На бедре был пристегнут пистолет, а подмышкой зажата грубая коричневая папка, полностью набитая бумагами. Ещё Азамат всегда носил небольшую тюбетейку, всё с тем же национальным узором, что и на рубахе. Тюбетейка была порядком потасканной, с толстым, засаленным кантиком. Причем носил он её на затылке, и у меня иногда складывалось впечатление, что у него туда вбит гвоздик. Потому что другого объяснения тому, почему тюбетейка не сваливается с его головы, я не находил.
Тем временем Уджаев остановился в паре метров от старика, и, смотря куда-то вдаль мимо его плеча, сказал:
Не сочти за неуважение, но есть ли при тебе оружие или что-то, что может нам угрожать?
Нет, хмыкнул старик.
Тогда, чтобы мне быть спокойным, мы осмотрим твои вещи. Знаешь же, что так надо?
Старик молча кивнул и развел руки в сторону, не сходя со своего места.
Анарбек сделал еле заметный жест головой второму охраннику, и тот, закинув автомат за спину, быстро прохлопал обе штанины старика.
Облачка пыли поднимались от одежды в том месте, где её касался охранник. Парень пробежался по рукавам и штанинам, отогнул и заглянул за обе половинки плаща, потом опустившись на колено, заглянул в рюкзак.
Всё это время старик, вернув руки в их исходное положение, спокойно следил за всем происходящим.
Ничего необычного, только нож, кивнул охранник, отходя от одинокого путника.
Долго идёшь уже?
Очень долго, улыбнулся старик, поудобней опираясь на свою трость.
Далеко так забрался, зачем?
Иду повидаться со старым другом.
Улыбка старика стала совсем еле заметной, словно спряталась в уголках его тонких, заветренных губ.
Друг ждёт, что придешь? Анарбек перевел на него взгляд.
Я очень на это надеюсь, кивнул путник.
Долго тебе ещё идти? До ближайшего поселения дней пять пути, хмыкнул купец с такой интонацией, что было непонятно, вопрос это или утверждение.
Мне туда не надо, мне дальше, в степи.
Дальше в степях нет ничего, только руины, недовольно буркнул Азамат.
Судя по выражению его лица, старик ему явно не нравился.
А лично мне стало очень любопытно узнать о нём как можно больше.
Уж больно интересные у старика были глаза. Не смотря на спутанные седые брови и глубокие морщины, испещряющие всё его лицо, в глазах ещё не угас тот самый блеск сильного человека. Я редко встречал такой взгляд, поэтому сейчас, в глубине души, надеялся, что Уджаев проявит человеческие качества и возьмет этого одинокого путника с собой.
Но вмешиваться в разговор я не мог. Контракт не позволял высказывать своё мнение, если только оно не касалось моих прямых обязанностей. Да и местные обычаи тоже не приветствовали подобное поведение.
Вода. Наверное, вода нужна. Пить хочешь? спросил Уджаев, перестав поправлять ремень.
Да, что верно, то верно. Мои фляги почти пусты, кивнул старик, и сглотнул пересохшим горлом.
Азамат, воды налей ему. И еды дай тоже, распорядился купец.
У нас всё точно посчитано, недовольно буркнул логист. Лишней воды нет.
Я знаю что есть, а что нет, повернулся к нему Уджаев и потряс ладонью в воздухе, призывая его как можно быстрее выполнять данное распоряжение. От пары фляг не обеднеем же, что ты мне говоришь.
Ну, может, и не обеднеем, продолжил настаивать на своем Азамат. Но если будем каждого встречного поить, самим не хватит.
Слушай, делай что говорю, улыбнулся Уджаев. Ты молодой ещё. Видишь человек почтенного возраста, сам так далеко зашёл, видимо дело серьезное у него. Уважай других. Наши предки уже утратили уважение друг к другу и всё обернулось Великой Катастрофой. Вся земля погибла. Правильно же говорю?
С последними словами он посмотрел на старика.
Абсолютно верно, кивнул тот.
Вот и хорошо же, давай фляги, кивнул Анарбек.
Азамат, явно подавив сильное раздражение, сделал шаг к старику. Насколько я заметил за всё время нашего пути, логисту очень не нравилось когда его называли «молодым», а особенно публично подчеркивали какие-то его ошибки в общении. Но что поделать, в силу своего постоянного, необъяснимого раздражения он и правда часто говорил и делал лишнее.
Зато как логист был просто великолепен, тут не поспоришь. Всё было посчитано и перепроверено на несколько раз. Расход ресурсов строго нормировался. Даже животные получали отдых с таким расчетом, чтобы не допустить переутомления. И Азамат лично следил за этим, хотя мог вполне довериться опыту погонщиков.
Давай. Фляги давай, сухо сказал он.
Спасибо тебе большое, славный купец. Здоровья тебе и мир твоему дому, ответил старик и откинул одну половинку плаща.
Я невольно напрягся, уж больно хорошее и заученное было у старика движение. На какую-то тысячную долю секунды мне показалось, что сейчас закатное солнце блеснет на затертой детали пистолета и жди беды.
Словно заметив мою реакцию, старик замедлил руку и убрал плащ уже значительно медленнее. На поясном ремне висела всего лишь пластиковая зеленая фляга.
Великую Катастрофу застал, видел же? спросил Уджаев, посмотрев на то, как Азамат почти выдернул протянутую флягу из рук путника.
Да, кивнул старик, склоняясь над рюкзаком и доставая из него пустой бурдюк из шкурки какого-то местного степного зверька. Но я был совсем маленьким, практически ничего не помню.
Плохо, протянул купец.
Чего плохого-то? недовольно спросил Бикашев, столь же резко забирая бурдюк и направляясь назад к каравану.
А то, что скоро не останется людей, которые бы её помнили. Да уже же не осталось почти. Опять забудем всё, чему научились. Опять молодежь те же ошибки сделает. Опять Земля отомстит
Да не будет этого, фыркнул логист, удаляясь.
Наши предки тоже так думали, хмыкнул Анарбек, устремив задумчивый взгляд на садящееся солнце.
Это неизбежно, протянул старик, поправляя клапан рюкзака и выпрямляясь. Мы всегда совершали, и будем совершать одни и те же ошибки. И никогда их не поймем со слов других, пока не почувствуем их сами Это наша, человеческая, судьба
Караванщик перевел на него задумчивый взгляд, после чего его пухлые губы тронула улыбка.
Меня зовут Анарбек Уджаев, сказал он, подходя ближе к путнику и протягивая руку.
Игорь Коновальцев, ответил старик пожимая её.
Есть просьба у тебя? спросил Уджаев.
Я невольно переступил с ноги на ногу. Давно я не слышал предложения «просьбы». Ещё лет десять назад, когда я только начал заниматься этим делом, караванщики охотно задавали этот вопрос людям, явно нуждающимся в помощи. Но в последнее время подобное происходило всё реже. Во всяком случае, лично я давно такого не слышал.
Губы старика тронула еле заметная улыбка.
Я так понял, вы идёте на запад?
На запад, протянул Уджаев, выжидающе посмотрев на Игоря.
Мне как раз в те края, возьмите попутчиком, на день, может два. Проблем не будет, гарантирую.
Анарбек сощурил свои и без того узкие глаза.
Там на сотни квадратных километров лишь мертвые поселки же. И старое русло Урала, зачем тебе туда?
Я же говорю, повидать друга
Хороший друг значит, раз ты готов так рисковать.
Старик Игорь поправил шляпу и кивнул.
С одним ножом идёшь? недоверчиво спросил Уджаев.
Если не дать страху поселится в своем сердце, то и ножа достаточно, ответил Коновальцев.
Хорошо сказал, кивнул купец. Будь гостем моего каравана, пойдём, пойдём.
И Анарбек приглашающее развёл руками, указывая на свою повозку.
Мир не без добрых людей, улыбнулся путник и, подняв с земли рюкзак, последовал за ним.
Вот держи, буркнул уже вернувшийся Азамат, протягивая старику флягу и бурдюк, на котором поблескивали капельки воды.
Держать? Зачем держать? улыбнулся купец. Он с нами поедет. Давай, неси назад.
Логист недоуменно замер на месте.
Я так и не мог понять, почему его постоянно всё раздражает. Даже сейчас было видно, как сильно он стиснул зубы, подавляя злобу.
Но лично я был рад такому решению Уджаева. Старик был явно не так прост, как казался, и что-то мне подсказывало, что от него можно было узнать много интересного
Лагерь готовился ко сну. Солнце уже давно спряталось за горизонтом. Дневная жара уступила место приятной ночной свежести. Лёгкий степной ветерок иногда касался лица слабым порывом, принося множество пряных запахов степных трав.
Повозки были составлены в круг. Между возвышающимися на пару метров турелями, на каждой из них, был протянут толстый электрический кабель. Горел десяток дежурных фонарей, запитанных от аккумуляторов. Несколько человек уже заступили в караул, изредка о чём-то перекрикиваясь с верхнего яруса телег.
В центре лагеря, прямо напротив юрты Уджаева, горел большой костёр, на котором совсем недавно был приготовлен бешбармак. Ещё несколько костров поменьше тихо потрескивали по всему лагерю.
Люди разбились на кучи. Кто-то вполголоса обсуждал события дня, кто-то давно спал, завернувшись в кошму. В импровизированном загоне, созданном из заранее заготовленных секций, тихо сопели мулы. Особо голодные из них до сих пор жевали сено, подающееся из кормовой телеги через специальные прорези в борту.
А над головой было огромное, кажущееся бескрайним, звездное небо. Каждую ночь пути я не уставал им любоваться. Может мне так повезло, а может, это было особенностью этих мест, но ни какое облачко или тучка никогда не заслоняли небосвод. Множество звёзд было словно выплеснуто на чёрное полотно, куда ни глянь. Словно кто-то растянул огромный кусок этой искрящейся материи от одного края горизонта до другого.
В своих родных краях мне никогда не удавалось наблюдать такое большое количество звёзд. Если долго смотреть на ночное небо, то начинало казаться, что достаточно вытянуть руку и можно будет потрогать этот искрящийся бархат А возможно тебя попросту затянет в эту переливающуюся мужеством холодных бликов черноту
Воздух был заполнен стрёкотом ночных насекомых и приглушенными голосами караванщиков. Я поправил дробовик, лежащий на коленях, и поставил свою плошку на сухую траву рядом с кошмой.
Очередной порыв ветерка заставил трепетать огонек нашего костра, горящего в небольшом углублении, вырытом в земле. Я дотянулся до кучки дров и подкинул в огонь пару небольших обломков стволов переродившегося кустарника.
Тебе на смену когда? спросил Столяров, допивая через край шурпу из своей плошки.
Через три часа, ответил я отправляя в рот кусочек вяленой говядины из своих личных запасов.
Не смотря на то, что Уджаев предоставлял, как и было оговорено контрактом, двух разовое питание, я всё равно предпочитал иметь свой небольшой запас. Во-первых, всегда можно было перекусить в течение дня, а во-вторых, бешбармак был очень жирным. И я достаточно давно занимался охраной караванов, чтобы понимать, что приучать себя к новому пищевому рациону, всегда стоит постепенно, что бы избежать вех возможных печальных последствий.
Баранину из своей порции я съел уже давно, изрядно разбавив её ржаным хлебом, а вот тесто и жирную шурпу смог осилить только до половины. Конечно, мне давно следовало лечь спать, но у меня никак не выходил из головы это загадочный старик Игорь.
Весь остаток пути до вечерней остановки он провел в телеге Уджаева. Пока мы занимались постановкой каравана на ночлег, его не было видно. И уже когда солнце опустилось за горизонт я, проходя мимо юрты Анарбека, чтобы пополнить собственную флягу, заметил, что старика пригласили за достархан, как почётного гостя.
И вот через пару часов Игорь Коновальцев пришёл к нашему костру. Усевшись на толстый кусок кошмы и, положив рядом свою палку-посох, он поднял ворот своего плаща. Потом посильнее надвинул шляпу на глаза, и, подперев спину рюкзаком, долго смотрел на колышущиеся языки пламени.
От предложенной мной говядины, он вежливо отказался, сославшись на то, что я молодой и мне силы нужнее. Илья никак не прореагировал на его появление, лишь поинтересовался, почему старик не остался на ночлег в юрте Анарбека. На что Игорь отшутился, что там слишком душно, а он больше привык к свежему воздуху.
Впрочем, лично я был уверен, что ему просто надоело наблюдать вечно раздраженное лицо логиста, который обычно в это время делал каждодневный отчёт о состоянии каравана и расходе ресурсов.
Понимая, что я всё равно не усну, пока не поговорю с этим одиноким путником, я поправил накинутую на плечи камуфляжную куртку и начал разговор.
Выходит, вы Великую Катастрофу застали?
Обращение «Вы» прозвучало как-то неловко и сильно разрушило гармонию окружающей степной ночи. Но ничего не поделаешь, мы уже один раз утратили уважение к себе подобным и произошли непоправимые изменения
От звука моего голоса старик вынырнул из своих мыслей, и, слегка приподняв шляпу, ответил:
Да.
Теперь его голос звучал не таким усталым и хриплым. Утолив жажду и чувство голода, путник буквально физически окреп. Когда он сидел или шёл по лагерю, определить его возраст было достаточно проблематично. Разве что годы всё равно брали своё, и их уже было невозможно скрыть, когда он садился или вставал, опираясь на свою палку.
Расскажите, как это было?
Старик Игорь хмыкнул и посмотрел на меня.
Тебе твои родители или бабушки с дедушками не рассказывали?
Мои родители ещё не родились, когда это произошло, а бабушки и дедушки погибли, когда я был слишком мал, ответил я, откусывая кусочек говядины. Немного знаю, конечно, с чужих слов, картины художников видел. Но всё равно интересно же от живого очевидца услышать.
Ну, это да, живой рассказ всегда интереснее, согласно кивнул старик.
Это смотря кто рассказывает, заключил Столяров, который вообще обычно молчал. Из этого я сделал вывод, что ему тоже интересно услышать, что расскажет Коновальцев.
Я был совсем мальчиком. Семь лет мне было, начал Игорь немного поёрзав на своей кошме. Если честно, мало что с этого возраста помню, чтобы вот так чётко в деталях. А это Стоит глаза закрыть и также ясно вижу, как вот вас сейчас. Будто выжгло в мозгу эту картину
Это было вечером. Большой город, много домов. Солнце отражается в стеклах таким мягким жёлтым светом. Мы с пацанами в войнушку играем, между гаражей бегаем Смеёмся, спорим, кто кого «убил» И тут, как сейчас помню, я около песочницы останавливаюсь, и смотрютени исчезают Солнце гаснет, словно кто-то свет в комнате медленно убавляет. Мы с пацанами замерли, все на небо смотрим, а оно как какой-то рябью серой покрывается.
Жизнь замерла в одну минуту. Машины останавливаться начали, люди в окна повысовывались, а мы стоим, смотрим на небо и не понимаем, что это. За минуту стемнело, будто ночь настала. Даже фонари, которые были со светочувствительными датчиками, сработали и загорелись.
Люди кругом стоят, кто смеется, кто нервничает, а кто недоуменно говорит «Затмение что ли?». А потом такой грохот раздался! И самая настоящая трещина по всему небу, как молния! Как сейчас её вижу, ярко-оранжевая, будто весь мир кто-то разломить на две половинки пытался!
А грохот такой сильный был, что стекла начали лопаться. Я за уши схватился и на землю упал. Все кругом кричат, бегут, запинаются друг о друга, машины сталкиваются. А эта трещина, ну действительно как молния самая настоящая, только больше в тысячи раз, от одной стороны горизонта до другой, мечется по всему небу! То так проскользнет то так. И вспышки таки яркие Грохот, земля затряслась, а потом как ударная волна откуда-то сверху начала опускаться. Темные такие облака Не знаю, что это было. То ли пыль, то ли частицы какие-то космические, не знаю. Но самые настоящие облака Опускаются прямо сверху на город. Куда голову не повернивезде в просвет крыш видно как они стремительно приближаются.
Ох и страшно же мне стало Я закричал, заплакал На ноги вскочил и домой побежал, к маме Будто она помочь могла
Старик Игорь тяжело вздохнул и почесал пальцами морщинистую щеку.
Дети же жизни ещё не знают задумчиво продолжил он. Вот мы только что играли в войнушку, доказывали, кто кого «убил», всё было веселой игрой и неправдой. И вот уже я, забыв про друзей, про всё на свете, скорее бегу к маме Потому что мама остановит любое зло, мама защитит
Успел я только в подъезд заскочить, как эти облака черные на землю опустились, словно пыльная буря, только страшнее раз в сто Такой рев стоял на улице, что собственного крика неслышно было. Ветер со свистом в подъезд врывался. Дверь железную с петель сорвало И повсюду эти частицы черные Сквозь них ещё, поначалу, вспышки от трещины этой пробивались, а потом наступила мгла. Самая настоящая, как в безлунную облачную ночь бывает Когда руку вытянешь, а руки не видно