Архш-ш-а-а! неслось вслед, сопровождаемое грохотом и звоном рассыпающихся товаров.
Он был выше её на голову. Худоватый, но не тощий. Без лишних слов схватил за руку и потащил за собой вдоль улицы прочь от магазина, туда, где без устали продолжал мигать светофор. Сумерки почти рассеялись, стало намного светлее, но вокруг по-прежнему не было никакого движения. Парень быстро вымахивал длинными ногами в синих замшевых кроссовках, ей же приходилось семенить следом почти бегом, поджимая пальцы ног, чтобы не потерять на ходу розовые пушистые тапки. Она пыталась разглядеть лицо незнакомца, но никак не могла угнаться за его широким шагом.
Подожди, взмолилась девушка, когда супермаркет исчез из виду. Паника, охватившая её в магазине, отступила.
Парень замедлился. Остановился. Обернулся, и она отшатнулась, зажимая рот обеими ладонями. Его лицо симпатичное, с правильными чертами, крепким, но не слишком тяжёлым подбородком и тёмными глазами то проявлялось болезненно чётко, так, что можно было разглядеть крошечную родинку на правой щеке и редкие точечки щетины на подбородке, то вдруг размывалось, словно она смотрела на него из-под воды. Она моргнула, зажмурилась, потёрла глаза. Нет. Не помогло. Воротник его синего жилета-пуховика в представлении не участвовал. Оставался просто синим воротником. Значит, зрение было ни при чём. Кошмар продолжался!
Кто ты? Что происходит? Где я? Она пятилась, пока не уткнулась лопатками в стену.
Тише, не кричи. Он не двинулся с места, внимательно её разглядывая. Всю. Целиком. От растрёпанных светлых волос до тапочек на босу ногу. Я Аликвис. А ты? Помнишь своё имя?
Она открыла рот. Язык сделал невнятное движение, горло сжалось, готовое вытолкнуть порцию воздуха размером с одно слово. Всего лишь одно слово! Имя. Но оно не прозвучало. Воздух вылетел горьким выдохом из её губ. Глаза защипало от слёз. Она покачала головой.
Нет. Не знаю. Не помню! Где я? Кто ты такой?! Её голос взлетел до визга, подкатывала самая настоящая истерика.
Ш-ш
Он коснулся своих губ длинными и удивительно красивыми пальцами.
Не шуми так. Не надо. Тебе повезло, что я услышал тебя, но больше кричать не стоит. Лучше сосредоточься. Попытайся вспомнить, ну, хоть что-нибудь?
Вместо этого она обняла себя обеими руками за плечи. Холодное и бледное солнце совсем не давало тепла. Хотелось плакать. Хотелось пить. Согреться. Но всё это были желания тела, а в голове, там, где должны были храниться знания о самой себе, огненной пеленой дрожал ужас, готовый снова вырваться на свободу.
Я не знаю! Мне холодно! выпалила она первое, что пришло на ум. Губы тряслись, и слова получились невнятными.
Он кивнул. Устало и как-то обречённо:
Пойдём, поищем тебе одежду, но не двинулся с места.
Она отлепилась от сыроватой шершавости стены и шагнула к светофору, чьё мигание потускнело на свету, но не прервалось. Странное лицо парня со сложным именем внезапно осветилось улыбкой. Он шагнул следом.
Что такого? подозрительно покосилась на него девушка.
Ты идёшь на запад. Я надеялся
И что?
Она оглянулась низкое солнце действительно осталось у них за спинами.
Значит, тебе нужно вспомнить! А времени только до заката. Нам сюда. Он неожиданно свернул за угол дома, и она увидела в торце здания дверь. «Женская одежда» гласила аляповатая вывеска, неяркая, словно выцветшая от времени.
Так закрыто же? удивилась она.
Нет. Замки здесь не работают. Всё везде открыто.
Да объясни же ты, наконец, здесь это где? почти выкрикнула девушка и с опаской переступила порог магазинчика следом за своим провожатым.
Здесь это здесь. В этом месте. В этом городе. В этом мире, если хочешь.
Он нашёл выключатель и пощёлкал туда-сюда. Загорелся свет. Очень тусклый, словно лампы обычные белые лампы дневного света израсходовали весь свой ресурс. Но жёлтый, совсем не похожий на настоящий свет её почему-то обрадовал. Слабый символ чего-то нормального, обыденного, неизменного.
В каком ещё мире? Что происходит? Она растерянно замерла в центре небольшого помещения.
Я расскажу тебе всё, только обуйся сначала, нам нужно идти.
Парень прислонился к обшарпанному прилавку и скрестил на груди руки.
Вешалки и полки были битком забиты одеждой и обувью. Девушка бросилась к ботинкам, в два ряда выстроившимся на полках у дальней стены. И застыла. Размера своей обуви она тоже не помнила
Приложи к ноге, терпеливо подсказал парень. «Алик? Алекс?»
Она примеряла чёрные, с аккуратным носом и хорошей прошивкой, ботинки фирмы DINO, когда сердце замерло, а потом забилось быстро-быстро.
Дино, произнесла она вслух. Звучало знакомо, но неправильно: Дино Дина!
Как была, в одном ботинке, размахивая вторым перед лицом ошарашенного парня, она пустилась в пляс по тесному залу магазинчика.
Дина, Дина! Меня зовут Дина! Я вспомнила!
Молодец! Казалось, парень обрадовался не меньше, чем она сама, широко улыбнувшись.
«Дина! Дина!» имя крутилось в голове, тёплое, уютное, родное, но Больше там ничего не было. Одно единственное слово, которым можно было обозначить себя, и всё.
Девушка сникла. Зашнуровала второй ботинок, стянула с вешалки первую попавшуюся куртку и вопросительно посмотрела Алексу (Как он там себя назвал? Пусть будет Алекс) в лицо. Оно по-прежнему иногда мерцало, словно подёргивающееся рябью изображение на экране телевизора, но больше не пугало.
Этого мало, он как будто прочитал её мысли, нужно вспоминать дальше. Тогда ты сможешь вернуться.
Куда вернуться?
Не знаю. Домой. Туда, откуда пришла.
А ты? Почему ты не возвращаешься? Дина уловила едва заметный оттенок горечи в его словах.
Не знаю. Не могу вспомнить. Пошли, сухо ответил он, толкнув дверь, и вышел наружу.
По дороге к двери стояло большое зеркало в наклонной металлической раме. Дина, проходя мимо, мельком глянула на своё отражение и тут же сделала шаг назад, сообразив, что вообще не знает, как, собственно, выглядит.
Лицо показалось незнакомым, чужим. Довольно красивым. Тонкий нос, немного полноватые, зато идеально очерченные губы, чистая кожа высокого лба, яркие зелёные глаза. Девушка в зеркале должна была гордиться своей внешностью. Но Дина её видела впервые. Стиснув кулаки так, что ногти впились в ладони, она хмуро сообщила отражению:
Я Дина.
Отражение нахмурилось в ответ. Она отвернулась и вышла из магазинчика вслед за Алексом.
У меня часы встали, прервала Дина молчание, когда перекрёсток с мигающим светофором остался далеко позади.
Здесь часы не ходят. Никакие. Я проверял.
Что здесь ещё не так? она пробежала глазами по ближайшей вывеске. Вывеска как вывеска.
Много что, но тебя это не должно беспокоить. Лучше следи за солнцем.
Зачем?
Дина оглянулась. Мутный диск, зависший на уровне средних этажей между двух одинаковых кирпичных «точек», ещё не добрался до кромок их высоких крыш.
У тебя есть только этот день. Не успеешь вспомнить и поймать последний луч пропадёшь.
Не поняла. Ты же не пропадаешь?
Я нет. И в этом нет ничего хорошего. Я здесь такой не один. Некоторые совсем потерялись. Некоторые, как я, пытаются понять. А кое-кто Тебе это не нужно.
Он замолчал.
Слушай, мы идём неизвестно куда. Убежали неизвестно от кого. Ты ничего не хочешь объяснить толком. Может, я вообще пошлю тебя нафиг и, Дина покрутила головой, пойду вон, в кафе. Пить хочу. И есть хочу тоже!
Конечно, она врала. Меньше всего на свете ей хотелось сейчас остаться одной в этом пустом страшном месте. Дина огляделась. Широкая улица, на которую они свернули, была разрезана тусклыми полосками трамвайных путей на две половины, и нигде ни впереди, ни позади по-прежнему не было заметно никаких признаков жизни. По-прежнему совсем отсутствовали автомобили. Она ещё не увидела ни одного, пусть даже и неподвижного.
Машин нет, удивлённо озвучила она последнюю мысль.
Нет, согласился Алекс. Никакого транспорта, совсем. Я как-то добрался до аэропорта, так там ни одного самолёта. И вообще очень неприятное место.
Он внимательно посмотрел на Дину и решительно кивнул.
Хорошо. Давай зайдём в кафе. Не уверен насчёт еды, но попить-то мы сможем. Я расскажу то, что знаю, только ты не пугайся.
«Не пугайся». Девушка была напугана так, что сомневалась, можно ли добавить ещё больше страха в происходящее.
В небольшом, на четыре столика, зале царил загадочный полумрак. Алекс, не задерживаясь в дверях, прошёл к большому окну и сгрёб пластинки опущенных жалюзи в кулак, а потом с силой дёрнул вниз. Жалюзи оборвались и с металлическим шорохом, скрипя по простенкам пластинками позолоченного алюминия, соскользнули вниз. Стало значительно светлее.
Ты зачем? поразилась такому варварству Дина.
Темно. Оно предпочитает мрак.
Какое «оно»? Что это значит? Девушка догадалась, что речь идёт о том, кто издавал жуткий звук в супермаркете. Воспоминание заставило её передёрнуться.
Погоди.
Алекс деловито направился за стойку, чем-то там погремел, и на бежевой пластиковой столешнице появились две чашки, горка пакетиков с крекерами «Тук» и орешками. Кофейный автомат тихо загудел.
Повезло! взлохмаченная голова парня возникла над стойкой. Электричество тут часто глючит. Иногда чайник можно час греть, а чаще всего напряжения просто нет совсем.
И как же ты тут живёшь, костры разводишь, что ли?
Нет. Огонь тоже не всегда ведёт себя так, как должен. Подожди минуту
Он исчез за блестящим боком старого аппарата. Там зашипело и зафыркало.
Забирай!
Вид у Алекса был почти победоносный. От кофе шёл парок и дурманящий аромат. Дина осторожно взяла чашки и медленно, стараясь не расплескать, отнесла к столику возле окна. Алекс появился с бутылкой колы и пластиковыми стаканчиками.
Это тебе, он придвинул крекеры поближе к Дине. Мне я могу не есть. И не пить, но иногда хочется.
Господи! она не донесла к губам кофе. Кто ты такой?
Это сложно.
Алекс перевёл взгляд с её лица на свои руки, обнимавшие пузатую чашку из дешёвой белой керамики.
Вероятно, я такой же, как и все здесь, как и ты. Но не совсем. Я сам не слишком многое понимаю. Если бы ты не начала вспоминать так быстро, а задержалась здесь надолго, то тоже узнала бы, что можешь подолгу не есть и не пить. Можешь не спать. А со временем перестала бы так остро ощущать холод и боль. Но тебе повезло, у тебя есть шанс вернуться
Дина смотрела, как он делает мелкие, осторожные глотки кофе. Грустное лицо парня не перестало временами мерцать, но она как-то притерпелась к этому странному явлению. Возможно, слишком быстро и совершенно непонятно почему. Увиденное и услышанное постепенно заполняло пустоту в её голове, смягчая страх. Оказывается, даже самые невероятные объяснения не пугают так, как пугает полная неизвестность.
Ага, ладно, все мы люди-человеки. А теперь давай про «оно», пожалуйста.
Так я же и хотел
Парень посмотрел на неё с тревогой и почему-то с жалостью. У него были необычные глаза вроде бы серые, но слишком тёмные. «Наверное, именно про такие говорят, что они глубокие», подумалось Дине.
Оно, они, это Не знаю, как назвать или описать. Существо или сущности? Тоже не знаю. Но днём они охотятся за некоторыми из таких, как ты. Не за всеми. Почему и как выбирают непонятно. Чем ближе к западу и к закату, тем опаснее станет. Понимаешь, кроме тех людей, кто здесь давно, есть другие, они появляются каждый день. Некоторые выбирают запад. Неосознанно, инстинктивно идут за солнцем. И начинают вспоминать. И если успеют вспомнить возвращаются. А другие выбирают восток. Они ничего не вспоминают, просто идут туда весь свой день, и на закате оно их забирает. Уводит с собой. Навсегда. Им ничего не грозит, их никто не трогает. И только немногих оно старается схватить, удержать во тьме сразу, ещё днём. Не позволить вернуться. Таких, как ты. Единственное, чего оно всегда избегает свет.
Ну, хоть так, Дина пыталась переварить рассказ Алекса. Будем держаться на свету. А тебе какой резон со мной возиться? Ты всех, что ли, провожаешь? Или ты здесь живешь? Она бросила взгляд за окно.
Предположение выглядело безумным. Но не безумнее того, что она не узнала своё отражение в зеркале и помнила назначение всего, что её окружало, но не себя саму.
Живу я в центре. А провожаю всех, кого встречу. И на запад, и на восток иногда. А что здесь ещё делать? Алекс пожал плечами. Хорошо, если получится держаться на свету. Но ты вспоминай, пожалуйста. И не молчи. Когда говоришь, вспоминается быстрее, проверено.
Ладно, я попробую, согласилась Дина.
Но слова не шли. О чём говорить, она не представляла. Всё это казалось ей подозрительным. Как и сам Алекс.
А где нужно ловить закат? Есть место какое-то специальное, или всё равно где?
За большим стадионом, на намыве возле залива. Все идут именно туда. Это довольно далеко, вот почему я говорю, что времени у тебя немного. Правда, Алекс тоже выглянул в окно, твой день обещает не быть слишком коротким.
Дина непонимающе уставилась на него:
Что ты имеешь в виду?
Мне кажется, смущённо отозвался Алекс, что продолжительность дня здесь для каждого своя. Бывает так, что для одного солнце мчится по небу, как олимпийский бегун, а для другого еле ползёт. И день, по ощущениям, растягивается до нескольких. Но такие самые опасные. Устанешь, решишь поспать по привычке, а проснёшься уже в темноте. Или уже не проснёшься. Тьма-то не спит.
Звучит бредово, честно призналась она. А откуда ты знаешь, что если я всё вспомню, то вернусь?
Дина поднялась из-за стола следом за своим спутником, и вопрос прозвучал тогда, когда он уже повернулся к ней спиной.
Парень остановился, съёжился, приподняв плечи и сгорбившись, словно слова были чем-то материальным и ударили его прямо между лопаток, в синюю, заполненную пухом «сардельку» прошивки жилета.
Знаю, не оборачиваясь, глухо ответил Алекс, потому что видел. Тех, кто успел вспомнить, и тех, кто не успел.
От его тона, от того, что он не повернулся к ней лицом, от резанувшей ухо беспомощности в голосе Дине стало не по себе, но она всё же продолжила:
Так, может быть, мне не стоит торопиться? Может быть, лучше и не вспоминать? Оставить всё как есть? Ты же, вон, живешь себе
Он обернулся так резко, что зацепил пластиковый стул, который отлетел в сторону, словно живой.
Ты не понимаешь! Лицо Алекса мерцало так часто, что у Дины зарябило в глазах. Ты точно не можешь здесь остаться, ведь Тьма уже тебя выбрала! Или ты поймаешь последний луч, когда всё вспомнишь, или
Он замолчал и отвернулся, шагнув к дверям.
Пошли, буркнул уже на ходу, я не вру. У тебя мало времени.
Казалось бы, после еды и горячего кофе Дину должно было немного отпустить, тем более, что она больше не металась в этом странном городе в одиночку, но в груди продолжала дрожать тонкая струнка пережитого ужаса. Любая мысль на тему болезненно-неразгаданной тайны собственного «я» могла эту струнку задеть. И тогда она грозила зазвенеть новой волной страха. Да и последние слова Алекса оптимизма не добавили.
Дине хотелось разного. В основном глупого и бесполезного. Топнуть ногой, крикнуть: «Горшочек, не вари!» и очутиться дома. Где это, дома? Да где угодно, лишь бы не здесь! Хотелось расплакаться. Снова. Забиться в угол (нет-нет, не тёмный!), и пусть всё окажется дурным сном
Она молча брела по незнакомой улице незнакомого города рядом со странным, временами мерцающим, словно привидение, парнем и не замечала, что крепко-крепко сжимает его тёплую, вполне материальную ладонь.
На углу у перекрестка притулился к старому клёну ларёк-стекляшка. Обычный крохотный магазинчик, где можно в любое время суток купить вчерашний хлеб, сомнительную колбасу, дешёвый корм для животных и пиво с сигаретами. Открытую дверь подпирала железная урна-перевёртыш.
Алекс направлялся прямо к этой двери, и Дине пришлось идти следом, отставая ровно настолько, насколько позволяла её вытянутая рука. Разжать её казалось совершенно невозможно! А вдруг он войдёт в ларёк и исчезнет так же внезапно, как появился?