Вы думаете, я старый человек, совсем глупый? Думаете, раз я здешнийтак совсем дурак? Я охотник, я умею замечать следы и различать двух мышей из одного помета. И я смотрю телевизор. Таких, как вы, нет ни в Москве, ни за границей.
Его собеседник смутился, отвел глаза, и Петра охватила злобная радость.
А если я сейчас позвоню в милицию, что вы им расскажете? спросил он.
Придумаю что-нибудь. А вы так и останетесь нищим, никому не нужным пенсионером.
Петр пожал плечами. Отвращением нахлынуло волной. Что ему надо, этому человеку? Зачем он приехал, откуда?
Вы хотите, чтобы люди города ушли из этих мест. Я хочу, чтобы разработка шельфа прекратилась.
Почему? Вы же любите нефть, обожаете нефть вы, любители мертвечины, которой побрезгует даже росомаха. Я видел, как люди, которые работают на буровой, обливаются ею и смеются от радости. Всем вам, городским, нужна нефть, разве не так?
Не всем. Есть люди, которым надо это остановить. Вам не нужно знать, почему.
Тогда зачем вы говорите все это мне?
С кем же разговаривать, если не с исконным хозяином этих мест, мужчина пожал плечами. Его смущение прошло, и теперь он говорил с искренним удивлением. Такая же искренность была в словах тех, кто забирал детей племени и отвозил их в интернаты, а потом отравлял городом Но те лишь сами верили себе, а этому верили еще и чайки. Такое нельзя было не почувствовать.
Я давно не хозяин. Мой отец был великим шаманом. А япенсионер. Люди города дают мне деньги и лечат мои старческие болячки.
Но поморник говорит с вами.
Петр снова пожал плечами и кивнул. Кивнул.
Глава 4Не здесь и не там
Наконец-то Лиза ехала домой. Рейс был дневной, но выехать пришлось рано утром. Дед долго кружил по центру города, маленькими тенистыми улочками со старыми дубами и тутовниками вдоль тротуаров, между частными домами в окружении фруктовых садов, пока не нашел нужный адрес. Нина вышла сразу, как только услышала сигнал, все в тех же спортивных штанах, с сумкой через плечо. Лиза посмотрела, как Нина несет ее, и позавидовала, ее рюкзак, хоть и маленький, был тяжеленным. Большую часть вещей, конечно, пришлось оставить, но зато бабушка впихнула в сумку несколько банок варенья. А ведь очень красивый свитер, который Лизе не разрешили взять с собой («Куда столько набрала? Надорвешься!») был намного легче. Лиза старалась не думать об этомв конце концов, она точно знала, что бабушка хочет как лучше.
Наконец, дедушкин «Москвич» подкатил к аэропорту. Лиза вытянула головуздесь через ограду было видно летное поле; небольшой самолет бежал по полосе, постепенно разгоняясь и задирая нос. Лиза узнала Ту-154на таком же они полетят до Москвы. Самолет оторвался от земли, серебристо сверкнул на солнце. Лиза тихо ахнула от удовольствияна взлетающие самолеты она могла смотреть бесконечно.
Лиза любила эти ежегодные переездыс севера на юг в начале лета, с юга на северв конце. Она легко выдерживала перелеты и втайне гордилась тем, что ее никогда не укачивает, и что она знает, как называются самолеты. Она любила суету аэропортов; обожала вслушиваться в объявления, и даже соленая шипучая минералка, которую она в нормальной жизни не терпела, казалась ей вкуснейшим напитком, когда стюардессы разливали ее в маленькие коричневые чашечки и развозили на тележке по салону самолета. Но больше всего Лизе нравилось просто уезжать и приезжать; это странное состояниекогда ты уже не здесь, еще не там. Время вне жизни, похожее на бесконечный летний вечер в старом сквере. Особенное время. Оно давало ей чувство свободы и ожидания чего-то нового, неизвестного, но обязательно хорошего.
Единственное, чего Лиза опасалась на этот разчто рамки-металлоискатели будут звенеть из-за воробушка, и его придется снять. Конечно, тетя Нинане бабушка и не родители, вряд ли прицепится, но вдруг? Или расскажет дома, и мама с папой начнут расспрашивать о кулоне, просить, чтоб показала Но рамка промолчала, не зазвенела, и Лиза, машинально прижимая руку к груди, будто пряча и так скрытый свитером кулон, проковыляла на посадку.
Лиза не знала, почему ей так не хотелось рассказывать о фигурке. Просто не хотелосьи все. Это был ее секрет. Тайна. Ее и Никиты Никита, конечно, знал о воробушке, и Лиза была уверена, что знал больше нее. Это было обидно и нечестноу Лизы от Никиты секретов никогда не было, а вот у Никиты Лиза не понимала, как такое может бытьведь она сама его придумала! Однако она чувствовала, что Никита очень многое от нее скрывает.
Например, он точно знал, что на самом деле творится в Черноводске. Знал и не говорил. Отмалчивался, когда Лиза пыталась спрашивать, и это пугало Лизу еще больше, чем оговорки бабушки и деда. Дома что-то не так, но узнать, что именно, можно только самой. Ждать подсказок неоткуда.
Лиза летела навстречу своему страху.
В аэропорту Внуково их встретил знакомый Нины. По каким-то неуловимым признакам Лиза определила, что он тоже геолог. Москва, как обычно, разочаровала: город совсем не походил на нарядные картинки из телевизора. Вдоль шоссе тянулся бесконечный, серый, скучный лес; потом появились заборы, следомбетонные коробки домов. Это был тот же Черноводск, растянутый до бесконечности. Правда, дом, где жил знакомый Нины, слегка примирил Лизу с действительностью: целых двадцать четыре этажа, подумать только! Лиза в жизни не поднималась выше пятого, и на двадцатом ей было слегка не по себе. Из окна кухни люди внизу казались крошечными. Лизе выдали бутерброд с майонезом и огромную кружку сладкого чая; она сидела за столом вместе со взрослыми, болтала ногами и слушала. Незнакомый геолог, растерянно посмеиваясь, рассказывал что-то о танках. Лиза понимала, что танки были в центре Москвы, что это было совсем недавно и что дядечка, который сидит напротив нее, вместе с другими людьми не давал им пройти дальше. Это как-то не укладывалось в головеведь Лиза знала из книжек, что такое бывает только во время войны, и она решила, что чего-то недопоняла. Она опять услышала непонятное слово «гэкэчэпэ», вспомнила ссору с Ленкой, и ей стало грустнои одновременно радостно от того, что все это осталось позади. А взрослые тем временем уже говорили о работе, и все становилось еще непонятней. У Лизы была куча вопросов, но она обещала вести себя хорошо, а это значитсидеть тихо и к взрослым не приставать. Девочка вертелась на табуретке, как на иголках.
Что такое шельф? не выдержала она и заранее съежилась, готовая к тому, что от нее сердито отмахнутся.
Тетя Нина и ее знакомый замолкли, растерянно глядя на девочку, и переглянулись. Нина усмехнулась, достала из сумочки листок бумаги и ручку.
Ты у нас преподаватель, ты и объясняй, сказала она, отдавая их хозяину квартиры. Геолог шумно вздохнул и, прямо как маленький, погрыз кончик ручки. Потом он нарисовал две длинные скругленные ступеньки, одна из которых была совсем низенькая, а другая обрывалась куда-то в пустоту, и перечеркнул их волнистой горизонтальной линией.
Это у нас море, сказал он, указывая на линию, эта низкая ступенькаматерик, а вот эташельф. Это подводное продолжение материка, уже не суша, еще не океан. Понятно?
Лиза кивнула, зачарованно глядя туда, где вторая ступенькашельфобрывалась в океанскую глубину. Там была черная вода, там чудовищное давление сплющивает морской ил в твердую породу там, в темноте, водятся монстры, зубастые рыбы с фонарями-приманками, висящими перед пастью, огромные кальмары со смертельными щупальцами, и, может, еще другие чудища, никому не известные, но смертельно опасные. Вот оно как, подумала Лиза, между сушей и бездной есть широкая полоса, уже подводная, но все еще принадлежащая материку. Ничейная полоса. И если ты поплывешь по ней то, может быть, выберешься на сушу. А можетзаплывешь в Марианскую впадину и сгинешь там во тьме
Состав пород там такой же, как на суше, сказала тетя Нина, поэтому если, например, мы находим нефть в Черноводске, то, скорее всего нефть будет и на шельфе рядом с Черноводском. Материковые месторождения мы разрабатываем давно, и они постепенно истощаются. А залежи нефти на шельфеогромные, надо только их найти и добраться до них.
Ты понимаешь? спросил геолог чуть насмешливо, приметив, как постепенно расфокусировался взгляд Лизы. Она быстро кивнула и улыбнулась.
Спасибо, вежливо проговорила она, кажется, я поняла.
Вот и умница, откликнулась тетя Нина.
Лиза болтала ногами и пила чай. Ей было очень хорошо и уютно на этой незнакомой кухне, с этими незнакомыми взрослыми. Она не понимала, почему так, и ей было слегка стыдно, ведь бабушка с дедом лучше незнакомой тети, правда? Думать наоборотэто почти предательство, да. Никита бы точно сказал, что это предательство, или это он и сказал. Лиза склонила голову набок, прислушиваясь, а потом сердито тряхнула челкой и потянулась за новым бутербродом.
Снова московский аэропорт, на этот разДомодедово. Прохладный голос из репродукторов объявляет рейсы. От названий городов сладко захватывает дух. Магадан, Благовещенск, Чита города дальние, незнакомые, волшебные. Хабаровск. Тетя Нина подхватывает сумку; Лиза влезает в свой рюкзачок и торопится следом. Это их рейс. Огромный Ил-62 воет турбинами. Им лететь целых восемь часов.
Высокая, очень красивая стюардесса в синем костюме поставила перед Лизой прямоугольный лоточек с курицей и рисом. Лиза не любила ни курицу, ни рис, но тов обычной, нормальной жизни. А еда в самолетеэто чуть ли не самое вкусное из всего, что она пробовала. Лиза жадно обгладывала тощую вареную ногу, запивала сладким лимонадом. Поглядывала на часикилететь еще долго Повозившись в кресле, Лиза свернулась в клубок и задремала.
Она снова была на детской площадке в парке. Осень сменилась зимой, но Никита все так же сидел на «гигантских шагах» в своей легкой красной куртке. От слегка отталкивался то одной, то другой ногой, качаясь туда-сюда, и незанятые резиновые петли болтались черными змеями. Присмотревшись, Лиза вдруг поняла, что одной не хватаеткарусель была рассчитана на четыре места, но петель было только три, а вместо четвертой лишь болтался на уровне роста взрослого какой-то обрывок. Почему-то это очень напугало Лизу, так напугало, что она даже не стала подходитьстояла и смотрела на Никиту. Он пожал плечами, соскочил с карусели и медленно подошел к ней.
Я знаю хорошее место, чтобы играть, сказал он. Пойдешь со мной?
Лиза невольно оглянулась туда, где еще осенью стеной стояли заросли стланика. Сейчас все было завалено снегом; сугробы выглядели ровными, почти гладкими, но Лиза зналастоит наступить туда, и ты провалишься в кустарник, застрянешь ногами в ветках, и выбраться будет очень, очень трудно Она вспомнила, как во время урока физкультурыв этом же парке, только чуть дальшеупала, соскользнула с лыжни и вынуждена была снять лыжи, чтобы встать. И тут же провалилась по пояс; ногу защемило в развилке куста стланика, занесенного по макушку, и, если бы не помощь учителя физкультуры, Лиза, наверное, так и не сумела бы выбраться
А весной бы нашли твой труп, подсказал Никита, и Лизу затошнило. Ты пойдешь со мной?
Куда? спросила Лиза.
Вместо ответа Никита взял ее за руку и повел к выходу из парка. Получалось это у него удивительно быстро: вот они прошли здание института, вот уже идут по южной окраине города, через совхоз (Лиза почувствовала острый запах силоса, запах, который одновременно напоминал ей и о канализации, и о весне). Слева мелькнула замерзшая гладь Бурундучки; Лиза поняла, что они идут по дороге в аэропорт, но тут Никита резко свернул в сторонуи они оказались на законсервированной буровой.
Вот это место, сказал Никита. Отличное место, чтобы играть.
Лиза огляделась и сердито пожала плечами. Место не казалось ей интересным; и зачем он привел ее сюда?
Никита присел на корточки перед сугробом, наметенным вокруг домика для вахты, и начал копать. Лиза еще раз пожала плечами и принялась помогатьиграть, так играть. Хотя пещеру можно рыть где угодно, зачем для этого было забираться аж за городнепонятно
Вот интересно, спросил Никита, энергично отбрасывая снег, а почему за тобой приехала тетя Нина?
Лиза остановилась, поправила шапочку.
Как это почему? спросила она. Тетя Нина ехала из санатория, ей было по пути
Почему за тобой не приехал папа? Он же собирался.
Не знаю, грустно ответила Лиза. Не смог, наверное. Этот шеф не отпустил.
А ты спроси у тети Нины, предложил Никита. Интересно же.
Ничего не интересно, буркнула Лиза. Скучно просто так рыть пещеру, сказала она, отряхнула с варежек снег и отошла в сторону. Никита выглянул из уже довольно глубокой снежной норы и показал ей язык.
Спроси, снова сказал он. Лиза незаметно пожала плечами.
Тетя Нина, окликнула она, открывая глаза.
Нина отложила книжку, вопросительно взглянула на Лизу. На секунду Лизе захотелось сделать вид, что она ничего не говорила и не собиралась спрашивать. Она уже понимала, что зря послушалась Никиту, что ничего хорошего из этого не выйдет, что не вовремя заданный вопрос может разрушить что-то что-то очень важное. Но Нина не отворачивалась, ждала. Лиза набрала побольше воздуха, как будто собиралась прыгнуть в холодную воду, и быстро проговорила:
Тетя Нина, а почему папа или мама за мной сами не приехали?
Потому что после развода им
Нина запнулась и замолкла, глядя на потрясенную Лизу.
Ты не знала, сказала она после паузы. Голос у нее был странный, осуждающий и виноватый одновременно.
Лиза не ответила. Она чувствовала себя так, будто спускалась по лестницеи внезапно вместо ступеньки под ногой оказалась бездна. Она ощутила, как онемело лицо. Как будто она смотрит широко раскрытыми глазами на нечто настолько ужасное, что невозможно отвести взгляд. Как будто Нина раздвинула сухие стебли полыни, а за ними оказался мертвец, разложившаяся мертвая женщина с выпущенными кишками и яркой сережкой в остатках уха. «Привет, Лиза, говорит она, добро пожаловать в Марианскую впадину, Лиза! Теперь это случилось с тобой!»
Лиза? окликнула ее Нина. Вид у нее был растерянный.
Я хочу спать, тихо прошептала Лиза, снова сжимаясь в комок. Спать хочу
Вот и хорошо, ответила Нина, и в ее голосе было плохо скрытое облегчение. Поспи, конечно.
Лиза нашарила под свитером фигурку воробья, сжала в кулак. Прохладное прикосновение металла странно успокаивало. Она прикусила кулак и закрыла глаза.
Ты ничего не можешь с этим сделать, грустно сказал Никита. Ничего не исправишь.
Неправда, мысленно ответила Лиза. Если я буду хорошей они помирятся, вот увидишь.
Да им все равно, хорошая ты или плохая.
Нет. Нет, не все равно.
Как жаль, что воображаемого друга нельзя побить, подумала Лиза. Ее охватила странная смесь возбуждения и бессилияее трясло, сердце колотилось, как бешеное, но при этом она не могла даже пошевелиться. «Добро пожаловать в Марианскую впадину, Лиза! вопил мертвец, здесь монстры, и они любят маленьких девочек! Они хотят есть!»
Лиза вспоминала прошлый июнь, когда они в последний раз летали на юг все вместе, втроем, мама, папа и Лиза. В Черноводске еще лежал снег, а Хабаровск уже утопал в зелени, и сквер напротив аэропорта пах липкими тополевыми листьями и теплой землей. Они пошли в гостиницу рядом с аэропортом, где было две половинымужская и женская, в огромных комнатах стояли рядами пружинные кровати и пахло сырым постельным бельем, а из репродукторов доносились объявления о регистрациях и посадках. Они сняли там три койки, а потом нашли свободную лавочку и ели пирожки с картошкой; вокруг сидели и даже лежали на газонах люди с чемоданами, солнце прыгало в листьях, а в траве ковырялись черные галки. Лизе разрешили снять куртку, и она сидела в одном тонком свитере, ощущая спиной легкий ветер и солнечное тепло. Она чувствовала себя совершенно счастливой. Вот бы всегда так сидеть, думала она. Жевать пирожок, запивать вкусным «Дюшесом» и слушать, как хохочет папа. Смотреть, как мама иногда отбирает у него бутылку пива и делает маленький глоток. Ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно.
Их рейс на Москву был только утром, времени было полно, и родители решили сводить Лизу в зоологический музей. Они долго ехали в автобусе по незнакомым улицам, расспрашивали прохожих, потом уже в темноте шли по пустынному бульвару, и шелестящие листвой деревья казались Лизе гигантскими. Таинственно светились фонари, полускрытые кронами. На маме было светлое летнее платье с кружевом у подола и бежевые туфли, губы накрашены блестящей помадой, она держала папу под руку и что-то тихо говорила ему про номера в гостинице, про скрипучие кровати. Лиза не вслушивалась в смысл и улавливала лишь интонациимама говорила особенным, насмешливо-певучим голосом, от которого Лиза чувствовала себя смущенной, счастливой и немного одинокой: мама с папой были вместе, а онаслегка отдельно, и это было хорошо, но все-таки чуточку обидно. Она крепко держала папу за руку, то и дело спрашивала егопро музей, про Хабаровск, про самолеты, и папа отвечал, а потом снова поворачивался к маме.