Меня зовут Бабу`шка, непоследовательно ответила на это молочноглазая старуха так, будто это что-то объясняло.
Бабу`шка? переспросил всадник. С длинным «у»? Хм Благодарю за шутку, Гвидо, непонятно добавил он.
Бабушка знает о Камарге все, с горькой обидой проговорило мамалыжное лицо. Старуха повернулась к собеседнику и, тяжко опустившись на пол около очага, стала окончательно похожа на груду старых лохмотьев. Тебе известна история города. Это часть уважения. Зачем ты здесь?
Осмотреться, отвечал всадник лаконично. Кажется, мы уже выяснили?
Ты бывал в Камарге раньше?
Приходилось бывать.
Когда?
Давно. Тебя тогда еще здесь не было, а ворота не скрипели.
Делал ли ты зло в свой прошлый приезд?
Я не чинил зла Камаргу. К сожалению, не могу сказать, что Камарг ответил мне взаимностью.
Так ты здесь для мести?
Человек в черном задумался.
Нет, отвечал он спустя какое-то время, я здесь по делам, а месть это развлечение, да еще и сомнительного характера.
На сей раз замолчала старуха. Довольно долго в каморке слышалось лишь ее сдавленное, с присвистом, сопение и треск углей в очаге. Прибывший же не только не издавал звуков, но, кажется, даже не двигался.
Ты откровенен со мной, доктор Делламорте, заявила наконец обладательница странного имени и вперила в гостя опаловые глаза, которые по законам офтальмологии и здравого смысла не могли видеть ни самого пришельца, ни его занятий и имен. Это тоже часть уважения.
Доктор? Делламорте? переспросил тот с некоторым подозрением. Откуда ты взяла эти странные прозвания?
Ты едешь с Берега Смерти и несешь смерть. Да и одежда на тебе цвета смерти, охотно пояснила Бабушка. Она облокотилась о колено, подперла длинный подбородок желтым кулаком и обкатывала несуществующим взглядом глазных яблок контуры гостя настолько, насколько их позволял проследить плащ, сливавшийся с темнотой углов привратницкой.
А-аа, протянул всадник, все ясно. Камаргиты заменили боеспособную стражу на отставную ясновидящую, он разочарованно вздохнул. Печально. Никогда не знаешь, какую личину в следующий раз обернет к тебе упадок некогда великого города.
Старуха расплылась в довольной улыбке: похоже, пришелец ей нравился.
Я стою целого гарнизона, сказала она. А ты интересный гость, и я покажу тебе, как с самого дня Избавления охраняет великий Камарг ясновидящая Бабушка.
Пойдем, легко согласился «доктор Делламорте» и, не поинтересовавшись «днем Избавления», проследовал за Хароном в юбке. Вопреки ожиданиям, они двинулись не обратно в коридор, а куда-то в темный угол привратницкой, где обнаружился еще один ход.
Пройдя очередным сплетением коридоров, компаньоны остановились на развилке. Вправо тянулся проход, вырезанный как будто в горном хрустале с вкраплением драгоценных золотоносных жил, пульсирующих светом. (Разного рода прозрачные материалы, похоже, пользовались большой популярностью у камаргских строителей, использовавших всевозможные слюды и стекла в промышленных количествах.) Бабушка медлила.
Ты ждешь от меня выбора пути? неприятно улыбнулся всадник.
Старуха стояла пнем и молчала.
Я не пойду в стеклянный коридор, скучающе заявил гость. Он очень красив, но ему подобает располагаться в холмах эфестов. А следовательно, эта ловушка из детских сказок ведет во внешний круг города и отведена для крестьян и купцов, которым не дозволено осквернять видом своих сельских физиономий парадные ворота Камарга. И твои м-м-м светлые очи.
Бабушка никак не показала, что эти слова могут сдвинуть ее с места.
Вперед, почтенная привратница, с намеком на нетерпение пояснил гость то, что не желала понять не вполне ясно видящая. Чем скорее мы покончим с формальностями, тем спокойнее будет твоя ночь.
И они пошли вперед по очередному темному коридору, в конце которого высокого, черного и острого всадника и покосившуюся пыльную старуху, словно выметенную из-под дивана, ожидала очередная комната.
Посидим, ночной ворон, отдохнем теперь и здесь, проговорила Бабушка каким-то новым тоном, вошла в проем, лишенный двери, и, угрожающе скрипнув суставами, снова опустилась на пол.
Во имя Иоганна Хризостома, воскликнул Делламорте без восклицательного знака, однако проследовал внутрь и, повинуясь приглашению, расположился на высоком табурете. Другой мебели почему-то не было в заводе и тут, разве что табурет (который тоже злобно заскрипел, стоило пришедшему опуститься на него) являл собою следующую ступень эволюции мебели после страшной скамьи в привратницкой. Бабушка тем временем, будто не довольствуясь своей слепотой, обвязала глаза тряпкой.
Так лучше видно, пояснила она и принялась вдохновенно молчать.
Молчал и Делламорте. Испытания, связанные с необходимостью миновать стены, чтобы оказаться внутри Камарга, он принимал стоически и теперь, уперев в поперечную перекладину табурета затянутую в ботфорт ногу, поудобнее устроился и принялся рассеянно поправлять матово блестевшие в свете очередного хилого очага заклепки на левой манжете. Он ждал.
Вижу, ты сидишь, начала Бабушка.
Случается со мною и такое, благодушно отозвался «доктор» с бесконечным терпением, не иссякающим у подобных людей, когда они решают почему-нибудь смириться и склонить гордую голову перед ходом минут.
Ты одет по-другому, продолжила старуха.
Подобно всем приличным людям, я имею привычку иногда переодеваться, заметил всадник, кажется, приготовившийся как следует развлечься во время сеанса ясновидения.
На тебе одеяние цвета ночи, как сейчас продолжила Бабушка, которой ничуть не мешали комментарии «беседуемого». Но такого я никогда не видела. Это не наш сюртук не вижу застежек блестящие отвороты на груди, сзади длинные хвосты. Как стриж. Сидишь в глубоком кресле. Ты совсем молодой.
Хм. Делламорте скрестил руки, пристальнее вглядываясь в старуху, и отметил не без одобрения: Интересно. Ты далеко смотришь.
На тебе белая сорочка, всадник, белая, как лед, и под воротником кусок материи странной формы как будто из ткани сделали бабочку. И вот ты тянешь эту бабочку за крылышко, и она уже не бабочка. Она спускается тебе на грудь двумя концами, а ты вынимаешь из кармана большой орех из зеленого стекла
Это изумруд! неожиданно для себя вступился за камень всадник.
открываешь его и достаешь маленький шарик цвета старой травы. Ты тихо говоришь «Vincerò», но в голове у тебя нет слов, а только клубится разноцветной пыльцой музыка. Я не вижу сквозь нее.
Вот и хорошо, подвел черту приезжий, поднялся и снял со старухи повязку. Видишь, я мирный человек. Одеваюсь в белое, не ношу доспехов, играю травяными шариками. Пойдем? Иначе мой конь устанет ждать и для развлечения вылущит твои коленки.
Последняя фраза проняла привратницу: она ухватилась за ногу Делламорте, оперлась на предложенную им руку и поднялась с пола (доктор с удовлетворением отметил, что, вставая, адская старуха содрогнулась). Однако на этом их маршрут, похоже, не заканчивался: ясновидящая завела пришельца еще в несколько помещений, где постепенно менялись и предметы меблировки, и убранство. Пришел черед сесть на стул, потом на деревянное кресло; его сменило кресло с мягким сиденьем, а затем появилась парчовая обивка и тонкая резьба (вся эта мебель, впрочем, шаталась и ныла при исполнении своей непосредственной функции). В последней комнате, где терпение Делламорте все же исчерпалось, «беседе» предстояло продолжиться на настоящем, хоть и стеклянном троне, но всадник заупрямился и к трону не пошел.
Довольно, заявил он, сводя брови. Мне надоели фантазии, сны и попытки уличить меня в противокамаргских деяниях: кажется, мы прошли уже половину крепостной стены. Я чист перед городом, как младенец, как этот ваш Высокий тарн, да ведет его за руку кто-нибудь кому он там сейчас поклоняется.
Убил, ответила старуха медленно. Убил старика, взял две книги, потом другого, в поле, пришел к нам. Женщин считаю одна другая
Делламорте протянул закованную в перчатку руку и аккуратно взял старуху за горло.
Вероятно, благовоспитанные люди так не поступают, заметил он, но если мы сейчас же не пойдем назад, насчитаешь на одну больше.
Старуха замахала руками и показала пойдем, мол. Всё. Всадник отпустил ее и повернулся, чтобы идти.
Hexenmeister! прошипела в спину доктору Бабушка, с неожиданной стремительностью догнала его, схватила за запястье и протащила несколько шагов. Они, как добрые знакомые, встали рядом на краю обширного круглого зала, странный белый пол которого покрывала солома. Знаешь, что это?
Делламорте медленно наклонился, всматриваясь в лед. Да, зал был колодцем, если, конечно, можно назвать колодцем полый цилиндр диаметром с библиотеку Камарга. Всадник поднял голову и увидел далеко вверху потолок, выложенный красным кирпичом. Они действительно находились под башней Библиотеки.
Это лед, констатировал он с удивлением. Я и не думал, что мы зашли так глубоко.
Знаешь, что во льду? спросила старуха, понизив голос до шипения.
Всадник вгляделся и увидел. Как крестьяне всего мира хранили продукты на лето: вырывали яму, закидывали снегом и укладывали слоями продукты, снег и солому, чтобы сохранить в них холод и содержимое все теплое время года, так под титанической трубой библиотеки Камарга хранились мертвые тела. Слой мертвецов, солома, слой льда, слой мертвых, солома, лед, мертвые, солома, лед Всадник с отвращением взглянул в ужасные глаза.
Отсюда нет выхода, хрипло проворковала Бабушка. Ты показал уважение городу, но наполнил все меры зла, которые мог, и скамью могильщика, и табурет сапожника, и стул землепашца, и кресло купца, и кресло царедворца, наполнил бы и трон тарна все они под тобой стонали и жаловались; а все-таки зло в тебе не кончалось и продолжало истекать, как ночь, и переливаться за пределы. Камарг рассмотрел тебя и нашел опасным. Более опасным, чем они, старуха топнула ногой в лед, и из глубины колодца донесся скрежет и стон, да, более опасным, чем все они вместе! Потому что они приходили сюда ради собственной выгоды, а ты Ты пришел уничтожить Камарг.
Воцарилось молчание. Наконец черный гость развернулся к Бабушке и сказал ровно:
Это правда. Я пришел уничтожить Камарг.
Тогда привратница наглядно показала, что имела в виду, заявляя, будто стоит гарнизона. Замелькали руки, взметнулось тряпье, зашептали губы, блеснула выхваченная откуда-то медная спица с позеленевшим наконечником, нацелилась на приезжего, а под ногами Делламорте с надрывом треснула земля: ледник приготовился принять жертву. Бабушка двигалась молниеносно, а противник как будто не торопился сопротивляться ей, и потому-то, когда спица полетела ему в сердце, он, защищаясь, лишь выставил левую ладонь.
Спица насквозь проткнула руку черного доктора. Бабушка отошла на шаг и склонила слепую голову набок, принюхиваясь, яд этой спицы был смертелен, и она ждала, когда всадник завалится назад, в толщу ледяного кладбища.
Вопреки ожиданиям с приехавшим ничего не произошло.
Так это ты, протянула ясновидящая, как будто истинная правда происходившего открылась ей только сейчас.
Да, так же ровно и безмятежно подтвердил всадник. Это я.
Легким движением он выхватил спицу из руки. Следом за ней из ладони протянулась, сопровождаемая низкой звонкой нотой, тонкая нервущаяся нитка крови, светящаяся тяжелым багрянцем. Делламорте дважды да так быстро, что проследить за его движениями не было никакой возможности, накинул эту нить на Бабушку и, сковав ее, одной рукой притянул кровавое лассо к себе, а другой толкнул старуху в темную трещину. Падая, та лишь бессильно царапнула ботфорт врага да махнула спицей туда-сюда а потом как будто с облегчением рухнула вниз.
Ночной пришелец проследил полет привратницы навстречу льду и задумчиво прокомментировал:
Все-таки не зря говорят, что узы крови самые крепкие, с этим он чуть отошел от предательского края расщелины-протуберанца, потер проколотую руку, отломил ото льда осколок размером с кусок сахара, упрятал его в возникшую из нагрудного кармана коробочку черного лака и пробормотал: «Холодное к холодному».
Обратный путь всадник проделал весьма быстро и, видимо, отвечая его неспокойным мыслям, всюду, где он проходил, еле тлевший огонь в очагах разгорался, выплескиваясь из колыбелей, и принимался реветь, пожирая зачарованную мебель.
Вернувшись к входу, пришелец деловито перевел все рычаги в положение «мир», отвязал жеребца и, взлетев на него, проехал сквозь второй впускной щит Камарга. Теперь он оказался во внешнем кольце, где ночью жизнь замирала (впрочем, здесь и днем было особенно нечего делать: внешнее кольцо использовалось в основном для транспорта, а также для низкопошибной торговли и развлечений), а парадные ворота Камарга, сработанные лучшими мастерами гор и города, оказались впереди. Достигнув въезда во внутренний город, всадник окинул ворота одобрительным взглядом: они были высоки, широки и украшены расписными гербами всех династий Камарга, начиная от домедзунамского Телу и заканчивая теперешним Высоким тарном, чье изображение на фарфоровой пластине венчало стрельчатую арку. Тщательно осмотрев это последнее препятствие, Делламорте спешился и, положив руку на ворота, постоял несколько секунд, опустив голову и слушая, как бьется сердце цитадели. Лицо его в эту минуту было отрешенно-смиренным, как у буддийского монаха, знающего, что теперь последний момент, когда можно еще избежать схватки, и решающего, ввязываться в нее или нет. Определившись, он легонько толкнул ворота.
Vincerò, обратился он к ним по имени.
Легкая дрожь пробежала по воротам, и они отворились. Теперь Камарг был открыт разрушителю. Всадник снова потер левую ладонь, взял жеребца под уздцы и вошел в город.
Дел у нас здесь немного, сказал он спутнику обыденным тоном: ему показалось, будто тот хочет, чтоб с ним поговорили, разрушим тут все и поедем дальше. Но сначала овес лошади и что у них вместо кофе хозяину: битвы с пожилыми женщинами слишком утомительны.
3. Продвижение: Piano, piano, terra, terra
Хоть всадник, прозванный доктором Делламорте, и приехал в Камарг ночью, город не спал: здесь, в центре, в равной пропорции смешивались люди, еще не ложившиеся спать, с теми, кто уже проснулся и готовился к новому рабочему дню. Суматохи добавляли и представители других рас: эфесты зачастую не отдыхают по два-три дня, если такое у них настроение (тому способствует их могучая конституция), а гипты не спят, а ждут (когда им не надо думать или работать, они просто не думают и не работают, без труда достигая того состояния, для которого людям требуются духовные наставники и многоумные книги). При этом в Камарге, как заметил читатель, были сильно озабочены вопросами безопасности метрополия практически постоянно находилась в состоянии войны то с одними, то с другими, и поэтому в дополнение к страже на стенах и ночным патрулям внутри города действовал еще и запрет на употребление крепких напитков после захода солнца. Лишь у нескольких заведений была лицензия на увеселение граждан в ночное время. Одной из таких таверн был «Сангандский ветеран», принадлежавший человеку по имени Эзра. Эзра действительно когда-то давно лет тридцать назад служил в сангандском гарнизоне, и хотя служба его прошла бессобытийно, впечатление от несения вахты на главной башне осталось с ним на всю жизнь. «Море, море, море, частенько говорил он очередному внимательно слушающему посетителю. Везде океан, со всех сторон, куда ни повернешься. Океан, глубина и птицы. И вот стоишь ты на башне, и солнце светит тебе в глаза, и думаешь: плыву, что ли? Куда ж мне плыть?» Но редко кому удавалось почувствовать сполна всю глубину Эзриного переживания, и потому рассказ его обыкновенно сходил сам собою на нет, а о высоте и океаническом расположении Санганда посетителю напоминал лишь второй уровень, на котором находилась таверна и к которому вела своя дорога, да вид из окон на небольшой пруд с откормленными карпами.
С вышеописанных событий минуло около часа. Всадник, прозванный доктором Делламорте, не стал устраиваться на ночлег, а сидел в темном углу «Сангандского ветерана» и пил неизвестный напиток, составленный хозяином под его руководством: Эзра решил, что человеку в одежде цвета тьмы будет угождать изо всех сил за приезжим чувствовалась непререкаемая власть, которую трактирщик за два с лишним десятка лет работы научился узнавать безошибочно. Гость тем временем мирно баюкал в кубке невероятную смесь и оглядывал посетителей, являвших собою смесь не менее гремучую. Кого только не было здесь! В основном в помещении толклись люди коренастые медзунамцы, потомки пустынных кочевников, высокие светлоголовые ламарриане (некоторые из них происходили от редких смешанных браков с эфестами), наголо бритые просоленные маритимцы и белокожие камаргиты с полуголодными, полунадменными взглядами но встречались и эфесты (один из них был из леса Гриз, он только водил по сторонам недоуменным взором) и даже один молоденький, совсем каменный гипт. Да, многие жители материка неизбежно проходили через «Ветерана» по пути от ворот в город, но никто не знал, что им есть что отмечать в таверне: о ледяном колодце рассказать было некому. Впрочем, посетители, достигавшие краснокирпичного Камарга, праздновали именно этот факт завтра будет работа, новая жизнь и тоска по родине, а сегодня можно отметить прибытие в Морепрестольный град.