Василь КогутКопия Афродиты
Копия Афродиты
Матери посвящается
Глава 1НЕДОСКАЗАННОЕ ЗАВЕЩАНИЕ
Алешка, подойди поближе, одними губами прошептала бабушка Серафима.
Алеша подошел, сел на табуретку у изголовья. Лицо бабушки было такое неузнаваемо-бледное, что мальчику показалось, будто видел он его впервые. Из-под черной косынки на голове выбивалась белая, как снег, прядь жиденьких волос и вздрагивала при малейшем движении. Морщины глубокими бороздками перепахали лоб. Прямой нос заострился, и даже его не пощадили морщинки: они с лица взбирались по нему к кончику, словно пытались пригнуть, прижать к верхней губе. Лишь глаза не тронула старость. В чистых, словно вода из криницы, в них отражалась нежная голубизна. Только были они грустные, усталые
Помирать буду, внучек, тихо сказала она.
Что ты, бабуля! испугался Алеша, и непонятная тоска вползла в душу. Не надо!
Не бойся, старушке было трудно произносить слова, ее неровное дыхание прерывалось. Не бойся Люди не умирают Только в другой мир ухо
Бабуля, я маму позову, доктора. Алешка вскочил с табуретки.
Постой! Я должна Там, у мельницы мой ключ бабушка как-то неестественно повернулась лицом к стене, рука с груди по одеялу сползла на простынь. Там мой мои со
Алешка сорвался с места, толкнул дверь и, не закрыв ее, бросился домой. Ужас гнал его, заставлял бежать изо всех сил. Запыхавшись, он влетел в хату. Мать все поняла без слов Она знала, что сын был у бабушки.
Там с бабулей только и проговорил Алешка. Март выдался капризный. В начале месяца ласковое
солнце с утра до вечера старательно слизывало снег. Побежали веселые ручейки, подсохли дороги. Ожил клен, почки его набухли, посветлели. Коричневые почки осины на концах ветвей тоже заблестели, заискрились в солнечных лучах. Но в тот день, когда умерла бабушка Серафима, небо вдруг затянуло седыми тучами, подул северный ветер, холодный и пронизывающий, а ночью повалил мокрый снег. Утром не узнать было ни деревни, ни сада. Белые хлопья облепили все вокруг, машины буксовали в глубоком снегу, школьники в один день переменили весеннюю одежду на зимнюю.
Алешка со случившимся как-то примирился. Он уже не боялся и все время находился у гроба бабушки, не в силах оторвать взгляда от ее лица. Будто хотел запомнить навсегда. Оно стало совсем другим, иным, чем было накануне. Будто помолодело: распрямились и исчезли морщины, на губах затаилась улыбка. Бабушка словно стала красивее. Только восковая бледность тела и холодность рук, к которым не раз прикасался Алеша, поправляя платок и горевшую свечу, напоминали, что все кончено. И хоть бабушка перед самой смертью говорила, что люди не умирают, она все же умерла. И еще Алеша думал: о чем же она ему хотела сказать? «Там, у мельницы мой ключ мои со» Что за ключ? При чем здесь мельница? Что за «со» или «зо»?
Похоронили бабушку Серафиму на следующий день.
Когда разошлись соседи, далекие и близкие родственники, в старой хате остались только Алеша с сестрой Любой да мать с отцом. Запах горелого воска, насквозь пропитавший воздух, угнетал. Старались говорить шепотом, будто боясь нарушить устоявшуюся здесь тревожную тишину.
Вот и все бабушкино богатство, в задумчивости сказала Антонина Тимофеевна, мать Алеши. Ветхий, никому не нужный теперь дом, старинный сундук
Мать подошла к сундуку, который одновременно служил и скамьей, открыла его. В нем были аккуратно сложены нехитрые пожитки: юбки, кофты, платки Платков было многоярко расцвеченные тарановки, бледные штапельные, ситцевые, шифоновые Бабушка Серафима очень любила платки. В углу сундука, прикрытая носовым платочком, стояла деревянная шкатулочка. Мать заглянула в нее. Денегсемнадцать рублей пятьдесят копеек. Дореволюционные швейцарские испорченные часы. Пуговицыразноцветные, давнишние, непривычной формы и окраски. Янтарные серьги
Ценности, горько улыбнулась мать. За восемьдесят четыре прожитых года бабушка так ничего и не нажила. Да она и не стремилась.
Всяк живет по-своему, глубокомысленно заметил отец.
Алешку и Любку вынянчила, сказала мать. Разве этого мало?
Не очень прислушиваясь к разговору родителей, Алеша рассматривал серьги. Чем-то они заинтересовали его. Он их и раньше видел, когда по праздникам бабушка надевала, но как-то не обращал внимания. А теперь заметил, что серьги похожи на маленькие длинные пирамидки, на основании которых выгравированы буквыS. и М. «Секрета здесь, по-видимому, никакого нет. Это инициалыСерафима Мельник», подумал Алеша.
Люба забрала серёжки у Алеши, продела крючки в мочки своих ушей и повернулась к зеркалу. Оно было закрыто темным платком. Люба как-то сникла, отцепила серьги и положила в шкатулку.
У бабушки, мне помнится, был точно такого же цвета кулон. С каким-то жуком внутри, наморщила лоб мать.
Я что-то не припоминаю, сказал отец.
Гм-м, странно, удивилась мать. А может, мне уже кажется Ладно, потом поищем.
Алешка в это время думал о последних словах бабушки. Рассказать родителям? А что рассказать? Вдруг бабушка была в беспамятстве?
Лежа на старенькой тахте, Алешка никак не мог уснуть. Закрывал глаза, поворачивался, а перед ним, как живая, стояла бабушка. И не больная, и не мертвая, а такая, какой он видел ее в начале марта
На берегу подступавшего к старому дому Серафимы озера, под кустом сирени, была небольшая скамеечка. Куст этот особый. Его бабушка пересадила из графского парка. Цветы на нем пышные, гроздья крупные, душистые, ярко-фиолетового цвета. Говорят, сирень этаперсидская. А бабушка называла ееграфской.
Пригрело весеннее солнышко, и Алешка с бабушкой тогда вышли на берег, уселись на скамейку. Внизу струилась вода, на которой лишь по берегам сохранилась тоненькая прозрачная пленка льда, из которой торчали изодранные и беспорядочные чубы сухого камыша. Вода текла под старую разрушенную мельницу и дальше, вырываясь на свободу, пенилась, устремляясь к реке. В этом месте вода часто не замерзает и в сильные морозы. Бывает, на зиму остаются утки и гуси. И тогда приходится сельским жителям постоянно крошить лед, не дать ему сковать старое русло, чтобы не погибли птицы.
Мельница была трехэтажная, из красного кирпича. Крыши нет давно, и стены сверху неровные.
Бабушка долго смотрела на мельницу, качала удрученно головой, а затем тихо и как-то обиженно сказала:
Такую красоту погубили!
Алешка удивленно посмотрел на бабушку. Какую красоту? Разве теперь здесь не красиво? Летом озеро похоже на море, плавают дикие утки, чайки, цветут кувшинки. Есть где покататься на лодке, порыбачить
Какую красоту? переспросил.
Бабушка повернула к нему свое усталое лицо, продолжая качать головой:
Что тебе говорить, коль многого не знаешь. Настоящая красота та, что Бог сотворил. Вон там, где кончаются камыши, росли вербы. Большие, в два ряда, косами воды касались. Кругом были зеленые луга. Какое раздолье А теперь? Будто и море. А камыши и лозняки затянули воду до старого русла. Значит, не хочет насильно затопленная земля оставаться под водой, рвется к солнцу. Разве бы граф Войтеховский бабушка, не договорив, умолкла, словно поперхнулась.
И сколько Алеша ни допытывался про графа, бабушка больше не сказала ничего.
Теперь Алеша вспоминает, что бабушка очень часто выходила к этой скамеечке, садилась и смотрела на мельницу. Он, когда еще был маленьким, бегал вокруг куста сирени, ловил бабочек, бросал в воду камешки, а она сидела, словно окаменевшая, и глядела в одну точку. Затем вздыхала тяжело, брала его за руку и уводила домой.
«Мельница, ключ, со» Что она хотела сказать? И что, по сути, Алешка знает о бабушке? И, вообще, о своей родословной? Серафима на самом деле была ему прабабушкой. А бабушку и дедушку он не помнит, никто ему толком о них не рассказывал. Так и живет. Похоронили Серафиму, а она перед смертью говорила, что люди не умирают. Что же они тогда делают? Было бы ему три годаясно, можно было бы успокоить, убедить: не умирают. Но ему, шестнадцатилетнему парню, это слышать было странно. И все-таки она сказала. Ну, великие поэты, писатели, артистыте живут в книгах, кино, песнях. А бабушка? Какой же след оставила она? Мать, он и Люба? Вот и все ее ветви? У них нет ни одной бабушкиной фотографии. То некогда было, то оставляли это дело на завтра, то кто-то приехал и помешал. А вероятнее всегобабушка не хотела фотографироваться И в конце концов, в память о ней остались лишь серьги, которые присвоит себе Люба.
Слышно, как похрапывает отец. Мать дышит ровно и спокойно. Люба все время ворочается, неприятно скрипят пружины в старом матраце. Через маленькое затекшее от дождя окошко Алеша видит, как в свинцовых тучах колышется луна. Тоже обгрызена с одной стороны, как стена на мельнице. Ни одной звездочки на небе. Интересно, а кем был его прадедушка, муж Серафимы? А бабушка и дедушка? Он даже не знает, чем они занимались при жизни. Ну разве можно так? Ниточки рвутся одна за одной и исчезают. Три дня тому назад, когда еще жила бабушка, ему и в голову не приходила мысль, что она может умереть. Как это нелепо! Жила, былаи нет А сколько могла ему рассказать бабушка о своей жизни, о прошлом. Но его никогда и ничего не интересовало. А она была замкнутой, немногословной. И гордой. Невыносимо гордой! Поэтому наотрез отказалась жить вместе с ними в новом доме, благоустроенном, теплом. А жила здесь, в этой старой халупе, где зимой в прогнивших углах намерзали глыбы льда. И утверждала, что ей было хорошо, уютно, тепло.
Она, любя одиночество, могла делать, что хотела, думать, о чем хотела. И сколько этих дум она передумала, сколько скрытых мыслей и тайн витало в старом домике, и никто о них никогда не догадывался, не знал.
«Ключ» Серафима даже замка в доме не имела. Двери закрывала на деревянный засов. Открывала его согнутым и расплющенным на конце куском проволоки. Может, этот ключ она имела в виду? Так он всегда валяется у порога. Сколько раз его теряли, и сколько раз делал новый такой ключ он, Алеша
Сон одолевал. Перед глазами парня поплыли ярко-бурые круги. Он будто сорвался с кручи и полетел в пропасть. Летел, широко расставив руки, то легко взмывал вверх, то резко падал, но не чувствовал ни страха, ни боязни
А внизу под ним в ярких красках проплывали деревня, водохранилище, старая мельница. Сверху она казалась маленькой, похожей на красную коробочку
Глава 2ЗАДАЧА СО МНОЖЕСТВОМ НЕИЗВЕСТНЫХ
Вчерашний разговор отца с матерью о прожитой бабушкиной жизни не давал покоя Алеше. Что-то человек должен оставить после себя. Алеша, например, знает, что бабушка посадила куст сирени Его так и называют: Серафимин А что еще? Неужели отец с матерью о ней больше ничего не знают? Или не старались узнать? Ведь кто-то когда-то в их роду что-то делал. Может, хорошее, может, и не очень хорошее. И вот перед смертью не договорила бабушка о чем-то важном. Говорят, перед кончиной люди вспоминают о самом значительном, происшедшем в их жизни. О какой тайне хотела сказать бабушка? Да и тайна ли это? Плохо, когда люди не знают своих родословных
Алеша, наверное, впервые пожалел по-настоящему, что нет у него теперь ни бабушки, ни дедушки. И позавидовал своему школьному товарищу Синкевичу, у которого они были. Решил сходить к нему.
Алешка однажды читал, что родословные в старину велись в именитых семьяхцарских, княжеских, дворянских Из поколения в поколение передавались по наследству состояния, имения, титулы Все это записывалось в специальных книгах. Но разве в титулах дело? Если по Алеше, то главноесохранить память о своих предках, знать, какие они были, чтобы самому быть не хуже их.
Интересно, как в других семьях? Знают они что или
Сисятак по-уличному звали Саньку Синкевича, учившегося в ПТУ, был дома. Узнав, чего к нему пришел Алешка, вытаращил глаза:
Родословная?! С чем это едят?
Ну, о жизни твоих предков, стал объяснять Алеша. Может, дневник ведешь или что
Ну ты даешь, возмутился Сися, мне домашнее задание лень делать, а тыдневник Не хватало еще время тратить
Твой дед в молодости, говорят
А черт его знает, не дослушав, перебил Санька. Кажется, сельским Советом где-то заворачивал. Шишка по тем временам. Но как был дураком, так и остался
Сам ты дурак! пренебрежение Сиси к своему деду задело Алешу, и он выскочил из хаты.
Санька вслед что-то кричал, грозился. Но Алеша не боялся Саньки. Был сильнее. Правда, Санька на язык острее. Его любимое изречение: «Пойдем, бичи, баклуши бить!» Когда-то Алеша был прямо потрясен, узнав, что «бич» расшифровывается как бывший интеллигентный человек. В шестнадцать летбывший! После этого он долго не встречался с Сисей. Ну, а сегодня еще раз убедился, кто такой Санька Синкевич. Бездушный человек.
Восстанавливать свою родословную Алеша решил с самого себя. Заведет общую тетрадь, расчертит ее. Об отце и матери он знает много. Об остальном расспросит. Незаметно, ненавязчиво. А потом все запишет.
И вдруг Алеша с недоумением подумал, что у него и матери разные фамилии. МамаМельник, онСероокий. Почему? Раньше спросить об этом ему и в голову не приходило.
Вечером за ужином Алеша спросил:
Мама, почему у нас с тобой разные фамилии? Мать такого вопроса не ожидала, удивилась. Отец
с любопытством посмотрел на сына, затем на мать и, пряча улыбку, прикрыл рукой рот.
Как тебе объяснить, начала мать. Я закончила пединститут, получила диплом на девичью фамилию, паспорт тоже. Чтобы не менять документы, так и осталась на своей девичьей фамилии. Папа не возражал.
Тоня, покачал головой отец. Что ты морочишь парню голову! Он уже не маленький. Здесь, сын, отец повернулся к Алеше, что-то совершенно необъяснимое в их роду. Мамина мать, а твоя бабушка Анастасия, незадолго перед войной вышла замуж за Тимофея Голоту. Но, прежде чем выйти за него, поставила условие: он должен перейти на ее фамилию. И Тимофей Голота согласился. Почему бабушка так захотелане знаю. Говорили, хотела сохранить фамилию Мельник, потому что у нее не было братьев. Но Тимофей у родителей тоже был один, а согласился. И у нас с твоей матерью по этому поводу был спор. Она мне тоже ставила те же условия. Но не убедила. А Серафима из-за этого, считай, со мной не разговаривала до самой смерти.
Мама, это правда?
Только мы с папой, чтобы не огорчать бабушку Серафиму, остались на своих фамилиях. Не забывай, сынок, она меня растила с трехлетнего возраста.
Алеша это знал. Но неискренность матери насторожила его. Диплом, паспорт А корни этого лежат, наверное, где-то глубже. Нет. Теперь-то он не раскроется перед родителями со своими планами. Раз они не полностью доверяются ему, почему он должен быть откровенным? Или они сами толком не знают о прошлом своих родителей?
Тем не менее услышанное казалось Алеше невероятным. Как интересный детектив. Теперь понятно, что главную роль в их семье, так или иначе, играла бабушка Серафима. А может быть, еще и мать? Что же заставляло так крепко держаться их за свою фамилию?
Интересно, а какая была фамилия прадедушки?
Серченя.
Выходит, и Серафима заставила мужа перейти на свою фамилию?
Как видишь, улыбнулся отец. Иначе Мельники давно исчезли бы.
А все-таки она молодец! восхитился Алеша. Отец покачал головой:
Вся беда в том, что в их роду одни девочки рождались. Тут хочешь не хочешь, а воевать за фамилию приходилось.
Только из-за этого?
Похоже.
Алеша промолчал. Ему почему-то очень не хотелось, чтобы все было так просто. Он ждал тайны. Ведь не случайно же Серафима раньше ничего не говорила и, только умирая, пыталась что-то сказать. «Мельница, ключ, со» Этот «ключ» словно заноза засел в душе Алеши. Нет, наверное, неспроста. Ведь ни матери, ни отцу, а ему, правнуку, хотела она что-то открыть. Нет, он не успокоится, пока не докопается до смысла.
Мама, а кем работал твой отец, мой дедушка Тимофей?
Мельником. И отец, и дед, и прадед. Все они были мельниками. Говорят, потому-то старый граф Войтеховский и дал им фамилиюМельники. Раньше так было. Владелец мог выбрать крепостным фамилию по своему усмотрению.
За разговором не заметили, как в чашках остыл чай. Мать поспешно стала убирать со стола, отец пошел в гостиную, включил телевизор. Алеша стал помогать матери. Снес тарелки в таз с горячей водой, собрал вилки и ложки, сполоснул чашки. И не переставал думать о своем.
Мама, а куда девался твой отец? улучив минуту, спросил Алеша.
Перед войной, в тридцать восьмом, его арестовали.
За что?
Кто его знает! Тогда многих невинных арестовывали. Мать бросила мыть посуду, встревожено смотрела на Алешу. Время такое было. Всех подозревали, за всеми следили. А у нас, в приграничной зоне, особенно.
В приграничной?! удивился Алеша.
Ты заканчиваешь среднюю школу, а истории совсем не знаешь, упрекнула мать. Даже своего района.
Наверное, потому, что ты ее плохо с нами изучаешь, съехидничал Алеша. Кто же ее теперь толком знает?!
Красные пятна выступили на лице Антонины Тимофеевны. От стыда, от обиды. Сын словно выстрелил в сердце. В школе, которую закончила сама, в которой учатся ее дети, онапреподаватель истории. Неужели, подумала, она не рассказывала ученикам о том, что сейчас так взволновало ее сына? Об истории своей деревни. В школьном музее, недавно созданном, все это есть.
И будто стараясь наверстать упущенное, мать стала рассказывать сыну о гражданской войне, о Рижском мирном договоре, в результате чего значительная часть Белоруссии попала под власть буржуазной Польши. Временная граница пролегала по рекам Морочь и Случь, что в тридцати километрах отсюда.
О тех временах мне рассказывала бабушка Серафима. В конце тридцать восьмого она как-то стояла у здания сельского Совета, где теперь находится контора колхоза. Видит: в кузове грузовой автомашины, что мчалась со стороны винокурни, военные везут под стражей несколько человек. Бабушке тогда показалось, что один из арестованныхее зять Тимофей. Узнала по выбеленной мукой кепке и телогрейке. Машина, не останавливаясь у сельсовета, уехала в сторону райцентра. Тимофей домой так и не вернулся. А позже бабушке сказали, что зятьпольский шпион, работал на дефензиву, то есть на польскую разведку. Словом, «враг народа». Вот при такой славе об отце я и росла.
Только в пятьдесят седьмом отец был реабилитирован. Признан невиновным. Между тем, для него переход на бабушкину фамилию тоже в той истории имел неприятные последствия. Отца обвинили еще и в том, что он специально прикрылся чужой фамилией, чтобы творить свои «черные» дела. А как было доказать, что это не так?
А бабушка Анастасия?
Разное о ней говорили. Но большеплохое Язык не поворачивается Так это или не так, выяснить не удалось. Она просто исчезла, бесследно
Это же твоя мама! не выдержав, упрекнул Алеша. А ты говоришь об этом так спокойно. Исчезла бесследно Так не бывает Не должно быть!
Что ж тихо сказала Антонина Тимофеевна. Алеша почувствовал досаду. Уже в первом разговоре
с родителями он запутался в фамильных несуразицах, неясных фактах. Бабушка Анастасия была пособницей фашистов? Не поэтому ли в семье не упоминается ее имя?
Бабушка Анастасия словно отрубленная ветвь на древе родословной. Подальше заброшена от людского взора, засыхает, мертвеет и начинает исчезать из памяти. Кажется, даже Серафима никогда не вспоминала о единственной дочери. Да, не вспоминала. И теперь Алеша мысленно пытается восстановить жизнь Серафимы. К соседям почти не ходила. Единственный, постоянный путь еек скамеечке, что на берегу озера у куста сирени. Даже дождь не мог помешать этому. Алеша часто наблюдал ее страдальческое выражение лица, когда кто-то небрежно сламывал ветки сирени или выкапывал без ее разрешения молодые побеги. Она не жалела. Только предпочитала делать это сама. Люди об этом знали и обращались к ней. А она, прежде чем удовлетворить просьбу, долго и придирчиво высматривала, что можно отдать, не нарушив красоты куста. И безмолвно что-то шептала, будто молитву Странно
Алеша пошел в свою комнату. Сел за письменный стол, достал чистый лист бумаги. Нарисовал один квадрат, второй, вписал в них услышанное о дедушке и бабушке, чуть ниже заключил в квадрат фамилии отца и матери Затем, задумавшись, поставил большой вопросительный знак и отодвинул лист в сторону.
Трагическая судьба постигла его дедушку и бабушку. Не менее трагичным было и то, что отец с матерью не знают настоящую правду о нихчто те делали, во что верили.
Можно ли винить в этом мать? Она в три года осталась сиротой. Ее воспитывала Серафима. Кормила, одевала, учила. Была суровой, требовала от внучки помощи. Девочка никогда не гуляла, как другие дети. Работала в огороде, пасла гусей, вышивала, стирала, готовила И теперь Алеша не помнит, чтобы мать днем прилегла отдохнуть. Она себе не позволяла такой роскоши. Даже в выходные. Работа, работа, работа Постоянные заботы, физическая нагрузка удлиняет человеческую жизньсчитала Серафима, твердя об этом и ему, Алеше. И он ей верил, потому что бабушка его любила.
Алеша какое-то время глядел на свой чертеж, затем скомкал его и швырнул в угол. Нет, не с того он начинает.
За окном начало темнеть. Алеша подумал и, схватив куртку, вышел на улицу.
Густой туман висел над озером, и его белые клочья опускались на воду. Где-то там, западнее, пробивалось зарево от городских огней.
Высогорскровесник Алеши. Город химиков и строителей. Он еще небольшой. Вырос на огромном лугу, где когда-то пасли коров. Появились первые бараки, затемпервые улицы, многоэтажные дома, город стал расти вширь и ввысь.
Стоя на берегу водохранилища, построенного одновременно с городом, Алеша услышал в ночном небе крик перелетных гусей. Вначале тихий и далекий, а затем перешедший в громкий, казалось, радостный, встревоженный. Гуси приводнились где-то за мельницей, и все стихло.
Алеша еще долго вслушивался в ночную тишину. Недавно прилетели жаворонки, чайки Сегоднягуси. Весна. Скоро в полный рост пойдет зелень. Все обновится, освежится, изменится. Все зацветет. И графский парк, и бабушкина сирень.
Невдалеке, над самым берегом, виднелись контуры старенькой, покосившейся хаты Мельников. Родители решили ее снести, очень уж ветхая.
«Надо будет ее сфотографировать на память», подумал Алеша.
Глава 3ИЗ РОДОСЛОВНОЙ МЕЛЬНИКОВ. О СЕБЕ
«Родословную Мельников-Серооких начинаю с Алексея Викторовича Сероокого. Это я. Мне шестнадцать лет. Родился в деревне Заречное Высогорского района (бывший Рябининский) в семье Отец агроном, матьучительница. В какой семье я родилсяне знаю: то ли колхозников, то ли служащих, то ли интеллигентов. Кстати, родители и сами затрудняются ответить мне на этот вопрос. Здесь я пошел в первый класс, в этом году заканчиваю девятый.
Парень я вроде ничего. Когда смотрюсь в зеркало, то сам себе немного нравлюсь. Глаза у меня голубые в серую крапинку вокруг зрачков. Говорят, редкие глаза. Нос ровный, длинный и остроконечный. Губы короткие и толстые. На подбородкеямка. Волосыцвета вымоченного и потрепанного льна. Так себе, челкой прикрываю лоб. От этого он кажется низким, а я вроде совсем неразумным. Но когда я убираю свою челку и стараюсь причесать ее назадсовсем другое дело. Лицо становится серьезным, а лобвысоким и выпуклым.
Сам я худой и длинный. Руки свисают почти до колен, а поэтому рукава в рубашках и куртках всегда короткие. Бывает, и брюки коротковатые, но это оттого, что я еще расту. Мать не успевает справлять новые. Говорят, так будет длиться до двадцати двух лет.
Учусь хорошо. Можно было бы лучше, как говорит мать, даже на «отлично», но нет желания. У нас в школе над отличниками смеются. Не модно, говорят. В профтехучилище примут и с тройками, а в институт Я еще подумаю. Если решу в институт, есть еще время поднажать. Во всяком случае десятилетку закончу без троек. И хорошо будет, и модно.
Особого увлечения у меня нет. Книги читаю все подряд. Не всегда даже до конца. Люблю бродить по саду, плавать в лодке по озеру, наблюдать за птичками, бабочками, букашками. Еще нравится рыбалка. Но раков ловить руками люблю больше. Очень вкусное мясо. Отец любит их с пивом.
Из близких друзей у меня никого нет. Если не считать Лиду Желобкович. В классе ей дали кличку Качка. Утка, значит. Это потому, что в детстве она любила барахтаться в канаве, и мать, бывало, силой вытаскивала ее из воды. Она и впрямь похожа на утку. Вздернутый носик, вытянутые, чуть приоткрытые губы, глаза черные, горящие, словно влажная черника. У нее какая-то особенная, затаенная улыбка. И взгляд. Он порой завораживает, и я не могу оторваться от него. У Лиды волосы коротко подстрижены, собраны в узел на одну сторону. Глупая, конечно, прическа. Один бог знает, откуда она ее выкопала. Но мне нравится.
Без Лиды я не могу. Ну, не совсем не могу, но когда не вижу два-три дня, мне будто чего-то не хватает. Тогда я иду к ее дому, смотрю издали на окна, на жасмин, что под окнами, и мне кажется, что в глубине дома мелькает ее тень. Странное ощущение охватывает меня, когда Лида рядом. Я боюсь до нее дотронуться, прикоснуться, а втайне так хочется ее приласкать, погладить по голове, поцеловать. Да что это такое! Весь свет клином сошелся для меня на Лиде?
Да. Серафима перед смертью мне хотела открыть какую-то тайну. Но не успела. И я обещаю, клянусь, что то, недосказанное, я постараюсь узнать и, если понадобится, исполнить.
Правда, Лиде я пока ничего не говорил Что еще написать о себе?»
Алеша мучительно морщит лоб, но ничего путного придумать не может. Вот снова сбился на Лиду. Но какое отношение она имеет к его родословной? Эта мысль вдруг захватывает его, написанное кажется глупым и смешным. Зачем он писал это? Разве так родословные пишутся? Алешкина рука уже потянулась к листу в тетради, чтобы вырвать его, но вдруг остановилась, замерла. Нет, пусть остается. Писать надо все, даже то, о чем думаешь. И еще неизвестно, будет ли иметь какое-либо отношение к их родословной Лида или нет. А вдруг случится, что они поженятся и Лида, как и бабушка Серафима, поставит перед ним условие: только на ее фамилию! Желобкович! Чтобы он, Алеша, делал? Неужели отдал бы свою фамилию? Никогда не согласился бы! Ни-ког-да!
Алеша еще поколебался немного, затем решительно взял ручку и дописал: «Но я скоро признаюсь ей, что люблю!»
Закрыл тетрадь, спрятал ее подальше в этажерку за книги и облегченно вздохнул.
Отныне тетрадь становилась его личной тайной.
Глава 4СТАРЫЙ УЧИТЕЛЬ
Алеша понимал, что восстановить свою родословную, узнать побольше о дедушках и бабушках он без помощи людей, живых свидетелей того времени, не сможет. Отец как-то сразу отмахнулся от его затеи. Наверное, обиделся, что Алешу интересовала больше мамина линия. Ну и что, если в их роду мужская линия была будто случайная? Для истории важны не фамилии.
Шла последняя четверть в учебном году. После каникул школа снова зашумела, загудела. Школа в Заречьесредняя, двухэтажная. Но учеников в ней немного. Старшие рассказывают, что не так давно школа выпускала два десятых класса. Теперь же в десятом учится всего восемнадцать человек. Город переманил людей. Подумать: в первом классе осталось всего одиннадцать ребят! Деревня стареет. Родители не раз обсуждали эту проблему. Алеша в разговор не встревал, но с интересом слушал, его душа мучилась, страдала, не могла понять: почему так? Правда, отец большой оптимист и утверждает, что скоро все будет наоборот: люди из города побегут в деревню. Говорит, что не может этого пока доказать, но предчувствует. В самом деле, чем плохо жить в деревне? Простор, свежий воздух, свобода Колхоз построил отличный Дом культуры, спортивный комплекс, благоустроенные квартиры Разумеется, в деревне надо работать. А где не надо? Через год он получит аттестат зрелости, и перед ним станет серьезный вопрос: что дальше? Отец уже его судьбу определил: институт механизации сельского хозяйства. По-отцовскиэто очень выгодно: с дипломом сельскохозяйственного инженера можно работать и в селе, и в городе. Там, мол, видно будет. Мама пророчит ему судьбу в общих чертахглавное, чтобы получить высшее образование. А вот Сися, всезнающий и всевидящий, советует так: с дипломом квалифицированного рабочего нигде не пропадешь. Покуда закончишь институт, можно окончить пять училищ и приобрести десять специальностей. Прикинь, дурья голова, ты можешь стать не специалистом, а спецом. Спецом! Сейчас по-настоящему живут спецы! Главноев руках дело иметь, а в головемозги, тогда и в кармане Это Сися так учит. Лодырь и бездельник. Или, как он сам говорит, бич. Может, он и прав по-своему, но Алешу в этом убедить не смог. От его теории попахивает стяжательством, рвачеством, а это ему, Алеше, не по душе. Кем бытьон определит. Подумает, посоветуется с Лидой. А пока у него на первом плане другое.