Чтобы убить время, мы стали играть в «дурака». Правда, прежде чем начать игру пришлось несколько раз объяснить Алексу правила. Удивительно, но они в Лондоне не умеют играть в карточного «дурака». Забавно! Мне казалось, «дурак» игра международная.
Ты опять бросил не ту карту, раздражённо, терпения у него никогда не было, сказал Тёмка, вернув Алексу восьмёрку червей. Я тебе говорил, нельзя «бить» старшую карту младшей.
Ты в прошлый раз сам бросил восьмёрку на короля.
В прошлый раз черви были козырем, а король пиковый. Козырем можно «бить» любую карту, если только это не старший козырь.
Алекс бросил карты на пол.
Не буду я играть в вашего идиота, не хочу.
В «дурака», поправил я Алекса.
Какая разница, лучше скажите, когда кончится дождь?
Мы тебе не метеостанция, буркнул Тёмка, начав тасовать колоду карт. Ладно, не хочешь в карты, давайте комп включим.
В дверь позвонили. Алекс быстро вскочил на ноги и выбежал из комнаты.
Это Ирина Константиновна, она обещала принести оладьи. Я сам открою.
Всё, мы его потеряли, он подсел на её еду, продолжал бурчать Артём. Оладьи, блин! У меня они уже в печёнках сидят. Чего ты смеёшься, я джинсы сегодня с трудом застегнул, бабе Ире надо плиту сломать. А что, сойдёт, как вариант временной голодовки, а, Вить?
Иди, сломай, и тогда она с утра до вечера будет тусить на нашей кухне. Предупреждаю, ты переберёшься жить на лестничную площадку, сам твои шмотки туда вышвырну.
Вить! Артём! Опять
Мы выскочили в коридор. Ирину Константиновну не увидели, зато стали свидетелями очередной чертовщины: Алекс держался за распахнутую металлическую дверь, а неведомая сила вытягивала его на лестничную площадку.
Держите меня! просил он. Вить, Тёмка!
Я протянул руку, Артём схватил Алекса за ногу. Нас буквально высасывало из квартиры.
Зачем ты открыл дверь? кричал я, почувствовав, что ноги оторвались от пола, и я наполовину оказался на лестничной площадке. Тёмка, не тормози, держи крепче!
Артём собирался протянуть мне руку, но не успел. Возле двери он увидел тень, она приблизилась ко мне почти вплотную. В сознании паникёра Артёма произошло кратковременное замыкание. Он не стал кричать, не стал трястись от страха при виде тени, в Артёме пробудился героизм, дремавший доселе где-то глубоко в закоулках его подсознания.
Издав нечто вроде победоносного клича, он схватил стоявший в коридоре стул, поднял его, словно тот был не тяжелее теннисной ракетки, и со всего размаху саданул по тени. Стул, разумеется, сломался и сразу прекратился этот кошмар. Я упал на пол, вспотевший от страха Алекс, продолжал мёртвой хваткой держаться за металлическую ручку, а Тёмка поспешил втащить меня в прихожую и хлопнуть дверью.
Пронесло! сказал я, сидя на полу, облокотившись спиной о стену.
Зачем ты сломал стул? спросил Алекс.
Тёмка рассказал нам о тени.
Тень? Хм-м Видел её вчера в глазок, сказал я, осторожно поднявшись с пола. Алекс, ты прав, нам хотят помешать. И думаю, они ни перед чем не остановятся, время работает против нас, это фигово. Слушайте, плевать на дождь, идёмте к старику прямо сейчас.
Когда в прихожей раздался звонок, мы, не сговариваясь, отпрянули назад.
Не подходи, шикнул мне Тёмка. Витька, стой!
Я в глазок посмотрю.
В дверь начали стучать.
Ребята, у вас всё в порядке? услышали мы голос Ирины Константиновны. Почему не открываете? Витя! Тёма!
Я распахнул дверь. Обеспокоенная Ирина Константиновна зашла в прихожую, посмотрела на перепуганного Алекса, нахмурила брови, сморщила лоб, на нём сразу же прибавилось морщин.
Чем вы занимались, откуда на площадке сломанный стул? Виктор, ваши штучки?
Стул случайно сломался, начал выкручиваться Артём. А вообще мы на улицу собирались.
А со стулом что?
Не выдержал веса Алекса, вы слишком хорошо нас кормите.
Не остри, зачем Алекс вставал на стул на площадке?
Лампочку выкрутить хотел, быстро соврал я. Вчера она перегорела, надо новую вкрутить.
Баба Ира мотнула головой, подняла с пола спинку стула и, спохватившисьу неё на плите что-то подгоралопоспешила к себе.
Сваливаем, пока она не вернулась, сказал я Темке, зашнуровывая кроссовки.
В кухне послышался грохот и крик Алекса. Понимая, что на него опять совершенно нападение, я рванул на крик. Но вбежав в кухню, не увидел, ни теней, ни гномов, ни призраков. Алекс сидел на полу, растирая правую ногу, рядом валялась апельсиновая кожура.
Поскользнулся, простонал он. Какой идиот догадался кожуру на пол швырнуть?
Я посмотрел на смущённого Тёмку.
А чего сразу я, начал оправдываться брат. Она случайно со стола упала, я хотел подобрать, но не успел. Ну, с кем не бывает. Сильно ногу ушиб?
Это не перелом, жить буду.
Мы помогли Алексу встать, он постоянно ойкал и морщился.
Сходили к Михеечеву, злился я, усадив Алекса на кровать. Тём, тебе голову надо оторвать.
При чем здесь я?
А кожура? Ты один у нас любитель апельсинов, и только ты бросаешь кожуру, где попало. Соображать надо! А если бы он ногу сломал.
Не сломал же.
К старику надо идти в любом случае, Алекс с мольбой посмотрел на Тёмку, затем на меня. Останусь дома, а вы идите.
Один останешься? Офигел?! А если на тебя опять кто-нибудь охоту откроет, не-е, Вить, одного его оставлять нельзя.
Сам знаю.
Ничего со мной не случится.
Не спорь, Алекс, мы должны быть уверены в твоей безопасности.
И что предлагаете? Алекс сник. Бездействовать, теряя драгоценное время, было непозволительно.
За Алексом присмотрит Ирина Константиновна. Артём выбежал из спальни. Сейчас её позову.
Не говори про апельсиновую корку.
Не учи! крикнул Артём, хлопнув входной дверью.
Баба Ира, узнав, что у Алекса ушиб, начала суетиться над ним как квочка над любимым цыплёнком. Про нас с Тёмкой она вообще забыла, что оказалось нам очень даже на руку. Незаметно ускользнув из дома, мы выбежали на улицу. Дождь закончился, ветер разогнал тучи, дышалось легко, влажный воздух был пропитан ароматом сирени, и мы, ловко маневрируя между лужами, пошли к автобусной остановке.
Геннадий Адамович жил в старом доме, еще довоенной постройки, на третьем этаже в двадцатой квартире. Увидев Михеечева, я сначала насторожился, в голове мелькнула мысль, суть которой мне не удалось уяснить. Потом появились сомнения, я снова и снова вглядывался в лицо пенсионера, понимая, что произошла ошибка. Не может быть, чтобы стоявшему перед нами человеку перевалило за сто лет. Выглядел он намного моложе, я бы дал старику лет семьдесят-семьдесят пять.
Простите, вы Михеечев?
Он самый, улыбнулся дед.
Геннадий Адамович? меня все ещё мучили подозрения.
Геннадий Адамович.
И вам сто девять лет? ляпнул Тёмка.
Старик засмеялся, поинтересовался причиной нашего визита. Услышав, что дело не терпит отлагательств, Геннадий Адамович проводил нас на кухнюк слову, передвигался он не по-стариковски медленно, а довольно резвоусадил за стол, сам сел напротив и выжидательно посмотрел на Тёмку.
Я вас слушаю, господа, сказал он чуть иронично.
Тёмку назвали господином впервые, и он растерялся. А я, понимая, что Геннадий Адамович шутит, поспешил пересказать старику историю, услышанную от Алекса. Не было смысла ходить вокруг да около, время поджимало, всякие предисловия оказались бы лишними.
Михеечев разволновался. Едва я умолк, старик несколько раз громко причмокнул, из чего я сделал вывод, что у него вставная челюсть, а затем начал растирать морщинистой рукой щеки. Растирал их долго, сосредоточено, трогал шею, вставал, ходил по кухне, снова садился.
Внук, значит, за книгой приехал? наконец спросил он, пристально посмотрев на Артёма.
Праправнук.
Ну да, ну да. Задачку вы мне задали, ребятки, проговорил Михеечев. Ох, задачку. Сами-то вы, где живёте?
Мы назвали свой адрес, после чего Геннадий Адамович попросил озвучить номер школы и даже номер нашей районной поликлиники.
Тогда подытожим, ребятки. ТыВиктор Лопаткин, а ты, стало быть, Артём Лопаткин. Ясно-ясно! Ещё мне требуется ваше отчество и даты рождения.
Зачем, Геннадий Адамович?
Так надо, иначе не получится у нас с вами разговора, ребятки. Извините.
Пожав плечами, мы выложили о себе требуемые сведения. А Михеечев продолжал нас удивлять. Попросил выйти на улицу, подождать его у подъезда минут пятнадцать.
Я позову вас, если всё подтвердится, сказал он, выпроваживая нас на лестничную площадку.
По деду давно дурка плачет, выпалил Тёмка, когда мы вышли из подъезда. Назовите дату рождения, номер школы, номер поликлиники, ещё бы отпечатки пальцев попросил оставить и анализ крови сдать. Точняк, Витёк, старикан в маразме. Ему больше ста лет. Жесть! Зря прокатились.
Не факт. Он просил его подождать.
Ну жди до второго пришествия, он, наверное, забыл про нас и спать завалился, а мы как дураки здесь до вечера проторчим.
И всё-таки предлагаю чуток подождать.
Как хочешь, Артём сунул руки в карманы и начал пинать смятую жестяную банку.
Геннадий Адамович вышел во двор четверть часа спустя. Подошёл к нам, потрепал меня по волосам и, подмигнув Тёмке, сказал:
С вами полный порядок, ребятки, вы действительно Артём и Виктор Лопаткины.
А вы думали мы Веня и Феня Петровы?
Михеечев погрозил Тёмке морщинистым пальцем.
Соседка с верхнего этажа работает заведующей в нашей районной детской поликлиники. Я с ней связался, она подняла ваши амбулаторные карты. Всё совпадает.
Для чего столько суеты, мы вам сразу сказали кто мы и откуда, или есть основания нам не доверять?
Доверяй, но проверяй.
И как, проверили? Артёма начал напрягать разговор с чересчур подозрительным стариком, да и я постепенно раздражался.
Геннадий Адамович, теперь можно с вами поговорить или вас ещё что-нибудь интересует?
Я хочу видеть Алекса Полякова.
Это невозможно, он ногу подвернул, ему ходить трудно.
Я никого не тороплю, поправится и, милости прошу к себе в гости, чаем вас напою, конфетами угощу. А пока, ребятки, бывайте, Михеечев развернулся, а Артём заорал:
Стойте! Геннадий Адамович, мы с Алексом приедем к вам через часик, идёт?
Договорились, кивнул старик и скрылся в подъезде.
Я фигею, Витёк, это полный жесткач! Алекса ему подавай.
Зачем про Полякова наврал, Алекс не сможет с больной ногой сюда приехать.
Забудь про Алекса, нам надо узнать у старика про книгу, и сделаем мы это без помощи Полякова.
Каким образом, ты же слышал, что он сказал.
Слышал я его бредни, но кто мешает заменить настоящего Алекса Алексом ненастоящим, а?
Не понял.
Сейчас поймёшь, Артём достал телефон, набрал номер и знаком показал мне, чтобы я помалкивал. Привет, Серёга! Я. Ну да, в Москве, а ты тоже не уехал? Послезавтра? Класс. Слушай, Серёг, нужна твоя помощь, можешь подъехать на улицуТёмка назвал адрес и довольно закивал. Жду. Давай, пока.
Колись, в чём дело?
Ты Серого, что ли, не знаешь, с его врожденным талантом врать всем и каждому он запросто выдаст себя за Алекса Полякова. А чего, старик хотел увидеть праправнука друга, он его увидит. Введем Серого в курс дела, всю правду, конечно, не расскажем, но так в общих чертах, Тёмка потер ладони. Витёк, положись на меня.
Серёга Крутинин примчался к дому Михеечева через пятнадцать минут. Артём сразу взял быка за рога, сказал, что надо зайти в гости к одному старикану и выдать себя за праправнука некоего Андрея Полякова. Далее Артём рассказал о книге заклинаний, не забыв упомянуть, что это часть розыгрыша, суть которого Серёге знать необязательно.
Ты главное выдавай себя за Алекса, не забывай хромать, у тебя больная нога, ну и на вопросы старика отвечай бодряком. Импровизируй на ходу.
Кого ты лечишь, Тёмыч. Я врубился. Старику надо гнать по полной. Понялне дурак. Меня другое беспокоит.
Говори.
С чего вы решили, что я соглашусь на вашу авантюру?
Серёг, мы ж друзья.
Старшим врать нельзя, меня потом совесть замучит.
Я засмеялся.
Понимаю тебя и твою совесть. И что ты хочешь взамен?
Серёга ответил не раздумывая.
Плеер Тёмыча сойдёт.
Плеер?! Ты офонарел, я его месяц назад купил.
Решайте, перебил Серый. Время пошло.
По рукам, Тёмка последний раз пнул смятую банку, и она приземлилась под ногами вышагивающей по тротуару полной женщины.
Глава четвёртая
Марфина книга
Серёга сразу начал переигрывать, а я знал, ещё внизу, у подъезда почувствовал, Крутинин обязательно выкинет что-нибудь эдакое. Когда Михеечев пропустил нас в прихожую, Сергей заговорил с акцентом. Кто его просил коверкать слова, ведь ясно было сказано, импровизируй с ответами на вопросы, об акценте речи не шло.
Поразила и реакция Геннадия Адамовича. Положив Серёге руки на плечи, он улыбнулся, потом притянул лже-Алекса к себе и твёрдо проговорил:
Внучёк! Андрюшкина порода.
А я и похож на деда, ляпнул Серый. Мне все об этом говорят.
Старик вспомнил о чае и конфетах. Пока он суетился возле стола, мы уселись на стулья и стали переглядываться. И я и Тёмка опасались ненужных вопросов Михеечева, Серёга сохранял титаническое спокойствие. Начал нести какую-то ахинею про деда, про их увлечение рыбалкой, походы в горыну какие в Лондоне горы? и возможно, наговорил бы ещё много чуши, если бы Артём не пнул его ногой под столом. Серёга заткнулся.
Поставив перед нами чашки и коробку шоколадных конфет, Геннадий Адамович забросал Серого вопросами: а что, а где, а как, а когда
Серёга не тушевался, врал напропалую. Честное слово, он был настолько убедителен, что я сам уже начал верить ему на слово.
Деду нужна ваша помощь, заключил Крутинин. Его упеклут в клинику, сумасшедшим считают, а он книгу ждёт. Она у вас, Григорий Садамович?
Геннадий Адамович, процедил я сквозь зубы, метнув на Серого гневный взгляд.
Простите мой русский, быстро нашёлся Серёга. Имена постоянно путаю.
Михеечев не успел ответить, ему помешал телефонный звонок. Серый поднес телефон к уху и начал тараторить:
Сейчас? Нет Да, но А подождать нельзя? Хорошо. Ну да, буду, а куда я денусь. Да, постараюсь не опоздать.
Что-то случилось? спросил Тёмка.
Мне идти надо, Серёга виновато покосился на меня, затем на старика. Не возражаете?
А-а, сориентировался Артём. Тебе из посольства звонили, это насчёт билетов, да?
Серёга на миг растерялся, но лишь на миг.
Разумеется, из посольства, сказал он секунду спустя, откуда мне еще могут звонить, если я здесь никого не знаю.
Как же ты до посольства доедешь с больной ногой? спросил Михеечев.
Такси поймаю. Да вы не волнуйтесь, я парень самостоятельный, не пропаду. Приятно было с вами познакомиться, я ещё к вам забегу. До встречи.
Закрыв за ним дверь, Геннадий Адамович качнул головой.
Андрюшкина порода, повторил он. Тот в его годы тоже парнем со стержнем был. Ну, надо же, праправнук Полякова объявился. Эх, ребятки, знали бы вы, как давно это было. Я и не думал, что услышу о нём когда-нибудь, координат Андрея у меня нет, разошлись наши дороги, и вот вам, пожалуйста Это судьба! Ох, и накуролесили мы по молодости, взяли на свою беду книгу, а теперь помереть нормально не можем. Мне весной сто девять лет исполнилось, целый век за спиной остался.
Геннадий Адамович помолчал, повертел в руках чайную ложку и, глядя перед собой, снова заговорил:
Мы с Андреем тогда мальчишками были, как вы сейчас. Глупые, несмышлёные, оттого и дров столько наломали.
Я заёрзал на стуле. Получается, Геннадий Адамович считает нас с Темкой глупыми и несмышлёными? Чуть погодя я решил, что для человека прожившего целый век, любой, кому было меньше семидесяти лет, казался глупым и несмышлёным. От этой мысли мне сделалось более комфортно, я продолжил слушать рассказ Михеечева.
Жили мы тогда в деревеньке, неподалеку от Москвы. С Андреем с детства дружили, были, как говорят, не разлей вода. Самый крайний дом в деревне принадлежал старухеМарфе. Люди говорили, она вроде бы ведьмой была.
Вроде бы или ведьмой? Спросил Тёмка.
Я толкнул брата в бок.
Не перебивай.
Чего, и спросить нельзя?
Для меня она была обычной старухой, ответил Геннадий Адамович. Ходила, правда, всегда вся в чёрном, с людьми особо отношений не поддерживала, жила одна. Другие старухи шептались, что время от времени Марфа колдует, порчу навести может, заговор на несчастье сделать, на домашний скот мор наслать. Сама Марфа из живности держала одну козу однорогую.