Метель - Сорокин Владимир Георгиевич 4 стр.


Въезжайтя на двор!  приказным голосом выкрикнул все тот же работник.

Перхуша громко зачмокал губами, направляя самокат в створы ворот, самокат вполз на двор. Доктор вошел следом, и работник сразу затворил и заложил ворота. Хоть и было темно и снежно, но доктор различил довольно просторный двор с постройками.

Господин дохтур, пожалуйтя,  послышался женский голос с крыльца.

Доктор пошел на голос.

Не оступитеся,  предупредил голос.

Платон Ильич еле различил дверь, но тут же споткнулся о ступеньку и схватился рукой за бабу.

Не оступитеся,  повторила она, поддерживая его.

От бабы потянуло кислым деревенским теплом. В руке она держала свечку, которую тут же задуло. Баба была женою работника. Она провела доктора через сени, открыла дверь. Доктор вошел в просторную, добротно и богато по деревенским меркам обставленную избу. Две большие керосиновые лампы освещали помещение: две печи, русская и голландка, два стола, кухонный и обеденный, лавки, сундуки, полки с посудой, кровать в углу, приемник под покрывальцем, портрет Государя в негаснущей радужной рамке, портреты государевых дочерей Анны и Ксении в таких же переливающихся рамках, двустволка и автомат Калашникова на лосиных рогах, гобелен, изображающий оленей на водопое и самогонный аппарат на деревянной подставке.

За обеденным столом сидела мельничиха, Таисия Марковна, полнотелая, крупная женщина лет тридцати. Стол был накрыт, на нем поблескивал маленький круглый самовар и стояла двухлитровая бутыль самогона.

Проходите, милости просим,  произнесла мельничиха, приподнимаясь и накидывая сползший цветастый павлопосадский платок на свои полные плечи.  Господи, да вы ж весь в снегу!

Доктор действительно был весь в снегу, словно вылепленный детворой на Масленицу снеговиктолько сизый нос торчал из-под облепленного снегом малахая.

Авдотья, чё стоишь, помоги,  приказала мельничиха.

Авдотья принялась отряхивать и раздевать доктора.

Что ж вы вечером да по такой пурге поехали?  Мельничиха вышла из-за стола, шурша юбкой.

Выехали мы засветло,  ответил доктор, по частям отдавая свою отяжелевшую, мокрую одежду и оставаясь в темно-синей тройке и в белом шарфе.  Да по дороге сломались.

Вот беда!  улыбнулась мельничиха, подходя к нему и держась полными белыми руками за концы своего платка.

Таисия Марковна,  поклонилась она доктору.

Доктор Гарин,  кивнул ей Платон Ильич, потирая руки.

Войдя в избу, он сразу почувствовал, что озяб, устал и проголодался.

Выпейте чайку с нами, согрейтесь.

С удовольствием.  Сняв пенсне, доктор стал неспешно протирать его шарфом, щурясь на самовар.

Откуда же вы едете?  спросила мельничиха.

Ее голос был грудной, приятный, она говорила слегка нараспев и не с местным акцентом.

Я выехал утром с Репишной, а в Долбешино не оказалось лошадей. Пришлось тамошнего возчика нанять, с самокатом.

Кого?

Козьму.

Перхушку?  пропищал голосок за столом.

Доктор надел пенсне, глянул: на столе рядом с самоваром сидел, свесив ножки, маленький человек. По размеру он был не больше этого блестящего новенького самоварчика. Человечек был одет во все маленькое, но соответствующее одежде достаточного мельника: на нем была красная вязаная кофта, мышиного цвета шерстяные штаны и красные фасонистые сапожки, которыми он помахивал. В руках у человечка была крошечная самокрутка, которую он только что скрутил и склеивал своим маленьким язычком. Лицо у человечка было невзрачное, безбровое, белесое; светлые редкие волосы торчали на голове и по щекам переходили в редкую светлую бородку.

Доктору часто приходилось видеть и лечить маленьких людей, поэтому он, совершенно не удивившись, достал портсигар, раскрыл, вынул папиросу и, привычным движением ввинтив ее в угол своих мясистых губ, ответил малютке:

Да, его самого.

Нашли кого нанимать!  зло рассмеялся человечек, беря самокрутку в свой неприятный большой рот и доставая из карманчика крохотную, размером с трехкопеечную монету, зажигалку.  Этот вас к черту на рога завезет.

Он щелкнул зажигалкой, засветилась струя голубого газа, человечек протянул зажигалку вверх к доктору.

Перхуша? А где ж он?  Мельничиха перевела взгляд своих карих, спокойных, слегка блестящих от выпитого самогона глаз на работницу.

На скотном,  ответила та.  Позвать?

Конечно, зови, пусть погреется.

Доктор наклонился к человечку, а тот со своей стороны уважительно привстал, вытянул зажигалку вверх сильнее, словно держа факел. Рука его покачивалась, и было заметно, что человечек пьян. Доктор прикурил, выпрямился, затянулся и выпустил широкую струю дыма над столом. Человечек тоже прикурил, убрал зажигалку в карманчик и поклонился доктору:

Семен, Марков сын. Мельник.

Доктор Гарин. У вас с женой одинаковые отчества?

Да!  засмеялся человечек и пошатнулся, оперся о самовар, но тут же отдернул руку.  Марковна и Маркыч. Так угораздило, мать твою...

Не матерись,  подошла мельничиха.  Присаживайтесь, доктор, откушайте чаю. Да и водочки с мороза-то не грех выпить.

Не грех,  согласился доктор, которому очень захотелось выпить рюмку.

А как же! Водка да чайв мороз не скучай!  пропищал мельник, шатаясь, подошел к бутылке, обнял ее и звучно шлепнул по ней ладонью.

Бутылка была вровень с ним.

Доктор опустился на стул, Авдотья поставила перед ним тарелку, стопку, положила трехзубую вилку. Мельничиха взяла бутылку, слегка отпихнув ею мельника, который сразу сел на стол, ткнувшись спиной в краюху пшеничного хлеба, наполнила стопку доктора:

Выкушайте на здоровье.

А мне?  спросил мельник, дымя цигаркой.

А тебе хватит ужо. Сиди, кури.

Мельник не стал спорить с женой и сидел, прислонившись к краюхе и дымя.

Доктор взял стопку, молча и быстро выпил, не выпуская папиросы из левой руки, подцепил вилкой квашеной капусты, закусил. Мельничиха положила ему в тарелку кусок домашней ветчины и жаренной на сале картошки.

Марковна, надо еще чего?  спросила Авдотья.

Не надо. Ступай к себе. А Перхушу к нам зови.

Авдотья вышла.

Доктор, затянувшись пару раз, быстро загасил папиросу в маленькой гранитной пепельнице, полной маленьких же окурков, и с жадностью принялся есть.

Перху-у-шу!  презрительно протянул мельник, кривя и без того некрасивый, лягушачий рот.  Нашла гостя дорогого. Перхушу! Рвань! И срань!

Мы каждому гостю рады,  спокойно произнесла мельничиха, наливая себе самогона, с полуулыбкой поглядывая на доктора и не обращая внимания на мужа.  Будьте здравы, доктор.

Платон Ильич молча кивнул с набитым ртом.

А мне налей!  плаксиво выкрикнул мельник.

Таисия Марковна поставила свою поднятую было стопку, вздохнула, взяла бутылку и плеснула самогона в стальной наперсток, стоящий на маленьком пластиковом столике. Этот стандартный столик для маленьких людей доктор сразу и не приметил. Он стоял между блюдом с ветчиной и чашкой с солеными огурцами. На столике поблескивал наперсток, стояли стаканчики, тарелочки с той же самой закуской, что и на большом столе для обычных людей, только отрезанной по кусочку от большой закуски: кусочек ветчины, кусочек сала, кусочек соленого огурца, хлебный мякиш, соленый груздь, капуста.

Затянувшись быстро и с неприятным, змеиным шипением выпустив дым, мельник кинул цигарку на пол, встал, с размаху припечатал окурок сапогом. Доктор заметил, что его красные сапожки подкованы медью. Мельник взял наперсток, стоя и пошатываясь, протянул к доктору:

Пью за вас, господин доктор! За дорогого гостя. И пью супротив всякой рвани.

Доктор жевал, молча глядя на мельника. Мельничиха снова наполнила его стопку. Доктор взял ее, чокнулся с наперстком и со стопкой хозяйки. Выпили: доктор все так же быстро и беззвучно, Таисия Марковна медленно, со вздохом, колыша своей большой грудью, мельник как-то мучительно, запрокидываясь назад.

Ох,  выдохнула мельничиха, сложила свои небольшие губы трубочкой, выдохнула и, поправив на плечах платок, скрестила полные руки на высокой груди, стала смотреть на доктора.

У-ях!  крякнул мельник, с размаху стукнул пустым наперстком по столику, схватил хлебный мякиш, сунул в него нос и громко понюхал.

Как же вы поломались?  спросила мельничиха.  Аль в пенек въехали?

Въехали,  согласился доктор, суя в рот кусок ветчины и не имея никакого желания пересказывать нелепую историю с пирамидой.

Да как же этому Перхушке не въехать?! Он же мудак!  запищал мельник.

У тебя все мудаки. Дай поговорить с человеком. Где ж это случилось?

Верстах в трех отсюда.

Чай, в овражке?  Мельник взял маленький ножик, шатаясь, подошел к чашке с солеными огурцами, воткнул нож в огурец, вырезал кусок, как вырезают клин из арбуза, сунул в рот и захрустел.

Нет, это случилось до оврага.

До?  вдохнула Таисия Марковна.  Там же дорога широкая, хоть и лесная.

Примечания

1

Дурак (нем.).

Назад