходимостей. Как он сам объяснил, раскрывая свою маленькую тайнуон давно знал, что день, подобный этому, когда-нибудь наступит и придётся бежать со всех ног, точнеемчать на всех парах своего старенького, но надёжного «Кадиллака».
Ели мы молча. Темы для разговора, казались какими-то неуместными, сколько бы я не перебирал их у себя в голове.
Игорь, Сергей, наконец, нарушил почти полную тишину, чуть смазанную лишь звуками пережёвывания пищи, можно без всяких высокопарностейзачем ты это сделал?
Тишина стала полной. Все перестали жевать и уставились на меня. Я чувствовал себя, как актёр театра, напрочь забывший текст.
Не знаю, признался вполне честно, просто, так получилось
А если подробнее? не отставал Сергей. Из-за неё? кивнул он на Лизу.
Мам? уставился на мать Лёша.
Да, нет, лишь махнул я рукой. Не только Не знаю я, короче. Просто, всё как-то опостылело Когда увидел, как цинично ломают саму психику детей Это же дети! Понимаешь? Во мне что-то щёлкнуло. Я больше не смог смотреть на всё этона то, во что, с нашего молчаливого согласия, превратили наш мир. Это край, это мрак
Когда вам кажется, что с нашим миром что-то не такзнайте, вам не кажется, пробубнил мой товарищ.
Это, что такое? удивился я, и незнакомой и, в тоже время, обитавшей в глубинах моего подсознания фразе.
Это твой отец когда-то сказал, напомнил мне шеф.
Чёрт! хлопнул я себя по лбу. Отец! Нам надо его найти!
Я тоже об этом подумал, признался Сергей.
А где он? Лиза проявила, наконец, интерес к разговору.
Не знаю, пожал я плечами, тоже, где-то на окраине. Найдём. Обязательно
Мам, подал голос Димитар, а это и есть твой друг, вытянул он в мою сторону указательный палец.
Да, Дим, это Игорь. А это, я так понимаю, Сергей, с вопросом посмотрела она на моего товарища и я, с внутренней усмешкой, понял, что ни разу, до этого дня, не виделся с её детьми.
Ага, Сергей, блин, буркнул мой шеф, закинув в рот последний кусочек хлеба.
Так, хлопнул я себя по коленям, познакомились? Теперь давайте подумаем о ночлеге.
Ты о чём? подал голос Лёша, но тут же получил от матери подзатыльник.
Не «ты», а «Вы»! наставленническим тоном преподавателя объяснила она свой поступок.
Бог с ним! чуть гаркнул я. «Ты», «Вы»какая разница. «На ты»я даже моложе себя чувствую. Тебя это не касается, уточнил я для самого младшего члена нашей компании. Как дежурить будем?
Дежурить? удивилась Лиза, Сергей же одобрительно кивнулмол, мысль здравая.
Дежурить, дежурить! убедил Лизу в том, что она не ослышалась. Мы в незнакомом месте, на нежилой окраине и, уверен, даже телевизионные байки, относительно смертельной опасности этого места, имеют под собой некоторые основания. Так что, ночью надо дежурить. Желательно по очереди. Стрелять умеешь? спросил я у Лёши.
Не знаю, пожал плечами парень. В кино видел. Сам не стрелял.
Мы все тут, почти такие же успокоил его Сергей.
Ладно, взял я роль самопровозглашенного распорядителя дежурств, ты, пацан взрослый, подежуришь. Ствол доставай. Оба
Ствол? искренне удивился Сергей, который до этого момента был не в курсе нашего оснащения.
Ага, кивнул ему, принимая извлечённые из Лизиной сумки пистолеты, трофейные
Я проверил магазин, щёлкнул туда-сюда предохранитель, снял обойму, осмотрел патронник.
Короче, вставив магазин на место, щёлкнув затвором и поставив пистолет на предохранитель, протянул я оружие юноше, всё заряжено. Снимаешь с предохранителястреляешь. Понял? парень кивнул. Только, я тебя умоляюлишь в том случае, если кто-то, вдруг, на тебя нападёт или неожиданно вломится, что крайне маловероятно. А такбуди всех и всё тут! Уяснил? тот снова кивнул. Будем дежурить по три часа. Лёша первый. Сейчас почти десять. До часу, значит. Потом или я или Серый.
Давай я, поднял руку Сергей, в которую прошлось вложить второй пистолет.
Тогда япод утро. С четырёх до семи. Определились? окинул я вопросительным взглядом нашу беглую компанию. Лиза, было, хотела что-то возразить, но так и не решилась.
Соорудив из разбросанных по близлежащим квартирам кусков фанеры и картона некое подобие лежанок, мы улеглись спать. И, как ни странно, более сладкого сна у меня не было, наверное, никогда.
Он был настоящим, как бы сказал отец, богатырским, хоть и не таким длинным как бы хотелось. После крепкого похлопывания, сначала по плечу, потом по щеке, с трудом раскрываю глаза, слипшиеся от сладкого сиропа сна без приправы из сновидений. Я поднимаю вверх руку, давая понять, что проснулсяиначе не видно. Из освещения только холодный и тусклый свет луны, падающий из окна. Ему помогает лишь экранчик наручных часов, помогающий осветить путь в комнату, граничащую с коридоромна наш караульный пост. На всякий случай, заглядываю на балкончисто. Хотя, кому взбредёт в голову лезть по фасаду на третий этаж? Военсудполовцы скорее взорвут двери, чем будут обезьянничать. Нащупываю ногой ящик, который где-то выискал Сергей и определил его участь, как сидушку для сторожа. Судя по тому, что все целы да здоровыдежурства юного Алексея и Серёги прошли без происшествий. Хочется думать, что и в этот краткий остаток ночи никому не взбредёт в голову обшарить науш, ничем не примечательную, квартиру.
Я проверил своё оружие, щёлкнул затвором, предохранитель встал на своё боевое дежурство. Оглядевшись, помогая зрению бледным свечением часов, я опустился на ящик и прислонился к стене. Прохлада кирпичной кладки стала неприятно покусывать плоть. Всё-таки дом без жильцовне дом уже. Просто коробка. Он умирает, остаётся только скелет. Холодный, мёртвый, тот, который дал нам приют.
Мне вдруг представилось, как мы, всей нашей горе-компанией, бредём по снежной пустыне. Мы закутаны в какие-то шкуры, но ледяной ветер дует нещадно, продирает до костей. Всюду снегпод нами, вокруг нас, на много миль окрест, и даже в воздухе его так много, что кажетсяне идёшь, а пробираешься сквозь многометровый сугроб. Метель всё набирает силу. Друзья что-то кричат, но ветер уносит звуки и до моих обмороженных ушей долетают лишь обрывки фраз. Очень хочется есть и пить. Я спотыкаюсь, падаю. Поднимаюсь, снова падаю. Встаю на колени и смотрю на снег, зачёрпываю его онемевшими руками, хватаю ледяными губами, проталкиваю в глотку ещё сохранившим остатки тепла языком. Жажда понемногу отпускает. Я оборачиваюсь и вижу только метель. Верчу головойвлево, вправото же самое. Я не понимаю, куда делись мои попутчики. Сергеймой лучший и единственный друг, мой брат, не по крови, но по всему остальному, что только может быть у настоящих, любящих и заботящихся друг о друге братьях. Лиза и её сыновья, которых я знаю всего ничего, но уже успел сродниться с ними. Наверное, это горе. Радость никогда так не объединяет людей, как это делает горе. Оно превращает самых разных людей, самых разных убеждений, в монолит, который может расколоть только беззаботность счастья. Ведь счастье, как правило, у каждого своё. А вот горе бывает одно на всех. И, как показывает история, бывает не так уж редко