Этот дом был полон тайн и боли.
Он проспал долгое время, пока снотворное оставалось у него в организме. От долгого сна ныли конечности, затекла шея. Он провел узкой ладонью по нижней челюсти, затем нашел место инъекции на шее. Ранка болела при надавливании. Несмотря на действие успокоительного, он чувствовал себя виноватым за долгий сон без сновидений. И это ощущение шевелилось в его животе ленточным червем.
Он вообще не должен был спать. Всего два дня назад он наблюдал, как четверых мужчин убили на парковке. Видел, как Нику разлучили с ним. Квинн небось не спал все это время, находясь рядом с ней. Такие мысли усилили чувство вины, а затем вызвали острое чувство стыда. Горечь? Соперничество? Зак стряхнул это все с себя. Не время для таких вещей. Он отругал себя за мелочность.
Неожиданный звук заставил его вздрогнуть. Стена снова отодвинулась. Он мог выйти. Неужели дядя решил освободить его? Должно быть, он думает, что Зак достаточно наказан за разрушения в его кабинете. Или у него есть другая причина?
Зак осмотрел комнату в поисках камер. Не нашел ни одной. Понятное делоМитчем не хотел, чтобы в этой комнате что-то записывалось. Зак вышел из подвала.
«Слишком легко», подумал он. Слишком это было просто.
Он взбежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки, затем остановился и нахмурился. Пробежка вызвала головную больпобочное действие успокоительного. Зак несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, прислонившись к дверному проему. Он пытался подавить надвигающееся чувство страха. Его дядя был связан с Вилдвудом в течение многих лет. Он построил странную тайную комнату. Для чего все это? Чего хотел Митчем?
Зак мысленно сложил все свои открытия в ящик, как если бы они были предметами, прием, которому научил его один из психотерапевтов. Окончательно успокоившись, он толкнул дверь и вышел в холл. Там никого не было.
Зак прошел по мраморному коридору, ведущему в столовую на первом этаже. Белый, предутренний свет лос-анджелесского солнца лился через большие окна, сообщая ему, что он проспал часть предыдущего дня и всю ночь.
Он начал анализировать свое состояние. Тяжесть, тошнота, мигрень, усиливающаяся при движении. Зак был склонен к мигреням, и это не первый случай, когда дядя накачал его успокоительным.
После самоубийства матери Зака, дядя населил поместье множеством медсестер. Все они пытались унять приступы Зака любыми способами, которые считали полезными, лишь бы было тихо. А чего еще можно ожидать от фармацевтического магната? Любви и обнимашек? Пения хором у костра под гитару?
Нет, какие-либо эмоции в доме Митчема строго дозировались, и кто-то всегда следил за их дозировкой. Зак прикусил губу так, что пошла кровь. Ее металлический вкус наполнил рот.
Не следовало доверять Сильвио. Личный помощник хранил секреты Зака в прошлом, когда речь шла о вечеринках, легкомысленных выходках и побегах с его подружкой, Вайолет. Взамен Зак предоставлял Сильвио щедрые бонусы и доступ к эксклюзивному членству в клубе «Море». Эти взятки могли купить молчание Сильвио в отношении мелких шалостей Зака, но он не осмелился бы нарушить волю Митчема в серьезном вопросе. Зак должен был бы это понимать. А он повел себя как дурак.
Зак вошел в большую столовую, примерно представляя себе, что он там застанет. Несмотря на то что он этого и ожидал, удивительно было, как мало его заключение в подвале повлияло на утреннюю рутину Митчема. Тот был, как всегда, в идеально отутюженном официальном костюме; в одной руке сложенная газета, в другойфарфоровая чайная чашка. Его неестественного красно-каштанового цвета волосы тщательно зачесаны «переплюйчиком», тонкие губы поджаты, а холодный взгляд пробегал текст в «Файнэншл Таймс».
Митчем даже не оторвал глаз от газеты, чтобы отреагировать на прибытие племянника. Его невозмутимость бесила Зака. После того как тот запер его в подземном бункере на всю ночь, он просто игнорировал его? После того как он заказал похитить для него чужой талант, он молчит? После всего этого он даже не удостоит его взглядом?
Повседневность сцены этого завтрака обрушилась на Зака, и вспыхнувший внутри него гнев покатился, разрастаясь, как огненный шар. Он посмотрел на трехсотлетнюю китайскую вазу на соседнем торцевом столе, представляя, как разбивает ее на мелкие кусочки. Зак вообразил, как мечется по комнате, слышит, как ломается слоновая кость и звенят осколки фарфора, слышит пронзительные крики персонала. Он мог бы вызвать хаос, если бы захотел; но мгновение спустя почувствовал усталостьусталость от одной лишь мысли обо всем этом. Он не ел больше суток.
Кроме того, Зак знал, что гнев дяди никоим образом не даст ему ответов, которых он жаждал. Поэтому он просто занял место на другом конце огромного стола. Повинуясь его жесту, приятная на вид дама поставила перед ним корзину с хлебом и кофе латте. Он посмотрел на сосредоточенное лицо женщины, и что-то в нем такое шевельнулось Голод, грусть и воспоминания о любимой няне из детства С тех пор как Зак, после смерти матери, привязался к одной из своих нянюшек, штат поместья постоянно менялся.
«Привязанность заставляет нас испытывать лишнее горе», объяснил Митчем, когда неожиданно уволил няню. Зак вспомнил ее, когда увидел новую прислугу. С непроницаемым выражением лица женщина поставила перед ним фарфоровую тарелку с маленькими таблетками и ушла.
Что это? проворчал Зак.
Обычное средство, чтобы успокоить твои нервы после недавних событий.
Зак взял таблетки и бросил их в дядю. Митчем даже не вздрогнул.
Парень внимательно изучал его лицо, ища знаки того, что должно было произойти, нервное подергивание, хмурый взгляд, хоть какое-нибудь мимическое движение, но ничего такого не было. Ноль эмоций. Впрочем, как всегда.
Основав фармацевтическую империю с оборотом в несколько миллиардов долларов, которая унесла столько же жизней, сколько якобы спасла, Митчем освоил способность в любой ситуации сохранять каменное выражение лица, как заправский игрок в покер. Его «Фарма» выпускала неиссякаемым потоком лекарства по завышенной цене и с побочными эффектами, которые, в свою очередь, требовали специального лечения. Таким образом пациенты попадали в ад замкнутого медикаментозного цикла. Некоторые из лекарств были попросту неэффективными. Чтобы колеса бизнеса продолжали вращаться, дядя Митчем «подмазывал» чиновников FDA и отправлял отдыхать на Мальдивы столько сенаторов с семьями, что и не сосчитать.
Из Митчема не так-то легко было бы извлечь хотя бы крупицу информации. Если Зак намеревался что-нибудь узнать о Нике и каким-то образом выторговать для нее безопасность, ему следовало применить более утонченную стратегию, чем битье китайских ваз.
Зак отпил кофе из чашки. Он пытался изобразить полное спокойствие, но не мог сдержать дрожь в руках.
Мои одноклассники мертвы? спросил он с напускным безразличием.
Нет, они в полной безопасности, снисходительным тоном ответил Митчем и, сделав большой глоток чая, добавил соли в душевную рану Зака: Она будет оставаться в безопасности до дальнейших указаний.
«Она Он в курсе, что я именно о Нике забочусь». У Зака мороз пробежал по позвоночнику. Но он не показал этого.
«До дальнейших указаний»? лениво ухмыльнулся он.
Брось, сынок, ты знаешь, как это устроено. У меня есть то, что нужно тебе, а у тебя есть то, что нужно мне, заявил Митчем покровительственным, но вполне доброжелательным тоном.
Зак поморщился от слова «сынок».
А от меня чего ты хочешь, дядя? поинтересовался он, проклиная себя за то, что голос его звучит скорее устало и вкрадчиво, чем небрежно.
Всего лишь твоего сотрудничества, ответил Митчем. Сотрудничай со мной, и со временем твоя неудачно выбранная игрушка будет возвращена тебе в полностью рабочем состоянии.
В ту же секунду Зак швырнул своей чашкой об стену. Она взорвалась фейерверком брызг и осколков, оставив коричневую кляксу на дорогих обоях.
Все разрушения в этом доме будут компенсированы из твоего трастового фонда, сказал Митчем.
Он послюнил палец и перевернул страницу своей газеты.
В чем конкретно ты ожидаешь моего сотрудничества? прорычал Зак.
Веронику Мейсон подыскали специально для тебя, потому что она была идеальным донором для трансплантации. Чтобы подавить болезнетворный ген, который ты унаследовал. Мне нужно твое сотрудничество в виде согласия на пересадку от Вероники. Так, чтобы это доставило мне минимальное количество проблем.
Зак не был уверен, чем он больше ошарашен: тем, что услышал правду из уст своего дяди, или тем, что прозвучало имя Ники. Он подумал об Эмбер и о том, что они узнали о людях, перенесших пересадку в Академии Вилдвуда. Некоторые из них умерли. Он не рискнул бы Никой.
Это не вариант, твердо заявил он. Не с ней.
Тогда я найду кого-нибудь еще, сухо произнес Митчем. Ты подвергнешься пересадке. Добровольно. После чего возобновишь свое пребывание в этом имении и будешь мне подчиняться. В обмен я могу пообещать тебе ее безопасность.
Кто-то другой тоже не вариант, упорствовал Зак. И я не твой миньон, найди кого-нибудь другого, кто бы подчинялся тебе.
Ни за что не останется он в этом доме, не станет повиноваться этому монстру.
Тогда, боюсь, у тебя нет выбора, сказал Митчем.
Я уйду и найду ее сам. И я не вернусь, прошипел Зак нерешительно угрозу, которая повисла в воздухе, как воздушный шар.
Ты обладаешь разнообразными качествами, Зак, но самоотверженность не в их числе, изрек Митчем, по-прежнему глядя в газету. Особенно с учетом твоей патологии.
Нет у меня никакой патологии, процедил Зак сквозь зубы.
Митчем отложил газету.
Тебе никогда не приходило в голову, что все произошедшее в Вилдвуде было сделано ради того, чтобы защитить тебя?
Он нахмурился. Небольшой проблеск раздражения пробежал по его бесчувственному фасаду, словно жук промчался по тротуару, убегая от приближающихся шагов.
Каким образом ты мог пытаться защитить меня?
Используя Веронику, мы могли бы устранить твою патологию. Мы могли бы вылечить тебя. Повторное использование Митчемом ее имени погрузило Зака в ярость. Его дядя не имел на это права.
У матери Зака рано обнаружили болезнь Альцгеймера. Это был редкий ген, который она, вероятно, передала и сыну. Она покончила с собой, когда симптомы стали слишком выраженными, чтобы справиться с ними.
Зак уставился на дядю, сидевшего на другом конце стола. Под столом его кулаки сжались до боли, вонзая ногти в ладони. Они были влажными от пота. Услышать подтверждение дядиных планов, сделанное вслух, было тяжелее, чем он предполагал.
Значит, ты думаешь, рассуждал Зак, что, украв фотографическую память Ники и пересадив ее мне, вы сможете как-то подавить плохой ген?
Я не думаю. Я знаю, отрезал Митчем.
Зак не разбирался в науке, но он понимал ее суть: Митчем не смог спасти свою сестру, но мог использовать Зака в качестве лабораторной крысы, чтобы преуспеть там, где однажды потерпел неудачу.
У меня нет этой патологии, непроизвольно повысил Зак голос, который при этом предательски задрожал.
Это невозможно. Он слишком молод. Самый ранний случай в истории произошел у кого-то в возрасте двадцати семи лет. Пройдут годы, пока Зак должен будет этим обеспокоиться. Его дыхание участилось, а сердце сильно защемило там, за ребрами. Встретив холодный взгляд Митчема, он пожалел, что позволил себе проявить столько эмоций. Позволил своему разуму это брожение, а своему дыханию участиться. Показывать свою слабость дяде не было правильной тактикой. Зак чувствовал себя газелью, демонстрирующей льву сломанную лодыжку.
Митчем скривил губы в победоносной ухмылке.
Никто не застрахован от плохих генов.
С этими словами он встал, отряхнул свой и без того безупречный костюм и пошел к двери.
Из других новостей, протянул он, останавливаясь у двери, дочь Паскаля ждет тебя в холле. Гораздо более подходящая компания, чем эта девушка-донор, если тебе интересно мое мнение, снова ухмыльнулся он и вышел из столовой. И ради бога, съешь что-нибудь.
Зак зарычал в пустоте большой столовой. Его голова все еще гудела. Он был зол и чувствовал себя смертельно уставшим, несмотря на болезненный сон после снотворного. Зак нерешительно откусил кусочек круассана и направился в холл, где его ждала Вайолет.
Глава 6Ника
Охранники втащили Нику в кабинет Хефе. Тот встретил ее теплым и любопытным взглядомкак будто бы ничего не произошло и трех подростков не приволокли насильно и не бросили в его кабинет, как мешки с картошкой. Ника почувствовала, как рука охранника грубо сжала ее плечо, удерживая на месте.
Бастиан прошептал что-то Хефе на ухо.
Дай-ка сюда, велел тот, остановив при этом свой взгляд на Интеграле.
Бастиан протянул ему красную книжечку, и Хефе пролистал ее, всматриваясь в непонятный текст. Через несколько мгновений он поднял голову.
Почему вы не обнаружили ее во время обыска? спросил он, уставившись на Бастиана.
Тот неловко переминался с ноги на ногу.
Она, должно быть, спрятала ее на теле, наконец ответил он.
Хефе закатил глаза.
Это не должно было вас остановить, холодно сказал он.
Бастиан как будто хотел поспорить, но вместо этого указал на книжечку.
Кажется, они думают, что Интеграл способен это расшифровать, наябедничал он, стремясь оправдаться и сменить тему. Я слышал, как они обсуждали это.
Я бы не смог, даже если бы попытался, вмешался Интеграл.
Ника знала, что он лжет. Хефе, казалось, тоже это знал. Он поднял густую бровь.
Ты уверен?
Интеграл пожал плечами.
Уверен. Я ведь не знаю ключа или принципа шифрования. Без этого невозможно.
Стоя рядом с ним, Ника видела, как Квинн покачал головой, словно о чем-то предупреждая. У Квинна было больше опыта общения с такими опасными людьми. Похоже, что он пытался что-то сказать Интегралу.
Хм, ну что ж Хорошо, улыбнулся Хефе одними губами, глаза его оставались холодными. По моему опыту, нет ничего невозможного при наличии достаточной мотивации.
Хефе жестом велел Бастиану принести ему кубический предмет, накрытый черной тканью, который Ника заметила еще во время предыдущей встречи. Изящными пальцами Бастиан откинул ткань, словно потянул последнюю завязку на платье любовницы. Под тканью оказалась длинная черная змея, свернувшаяся в клетке.
У Ники напряглись все мышцы тела.
Я могу создать хорошую мотивацию, сказал Хефе.
Ника почувствовала, как охранники крепче сжали ее руки. Квинна, стоявшего рядом с ней, они тоже схватили покрепче, оставив без присмотра только Интеграла.
Вы же не собираетесь?.. в ужасе залепетал Интеграл, увидев змею.
Но он уже знал ответ на свой вопрос.
Хефе осторожно открыл дверь клетки и достал змею. Узнав своего хозяина, та заскользила вверх по его руке. Маслянисто блестящая, гладкая черная змея извивалась на загорелой коже Хефе. Она зашипела.
Охранник подтолкнул Интеграла вперед.
Это мексиканская черная гадюка, произнес Хефе назидательным тоном, как учитель дошкольнику в день открытых дверей, но я зову ее просто Бонита.
Пожалуйста, не надо
Недосказанная мольба Интеграла повисла в воздухе.
позволять ей укусить тебя? ласково глядя на ползущую по его руке змею, закончил за него Хефе. Конечно, нет. Это бы помешало тебе взломать код.
Все случилось быстро. Так быстро, что Ника едва успела осознать происходящее. Сначала Бастиан бросил Интегралу красную книжечку и тот ее поймал. Затем Хефе положил змею Квинну на руку. Тот резко вздрогнул. Змее это не понравилось, и она впилась клыками Квинну в руку.
Ника закричала и бросилась вперед, но ей заломили руки. Змея упала на пол и скользнула прочь, но Бастиан подхватил ее.
Квинн ошеломленно уставился на рану. На коже выступили две капли крови. Он зажмурил глаза, тяжело дыша и съежившись. Прошло с полминуты. Квинн открыл один глаз. Ничего не происходило. Он моргнул.
У змеи, конечно, удалены железы, вырабатывающие яд, засмеялся Хефе. Иначе я не стал бы с ней играться. Я не сумасшедший.
Бастиан захихикал вслед за ним.
Затем Хефе вытащил шприц из своего мини-холодильника. У Ники екнуло сердце, хотя она и не знала, что в шприце. Квинн зажимал ладонью ранку на руке, из-под его пальцев текла струйка крови.