Черепашки-ниндзя против Разрушителя - Автор неизвестен 4 стр.

  За небольшой деревянной конторкой, которая располагалась перед скамьей подсудимых, меня­лись десятки свидетелей. Мужчины и женщины, брюнеты и блондины, голубоглазые и кареглазые. Они все были так не похожи друг на друга, но их речи не отличались. Казалось, кто-то умышленно подбирал свидетелей таким образом, чтобы все они высказывались против черепашек-ниндзя.

  Сюда не пригласили ни одного человека, который мог бы замолвить доброе словечко за неустра­шимых героев. Нигде не было видно ни Эйприл О'Нил, ни ее верной подруги Ирмы, никого из того бесчисленного множества людей, которым чере­пашки ежедневно оказывали неоценимые услуги и которые оставались верными и любящими друзьями до конца своих дней.

  После каждого такого злобного выступления, Шредер с издевкой подмигивал черепашкам и по­стоянно норовил вставить обидное замечание. Но этого ему не позволяли делать грозные охранники, которые, натянув на самые глаза козырьки фура­жек, как роботы одергивали его:

-   Разговоры запрещены!

-   Полковник Шредер! - Один раз даже не выдержал судья. - Не волнуйтесь, вам будет предоставлено слово. Вы еще успеете сказать, то, что хотите.

  Судья восседал на высоком подиуме, за старин­ным широким столом, на высоком готическом сту­ле. За его спиной на стене красовался герб и два перекрещенных флага государства.

  Судья был молчаливым и большей частью только слушал, предоставив ведение всего процесса исключительно генеральному прокурору. Лишь изредка он обрывал выступавших и наводил тиши­ну в зале громким стуком деревянного молотка.

  Адвокатом черепашек оказался человек совер­шенно им незнакомый. Его выступления были вя­лыми и малоубедительными, единственно что он добросовестно пытался изобразить, так это замечания и протесты по самой процедуре судебного заседания.

  Черепашкам никто слова не давал и даже ни разу их не попросили прокомментировать выступления свидетелей. И хотя их адвокат был одет безуко­ризненно, черная мантия и белый накрахмаленный воротничок могли внушить доверие лишь непосвя­щенным наблюдателям.

  Все больше и больше становилось ясно, что спектакль разыгрывается по заранее разработанному сценарию. Наконец, секретарь приказал всем встать и объявил, что суд удаляется на совеща­ние. Председательствующий вместе со своими по­мощниками удалился через боковую дверь.

  В зале сразу же поднялись шум и гам. Но тому, кто находился на скамье подсудимых, разговари­вать по-прежнему не давали.

  Слушатели бурно обсуждали ход судебного разбирательства, когда боковые двери открылись, и судья занял свое место. В помещении снова воцарилась тишина. Никто не ожидал, что заседа­ние будет таким коротким. Но к общему удовлетво­рению, судья не огласил приговор. С целью выяс­нения спорных вопросов, было решено дать слово подозреваемым.

  Первым говорил Шредер.

  Речь его была наглая и надменная.

  Он держался заносчиво, он неуважительно отзы­вался обо всех присутствующих в зале и всех ос­тальных жителях города, как всегда угрожал, что вскоре станет их полноправным хозяином. Как будто он находился не на скамье подсудимых, а вещал с высокой трибуны.

  С каждым новым его словом в зале нарастал воз­мущенный рокот, но судья, лицо которого остава­лось непроницаемым, резким ударом молотка вос­становил тишину.

-   Закон есть закон! - Громко произнес он. - ­И независимо от того, какие слова говорит подозреваемый, в зале должна сохраняться полная тишина.

  Глядя на Шредера, можно было подумать, что он, зная какое ему грозит наказание, пытается всеми силами побольше накрутить себе срок.

  Про Бибока и Рокстеди никто даже и не вспоминал. Когда Шредер закончил, право слова предоставили черепашкам. Они немного посовещались и решили, что не будут выступать каждый в отдельности, а за всех вместе скажет Микеланджело.

  Тот поднялся с достоинством.

-   Ваша честь! - громко произнес Мик, обра­щаясь к судье. - Я буду говорить от своего имени и от имени друзей - небезызвестных вам и всем присутствующим в зале героев черепашек-ниндзя: Донателло, Рафаэля и Леонардо. Мне хотелось бы напомнить вам обо всех зловещих преступлениях, ко­торые совершил Шредер и его помощники против жителей нашего города за последние годы. Нет смысла перечислять их все в отдельности, про каждое из них в свое время подробно говорилось в прессе. Про это знают все. Но мало кто знает, что все эти преступления совершались с одной лишь целью - с целью добыть энергию, необходимую, чтобы вернуть на Землю технодром - космический корабль сумасшедшего чудовища, которое именует себя повелителем. Имя его - Крэнк. Сейчас он, благодаря нам, находится на одном из заброшенных астероидов, но горе было бы жителям нашего горо­да, если бы Крэнку удалось прилететь сюда со всей армией вооруженных до зубов роботов-убийц, бро­нированных машин и прочей военной техники. Ведь единственная цель этого злостного сущест­ва - стать властелином Вселенной.

  Попытки Шредера до сих пор оставались неудач­ными. Ведь мы прилагали все усилия, чтобы сор­вать их коварные планы. Но на этот раз челове­чество было, можно сказать, на краю гибели. Ведь благодаря ловко задуманному и хорошо выпол­ненному диверсионному плану, Шредеру удалось перекачать на борт технодрома через пространст­венный переместитель десятки тысяч тонн горюче­го. Этого было бы вполне достаточно для того, чтобы выработать нужное количество энергии и вернуть технодром на землю. И только сознавая все это, сознавая, что жизнь граждан нашего города и их благосостояние подвергаются ужасной опасности, мы решились на крайние действия.

  Ведь ущерб, нанесенный во время решающей схватки со Шредером и его верными псами Бибоком и Рокстеди, несравним с той катастрофой, кото­рая грозила бы всем нам, и которую нам, слава создателю, удалось предотвратить.

  Это все, что я хотел сказать.

  Выслушав обоих подсудимых, суд снова удалил­ся на совещание. На этот раз оно было долгим. Стало ясно, что принять какое-то окончательное решение для них было очень и очень не просто. Наконец судья снова занял свое место. Теперь ему не было надобности устанавливать тишину и порядок в зале. Все сидели молча, боясь пропус­тить хоть одно слово. Судья долго перечислял порядковые номера и названия статей уголовного кодекса, по которым определялась мера наказа­ния для Шредера и его помощников Рокстеди и Бибока. Это был очень длинный список. Наконец судья огласил окончательный приговор - 70 лет полной заморозки в криогенной тюрьме.

  Хотя в зале было мало проинформированных лю­дей, которые что-либо слышали об этой новинке ­заморозке в криогенной тюрьме, но присутствую­щие поддержали судью одобрительными возгласа­ми. Как бы там ни было, а 70 лет - звучит солидно. Никто и не сомневался, что к таким неисправи­мым преступникам, какими являлись Шредер, Би­бок и Рокстеди, нельзя относиться со снисхождением.

  Далее судья заговорил про черепашек-ниндзя.

  Сначала он достаточно долго перечислял их достоинства, но потом резко перешел на события, повлекшие за собой их арест. Черепашкам вменялось в вину: вывод из строя атомной электростанции, который повлек за собой выход из строя одного из ядерных реакторов, что могло привести к опасной аварии с выбросом радиоактивных изотопов в атмосферу. Никому не надо было объяснять, чем это угрожало.

  Потом судья перешел к событиям, произошед­шим в аэропорту, где черепашками был произведен поджег, повлекший за собой уничтожение всех технических служб и приведший к гибели более чем 20 самолетов, принадлежавших компаниям: «Эйр Интернейшнел» и «Эйр Tpeнс»

  Последнее, о чем упомянул судья, было то, что черепашки скрылись с места задержания Шредера, Бибока и Рокстеди, не подчинившись приказам блюстителей порядка. После этого опять после­довал длинный список статей с буквами и парагра­фами, который все присутствующие пропустили мимо ушей. Каждый с замиранием сердца ожидал одного - оправдают черепашек или нет.

  Все присутствующие были на стороне юных ге­роев-черепашек. Каждый из них понимал, что, хоть черепашки и вели опасную игру, но все это они делали, чтобы предотвратить гораздо большую катастрофу. И даже то, что все сейчас могли спо­койно сидеть в зале, на судебном заседании, было заслугой Микеланджело, Донателло, Леонардо и Рафаэля.

  В этом никто не сомневался.

  И вот суд вынес приговор - 100 лет полной за­морозки в криогенной тюрьме.

  Буря возмущения докатилась до судьи через закрытую дверь зала заседания, из которого он поспешил удалиться сразу же после оглашения приговора.

  На осужденных прямо в зале заседания были на­деты наручники и под усиленной охраной их выве­ли наружу.

  В то время как со двора министерства юсти­ции, выезжал кортеж, сопровождавший две брони­рованные машины, возле парадного входа притор­мозил служебный микроавтобус шестого телеви­зионного канала с небольшой сателлитарной антен­ной на крыше. Из него выскочили Ирма и Эйприл О'Нил.

  Спотыкаясь на ступеньках, они вбежали в здание и по шуму в коридоре без труда нашли зал засе­дания. Но все уже было кончено. Лишь благо­даря отрывистым репликам возмущенных друзей­журналистов девушки поняли, какая беда их по­стигла. Невыносимой тоскливой волной до них до­катилось осознание того, что они опоздали и не смогли даже попрощаться со своими друзьями.

  Ведь приговор им вынесли такой, что когда чере­пашки снова выйдут на свободу, ни Эйприл, ни Ирмы уже не будет в живых.

  Девушки прислонились к стене и горько запла­кали.

-   Где же вы были? Почему вы не смогли их предупредить, помочь им? - наперебой спраши­вали у них знакомые телерепортеры.

-   Нас, нас... - всхлипывая пыталась прогово­рить Ирма, - похитили неизвестные...

-   В черных масках, - закончила за нее Эйприл О'Нил.

-   Какой ужас! - раздались со всех сторон воз­мущенные возгласы.- А вы сообщили в полицию?

-   Сообщили! Конечно! - ответила Ирма.­ - Но нам кажется, что это уже не имело никакого смысла.

  В это время из зала заседаний вышел адвокат черепашек с кожаным кейсом в руке. Глаза Эйприл налились кровью, слезы высохли на ее щеках, она сжала кулаки и бросилась навстречу этому невоз­мутимому человеку в очках, в черной мантии и накрахмаленном беленьком воротничке.

-   Почему? Почему? Вы не смогли защитить их? - накинулась девушка на адвоката. - Ведь вы же прекрасно понимаете, что они не заслуживают такого наказания! Ведь это же позор и издева­тельство, а не суд!

-   Я делал все, что мог, - развел руками невоз­мутимый человек.

-   Но почему? Почему вы не потребовали суда присяжных? Ведь такие дела невозможно рассмат­ривать только с позиций сухой буквы закона? Вы это прекрасно понимаете! - снова накинулась на него Эйприл О'Нил.

   Тогда адвокат осторожно посмотрел по сторонам и, понизив голос, ответил возмущенной девушке:

-   Это не имело никакого смысла! Потому что приговор был известен еще до суда. И все это из-за того, чтобы хоть как-то удовлетворить президентов авиационных компаний. Они, видите ли, понесли огромные убытки...

Глава 11. Камера приговоренных

  Приведение приговора в исполнение было на­значено на 12 часов следующего дня. До этого вре­мени черепашек-ниндзя поместили в одну камеру со Шредером, Бибоком и Рокстеди.

  По злой иронии судьбы, юные герои должны бы­ли провести со злодеями вторую ночь за послед­ние дни. Только, если первая ночь была ночью их триумфа, - ночью исполнения их самых заветных желаний, то вторая была ночью позора и унижения.

  Это они поняли сразу же, как только их втолкну­ли в камеру. Шредер, который был вынужден молчать все эти долгие часы, пока шло судебное разбирательство, с первых же секунд не оставил им никакой надежды на спокойное обдумывание си­туации.

-   Гляди-ка! - язвительно вскричал Шредер, как только черепашки переступили порог мрачной серой комнаты без окон и с толстой решеткой вместо дверей. - А что тут делают наши кавалеры ордена Голубой ленты? Наверное пришли дать на­путствие сбившимся с пути истинного.

-   Босс! Давай-ка размажем их по стенке! - ­прошипел тупоголовый Бибок.

-   Теперь-то уж нам никто не сможет поме­шать! - поддержал его Рокстеди.

-   Заткнитесь, идиоты! - оборвал их Шредер.­ - Разве можно издеваться над горем? Ведь мы теперь друзья по несчастью, - почти как братья. Зачем же нам драться? Нет уж, эту последнюю ночь мы проведем в тихой и мирной беседе.

  Голос Шредера, с которого давным-давно сорва­ли его металлическую маску, утратил свой харак­терный приглушенный рокот. А поэтому казался незнакомым.

-   На чем же мы с вами остановились той ночью? - торжественно спросил Шредер у черепашек, которые молча расселись по жестким кро­ватям. - Мы остановились на том, к какой катего­рии людей отношу я себя сам. К тем, что все знают? К тем, которые только догадываются? Или к тем, которые не знают ничего и не хотят ничего знать? Так вот, повторяю, я тот, который только-только догадывается. А с теми, кто знает, вы имели честь столкнуться лицом к лицу не далее как сегодня. Приятная у вас оказалась встреча, не правда ли?

-   Ты что? Всю ночь собираешься нам пудрить мозги? - со злостью огрызнулся Донателло.

-   Конечно, дорогие мои черепашки, дорогие мои болотные мутантики! Глупо было бы спать в последнюю ночь перед тем как тебя заморозят на... Ну это не имеет значения на сколько. Как бы там ни было, закон есть закон, и даже если судья не прав, ему необходимо подчиниться. Этот принцип известен еще из римского права. Вы же сами ратовали за то, чтобы все жили по закону. Поэтому вам не на кого сейчас обижаться, кроме как на самих себя. Или вы забыли тот длинный список статей, который перечислил судья? И то, я думаю, он был еще не полный. При желании его можно продолжать и продолжать практически до бесконечности. Вспомнить хотя бы о том, что вы до сих пор жили в канализации без особого разрешения муниципальных служб, не платили налоги и плату за жилье. А это значит, что вы давным-давно являетесь потенциальными преступниками.

-   У! - протянул Рафаэль. - Я не выдержу! Долго будет тянуться эта психоделия?

-   Всю ночь, дорогой мой, всю ночь! - заверил его Шредер ласковым тоном. - Ведь я не прос­то толкаю перед вами речь, я преследую совер­шенно корыстную цель. За эту оставшуюся нам с вами ночь, я хочу попытаться убедить вас в том, что жизнь по закону это такая же глупость, как вера в жизнь загробную или в Небеса. Ведь законы устанавливают властители и, борясь за выполне­ние законов, вы всего-навсего помогаете какому-то конкретному лицу установить в обществе свой порядок, насадить свои представления о жизни. И, таким образом, вы помогаете установлению в обществе тоталитаризма. Иными словами, борясь за правовое общество, вы все больше и больше приближаете его к обществу без всякого права. То есть, я оговорился, к обществу, где право устанав­ливает один единственный человек. С какой сторо­ны ни смотреть на это, получается полная глупость.

-   Послушай! - сказал Леонардо. - Ты, наверное, клонишь к тому, что, борясь за власть и господство, ты хочешь эти законы устанавливать сам?

-   Именно это я и хочу сказать! Какой ты умный у нас, Леонардо, - Шредер театрально всплеснул руками. - Но вы отличные ребята! Если бы вы служили мне!..

-   Мы никогда никому не служим! - со злостью огрызнулся Донателло.

-   Служите, дорогие мои, служите! Я только что это вам доказал! Ведь вы не смогли мне возразить ни одним словом. Ведь так?

  Черепашки промолчали.

-   Но ведь ты же сам служишь Крэнку? - ­нашелся Микеланджело.

-   Крэнк!.. - Шредер брезгливо поморщился. - ­Этот чудовищный уродец? Фе! Как только бы мы захватили власть, я расправился бы с ним одним движением руки. Я и так порывался сделать это сотни раз, но до поры до времени мне нужны были его оголенные кисельные мозги. Что ни говори, но при всем при том, он - явно не дурак.

-   Босс! - возмутился Рокстеди. - Но ведь если мы доложим Крэнку, повелитель будет очень­очень недоволен...

-   Заткнись, носорог! - прорычал на него Шредер. И тут же повернулся к черепашкам.

-   Извините ему его тупость, - ласковым тоном продолжал он. - Это чудовище так до сих пор и не смогло понять, где оно находится и что с ним происходит.

-   Да оно этого и не сможет понять! - огрызнулся Донателло.

-   Совершенно с вами согласен! - поддержал его Шредер. - О чем и речь! Да уж! Если бы мы были с вами заодно... С такими ребятами, как вы, мы бы таких дел наворочали.

-   Забудь про это, Шредер.

  Тот в ответ только рассмеялся.

-   Дорогие мои, мне очень жаль! Но вы забываете одну маленькую деталь. Я проваляюсь в этом идиотском холодильнике на 30 лет меньше, чем вы. 30 лет - это очень и очень много. За эти годы я добьюсь всего, чего не смог добиться в настоящем времени. Ведь через семьдесят лет я выйду такой же молодой и энергичный. Но...

-   Что но?.. - насторожился Микеланджело.

-   Но мне не будете мешать вы! А ведь нам с вами известно, что только благодаря вашей защите, эти мерзкие неблагодарные людишки смогли избежать моего господства.

-   Ну, и к чему ты клонишь? - снова спросил Микеланджело.

-   К тому, что когда на свободу выйдете вы, я буду уже дряхлым стариком, за свою долгую жизнь насладившимся властью. И когда, наконец, вы снова выйдете на солнечный свет, вы станете мо­ими верными псами и будете свято служить мне во благо.

-   Этого не будет никогда! - огрызнулся Дона­телло.

-   Именно так и будет! - перебил его Шредер.­ - Ведь вы всегда и везде защищаете закон, но к тому времени я буду повелителем и законы буду устанавливать я. А это значит, борясь за соблюде­ние законов, вы будете всячески бороться за укреп­ление моей власти. И можете быть уверенными, я вас не забуду. Я человек незлопамятный и умею награждать усердие. Да, и... - Шредер усмехнулся. - Черт побери! Вы мне просто симпатичны, ребята!

-   Послушай, Шредер, - Микеланджело при­стально посмотрел в глаза своему врагу. - А откуда ты узнал, что нам дадут больший срок, чем тебе?

-   Глупости говоришь, мой дорогой, - на удив­ление лицо Шредера стало совершенно серьезным. - Я об этом понятия не имел. Именно поэтому я и говорил всякие резкие слова, чтобы разозлить побольше судью.

-   Зачем? - удивился Леонардо.

-   Чтобы получить побольше срок и выйти на свободу тогда, когда вас уже просто-напросто не будет в живых.

-   Вот оно что!.. - присвистнул Рафаэль.

  В это время напротив их камеры остановился охранник, который явно чего-то боялся и постоянно с опаской озирался по сторонам.

-   Эй, черепашки! - громким шепотом позвал он. - Я все знаю. Мне очень жаль, что с вами стряс­лось такое, ведь я давнишний ваш поклонник,­ - торопливо заговорил мужчина. - Мне надо бежать, но я хочу передать вам одну вещь... - И он протя­нул через решетку запечатанный конверт.

  Первым к нему подскочил Леонардо и выхватил из трясущихся рук конверт. Охранник тут же исчез.

  Леонардо вскрыл конверт и достал из него свер­нутый листок. Друзья обступили его со всех сто­рон. Это оказалось письмо от Эйприл О'Нил. В нем их верная подруга с болью сообщала обо всем, что с ней произошло за последние дни и про­щалась с ними навсегда. Чернила на страницах в нескольких местах расплылись кругами: Эйприл плакала, когда писала это письмо.

  Души черепашек наполнились безграничной и безысходной тоской, а глаза их наполнились сле­зами.

  В это время Бибок на цыпочках подкрался к ним и через плечо заглянул в письмо.

-   Босс! - заржал он. - Это письмо от их про­тивной подружки Эйприл О'Нил.

-   Заткнись! - прошипел на него Донателло. - ­Иначе я сделаю так, что твои очки врастут в глаз­ницы.

  На этот раз Шредер промолчал.

Глава 12. «Гуманная» казнь

  Изнутри помещение криогенной тюрьмы больше напоминало гигантскую научную лабораторию по изучению природы элементарных частиц, чем тра­диционное исправительное заведение. Тяжелые бетонные столбы держали гигантские металли­ческие перекрытия различных уровней, на которых были установлены огромные краны роботов-манипуляторов. Повсюду виднелись баллоны со сжи­женным газом, конторки постов управления, блес­тели глазки видеокамер, стояли силовые шкафы, на стенах переплетались разноцветные электрические кабели.

  Вокруг суетились десятки людей из обслуживаю­щего персонала. На них были белые комбинезоны, белые перчатки и белые шапочки, точь-в-точь как на физиках-ядерщиках из научно-исследователь­ских центров.

  Семеро осужденных стояли в центре гигантского помещения, окруженные множеством приборов и технических приспособлений. Но самым необычным выглядело то, что черепашки-ниндзя, Шредер и его прислужники были совершенно голые, безо всех своих масок, ошейников и браслетов, лат, плащей, цепей, колец, поясов, мечей, бластеров, нунчаков, а также разноцветных матерчатых повязок. Микел­анджело, Донателло, Рафаэль, Леонардо, Шредер, Рокстеди и Бибок выглядели жалкими и беспо­мощными.

  Все это, по-видимому, тоже входило в процесс наказания преступников: они, униженные и бес­помощные, стояли в окружении десятков людей, каждый из которых занимался своим привычным делом.

  Возле каждого столба, возле каждого входа и выхода дежурили вооруженные автоматами ох­ранники.

  На осужденных не было даже наручников, потому что, вряд ли они голые, смущенные могли бы предпринять сейчас попытку бегства.

  Вперед выступил начальник тюрьмы, который еще раз зачитал осужденным их приговоры. После чего он спросил, не имеют ли его подопечные каких-нибудь желаний.

  Рокстеди и Бибок тут же попросились выкурить по последней сигарете. Шредер стоял молча, сжав зубы. Черепашки тоже молчали, и когда началь­ник тюрьмы хотел уже отвернуться, Микеландже­ло все-таки не выдержал и попросил порцию пиццы.

-   Если можно, с шампиньонами, - добавил он.

  После того, как и с этим было покончено, начальник тюрьмы произнес напутственное слово; он предупредил, что предстоящее наказание осуж­денные понесут для своего же блага, потому что им на голову установят импульсные датчики, которые все эти годы будут с помощью чуткого компьюте­ра изменять их характер и привычки по заданной программе, которая у каждого - индивидуальная.

  Вместо вредных для общества привычек к куре­нию, употреблению спиртного, стремлению к влас­ти, желанию ломать, крушить, бить, им будут при­виты привычки и умения шить, вязать, вырезать по дереву, рисовать акварелью, играть на фортепиа­но, читать книги и воспитывать маленьких детей.

  Лица у всех присутствующих были строгие и торжественные. Внезапно тишину разорвал резкий смешок Шредера, который с издевательством про­изнес:

-   Представляю себе Бибока, исполняющего «Лунную сонату» на рояле.

  Черепашки, нервы которых находились на пре­деле, истерически расхохотались, только Рокстеди и Бибок бессмысленно хлопали глазами, не совсем понимая, о чем речь.

  Начальник тюрьмы, который пытался соблюсти всю строгость церемониала, рассвирепел.

-   Молчать! - заорал он, захлопнул папку и бросил охранникам. - Приговор привести в исполнение.

  Тут же к каждому из заключенных подбежали по двое охранников и схватили их за руки. После этого подошли люди в белых халатах и установили у каждого осужденного по два импульсных датчика.

  После этого их по очереди стали подводить к толстому стеклянному цилиндру и бросать внутрь его. Осужденные бились и кричали, но крик их практически не был слышен сквозь толстое стекло, потому что над их головами тотчас задвигались прозрачные створки.

  Обслуживающий персонал криогенной установки действовал четко и слаженно. Из бронирован­ных ящиков доставали тяжелые стальные цилинд­ры активаторов замерзания криогена и поворачи­вали блестящий стальной рычаг. Тут же внутри ци­линдра начинала двигаться яркая светящаяся точ­ка, стеклянная камера наполнялась газом через широкий гофрированный шланг.

  Задыхающаяся жертва начинала биться, как рыбы об лед, о холодное прозрачное стекло. Охран­ники бесстрастными глазами наблюдали за всем происходящим. Затем блестящий стальной актива­тор вставляли в специально предназначенный фланец, закрепленный на стенке стеклянного ци­линдра, и мерцающий сгусток энергии врывался внутрь этого цилиндра.

  В это самое время газ внутри цилиндра мгновенно превращался в прозрачную глыбу льда, внутри которой, словно муха в куске янтаря, замерзала жертва.

  Наконец створки сверху разъезжались, и рука робота-манипулятора извлекала из цилиндра ги­гантскую прозрачную таблетку, которая теперь представляла собой чудовищное произведение рук человеческих.

  Позы, в которых застывали жертвы, были самые невообразимые и ни разу не повторялись.

  Начальник тюрьмы с видимым удовольствием наблюдал за всем происходящим. В эти минуты он чувствовал себя гениальным художником, который с помощью кисти и красок запечатлевает на холсте образы и видения, возникающие в его подсозна­нии. Каждая очередная ледяная таблетка подхва­тывалась лапами автопогрузчика, за рулем кото­рого сидел водитель в скафандре жесткой защиты, и тут же доставлялась внутрь гигантского холо­дильника, где на стальных решетчатых полках покоились остальные заключенные.

  Каждая из них лежала в своем определенном месте и имела свою табличку, на которой указы­вался порядковый номер штабеля и порядковый номер яруса.

  Это было необходимо для памяти компьютера, в которой хранилась индивидуальная программа перевоспитания заключенного, его приговор, а также срок заключения, чтобы, не дай бог, кто­-нибудь из них не вышел на свободу ранее назначенного срока, либо наоборот - не перележал в ледяной колыбели лишние годик-другой, что впро­чем было уже не так страшно.

  После того, как все семь ледяных таблеток, внут­ри которых покоились замороженные Микеландже­ло, Донателло, Рафаэль, Леонардо, Шредер, Рок­стеди и Бибок, были отправлены на склад-холо­дильник, притомившийся начальник тюрьмы вы­тер платочком вспотевший затылок.

-   Благодарю за отличную работу! - произнес он громким голосом, обращаясь к замершим тех­никам, инженерам и охранникам. - Все мы служим на благо нашего государства, его правительства и президента. Не следует жалеть этих преступ­ников, что мы заморозили. Это те злодеи, которые осмелились жить не по правилам, жить не как все, которые возомнили себя выше других. За это они и поплатились. И то, что мы тут с ними сделали, пойдет им только на пользу, ведь выйдут они из нашей тюрьмы в далеком будущем, когда мир ста­нет светлый и счастливый, когда каждый будет иметь по потребностям, и каждый будет отдавать обществу все, на что способен. Из обычной тюрьмы они вышли бы законченными преступниками-реци­дивистами. Ведь не секрет, что окружение, в ко­тором бы они находились, повлияло бы на них только отрицательно. В нашей же суперновой тюрьме они будут изолированы не только друг от друга, но и сами от себя. Однако не следует забы­вать, что наша тюрьма - это не просто заведение, в котором преступники отбывают свое наказание, но это еще и активное времяпрепровождение, которое имеет большое воспитательное значение. Каждый преступник по индивидуальной программе будет. перевоспитан, и люди из далекого будущего не будут на нас в обиде, что мы переправили им своих собственных преступников. К тому вре­мени, когда закончатся сроки заключения для каждого из них, они перестанут быть убийцами и поджигателями, ниндзями и прочими злодеями. Они приобретут мирные и безобидные профессии. И смогут в будущем направить все усилия на даль­нейшее построение счастливого общества равных людей. В заключение я бы еще раз хотел выразить нашу всеобщую благодарность президенту, прави­тельству, а также гениальному изобретателю инженеру Бакстеру, который придумал, сконстру­ировал ледяные цилиндры и под руководством которого была построена эта тюрьма - новейшее и, на мой взгляд, наигениальнейшее творение рук человеческих.

  С той стороны, где стоял обслуживающий персо­нал в белых комбинезонах, послышались жидкие аплодисменты.

  Охранники же с автоматами в руках и невоз­мутимыми каменными лицами, продолжали сохра­нять полное спокойствие.

ЧАСТЬ 2. ДОСРОЧНОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ

Глава 1. Неумолимый бег времени

  Никому не дано остановить время, заморозить его в криогенной установке, загнать внутрь про­зрачного ледяного цилиндра, остановив навсегда и смешав в одно целое любовь и ненависть, бла­женство и страдание, жизнь и смерть.

  Невзирая ни на что, бежали годы, клочьями рваных облаков неслись десятилетия. Народы с раболепной покорностью превозносили новых ти­ранов и тут же навсегда забывали о них. Возникали и исчезали новые государства, приходили и уходили в отставку новые правительства, прези­денты и премьер-министры. Ожесточились нравы, превратив жизнь в сплошной разгул вольностей и страстей.

  Но ничто не способно было изменить людскую натуру - ни перестрелки на улицах, ни рвущиеся без всяких причин в воздухе самолеты, ни летящие под откос составы поездов, не могли заставить людей отказаться от вечерних прогулок по городу, летних поездок на морские курорты и еженедель­ных вылазок на уик-энд.

  Богачи с тупым упрямством искали смысл жизни на дне ванны наполненной шампанским, а бедняки пытались оправдать свое жалкое существование, ссылаясь на фатальное предначертание судьбы.

  Дети взрослели все поздней, полагаясь на спо­собности хитроумных машин, приборов, которые с завидным постоянством, несмотря на самые жут­кие проявления жестокости, твердили прописные истины о якобы неминуемой победе добра над злом. Мир безумствовал и изнывал от тоски.