Вдруг поплавок дернулся и ушел под воду. Илья вскочил на ноги, бросился к удочке и рванул ее на себя. Послышался всплеск, и он вытащил из воды кусочек водоросли. Разочарованный, он смотрел на этот зеленый комок, не в силах поднять глаза на тетку, потому что ему было стыдно. Она сама подошла к нему, обняла и погладила по голове. «Не расстраивайся, сказала она, у всех случаются осечки». Он ответил, что попробует еще раз, но уже наверняка, почти точно зналсегодня поймать ничего не удастся. Забросив удочку, он сел на землю, подтянул колени к подбородку и застыл.
«Когда я училась в школе, сказала тетя Вика, учитель дал нам задание по ИЗО: нарисовать воробья. Я нарисовала, но учитель сказал, что рисунок неправильный, и оценку за него не поставит. Тогда я разревелась и не ходила на уроки целую неделю». Тетя Вика замолчала. Илья спросил: «Потому что рисунок был плохой?». «Нет, сказала тетя. Потому что вместо воробья я нарисовала белку. С орешком в лапках». Илья смотрел на воду. «У меня никак не получались птичьи лапы, поэтому я решила нарисовать кого-то другого. Потом учитель заявил, что поступил неправильноон был молодой, неопытный парень, сразу после института. Но для меня-то это было неважно». «Конечно, согласился Илья, Обидно, когда твою работу не ценят». «Да, но я поняла еще одну вещь. Илья посмотрел на тетку, Если не получается одно дело, то в другом обязательно что-нибудь выйдет».
Илья смотрел в темную воду и вдруг увидел, как там, на глубине лениво проплывает большая рыбина. Секундаи она скрылась в клочьях тины. Илья все смотрел и смотрел в воду, но больше не видел там ничего. Если бы она попалась ему на крючок, то сломала бы удочку как прутик. На его плечо легла теплая рука. Тетя Вика улыбалась. И тогда он понял, как ему хорошо. Потому что они посидят еще немного, допьют газировку и пойдут домой, где мама, папа, родственники соберутся возле костра и начнут свои пьяные разговоры, а он будет кидать в угли деревяшки, шевелить их палкой, поднимая пепел и искры, чтобы сунуть туда картошки. И когда уже совсем стемнеет, он вытащит из остывшей золы сморщенные картофелины, почистит их, обжигая пальцы, посолит и съест, а взрослые будут смотреть на него и смеяться.
Перед самым уходом, когда он аккуратно смотал леску, тетя Вика сказала: «Мы связаны». Илья кивнул, не совсем понимая, что бы это значило. И тогда тетя Вика что-то вынула из кармана и дала ему. Сказала: «Держи, не теряй». Кажется, он спросил, зачем. А она ответила в том смысле, что так нужно, чтобы они по-настоящему были связаны и он никогда ее не потерял. Он сунул это в карман, а потом вытащил и положил в чемодан с игрушками, валявшийся под кроватью. Разумеется, он начисто позабыл про ту вещь.
Илья открыл глаза. В кресле сидела мама.
Думала, ты спишь.
Он сел на кушетке, похрустывая суставами. В теле чувствовалась нега; он давно так не расслаблялся.
Ты стал другим.
Он посмотрел на маму.
Да.
Говори, сынок.
Трудно объяснить. Но ты не беспокойся, мам. Ничего страшного, я должен разобраться во всем сам, понять и тогда расскажу. Честное слово.
Она поджала губы. Все мамы поджимают губы, когда слышат подобные вещи.
Хорошо.
Он расчесал волосы пятерней, протер глаза, оправил одежду. С большой неохотой заставил себя подняться и проследовать в коридор. Уходить не хотелось.
Ну, я пошел.
Пирог не забудь.
8
«Вчера, 15 марта, поздно вечером был убит индивидуальный предприниматель, занимавшийся пошивом одежды. Тело нашли родственники убитого. По словам сотрудника пресс-службы УВД по области, убийство произошло путем удушения нейлоновой нитью, а сама жертва, вероятно, была знакома со своим убийцей. В регионе введен план перехват, опрашиваются свидетели, фоторобот подозреваемого разослан во все подразделения полиции и посты ГИБДД. Мы следим за развитием событий».
Илья перечитывал заметку, наверно, в десятый раз.
Тебя Хрыч вызывает, бросил Витя, заходя в комнату наблюдения.
Иду.
Илья спустился на первый этаж, пригладил волосы и постучался в кабинет начальника службы безопасности торгового центра. Хрыч сидел в кресле и читал журнал. Кажется, про автомобили. Хрыч был отставник, бывший милиционер, отработавший на систему больше двадцати лет. Поэтому мыслил он по уставу, говорил громко, но мало, и не терпел вольностей.
Заходи. Садись.
Илья выполнил указание.
Хрыч увлеченно что-то читал. Толстые губы шевелились на его рябом лице, как две лысые гусеницы. Синие глаза навыкате метались по строчкам. Оторвавшись от журнала, он бросил на Илью короткий, оценивающий взгляд.
Знаешь, зачем вызвал?
Да.
Тогда пиши по собственному. Даю две недели, все по закону. Вопросы?
Да. А без увольнения никак нельзя?
Нет. Политика руководства. Еще вопросы?
Тогда нет.
Хорошо. Скандала не устроишь? Оспаривать не будешь?
Не собираюсь, фыркнул Илья.
Ценю. Зайдешь потом, поставлю визу.
Илья почувствовал, как внутри него поднимается горячая бурая волна. На лбу мгновенно выступил пот, организм впрыснул в кровь адреналин, сердце ускорило ход, но он сделал глубокий вдох, встал и вышел, не проронив ни слова. В одном Хрыч был правне имело смысла устраивать спектакль.
Вчера в центр заползла парочка пьяных уродов. Илья как раз дежурил в залах. Одного вежливо и оперативно вывели наружу, подышать свежим воздухом, а вот второй заартачился. Илья прекрасно знал, как действовать в подобной ситуации, но что-то дернуло его напомнить пьянчуге про ребенка, на которого он должен платить алименты: алая с синевой нить терновым венком обвивала голову несчастного. В результатеистерика, разбитая витрина, ненужное внимание посетителей, угрозы в его адрес и блевотина на полу, аккурат между бутиками «OStin» и «Gala». И все бы ничего, но среди толпы нашелся озорник с фотокамерой, который нащелкал инцидент с разных ракурсов и поспешил выложить все это в Интернет. Илья заметил, что пока хулиган опорожнял содержимое желудка на красивый мраморный пол, в бутиках продолжали отовариваться чопорные девы.
И вот теперь Илья стоял возле двери в кабинет Хрыча и видел, как синяя нить, связывавшая его с бывшим начальником, бледнеет на глазах. Скоро ниточка истончится, провиснет, а потом и вовсе разорвется.
Зачем-то Илья отправился в магазин игрушек. Бродил среди полок с плюшевыми медведями и собаками, конструкторами и куклами, настольными играми и раскрасками, вертел в руках очередного резинового супергероя и думал о заметке, о недавних казусах, о Ленке, которая почему-то к нему охладеваетон это видел по нити, которая выцветала день ото дня, несмотря на все его старания. Вопреки цветам, кулинарным подвигам и усилиям в постели. Что-то похожее происходило и с коллегами. Прочно зеленые, нити дружбы и знакомства, бледнели, чахли, словно кто-то высасывал из них энергию. Люди становились к нему равнодушными.
Все чаще он видел на улице застывших прохожих, стеклянные глаза которых пялились в пустоту, ровные линии губ были прочно закрыты, а на лицах отражалась пустота. Все больше в их движениях преобладал автоматизм, механика, и даже слова, которые они произносили, срывались с их губ серыми кусками изжеванной бумаги. У Ильи был профиль в одной социальной сети. За последнюю неделю к нему попросилось «в друзья» около сотни незнакомых людей. Илья смотрел на их фотографии и ничего не понимал. Там, по ту сторону монитора была пустота, подсвеченная электричеством. Каждое утро он просыпался и видел, как на него намоталось с десяток посторонних нитей, которые делали порой умопомрачительные крюкиказалось, в нем живет центр притяжения или магнит, куда стягиваются все связи и липнут к нему, липнут, грозя превратить его тело в кокон. Неимоверными усилиями, запершись в ванной, он сбрасывал с себя эти коварные лассо, но такой ценой, что вылезал оттуда взмокший.
Мама! Купи мне эту машинку! мимо прошла женщина с маленьким мальчиком.
Потом, зайка, отбивалась та. Мы и так взяли тебе букварь.
Ну, мама!
Ответа малыш так и не получил, потому что его мама застыла изваянием напротив полки с куклами. Взяла одну плавным, задумчивым движением, потрогала, пригладила синтетические волосы, платьице, и Илья заметил на ее лице странное, дикое выражениесловно треснула маска, а под ней обнажилось что-то кричащее, вопиющее, требующее воздуха. Лицо уставшей женщины превратилось в личико обиженного ребенка, которому не покупали игрушек, потому что мама откладывала деньги на новую кофточку, пропадала на работе, приходила в садик поздно и не давала смотреть мультики.
Мам, ну мам!
Отстань! рявкнула женщина.
Ребенок заплакал. Она напоролось взглядом на Илью, схватила мальчишку за руку и волоком потащила к выходу. Илью ошпарило от этого взгляда: она его не знала, но она его уже ненавидела. Положив игрушечного Бэтмена на место, Илья вышел из магазина. Вспомнил про заявление и пошел в Командный пункт. Там сидел смурной Витя и обсуждал по телефону с женой перспективы покупки детской коляски. Из радости его младенец постепенно превращался в проблему, которую приходилось решать, потому что такова жизнь. Илья почти закончил с бумагой, когда над плечом засопел напарник.
Ты чего?
Ничего.
Гонят?
Сам ухожу. Надоело.
Да ладно тебе может, обойдется
Лишние слова, и оба об этом знали. Илья пошел относить заявление начальнику, чувствуя, как связующая с Витей нить дрогнула и чуть провисла.
Дома его ждала тишинаЛена все чаще задерживалась на работе, он знал почему, но пока не хотел обострять. По обыкновению не включив свет, он прошел в комнату, щелкнул настольной лампой, достал из ящика толстую общую тетрадь, раскрыл на первой странице и стал читать о том, что ему удалось выяснить за последние дни.
«Первая нить.
Поскольку ничего про этого человека не знаю, решил следовать по его нити напрямик. Вышел на улицу, посмотрел, куда она уводит. И пошел. Раньше не придавал этому значения, но нити могут быть разными. Одни прямые, как провода, а другие изгибаются, плавно заворачивают, извиваются зигзагами. Особенно хорошо их почему-то видно вечерами. Они похожи на смазанные от движения огни автомобильных фар на фотографиях.
По нити шел пешком, потому что видел в отдалении огонек, на котором она завязана. Когда вижу нити, связывающие людей, сами люди похожи на мерцающие в темноте звездыморе огоньков. Кто-то сияет ярче, кто-то бледнее.
Вышагивал с час и очутился на площади перед парламентом. Нить уходила прямо туда. На часах было между четырьмя и пятью вечера, рабочий день еще не закончился. Я понял, что этот человек здесь трудится. Зашел внутрь, побродил по холлу. Охранники спросили, куда мне нужно, отбрехался, что назначено. Нить уводила наверх. Поднялся на третий этаж, прошел мимо законодательного музея и встал перед дверью. Постучался, зашел. Секретарша спросила, что мне нужно, ответил, что хотел бы записаться на прием: нить уходила к депутату, и фамилия его была Козлов. Так было написано на табличке двери. Девчонка сказала, что сегодня Иван Иванович не принимает, и надо записываться на четверг, а я: нет проблем. И записался.
Потом вернулся домой и вычитал в Интернете все, что смог найти про этого Козлова. На фотке усатое лицо, глаза жуликоватые.
В четверг попал к этому Ивану Ивановичу и начал плести про то, что наша управляющая компания собирает с жильцов деньги непонятно за какие услуги. Дерут за капитальный ремонт, но даже лампочку в подъезде вкрутить не могут. Жаловался, загибал пальцы. Гнал ему, а сам наблюдал за нитью и его реакцией. Нет, он меня не знал, смотрел безразлично и вежливо кивал. Но знакомство завязалось, и нить стала бледно-синей, ожила, по ней побежали искорки. В итоге этот Козлов обещал принять меры, долго раскланивался, и я выкатился от него совсем измученныйбеседа отняла массу сил»
Илья оторвался от записей и снял куртку. Сумерки превращались в чернильный вечер. Темнело пока еще рано, а фонари напротив зажигаться не торопились. Илья прошел на кухню, обследовал холодильник, извлек оттуда кефир и немного выпил. Холодная жидкость побежала по горлу и растеклась по желудку. Вспомнил, как Хрыч неуклюже попытался предложить помощь, проставляя визу на заявлении, и усмехнулся. Некоторым людям не к лицу доброта. Она их портит.
Он вернулся к столу.
«Вторая нить.
Шел по ней через весь город. Чувствовал себя ищейкой. Пришел к районному следственному отделу. Заходить не решился, а то еще докопаются. Попробовал пощупать конец нити, и как будто слегка ударило током. Носитель оказался сильным. Я решил подождать. Проторчал часа три, но все-таки увидел, кто это: судя по всему, следователь, парень моего возраста. Вышел на крыльцо, достал сигарету из пачки. Посмотрел на меня и спросил огня. Я всегда ношу с собой зажигалку, ну и дал ему.
Он прикурил, протянул мне обратно зажигалку и так подозрительно взглянул, как будто где-то мы с ним виделись. Затянулся, поглядел по сторонам. Потом снова на меня. Секунду прицеливался и выдал: Вы не по делу Миронова?. Я пожал плечами: Что за Миронов такой?. Он: Понятно, и собрался кому-то звонить.
Пока набирал номер, я понял, что он меня опознал, но где и когда видел, я так и не сообразил в тот момент. Только видел, что нить из прозрачной становится желтоватой. Резко уходить было бы глупо и подозрительно, поэтому я продолжал стоять на крыльце и равнодушно смотрел на улицу, на проезжающие мимо машины. Подъехал конвой, и в здание ввели человека в наручниках. Его нити багровели сине-пунцовыми отсветами. За всем этим я как-то отвлекся и потом услышал обрывок разговора этого следователя: который по делу о покушении на причинение вреда здоровью. Да. Да. Как фамилия? Нефедов? Ясно. По месту работы прозвонили? Угу. Ладно, выясняйте. Следователь докурил сигарету, большим и указательными пальцами выстрелил ей в мусорный бак. Попал.
Парень посвистел, и спустился к своей машине. Я медленно пошел по улице, наблюдая, как растягивается между нами эта желтоватая нить стойкой неприязнион меня запомнил, и, кажется, вычислил. Но не задержал, потому что такие люди привыкли все перепроверять. Ну и что? И что мне это дало? Непонятно.
Проходил мимо сквера. Внутри малолетки кидали на асфальт монетки и наблюдали, как их собирает маленькая старушка. Эти прыщи ржали, пили энергетики, ругались и швыряли на землю мелочь. Как кидают хлебные крошки голубям. А старушка ползала и собирала монеты.
А потом я вспомнил про случай в магазине бытовой техники. Наверно, Миронов и был тем хулиганом».
Илья прервал чтение, чтобы налить себе еще полстакана кефира и посмотреть сводку новостей по телевизору. Среди прочего в криминальной хронике показали кадры с места происшествия. Илья напряженно всматривался в спины криминалистов, в лицо журналистки, в кадры с машиной «скорой помощи». Наконец показали фотографию жертвы. Он облегченно вздохнул. Не тот человек.
Потом пошли сюжеты о делах внутри страны, о мировых новостях. Это уже было скучно. Илья пощелкал каналы и выключил телек. На часах было десять. Ленка и не думала возвращаться. Ни смски, ни звонка.
Он сам набрал номер.
Привет, из продуктов надо что-нибудь?
А ты дома?
Да.
Ну так и посмотри! Вечно я все должна решать.
Когда будешь?
Не знаю пока.
А ты где?
Отбой. Илью затошнило. В горле образовался жгучий ком, который подкатил под челюсть. От боли в висках очень хотелось пить. Кефир закончился, и Илья набрал стакан воды прямо из-под крана. Выпил большими глотками. Осмотрел закрома и отправился в магазин. Холодный воздух немного облегчил страдания.
Обернулся он быстро. На обратном пути заметил у подъезда старичка в засаленной куртке, шапке-ушанке и сапогах. Старичок пел песню, добрая половина слов в которой состояла из междометий и русского исконного. Посмотрев на Илью, он жизнерадостно возопил:
Привет, таракан! К кому идешь?
Илья поднялся по лестнице на свой четвертый этаж, зашел в квартиру. Голова ныла, как свежий синяк. Кровь пульсировала в висках. Он побродил по комнатам, посмотрел в окно. Открыл холодильник. Вдруг увидел бутылку водки, той, что так и осталась со времен ремонта, который они с Витькой делали летом прошлого года. Целых полбутылки. Холодная. Нет, решил он.
Уныло взглянув на часы, постелил постель и попробовал читать. Книга называлась «Патологии», автором значился Прилепин. С полчаса посидев над раскрытой страницей, Илья понял, что и эту высоту взять не в состоянии, после чего разделся и лег спать. Сон не шел, Илья лежал с руками, скрещенными на груди, и смотрел в потолок. За стенкой ворчал телевизор. Кряхтели трубы. За окном шумела улицавзрыкивали машины, выл ветер, ветви деревьев ошалело махали в свете уличных фонарей, бросая на стены и потолок жуткие тени.