Стефан тебя хвалил, без обиняков объявил Андроник. Как ты свалил хана?
Мечом, усмехнулся Георгий, примерно так же, как «гробоискателя», но на сей раз обошлось без неприятностей. Правда, птениох не встал. В отличие от твоего друга-авзонянина.
Оставим это, поморщился владыка лучшей из империй. Четыре года назад ты был глуп и тщеславен.
Я и сейчас глуп, засмеялся Георгий. Несмотря ни на что, он любил брата. Андроник, хоть и носил венец, был добр. До такой степени, что, взойдя на престол, оставил в живых, зрячих и неоскопленных не только родных братьев, но и единокровного. Разумеется, поползли слухи, что малышсын нового владыки от молоденькой мачехи. Тридцатилетний Андроник и трехлетний Георгий и впрямь напоминали отца и сына, а с годами сходство лишь усугублялось.
Самый старший и самый младший из сыновей божественного Никифора удались не в отца, а в деда Константина и своих матерей-элимок. Высокие, сухощавые, светловолосые и светлоглазые, братья унаследовали от родителя разве что густые темные брови и воистину ослиное упрямство. Возможно, это сходство и было источником удивительной для василевса снисходительности.
Для того, что тебе предстоит, ум без надобности. Андроник, не скрывая ухмылки, смотрел на вздернувшего подбородок Георгия. Вечером будет пир в честь намтрийской победы. На самом деле это пир примирения. Мы сейчас сильны, как никогда, динаты это наконец уразумели и предлагают мир. Патриарх ворчит, но доволен и он. Ты же знаешь, Святейший всегда ворчит.
Знаю.
Когда рубежи Севастии в очередной раз заполыхали, Святейший велел уповать на Господа и Сына Его. Динаты во главе с Фокой убеждали опереться на авзонян. Дипломаты собирались унять варваров лестью и золотом, а Стефан Андроклмечом. Василевс испробовал все способы разом. Золото ушло в песок, рыцари так и не явились, но воинский гений Андрокла не подвел. Потеряв пять лет и хана, птениохи убрались туда, откуда пришли, патриарх восславил Длань Дающую,а полководец отведал несвежей рыбы и скончался. Анассеополь умел быть благодарным.
На пиру будет много рыбы? Злить василевса не следовало, но промолчать Георгий не мог. В память о человеке, которого любил даже больше, чем брата.
Ты можешь есть мясо, поморщился Андроник, или фрукты.
Георгий отвернулся, провожая глазами самую бойкую из слетевшихся за угощением пичуг. Думать, что Стефана отравил брат, не хотелось, но если не он, то кто? Обожавшие полководца воины видели в нем нового Леонида. Такое в Севастийской империи уже случалось. Шестьдесят лет назад армия боготворила Константина Афтана. Дело кончилось тем, что боготворимый стал Божественным. Андроник предпочитал не повторять чужих ошибок.
Убийца Стефана пойман, во всем признался и понес наказание, безмятежно сообщил василевс. Он тоже смотрел на птиц. Отравитель показал, что находился в сговоре с сыном Фоки Василием и действовал по его наущению. Я мог выдать преступника солдатам и горожанам, но Итмоны встали на колени. Противостоянию динатов и стратиотовконец. Залогом примирения станет брак моего брата и любой из дочерей Фоки. Я выбрал бы Анну, но решать тебе.
Я уже сказал, что глуп, и повторю это еще раз. Скорее я женюсь на козе, чем породнюсь с убийцами Стефана. Рассыпаться в благодарностях Георгий не собирался. Как и дерзить. Наверное
Успокойся, устало велел Андроник. Динаты сложат оружие, если им удастся спасти гордость, а у меня лишь один холостой брат. Ты.
А могло не быть ни одного! Ярость, как всегда, проснулась сразу. И не будет, если меня поволокут на случку, как кобеля.
Да, могло не быть. Ноздри Андроника дрогнули, предвещая бурю. А еще у меня мог быть брат-слепец или брат-евнух, которому случки не грозят. Я могу сделать с тобой все, что пожелаю!
Ты не можешь заставить меня сказать перед алтарем «Да». И ты зря не отобрал у меня меч. Сколько ортиев пыталось урезонить меня четыре года назад? Не помнишь?
Ты женишься на дочери Фоки, отрезал Андроник, а сейчас иди и сунь башку в холодную воду. Хоть твоя дурь и велика, но что есть долгтебя научили, а жена всегда может умереть родами.
Раньше Георгий выпалил бы что-нибудь дерзкое, сейчас сдержался. Андроник знал цену своим приказам, но василевс не видел младшего брата четыре года. Мысль опоздать на пир, а еще лучшене явиться вовсе пока еще лишь мелькнула, но спорить Георгий прекратил. Андроник тоже перестал наседать. Среди пляшущих теней он казался старше своих пятидесяти пяти. Воевать всегда было проще, чем править.
Иди, повторил василевс, уже за полдень, а тебе следует одеться, как положено жениху. Завтра можешь отдыхать, а послезавтра съездим к отцовской усыпальнице и по дороге все обсудим.
Как скажешь.
Обремененная множеством колец рука повернула бронзовую виноградную гроздь, убирая одну из казавшихся незыблемыми плит. К владыке входили в одни двери, но уходили разными дорогами. Придворные не знали, сколько длятся аудиенции, а посетителикто их встретит на обратном пути и куда этот путь приведет. Выход через галерею Леонида и Нижний сад по праву считался лучшим.
Я знаю, что армия любила Стефана больше, чем меня, внезапно произнес Андроник, но его смерть меня не обрадовала.
Георгий промолчал. Брат никогда не радовался чужим смертям, но, если полагал нужным, убивал без колебаний. Будь василевс иным, на этой террасе стоял бы другой человек. Скорее всего, Фока Итмон. Георгий слегка промедлил, ожидая, не возжелает ли повелитель положенных по этикету почестей, но тот уже кормил птиц, беспечно повернувшись к гостю спиной. Что ж, Георгий Афтан был последним, кто желал смерти Андронику. Или нет, последней была София
2
Узкий потайной коридор, знакомая с детства дверь, что открывается лишь изнутри, легкий щелчок, и вот она, Леонидова галерея, даже в полдень освещенная серебряными светильниками. Здесь все так же пахнет пряными курениями, а не изведавший поражения полководец горячит серого коня, увлекая за собой гетайров, надевает царский венец, смотрит на поверженного Оропса, посылает на казнь осквернителя чужой могилы
Когда-то Георгий часами любовался богоравным героем, да и теперь походы Леонида влекли сильней столичной ерунды. О том, что небрежение политикой, Анассеополем и собственной жизнью раз за разом спасает эту самую жизнь, брат василевса не думал. Георгий вообще находил размышления утомительными, принимая положенные ему почести с наследственным равнодушием, готовым в любой миг взорваться необузданной яростью. Тоже наследственной.
Десять гладких, как зеркало, мраморных плит, мозаики с вещими элимскими птицами, снова мрамор и снова мозаики Маленький Георгий обгонял воспитателя, разбегался на мозаичном полу и катился по мраморному. Это было весело!
Бритую щеку погладил легкий сквозняк. Шелохнулся атласный, шитый понизу золотом занавес. За серебряной курильницей показалось что-то светлое. Так и есть. Ждет.
Ты меня помнишь, мой мальчик?
София! Все так же хороша
Ты пришла сама или так решил василевс?
Мы оба. Тебя вряд ли обрадовала просьба брата, но они хотели Ирину Моя дочь и Василийэто Это невозможно!
«Мы сильны сейчас, как никогда», передразнил Андроника Георгий, разглядывая точеное лицо. София всегда казалась печальной, и перед этой печалью мало кто мог устоять.
Мы сильны мечами, но не золотом, Георгий, василисса тоже говорила чужими словами, у динатов оно есть, и они наконец готовы смириться. Увы, мои сыновья слишком малы, это может ввести мужа Ирины в искушение, особенно если он из рода Итмонов, а замена дочери василевса на племянницу не скрепит договор.
На стенах щетинилась копьями киносурийская фаланга, бежал с поля боя утративший мужество Оропс, а его жены и дочери благодарили Леонида за милосердие. Царь был молод и полон сил, он не ведал своей судьбы.
Хорошо, кивнул Георгий, можешь успокоить Ирину. «Василевс Василий» звучит отвратительно. Фоке следовало либо назвать сына иначе, либо забыть о Леонидовом венце. Прости, я спешу.
Я скажу Ирине, казалось, она сейчас заплачет, но василисса не плакала никогда. Я всегда знала Знала, что ты
Почти материнский поцелуй, нежный звон подвесок, расписные шелка. Никуда не деться, придется жениться. Он женится и вернется в Намтрию, а Анна, пусть это будет Анна, раз брату она нравится больше других, останется в Анассеополе. Ей незачем умирать, пускай наряжается, ходит в церковь, сплетничает с подругами. Пусть заведет любовника, какого-нибудь смазливого протоорта Стратег Афтан будет развлекаться, с кем хочет, и воевать, с кем придется. Птениохи найдут нового вождя и вернутся, а не они, так другие. Империи, окруженной варварами и авзонянами, не стоит рассчитывать на долгий мир.
Рвущийся из конюшен осиротевший конь, конец Леонидовой галереи и поворот, который Георгий никогда не любил. Новая галерея, новая династия, новые времена Изначально на этих стенах пировали, сражались, любили смертных и друг друга небожители, потом сменивший веру Иреней Второй сменил и мозаики. Василевс пощадил славу Леонида, но не его богов, чье место заняли мучения Сына Господня. Обычно Георгий старался миновать Побиваемого Каменьями побыстрее, но сегодня нарочито замедлил шаг, словно салютуя детскому отвращению. Жаждущая крови толпа была омерзительна, наверняка художники вдоволь нагляделись на бунты и казни.
Ты раньше не любил эту сцену.
Феофан! И он тут. Воистину тайные галереисамое оживленное место в Морском Чертоге.
Я и сейчас предпочитаю богу царя. Рука Георгия опустилась на пухлое плечо. Увы, стратег не рассчитал сил, и толстяк покачнулся. Как живешь, Феофан? Прости, среди варваров теряешь вежливость. Ты дописал свою «Историю»?
Я ее никогда не допишу, вздохнул старый евнух. Леонид прожил без малого тридцать три года, но чтобы рассказать о них, нужно жить вечно, а мне уже семьдесят один. Когда я начинал свой труд, я хотел показать, как человек ищет свой путь в истории, а получается наоборот. Может быть, потому, что для истинного ученого прошлое есть вещь отвлеченная, а для меня оно ближе настоящего.
Ты истинный ученый, потому и сомневаешься, утешил учителя Георгий. Поверь в себя, и ты затмишь самого Филохора!
Ты всегда был легкомысленным и добросердечным, задумчиво произнес Феофан, но я горд, что ты не забыл моих уроков даже среди варваров. Василевс возлагает на тебя большие надежды. Не обмани их.
Это уж как получится, не стал врать Георгий. Феофан вновь печально вздохнул. Племянник свергнутого Исидора Певкита был рожден, чтобы умереть или править, но звезды рассмеялись, и Феофан стал евнухом и историком, которому божественный Андроник подкинул на воспитание едва выучившегося читать братца. Евнух честно растил царедворца, а вырастил воина. Учителя подвела любовь к историилишенный слишком многого Феофан искал и находил утешение в древних битвах. Чего удивляться, что ученик думал о мечах, а не о кодексах?
Но ты согласился! не отставал старик.
А ты все слышал
Я знал, что она пошла сюда, буркнул евнух, не желая вдаваться в подробности, и знаю, чего хочет Фока. Будь осторожен!
Георгий склонил голову к плечу, словно любуясь очередной картиной. Над Городом, где умер Бог, висела сине-золотая мозаичная ночь, стадо убийц разбрелось, и только стража делала свое дело, собирая разбросанные по площади камни. Суровые лица были исполнены скорби, но воины оплакивали не бродягу-проповедника, а Леонида, покинувшего землю в один день и час с Господним Сыном. Так, по крайней мере, казалось Георгию, хотя художники и Святейший вряд ли бы с ним согласились.
Кто убил Стефана? Феофан знал больше других не только о былых подвигах, но и о сегодняшних подлостях.
Геннадий. Он был в сговоре с динатами и признался во всем.
Еще один единокровный брат О Геннадии все время забывают, а он, не роди София близнецов, ходил бы в наследниках.
«Убийца Стефана пойман, во всем признался и понес наказание». Георгию казалось, что он улыбается, но лицо евнуха побелело. Бывший ученик успокаивающе потрепал старика по плечу. Сегодня странный день, Феофан. День «случайных» встреч и чужих слов.
Брат сказал правду, просто без имен. Андроник не просто не радуется чужим смертям, он не любит лжи.«Понес наказание»Наказать труса ужасом, а властолюбцаразбитыми надеждами и смирением достойно философа, но Георгий философом не был. Он решил бы дело мечом. Или ядом. Тем же, от которого умер Стефан.
На последней охоте сокол Геннадия сошел с ума и выклевал ему глаза, торопливо добавил Феофан, на все воля Господа.
И василевса
Именно тогда Георгий и понял, что на пиру его не будет. Утром он вернется, напялит павлиньи одеяния и отправится хоть к Анне, хоть к братцу, хоть к черту! Андроник получит свой мир с динатами, а Фоказятя-Афтана, но эта ночь не их. Эту ночь брат василевса проведет с теми, при ком можно без страха есть, пить и говорить. Даже напившись. И еще они вспомнят Стефана и Намтрию. Вспомнят и попрощаются.
Глава 2
1
Наемников в стены Золотого Анассеополя не пускали. Севастийцы помнили, как не добравшиеся до Гроба Господня рыцари подрядились служить василевсам, а потом решили поменять местами хвост и голову. Божественный Ираклий уцелел чудом, а разгулявшихся «гробоискателей» успокаивали мечами и стрелами три дня. С тех пор наемников держали в лагерях за полноводным Стримоном, пропуская через Порфировые Врата поодиночке и без оружия, только зачем ходить в город, если город идет к тебе?
Ушлые купцы, харчевники и девицы потянулись на «дальний берег», поближе к наемничьим лагерям, благо денежки у вояк имелись в избытке. Василевсы платили за добрый меч и верный лук не просто хорошо, а слишком хорошо. Во всяком случае, воевода росков Василько Мстивоевич, полжизни служивший «великому князю севастийскому», предпочел бы, чтоб Андроник Никифорович был поприжимистей.
Когда у воина заводятся деньги, его тянет их прогулять. Когда у воина заводится много денег, его начинает тянуть домой. Добрая половина роскской дружины подалась в Севастию за серебром на дань поганым да на обзаведение своим двором. Обычно на это уходило лет семь, но намтрийский поход изрядно проредил росков, а князь заплатил мертвым как живым, живым же дал на четверть больше, чем по уговору.
Деньги погибших воевода разделил честно, никто не обиделся. Серебра хватало и от саптар откупиться, и свадьбу сыграть, вот без малого две сотни из вернувшихся шести и наладились по домам. Они еще были рядом, чистили коней, чинили одежду, правили доспехи, а в мыслях своих уже плыли на север. Конечно, по весне объявятся новые охотники за динариями, только когда еще новички пообтешутся Приходят чужаки на время, а отпускаешь родных навсегда!
Василько Мстивоевич угрюмо цыкнул на приблудившегося к роскам пса, проверил коновязь, перекинулся словечком-другим с часовыми и встал в распахнутых до захода воротах. На душе было муторно, как бывает в ожидании разлуки. Муторно и душно, ровно перед грозой.
За спиной шумел давным-давно ставший родимым домом лагерь, а перед глазами блестела водная ширь, за которой вздымались зубчатые стены Князь-города. Такие б вокруг Резанска, то-то бы поганые зубы пообломали! И ведь не видел Василько Мстивоевич ни Резанска, ни саптар без малого тридцать лет, а как вчера все было! Бегущий по полю белоголовый мальчонка, пара всадников на лохматых степных лошадях, занесенная плеть, хохот, сорвавшийся в галоп Орлик, свист меча, ненавистная саптарская кровь и радость! Неистовая, разрывающая грудь Вот они, поганые, лежат под копытами и не дышат!
Василько не враз понял, что домой ему хода больше нет. Спасибо, случившийся на дороге старик тропку тайную на юг указал, да не простую, а через Вдовий бор. Туда не то что саптарва, свои не совались!
Беглый дружинник рискнул и не прогадалпервый же из элимских купцов принял Василько на службу, а там понеслось, только поворачивайся! Степные дороги, чужие пестрые города, люди лихие, люди добрые, стук копыт, морская синева, звон монет. Резаничу везло: нечастые раны заживали быстро, киса успешно полнилась, а от караванщиков отбою не было. Не прошло и трех лет, как беглец сколотил отряд в сотню мечников, только негоже воину всю жизнь купцов стеречь. Василько подался в Князь-город и опять угадал. Князь Андроник своим доверял, да чужими проверял. Кто только у него не служил, были и роски. Поглядел тогдашний воевода, как пришлецы с оружием управляются, кивнул головой, и потекли севастийские годочки ровно песок меж пальцев.