А сейчас на улице уже совсем стемнело, и люди начали приглашать в дома поздравляющих с Хеллоуином. Она сердито поджала губы. Ну да, ну да. Все такие добрые и милыекак на подбор. Легко же нынче купить по дешевке дружбу соседейвсего-то выдашь пару пригоршней карамелек, и дело в шляпе! Вот уж действительно, «откупись, а то заколдую!». Сплошной шантаж! Кстати, в ее детстве никто и не думал так баловать маленьких визитеров! Маскарадный костюм надели вперед, гуляй туда-сюда по улице. Но безо всякого попрошайничества! А нынешние детифу. Избалованные, капризные, фу. Вот, кстати, давеча залезли в сад и потоптали розымячик, видите ли, нужно им было достать! И на подъездную дорожку на велосипедах заруливаликак на свою собственную! «Ах, мама, ну что в этом такого?» Рассел любил возражать на ее замечания Но Рассел был готов позволить этим негодникам слишком многое. А ведь права нужно отстаивать, не правда ли? Поэтому миссис Кармоди то и дело высовывалась и свирепо кричала: «Если вы сейчас же не уберетесь из моего сада, я вызову полицию!» И вызвала бы, будьте покойны. Пусть бы они только попробовали обозвать ее «старой злюкой».
Так что свет над крыльцом она сегодня включать не собираласьеще чего. Ни разу миссис Кармоди этого не делала и не собиралась делать исключение для этого Хеллоуина. Дети с ее улицы прекрасно это зналипопробовали бы маленькие поганцы позвонить в дверь! Она бы им ни за что не открыла! Потом она увидела медленно ползущую вниз по улице машину, авто остановилось, оттуда выбралась мамаша с маленькими детьмисовсем крошками, если уж на то пошло, и стала терпеливо ждать, пока чада обзванивали двери и возвращались к машине с полными руками сладостей. А потом появилась еще одната вела детей за руки и то и дело нагибалась, поправляя то шарф, то шапочку, то воротник: видимо, беспокоилась, не замерзли ли. Однако на детишках накручено было столько теплой одежды, что их костюмы скелетов гляделись весьма странно.
Ну что ж, подумала миссис Кармоди, улицы нынче стали совсем небезопаснынеудивительно, что родители не разрешают детям выходить одним после наступления темноты.
И тут с улицы, со стороны особняка покойного Элмера Хэррода, раздались неприлично громкие вопли. Кто бы это мог быть? Понятно, что не прежний хозяин дома, но кто?..
На улице окончательно стемнело, наступало время отхода ко сну. Пора отойти от окна и укрыться в задних комнатах дома: в ночь Хэллоуина она всегда выключала свет над порогом, чтобы настырные дети думалихозяйки нет дома.
Она прошла на кухню, села за стол и принялась читать вечернюю газету. Однако кухня выходила на северную сторону, нынче вечеромнаветренную, и миссис Кармоди вскоре озябла. Пришлось включить плитута давала хоть какое-то тепло. Она потерла замерзшие ладони над цветком газового пламени и тут же заметилавены, фу, какие заметные
А вот и первыеотвратительные! пигментные пятна Ах, старость, старость, как незаметно ты подкралась
Она снова углубилась в чтение, и тут в дверь позвонили. Либо дверью ошиблись, либо на пороге стоит ребенок недавно переехавших сюда соседейместные-то давно к ней не совались, зная ее репутацию. Однако в дверь все звонили и звонили, и тогда миссис Кармоди все же решилась подойти к креслу у окна и отодвинуть занавеску. На пороге топталась целая толпа ряженых, отягощенных пакетами с дареной карамелью. Дети, конечно, хотя при них и более взрослые провожатые имелись. А предводительствовал честной компанией рыжеволосый мальчишка, в обычные дни разносивший газеты. Он, видно, почувствовал, что хозяйка стоит у окна и смотрит на улицу, потому что вдруг подпрыгнул и прокричал:
Откупись, а то заколдую!
А потом подумал и вдруг добавил уже не столь традиционное и гораздо более мрачное:
Слышь, откупайся! А то и вправду заколдую!
«Подумаешь, напугал, мрачно сказала себе миссис Кармоди. Все равно не открою. Можешь хоть всю ночь здесь простоять». Ах, Рассел, Рассел, ты мне так нужен, где ты, сынок И она снова заплакала и побрела обратно на кухню. От газеты ее оторвал стук в верхнюю раму высокого бокового окна. Удивленно вскинув глаза, она увидела огромную оранжевую голову с оскаленной огненной улыбкой.
Сердце сдавило острой болью, однако она быстро оправилась от испуга«это всего лишь тыква, тыква со свечой внутри».
Выходи, Шарлотта, донесся до ее слуха тихий голос. Выходи, мы знаем, что ты дома.
А ну пошли прочь отсюда, паршивцы! заверещала она. А то полицию позову!
Тише, тише, милая Шарлотта, насмешливо пропел тот же голос.
И она услышала топот множества ножеккто-то убегал прочь. Наступила полная тишина. Но продлилась она совсем недолго.
III
Мистер Вайскопф первым зажег свет над своим порогом. Старый Эмиль на славу украсил дом перед праздником: тыквы, кукурузные початки и шелуха на перилах, на окна наклеены черные кошки из бумаги, а над порогом раскачивается ведьма с моторчикомпомело так и вертится в воздухе со зловещим жужжанием. Эмиль прошел на кухню и вытащил из холодильника последний поднос с шоколадными домашними конфетамион их весь день заботливо замешивал и разливал по формочкам.
Он осторожно притронулся к одной шоколадкеотлично, застыла и стала твердой. Эмиль уселся за кухонный стол и принялся заворачивать конфеты в дорогую на вид подарочную бумагуон ее собирал весь год как раз для этого случая. Бумаги скопилось предостаточно, ибо старый Эмиль, как и его любимый Фюрер, очень любил сладкое.
На столе высились целые горы домашних шоколадоккак-никак, целый день он над ними трудился. Конечно, старик не испытывал ни малейшего желания попробовать свою стряпнюибо прекрасно знал, что туда намешано. А намешаны туда были всякие штучки, любовно сохраняемые как раз для сегодняшнего праздникаи для здешней детворы. Использованные бритвы, толченое стекло, дохлые насекомые и крысиный пометкак раз для мелких засранцев!
А что? Они его, почитай, каждый день мучили! То орут, то пристают с глупостями! И почти ежедневно какой-то мальчишкакак жаль, что его так и не удалось поймать, а то бы Эмиль как пить дать оттаскал его за уши! выворачивал боковое зеркало, так что старик не видел нагоняющие машины, а ведь это опасно! Очень опасноособенно в зимние месяцы, когда заднее стекло зарастает коркой льда или запотевает! Пожалуй, вы скажете: ну сколько же можно, даже самый жестокий ребенок должен устать от столь однообразных проказно нет! Маленький паршивец продолжал делать свое маленькое черное дело! А однажды Эмиль и вовсе обнаружил, что зеркало разбито и сиротливо обвислословно бы кто-то специально расколотил его молотком. Хотя, скорее всего, его просто разбили мячом. А еще дети украли крышку от бензобака, а потом напихали туда грязи, не говоря уже о жутком инциденте, когда мелкие паршивцы сняли с колес колпаки, забили их камнями и поставили на место. Машина тронулась с места, и раздались такие скрип и скрежет, что Эмиль решилвсе, глушитель отвалился и волочится сзади по асфальту. А летом дети беспрерывно выбегали на проезжую частьза мячиком, к примеру. И катались на велосипедах по самой ее середине! А когда он возвращался с работы, маленькие мерзавцы вечно играли в этот свой дурацкий бейсбол, в эту пакостную американскую игру, и тоже беспрерывно бросались прямо под колеса. Поганцы! Они еще осмеливались просить, чтобы он, Эмиль, не парковался на своем привычном местездесь у них, видите ли, первая база! И ему приходилось оставлять машину дальше вверх по улице! (А вот сегодня испортить или вымазать мыльной пеной автомобиль у них не получитсяЭмиль запарковал его в надежном безопасном месте.)
Вот и сейчас они верещали на разные голоса: перекликались, визжали и горланили песенки. А ведь у него прекрасный, прекрасный слухи даже старость на него не покусилась Ах, как пригодился Эмилю абсолютный музыкальный слух в прежние дни, в далеком обожаемом фатерлянде! В те славные дни он служил концертмейстером в лучших оркестрах! Тогда-то Эмиль и пережил лучший и самый славный день своей жизнипри воспоминании об этом по спине до сих пор пробегала дрожь удовольствия. Сам Фюрер присутствовал на концерте (а давали Вагнера, да), а потом прошел за кулисы и лично пожал Эмилю руку.
О, глупцы, некультурные свиньи, поганые псы, невежественные идиоты! Как жаль, что в Германии стало невозможно житьподумать только, они подвергли Эмиля денацификации (как будто можно стереть память об этих славных и героических днях!), бросили в тюрьму и потом выпустили с волчьим билетом и больше не давали ему мест при оркестрах. Так что теперь он, в жалком статусе «перемещенного лица», прозябал в этой стране дураков. Пальцы скрючились от артрита, играть на любимой скрипке Страдивари Эмиль больше не мог и вместо этого вынужден был подрабатывать подрабатывать (о нет, эти слова он не мог заставить себя выговорить).
В дверь позвонили, и старый Эмиль Вайскопф поковылял к двери, напевая под нос начало Пятой симфонии Бетховена (очень подходящую случаю темурок при дверях, да-да-да), и поспешил открыть ее.
Прошло довольно много времени, и старый Эмиль успел раздать почти все свои шоколадки. Подойдя к окну, он выглянул на улицу. Ветер стих, деревья и немногие пережившие холод цветы едва шевелились в ночном воздухе. На улице не осталось прохожихвпрочем, нет, вот у ворот как раз стоит один: высокий, очень худой, в подходящем для такого телосложения костюме скелета. Видимо, парень слишком устал или просто не решался войти во двор.
Эмиль свалил в пакет все оставшиеся шоколадки и открыл дверь.
Иди сюда, любезный! и он зазывно потряс сумкой. У меня тут для тебя сладкий сюрприз!
Однако фигура в маске скелета не двинулась с месталишь отрицательно качнулась голова.
«Ах так? Это что еще за глупости!»рассерженно подумал Эмиль.
И поспешил к вытянувшейся у ворот фигуре.
Теперь он мог хорошо разглядеть ее.
Череп, на который он смотрел, был вовсе не маской.
IV
Так, парни, давайте потише, предостерег всех Ронни Сирз. А то старушка Шарлотта опять разорется и вызовет полицейских.
Молодые люди, все еще одетые в хэллоуинские костюмы, привольно расположились на полу и на диванах (непременно свесив ноги с подушек и валиков) в комнате, в которой старина Элмер в свое время оборудовал звукозаписывающую студию. Некоторыев основном совсем зеленые юнцыдымили папиросами с марихуаной (травка им вовсе не нравилась, но надо же как-то выпендриваться перед друзьями), а остальные предпочитали травить молодые организмы обычным никотином.
Родители Ронни уехали из города, чтобы избежать праздничной суеты, и, как всегда в таких случаях, Ронни протянул из своего располагавшегося по соседству дома электрический провод и сумел включить в особняке свет. А еще он обнаружил на улице кран и запустил в доме водопровод. Особняк Хэррода давно стал чем-то вроде клуба местной молодежи, хотя обычно дело ограничивалось прослушиванием старых записей и просматриванием книг в библиотеке (запустить кинопроектор у них так и не вышло).
Отвянь, Рон, лениво отмахнулся кто-то. Дай спокойно музыку послушать.
Ага
Ладно, ладно, все понял, вздохнул Ронни Сирз. Но вот что я вам скажу, парни. Неправильную, неправильную музыку вы тут поставили. Надо реально страшную такую, ну, типа той, что доктор Файбс на органе бацает! А то фигня какая-то выходитмы окрестных старперов злим, а должны напугать до смерти!
Точно! Точно! Чтоб из них труха посыпалась! Старые пердуны, блин Видали, как этот Эмиль Пердайсман конфетки раздаривал? С улыбочкой, блин небось, тараканов туда намешал, старая погань
Да иди ты в задницу! Я кассеты перерывать не нанимался! Сами ищите свой страшный музон! Ну или давайте поставим чё-нить, что еще не слушали, а? Как вам? И предложивший это молодой человек поднял небольшой диктофон с письменного стола Элмера Хэррода.
Диктофон нашли на трупе мистера Хэррода. Полицейские прослушали его несчетное количество раз в поисках разгадки таинственной смерти хозяина дома, однако записанные на пленку слова оказались сущей бессмыслицей. Чушь, самая настоящая чушь, которая никак не могла помочь расследованию.
Ну давай, включай
Из диктофона донеслись звуки ночишелест ветра в ветвях деревьев, странный топотоксловно от множества лапок.
Фигасе, прям как на кладбище
Да ну, выключай! Слов-то не слышно!
И, словно желая опровергнуть это высказывание, диктофон выплюнул словаих четко выговаривал голос Хэррода:
Иа! Иа! Ктулху фтагн! Фнглуи мглнаф Ктулху Рльех вгангл фтагн!
Это что еще за хрень такая?
Да ладно, офигительно, слушай, то, что надо! Громче! Сделай громче! Пусть старперы обделаются по своим халупам!
Нет! Не надо! Чего-то мне все это не нравится Не надо, говорю, с-сстрашно, блин
Не, вы только послушайтеРонни забоялся буки, Ронни хочет пойти домой к мамочке!
Звук выкрутили до отказа и принялись бесконечно гонять запись по кругу. Что-то в нездешних словах было гипнотизирующее, пробуждающее смутные воспоминания В голову заползали мысли, похожие на обрывки сновидений: о ныне разрушенном, но все равно близком Иннсмуте, о громадном рифе прямо на выходе из тамошней гавани, о рыбоподобных и жабоподобных существах, обитавших на скользких камнях, об их ритуалах в полуночной темноте
Иа! Иа! Ктулху фтагн! Фнглуи мглнаф Ктулху Рлъех вгангл фтагн!
Они снова услышали эти странные слова, однако на этот раз они доносились словно бы издалека. Откуда точноопределить не удавалось. Кто-то кричал, что голоса слышатся на кладбище, кто-то настаивал, что откуда-то из соседних комнат, а может, и из подвала.
Однако звуки становились все отчетливее. А еще они приближались. Они превращались во все убыстряющийся речитатив, и в нем слышались новые слова, которых не было на пленке:
Иа! Шуб-Ниггурат! Черный Козел лесов, а с нимТысяча Юных!
Слышали? Черный козел с тысячью молодых козёликов! Аааа! Это офигительно, офигительно!
Мне пора домой! пискнул кто-то из самых маленьких гостей и быстро убежал под насмешливое улюлюканье остальных.
Ньярлахотеп Нгах-Ктун Хастур!.. Йиг, Отец Змей Тсатоггуа Йог-Сотот Йиан Азатот Иа! Иа! Великий Ктулху!.. Лмур-Катулос Тот, кого нельзя называть.
Ха-ха, а что, если это все старперские штучки, а?! Вдруг старичье решило подшутить над нами, ха-ха-ха!
Да ты рехнулся, братан!..
Однако даже подсознательно и где-то против воли они прислушивались к звукамотвратительным, нездешним, движущимся в их сторонуи приближающимся. И это движение сопровождалось пениемточнее, тем самым бессмысленным речитативом. Впрочем, бессмысленным он представлялся хохочущим мальчишкам, но отнюдь не тем, кто пел. Звук повиновался определенному ритму, словно это было заклинание, призывающее что-то или кого-то. Но кого?..
Похоже, в подвале поют, пробормотал Ронни Сирз. Все согласны?
Все согласились.
Ну что, пойдем глянем?
Ой, да ну тебя!
Слушай, ну ты и говню-ууук
Однако в подвале ничего подозрительного они не увиделитолько пятна сырости на стенах и паутину. Похоже, здесь Элмер Хэррод хранил что-то скоропортящееся, и это что-то явно протухло, судя по нестерпимой вони.
Но они очевидным образом приблизились к источнику звука и пения. Прислонив ухо к стене, мальчишки обнаружили, что так странные слова слышатся четче.
Слушайте, а помните, Хэррод что-то такое говорил про тайный подземный ход у себя под домом? Ну, в одной из передач? Помните?
Да нет, ты что, он только сказал, что подземный ход ему приснился!
В общем, тут явно что-то такое есть. Давайте поднажмемвдруг кирпичи провалятся! Ну или рычаг найдем!
Рычаг они и впрямь вскоре обнаружили. Целый участок стены отъехал прочь, протестующе скрипя несмазанными петлями, и за ним открылся туннельудивительно широкий и с весьма высоким сводом. Воздух в подземном проходе пах плесенью и гнилью, словно здесь годами лежали и тухли чьи-то трупы, и мальчишки невольно отшатнулись, вдохнув отвратительный смрад.
У входа в туннель пение слышалось совершенно четко. И время от времени оно сопровождалось громогласным плеском, словно кто-то здоровенный, не меньше гиппопотама, с разгону бросался в воду.
Э, нет, я туда не ходок!
Ничего подобного! Пойдешь как миленький!
И осторожничающего приятеля затолкали в туннель первым.