Где же набраться смелости, чтобы сделать всего несколько шагов? Силой воли Сэм заставил себя бесшумно обойти вокруг застывшего изваянием призрака, остановиться за его спиной.
Прикоснешься к зеркалу, попадешь в Никуда!
Сэм толкнул призрака в спину. Он почувствовал, как пальцы погружаются в холодную хлипкую плоть, касаются ледяных костей, на секунду ему стало жаль одинокого скитальца, который, может быть, всего лишь хотел попросить помощи, но было уже поздно. Не ожидая толчка, призрак покачнулся, один глаз с вытянутой ладони соскользнул в непрозрачную, подернувшуюся волнами поверхность окна-зеркала. Адски взвыв, призрак повернулся к Сэму. Хватая воздух клешнями пальцев, чудовище пыталось поймать мальчишку, но не удавалось. Юрко прячась среди вещей, захламляющих гостиную, Сэм вновь подводил призрака к окну, чтобы снова толкнуть его, уже по пояс погружая в жидкую неизвестность. Откуда только сила взялась? Сэм схватил огромные лодыжки и с отчаянным криком опрокинул пришельца в непонятное Никуда Копье со стуком покатилось по полу. Сэм осел на пол.
Что такое? Кто кричал?!
Сперва Сэм почувствовал мягкое касание шерсти к запястьям, потом почти ослеп от яркой вспышки. Лорд Пакстон в ночной рубашке и ружьем наизготовку включил электрический свет. Эмма щерилась на окно, прикрывая Сэма теплым боком.
Мальчик, что что такое?
Сейчас лорд Пакстон выглядел вовсе не тем бравым охотником, который смотрел когда-то на Сэма с фотографии на каминной полке. Он был взъерошенным, немного испуганным и взволнованным, а ещеудивленным. Взгляд его метался от Сэма к копью с украшением в виде нитки с зубами невиданных хищников.
Как? Как ты это сделал?
У-утопил в зеркале, Сэма трясло, лихорадило, хотелось ухватиться за мягкую шкуру Эммы и вот так сидеть, пока дрожь не утихнет.
Лорд Пакстон смотрел в окно, разглядывая своё отражение. Оно победно хохотало и сжимало копье призрака в руках. Пакстон поднял древко с пола, придирчиво оглядывая трофей.
Надо же А я и не догадался, что можно было так Ты в порядке, юный герой?
Да, кажется.
Тебе нужно съесть еще немного печенья и выпить молока, лорд Пакстон тут же забыл про свой совет, восхищенно примеряясь к копью, которое теперь не казалось таким огромным, но все еще устрашало. Ха! Каково! Мы его победили! Мы от него избавились, Эмма! И смотри, это крокодил, а это, кажется, акула, а это гиена, а это
Он заинтересованно перебирал в пальцах клыки, обращаясь к леопарду, но кошка замерла рядом с мальчиком и не выказывала никакого интереса к тому, о чем говорил Пакстон. Сэм понемногу успокаивался, дыхание его замедлялось, а страх отступал, больше нет призрака, есть свет, есть охотник рядом, есть большой зверь, который не даст его в обиду
О, да вы, лорд Чедвиг, совсем вымотались! Эмма, дай-ка я его возьму, вот так, Сэм чувствовал, как его укладывают на диван, накрывают пледом, но такая усталость на него навалилась, что даже открывать глаза не хотелось. Спи спокойно, тебе нужно отдыхать.
Сэму снилась Африка. Горячая трава саванны и стада антилоп, проносящиеся мимо Когда он проснулся, то не сразу понял, где находится. Уютный бардак гостиной Пакстона сменился полумраком чердака. Неугомонные светлячки вились неподалеку. В руках Сэм сжимал фотографию: Эмма смотрела на него с уважением, а лорд-охотник сжимал в руках копье с серебристым наконечником, обвитым ниткой с крокодильими зубами.
Ангел родился в теле грешного ребенка. Он даже не знал поначалу, кто он. Он ходил в школу, время от времени, когда не так бросались в глаза синяки, оставленные побоями матери или отца. Он надевал выстиранные самолично вещи, чтобы отправиться в церковь в выходной день. Родители его давно, еще до его рождения и, кажется, сразу после собственного, наплевали на Бога и никогда уже не задумывались над тем, чему на самом деле стоит поклоняться. Объектом их трепета стала бутылка виски.
Ангел решил, что никогда больше не притронется к алкоголю, после того, как отец сломал ему нос, ключицу и два ребра во время очередного дебоша, которому мешал худой мальчишка, сидящий в углу. Его, избитого и в беспамятстве просто выбросили на улицу. Иной раз ему казалось, что он помнит пьяный хохот тех, кто тащил его по грязной лестнице на мостовую.
Ангел очнулся в постели. За всю жизнь ему не доводилось видеть таких чистых простыней. Он неуверенно провел по хлопку пальцами. Кто-то потрудился не просто вымыть его, но даже вычистить ваксу из-под ногтей. Сперва от удивления Ангел даже не чувствовал боли. Сломанные кости дали о себе знать, когда он попытался приподняться. Сдавленный стон тут же вырисовал из пустоты белого потолка встревоженное девичье личико. Ангельским голосом оно позвало святого отца.
Священник склонился над Ангелом и впервые нарек этим именем. Он что-то говорил о бедном ребенке, жестокости мира, милости господней, но Ангел уже не слушал, он неотрывно следил за юной девушкой с таким чистым голосом, какого никогда не слышал. Да и было ли где слушать: нищая церковь с хором старушек, подвальные пьяницы и хамоватые проститутки, грубые учителя! Ангел услышал что-то о колыбельнойи небеса открылись пред ним вместе с тихим напевом, который рождало часто бьющееся сердечко помогающей церкви девушки.
Когда кости срослись, а желание жить окрепло, священник вывел Ангела во двор церкви. Работы было очень много, а рук не хватало. Ангел не долго думал перед тем, как предложить свою помощь за краюху хлеба. Священник смотрел на мальчика скорбно и молча, а затем кивнул, оставляя несчастного двенадцатилетнего подростка на своем попечении.
Как бы сложилась жизнь сироты при живых родителях, выросшего в церкви, легко представить, если бы однажды он не задержался, чтобы проследить взглядом за порхающей бабочкой: девочка в строгом платьице взбежала на крыльцо церкви, обернулась, на мгновение задержала взгляд на Ангеле и скрылась за дверью. Как завороженный он прошел за ней следоми замер. Именно в ту минуту он понял, зачем явился на этот свет. Хор девяти девочек с ангельски серьезными личиками застыл, прежде чем взять первое ля. Над головками светились нимбы солнечного света, пробивающегося через мозаику окна, каждый из них имел свой цвет и запах. Лиловый пах мелиссой, корицей пах золотистый, лавандойизумрудно-зеленый. Вот как пахнут ангелы. Он вздохнул, понимая, что ангельский запах сотрется с годами, что чудесные голоса огрубеют, непорочные тела родят сыновей и никогда уже не станут приютом для святого духа. Для Ангела не было ничего ужаснее. И именно он сможет спасти каждую из них. Именно он подарит Господу, столь проницательному, хор из девяти таких же ангелоподобных девочек, что сейчас стояли перед ним и пели своими дивными голосами хвалебные гимны.
Ангел возродился, Ангел понял предназначение. Первый его дар Господу был неумелым, грубым, Ангел долго корил себя за то, что был таким уязвимым тогда и мог поставить под удар выполнение всей миссии, но со временем он научился быть осторожным, быстрым, смертельно точным.
Он закончил школу, и священник устроил его в свечную лавку к знакомому, где Ангел мог зарабатывать на жизнь. Вскоре скончался преподобный, завещав Ангелу свою старую трость. С тех пор Ангел никогда с ней не расставался. Ему мерещилось в ней некое воплощение всех его мечтаний. Она была знаком, сродни королевскому скипетру. Она, прислоненная к углу бедной комнаты, видела каждую девочку в последний миг ее жизни. И Ангел вместе с тростью выходил из дому, чтобы найти еще одну хористку, дабы причаститься вина и хлеба от невинного тела, на секунду вспомнив, как пело скользнувшее в объятие Бога дитя.
Полиция разыскивала убийцу. Уже после второго тела, всплывшего у одного из мостов через Темзу, был объявлен розыск. Только вот никто не знал, кого же именно стоит искать. Свидетельства были размыты и скупы. Кто-то видел мужчину в церкви, но он был настолько непримечателен, что никакого портрета создать не удавалось. Кто-то замечал отца с засыпающей дочерью на руках в одной из подворотен Лондона, но в сутолоке и толчее, грязи и пыли следы их затерялись и стерлись. Полиция просила родителей быть бдительными, не оставлять дочерей наедине. Одно время даже был закрыт набор в церковные хоры, в некоторых районах городах они даже распускались, но девочки все равно пропадали. Поговаривали, что сам дьявол помогает преступнику, но Ангел знал, что его ведет не дьявол, о нет, его ведет само провидение.
Глава четвертая
И куда же теперь?
Сэм сидел на полу и оглядывался; светлячки, не дожидаясь просьбы, зависли над развилкой тропинки. Мальчик прислушался, прищурился: нет ли какой-то подсказки в захламленных проходах. Оба одинаково изгибались вокруг шкафов и кресел, оба были затянуты паутиной, оба вели в темноту. Сэм вздохнул. Этот чердак уже перестал пугать его своей необъятностью и темнотой. Временами Сэму казалось, что видит он в темноте еще лучше, чем в слабом свете, излучаемом светляками, но, чтобы те не обиделись и не оставили его совсем одного, он предпочел не озвучивать подобные мысли. Да и невежливо бубнить, когда кто-то безвозмездно оказывает тебе помощь. Кто же это говорил? То ли бабушка, то ли отец. Ощущение времени здесь тоже стиралось: Сэм не мог бы с уверенностью сказать, какой нынче день недели или час. Наверное, уже давно вечер. А когда он пришел сюда? Утром? Значит, уже вечер другого дня. А почему его никто не ищет? Почему он не слышит грозного бабушкиного «лорд Чедвиг!», почему она не зовет его Никто не зовет его.
Помогите! Сэм едва не грохнулся на пол от неожиданности. Помогите же, кто-нибудь!
Кто-то кричал, или ему померещилось от долгого ожидания услышать голос?
Помогите!
Сэм отбросил раздумья и побежал по направлению к голосу. Он понятия не имел, чем может помочь и сможет ли вообще, но оставлять человека, так кричащего, наедине с его страхомсовсем не в правилах Чедвигов! Откуда это правило всплыло в голове, Сэм решил подумать потом. Он несся сквозь паутину и полумрак так быстро, как только мог, но голос затих, и Сэм уже не знал, туда ли он бежит; стоило ему лишь на секунду остановиться и попытаться перевести дыхание, как вопль повторился. Совсем рядом. От истошного крика по коже пробежали мурашки. Сэм рванулся вперед, обогнул несколько углов и остановился как вкопанный. Тупик. Он огляделся. Тихий всхлипединственное, на что стал способен изможденный кричащий.
Вы здесь? Где вы? Сэм вертелся вокруг, но ничего, кроме затянутых в ткань неизвестных предметов, не видел. Светлячки вновь пришли на помощь, зависнув над большой рамой. Краешек позолоты и вычурной лепки под ней бледной луной виднелся над головой. Сэм потянул за ткань, предусмотрительно отойдя подальше: он все еще помнил свой испуг при виде Мальчика из зеркала.
Светлячки зависли у четырех углов картины. На ней в центре лесной поляны сидела женщина, по виду даже старше, чем леди Чедвиг. Она держала на коленях раненого олененка и горько плакала. Кажется, до появления Сэма она начала успокаиваться, но с его приходом новая волна слез ее захлестнула. Сэм галантно отвел глаза, позволяя старушке успокоиться, вытереть глаза кружевным платочком и придать лицу соответствующее выражение. Он уже как-то перестал удивляться движущимся портретам, героям фотографий или говорящим отражениям. Сэму было очень жаль её и олененка.
Простите, это вы звали на помощь?
Да, маленький сэр, звала. Я думала, что осталась совсем одна. Я терпеливо ждала и ждала, пока кто-то появится, но никто не приходил, она снова всхлипнула, приложила платок к губам. Я знала, что нужно сидеть тихо и никому не мешать, мне всегда так говорили, но когда здесь стали происходить странные вещи, стало темно-темно, я не выдержала Простите, маленький сэр.
Что вы, не стоит просить прощения, Сэм чувствовал, что должен быть очень-очень вежливым с пожилой леди. Меня зовут Сэм, а вас?
Меня? дами тихо икнула и снова всхлипнула, кажется, она крепилась из последних сил. Меня так давно не спрашивали о том, как меня зовут
Простите, Сэм растерялся, я не хотел вас оскорбить.
О, как такой маленький ангелок, такой учтивый сэр может оскорбить меня? Меня зовут Хлоя. Молочница Хлоя. Сколько себя помню, я всегда жила на этой поляне, сэр. И этот олененок. Он хоть и ранен, но мой платок, приложенный к его ране, и эта зеленая трава позволяли ему помогать мне скоротать дни. Я рассказывала ему сказки, а он смотрел на меня так умильно, сэр
Но что же произошло?
Я не знаю, сэр, никак не могу понять. Однажды я увидела вот это, она подняла желтый тополиный лист, больше похожий на облупившийся пласт краски, а потом вот это, Хлоя обвела рукой всю поляну. Сэм пригляделся: трава, местами уже пожухшая, была покрыта опавшей листвой, да и сам лес, стеной огораживающий поляну, больше походил на осенний. Хлоя продолжала сбивчиво лепетать:У нас всегда стояло лето, теплое и яркое, нам было светло и хорошо, даже когда некому стало на нас смотреть. Я решила, что мы с олененком слишком грустные для счастливых детских криков, вот нас и спрятали за шторкой Но мы терпеливо ждали и совсем не жаловались. Однако со временем ночи стали такими холодными, а темнота настолько ледяной, что я ему не выжить, если зачахнет трава
Хлоя потупилась, дрожащей рукой она поглаживала бок оленя. Сэм сглотнул комок в горле. Ему захотелось как-то утешить женщину, но как, он не знал. Он сделал шаг к картине, провел кончиками пальцев по бугристой, шершавой, жесткой от времени поверхности холста ипочувствовал холод инея.
И в самом деле, должно быть, у вас там очень холодно, Сэм потер замерзшие пальцы о штанину.
Очень, очень холодно, маленький сэр, Хлоя вздохнула, олененок поднял огромные вишневые глаза на Сэма и кивнул.
Это от того, наверное, что вы на чердаке. На самом деле на улице зима, и вы Сэм грыз губу от усердия понять, почему же мерзнет молочница, и вы, наверное, просто чувствуете ее.
Поверьте, маленький сэр, мы пережили здесь уже очень много зим, но нам никогда не было так холодно и темно. И еще, она обернулась, словно опасаясь чего-то, из леса слышатся голоса. Злые голоса, сэр Сэм. Они хотят прийти и
Сэм приоткрыл рот, вглядываясь в лесную чащу за головой старушки, но ничего не увидел. Хлоя же протянула руку, повозила пальцами в траве, вырвала несколько еще зеленых травинок и на ладони подала их олененку. Сэм сел, подогнув под себя ноги, и задумался. Может быть, голосавсего лишь шум ветра над крышей? Но если раньше ни холод, ни ветер не пугали обитателей поляны, то почему стали делать это сейчас
Что-то здесь не так, верно? обратился он к светлячкам. Те мигнули и загорелись ярче. Интересно, мне удастся согреть вас, если я разведу костер? Не-е-ет! Бабушка просто убьет меня, если узнает Хлоя, давайте подождем, пока голоса заговорят снова, наверняка они всего лишь хотят, чтобы их услышали и тоже помогли.
Вы храбрый, маленький сэр, они такие страшные, но давайте подождем.
И они принялись ждать. Сэм изредка зевал украдкой, но усиленно пытался придумать решение. Можно было бы забрать картину с собой, вынести с чердака и спустить в дом. Можно было бы повесить её в его комнате напротив камина. Там всегда будет тепло. И с Хлоей можно было бы поговорить. Она рассказывала, что знает много сказок. А там, глядишь, олененок бы поправился и Но как же найти выход с чердака? И как он один понесет такую огромную картину? Можно позвать Шайна, но они с Хоппкинсом наверняка не услышат, занятые чаем. А что если это не поможет, и страшные голоса будут по ночам пугать его самого?
Впусти-и-ите, впусти-и-ите нас-с-с!
Сначала Сэму показалось, что где-то говорит домовой: очень уж похожи шипящие интонации. Сэм огляделся, всполошившиеся светлячки облетели углы, но Шайна не нашли.
Вы-ы-ыпустите-е-е!
Шепот был достаточно громким, чтобы его услышать, но походил на шелест листьев в кронах деревьев. Вот только ни один листок не шевельнулся на полотне, да и ветер не шуршал по крыше.
Кто здесь?
Сэм поднялся. Ему захотелось спрятать Хлою с ее подопечным подальше от голосов, он прижался к картине боком, скрывая за своей спиной старую молочницу, а ухом прижался к опушке леса.
Вы-ы-ыпусти-и-и, старая женщина-а-а боится нас-с-с, но она меша-а-ает.
Кому она мешает? Кто вы такие? Выходите! Сэм даже дрожал от напряженияили страха, впрочем, сейчас ему было не до того, чтобы пытаться разобраться в том, что чувствует.
Мы не мо-о-ожем выйти-и-и, мы спря-я-ятаны-ы-ы, нас нужно вы-ы-ыпустить
Вы поэтому пугаете старую леди? Как вам не стыдно! Кто вас спрятал?
Мы не зна-а-аем, како-о-ой-то молодой гос-с-сподин. Мы ус-с-стали, мы хотим выйти-и-и