Кейн плотнее укуталась в шаль, хотя та совершенно не спасала ни от холода, ни от сырости:
Вы поверили мне.
Разумеется.
Он сказал это абсолютно спокойно, просто констатировал факт, и было очень странно думать, что человек вроде Алана Атреса доверился словам Кейн, пусть даже в такой малости.
Знаете, вам на самом деле очень повезло. С момента Первой Катастрофы у схематиков не было даже надежды. Для всех, кроме вас, независимо от статуса и денег, это все еще приговор.
Надежда имеет смысл, только если она оправдывается, спокойно ответил он. Внизу, слева от них в облачном просвете медленно проплывала скошенная вершина какой-то башни. Вы пока еще не вылечили меня. Линнел Райт пока еще не очнулась, а платформа все еще нуждается в срочном ремонте, он оглянулся по сторонам и равнодушно пожал плечами. Угнетающее зрелище.
Умом Кейн понимала, что в глазах постороннего человека «Трель» действительно была просто платформой в аварийном состояниистарой, обедневшей и не стоящей того, чтобы ее спасать.
Просто сейчас не сезон, тем не менее, сказала она. Когда этот сад зацветет, здесь станет по-настоящему чудесно.
Кейн, разумеется, преувеличивала, потому что даже ей эти розымаленькие, понурые и очень живучиене особенно нравились. Шипов у них было больше, чем листьев, и цвели они недолго. Просто она выросла рядом с ними, и только потому они имели для нее значение. Желание доказать их ценность было на самом деле из детства, и, как и многие ее порывы родом из детства, толкало Кейн на глупость. После разговора с Тольди, в котором ей приходилось взвешивать каждое свое слово, наперед просчитывать последствия, даже хотелось совершить эту глупость. Всего одну, безобидную:
Знаете, Атрес, если бы вы увидели этот сад во всей красе, думаю, вы бы его полюбили.
Он повернул к ней голову, посмотрел абсолютно бесстрастно. Зрачки сливались с радужкой, и от того казались двумя аккуратными дырами:
Я равнодушен к цветам.
Вы просто не видели, улыбнулась Кейн. Смотрите.
Использовать архетип в ее состоянии было неразумно, и все же она нашла взглядом красное яблоко и потянулась к спириту под поверхностью мира. Мираж плеснул наружу, привычно затопил пространство, и достаточно было всего лишь зачерпнуть, чтобы вытянуть желаемый образ.
Первым она создала запах, он был морозный, очень нежный и почти неразличимый, с едва уловимой нотой соли. Кейн выхватила его из воспоминания: ей тогда было восемь. Весна наступила рано, розы распустились, а потом снова вернулись холода. Кейн пришла на эту площадку, и розы облетали. Лепестки ложились на землю медленно, торжественно и очень тихо. Она так плакала тогда, думала, что цветы умирают. Хотя на самом деле этот сорт оказался по-настоящему живучим.
Атрес нахмурился, обернулся на пустой сад, и Кейн плеснула миражом на дорожки, на колючие, почти черные от влаги кусты. Цветы распускалисьнежные, почти светящиеся бутоны. На самом деле эти розы никогда такими не были, они только казались такими в детстве, когда все было больше и ярче.
Достаточно, сказал Атрес, и в тишине его голос был четким и безусловным, как выстрел.
Кейн убрала мираж, и он растворился в воздухе, превратившись в обычное воспоминание. Немедленно накатила слабость, и огромного труда стоило не упасть.
Видите? спросила она, заставляя себя улыбаться. По-настоящему чудесно.
Атрес смотрел на нее мрачно и совсем не походил на человека, которому понравилось:
Я не думал, что вы настолько
Романтична? подсказала ему Кейн, чувствуя, как начинается озноб. Ей действительно не стоило использовать спирит в таком состоянии.
Глупы, холодно поправил он, как будто ее глупость оскорбляла его лично.
Это было забавно, и она действительно могла бы засмеяться, если бы ее чуть меньше трясло от холода:
Алан, я солгала инспектору и согласилась помочь схематику. Я или полная дура, или безумна. Вы знали об этом с самого начала.
Атрес снял китель, накинул ей на плечи, и сразу стало теплее:
Помолчите. Вы уже достаточно наговорили.
Китель казался тяжелым, плотная ткань еще хранила тепло тела, пахла горьковатой туалетной водой и едва заметно человеческой кожей. Это почему-то смущало, и вместе с тем собственное смущение казалось Кейн почти смешным.
Теперь замерзнете вы, сказала она.
Со мной все будет в порядке, сухо отозвался он, хотя его белая рубашка, наверное, совершенно не спасала ни от холода, ни от сырости.
Извините, Атрес. Глупо получилось, последствия использования спирита стирались быстро, понемногу отступал холод. Впрочем, Мираж все-таки был родственным для Кейн архетипом, он почти не требовал от нее усилий для использования.
Хорошо, что вы это понимаете. И можете называть меня по имени. Вы и без того постоянно сбиваетесь, звучит совершенно нелепо.
Вас это раздражает.
Естественно.
Она снова повернулась к краю площадки, туда, где в белизне угадывались текучие силуэты Грандвейв. Кейн не хотелось видеть глаза Атреса в тот момент. Все-таки у него был очень равнодушный взгляд.
Вам действительно не понравился сад. Жаль. Мне хотелось, чтобы вы увидели «Трель» красивой. Знаете, это место стоит того, чтобы его полюбить.
Я равнодушен к миражам, голос у него был спокойный, совершенно невозмутимый.
И к цветам. Да, я поняла, Кейн наконец согрелась и сняла китель, протянула Атресу. Спасибо.
Он проигнорировал:
Что вы будете делать, если Линнел Райт не очнется через неделю?
Подожду еще неделю, без кителя снова стало холодно, и Кейн плотнее укуталась в шаль. Это не помогло. У меня не так много вариантов.
Платформа нуждается в ремонте, чем скорее, тем лучше. Если мы опустимся еще немного ниже, окажемся в Грандвейв.
И ваше время тоже не бесконечно, добавила она, хотя и не знала, как далеко зашел процесс. Некоторые схематики мутировали в последнюю стадию годы, некоторым хватало недели. Говоря откровенно, Кейн и не хотелось знать, как много времени у Атреса, потому что пока она все равно ничего не могла сделать.
Она вдруг представила, что они все ждут и ждут, пока проснется Линнел, а Атрес медленно сливается с медиатором, чтобы в конечном итоге превратиться в схему вроде валькирии. В призрака самого себя. Мысль была жуткая и одновременно с тем совершенно нереальная.
Атрес казался очень жестким и слишком настоящим, чтобы представлять его в качестве схемы.
Кейн поежилась.
Я свяжусь с главным офисом «Скайлинг», они пришлют несколько грузовых дирижаблей, чтобы помочь «Трели» набрать высоту, неожиданно сказал он. Я также дам деньги на первичный ремонт. Простейший, разумеется, только чтобы платформа могла уверенно держаться в воздухе. Линнел Райт без сознания и не может принимать никаких решений, но у нее есть управляющий. Его подписи на договоре будет достаточно.
Это щедрое предложение, мягко заметила Кейн. Слишком щедрое, чтобы быть правдой.
Разумеется, не стал спорить Атрес. Компания «Скайлинг» заключит с «Трелью» контракт, а вы отправитесь со мной к точке расщепления. Если после я вернусь живым, моя компания спишет долг и оплатит капитальный ремонт. Если же нет, Линнел Райт придется вернуть все затраченные на «Трель» средства. Если вы согласитесь, мы отправимся в Древние Города сразу, как будут улажены формальности.
Может быть, не безрассудно щедрое, но его предложение все еще было хорошим:
Вы готовы указать в контракте, что спишите долг сразу, как только вернетесь? спросила она.
Верно.
Вы же понимаете, это, скорее всего, станет известно Стерлингу. Он сделает все, чтобы мы не вернулись.
Разумеется.
Атрес не боялся. Или не подавал виду.
Выбор только за вами, добавил он. Вы не знаете, очнется Линнел Райт или нет, и насколько риск оправдан. Но вы уже солгали ради меня инспектору и уже замешаны в происходящем.
Кейн улыбнулась:
Вопрос надежды?
Да.
Вы же знаете, я уже дала на него ответ.
* * *
Ричарда пока Линнел не пришла в себя, управляющим на платформе был именно онсогласился принять помощь «Скайлинг» тем же вечером. На самом деле он ничем принципиально не рисковал, «Трель» все равно катастрофически нуждалась в ремонте.
Уже на следующий день, ближе к вечеру, прибыли грузовые дирижабливосемь массивных воздушных судов черно-красной расцветки, фирменных цветов «Скайлинг».
Кейн стояла рядом с Атресом на главном воздушном причале и смотрела, как их тросами крепили над ключевыми узлами платформы.
Облачная муть наконец-то рассеялась, и небо было пронзительно-голубым, почти прозрачным. Таким ясным, каким оно бывало только на «Трели».
Атрес следил за процессом молча, привычно заложив руки за спину, и казался до странности уместным, словно кто-то нарисовал его как картинку специально на воздушном причалестрогую, одетую в капитанский костюм фигуру с идеально прямой спиной.
Атресу шли открытые пространства, наполненные воздухом.
Уже через несколько часов «Трель» начала набирать высоту. Сонм отдалился, стал рваной облачной пеленой где-то внизу, и уже невозможно стало разглядеть отдельные схемы. Впрочем, у Кейн и не было повода смотреть вниз.
На следующий день на платформу прибыл адвокат «Скайлинг» и привез с собой договор. Уточнение и подписание его не заняло много времени.
Вечером, через два неполных дня после разговора в саду, Кейн впервые пришла в комнату Линнел.
Было темно, на столе горела одна единственная масляная лампаЛиннел не выносила спирит-светильников у себя в спальнеи пахло лекарствами.
Тяжелые темно-синие портьеры закрывали единственное круглое окно.
Линнел лежала на двуспальной кровати, их с Дэном кровати, и казалась ребенком. Свет лампы ложился на ее лицо, и оно казалось пронзительно ярким по сравнению с чернильными тенями, притаившимися в углах комнаты.