Жорж СтарковГород ненаступившей зимы
Предисловие
Вы когда-нибудь задумывались о смерти? Конечно, задумывались. Зачем я, вообще, спрашиваю?! Каждый из нас думал о ней не раз и не два Эти мысли пугают и, одновременно, завораживают. Они отталкивающие и, вместе с тем, по-своему притягательные. Думать о ней страшно, но так интересно Ведь, каждый размышлял на тему: что там, после? Что находится за той гранью, которую прочерчивает сама судьба? А может, и нет никакой судьбы? Может, наше индивидуальное бытие соткано из обстоятельств и не более? При таких внутренних поисках, как правило, мы находим для себя больше новых вопросов, чем ответов.
И каждый, после своего собственного расследования, перед сном или за чашкой кофе, отбрасывает его результаты подальшев самый тёмный угол. Они лежат там, вместе со всем остальным хламом ненужных умозаключений, пока само сознание не проведёт генеральную уборку. Просто, возьмёт метлу и сметёт всё вместе на старый жестяной совок, чтобы отправить, вызывающий аллергию и душевные хвори, сор в мусоропровод.
Мы почти никогда не вспоминаем о мыслях, к которым пришли, когда думали о Ней. Ведь, гораздо интереснее гадать, нежели шлифовать, словно необработанный алмаз, зыбкое умозаключение, превращая его в рабочую гипотезу. Нам страшно потому, что проверка её подлинности может быть только однасамому заглянуть за грань. Там-то будет всё понятнов чем был прав, в чем заблуждался. Возможно, станет даже смешно, когда вспомнишь мифы и легенды народов мира о загробном царстве, а может, будешь рад тому, что когда-то читал эпосы и знаком с правилами хорошего тона по эту сторону границы.
В конце концов, мы гоним от себя мысли о смерти, даже если мотив наших размышлений чисто философский. Мол, какая разница? По ту сторону всё станет на свои места, и мы узнаем всё и вся.
Я долго думал о жизни и смерти. И, почему-то, мне кажется, что у многих из нас эпилог может оказаться гораздо ярче, чем вся прижизненная повесть
Глава 1. Путь домой
Последние шесть лет Сергей Булавин провёл вдали от дома и теперь, возвращаясь обратно, открывал для себя свой небольшой провинциальный городок заново. По крайней мере, ему так казалось. Вроде бы, с детства знакомые улицы были живее и ярче, чем в воспоминаниях. Деревья, что высились по обе стороны главного проспектазеленее и выше. Уличные торговцы, выстроившиеся около вокзалаприветливее и добрее, чем есть на самом деле. От областного центра родной город Булавина находился в, каких-то, двадцати километрах.
Однако, разница в колорите между миллионником и городишкой, где проживало чуть больше семидесяти тысяч жителей, была разительной. Конечно, цивилизация не обошла малую Родину Сергея сторонойимелись и торговые центры, и многочисленные салоны красоты и сотовой связи, и различного рода забегаловки-фастфуды, на любой вкус и кошелёк. Однако, если большой город, по сути, и состоял из всей этой мишуры, то здесь она смотрелась, скорее, как нечто инородное и причудливое, совсем не вписывающееся в общую картину.
Возможно, это было лишь индивидуальным ощущением. Ведь, он вырос, когда городок был просто городком и никаких ярких проявлений «высокотехнологичной культуры потребления» в нём не наблюдалось. Вообще, на фоне трехэтажных домишек, зеркальный, блистающий огнями реклам, торговый центр, смотрелся как космический корабль, приземлившийся посреди стоянки кроманьонцев. Возможно, подобное мнение являлось предвзятым, но ровесники, а, тем более, люди старшего поколения, как правило, были солидарны, несмотря на то, что сами любили побродить по этому «городу в городе».
Шесть лет Сергей был далеко и не видел последних преобразований, а потому смотрел на всё особенно внимательно, пытаясь нащупать в памяти зарубкикак было «до» и сравнить с тем, что стало «после». По правде сказать, он был очень рад вернуться, несмотря на то, что последние годы провёл в весьма неплохом месте.
Булавину посчастливилось попасть в команду проектировщиков электростанции, которую русские подрядчики возводили в Черногории. Объект сдали вовремя, качеством заказчик, в лице правительства республики, остался доволен. Поскольку работа шла в тесном взаимодействии с местными инженерами, то, по окончании грандиозной стройки, у большей части русской команды сложились с аборигенами почти дружеские отношения. В итоге, Сергею предложили остаться в стране, в качестве консультанта. Фирма была не против, поскольку вела в Черногории ряд других проектов, к которым его периодически планировалось привлекать. Так, почти на две с половиной тысячи дней, Булавин стал почти что балканцем.
Нельзя сказать, что ему не понравилось жить в этой стране. Напротив! Приветливые люди, хороший климат, социальные блага, общительные милые женщины В свои сорок два, крайнее в данном списке являлось, лично для него, далеко не последним. Женщин Сергей любил всегдамного и жарко. Своей семьёй обзавестись так и не получилось, да и думалось об этом, как о чём-то далеком. Может быть Когда-нибудь А пока, как-то, всё некогда, да и незачем, как ему казалось.
Своё отношение к этому вопросу Булавин поменял ровно в тот момент, как получил электронное письмо от брата. Ничего необычного. Просто, тот рассказывал как жизнь, да подкреплял написанное фотографиями. В тот раз прислал фото с какого-то праздника. То ли с Девятого мая, то ли с чьего-то Дня Рождения. И один снимок очень сильно зацепил Сергея. На нем были все самые родные. У мангала, вертя уже подрумяненный шашлык, сидел брат Колька. По другую сторону стального короба, так же на корточках, примостилась его жена Оксана. Их сынишка Витькабыл меж ними и дул в мангал, видимо пытаясь вернуть жар начинающим остывать углям. Позади расположившись пожилые родители. Отец уже оторвал от дворового столика рюмку на длинной ножке. По лицу матери было видно, что это движение не ускользнуло от её проницательного взора, что был строг и направлен не в объектив фотоаппарата, а на, пропитанного атмосферой празднования, супруга.
Когда Сергей увидел это фото, в нем что-то, будто, щелкнуло! Стало отчётливо понятно, что его место не в какой-то там Черногории, а в такой контрастной, но родной России, вместе с ними! Он должен быть на этом фото. Он хотел там быть
В скором времени инженер завершил все неотложные дела, попытался, как мог, объяснить нанимателям о внезапно нахлынувшем чувстве «Русской тоски», которого иноземцам не понять, собрал вещи и сел в самолёт. По прилету, не стал брать такси, а решил проехаться на рейсовом автобусе. С солидным багажом, состоящем из рюкзака, чемодана и дорожной сумки, это было не шибко удобно. Однако, неспешный просмотр панорамы проплывающих мимо родных мест, как ему показалось, с лихвой компенсировал все неудобства.
Когда старый «Мерседес», уже давно списанный на своей Родине, но который год трудящийся на карман российских пассажироперевозчиков, со скрипом распахнул свои двери, Сергей перепрыгнул сразу через две ступеньки, ощутил под ногами землю родного городка и глубоко вздохнул. Воздух был суше, чем тот, к которому успел привыкнуть за последние годы, но эта разница показалась очень приятной. Он вернулся домой! Таким и должен быть домашний воздух. Чуть сладковатым от пыли, игриво, но ненавязчиво щекочущим жадные ноздри.
Несмотря на скарб, что в общей сложности тянул килограммов на пятнадцать, инженер решил пройтись пешком, вместо того, чтобы что бы изнывать в духоте маршрутного такси. Небольших автобусов, рассчитанных всего на десяток пассажиров, по городу курсировало лишь пять штук. Но маршруты были короткие и, к тому же, кольцевые. Потому, об ущербности внутреннего транспортного сообщения речи не шлокаждые десять минут жёлтая «ГАЗель» гостеприимно распахивала свой зев, на каждой из тридцати двух остановок, обозначенных по единственному маршруту.
Сергей спешился на станции «Рынок»это считался центр. Хотя, в топографическом плане, это был скорее Юго-восток. Но, кого вообще могли интересовать такие частности? К родительскому дому можно было пройти двумя путями. Короткий пролегал через дворы пятиэтажных коробок, небольшую полосу частного сектора, стадион, и ещё нужно было смерить пару сотен метров мимо навечно законсервированной стройки. Длинный же предполагал променад по центральной улице, затем поворот под прямым углом, плутание по дворам, и наискосок, опять же, мимо «вечной стройки».
Сергей выбрал второй вариант. Очень хотелось растянуть путь. Не потому, что не желал, как можно скорее, увидеть родных. Просто, в этот день хотелось прогуляться по тем местам босоногого детства, навьюченной подростковыми переживаниями юности, зеленой гибкой молодости. Конечно, и детство и отрочество, проходило, по большей части, как раз в подворотнях. Но с главным проспектом были связаны самые яркие моменты.
Когда Сергей Владимирович, был просто Сережкой, то самые желанные, на тот момент, вещи, покупались родителями на рынке или в универмаге. Сколько счастья было в глазах маленького Сережи, когда мама или папа, закрывая спиной прилавок, чтобы растянуть интригу, потом вручали сыну какую-нибудь машинку или книжку-раскраску, о которой тот долго мечтал. И потом вся дорога домой преисполнялась настоящей детской беспримерно искренней радостью, когда в руках вертелась новая игрушка. Причём, нести нужно было именно в руках и никак иначе! Чтобы все виделивот как родители любят!
И сейчас, Сергей шёл, улыбаясь своим воспоминаниям. Он был так же счастлив, как и тогдамного лет назад. Только теперь не нужны были никакие подарки. Память, о тех, что родом из детства, являлась, сама по себе, самым лучшим подарком, для такого взрослого мальчика, по имени Серёжа.
* * *
Ты звонил или опять забыл? с вызовом интересовалась пожилая, слегка полноватая женщина у своего супруга.
Да выключен у него телефон, говорю же тебе! почти взмолился мужчина.
Выключен!.. Небось, опять всё поперепутал с похмелья! Ух! женщина картинно замахнулась на мужа и тот, так же картинно, скукожился, изображая сосредоточение страха, пред карающим подзатыльником супруги. Дай бумажку! Сейчас сама позвоню.
Пожалуйста! старик взял со стола замусоленный листок, долгое время лежавший без дела в портмоне и протянул жене.
Предпоследняяэто один или семь? бросила женщина, застопорившись посреди набора номера.
Семь.
Удовольствовавшись пояснением, она набрала две последние цифры, выслушала дежурную фразу автоответчика, повествующую о том, что абонент недоступен и бросила трубку. Затем промедлив секунду, принялась за набор снова.
Ну, чего ты эти кнопки, будто клопов, давишь?! Сказано жене-до-сту-пен! раздельно отчеканил муж.
А вдруг это не семёрка, а единица? Вдруг, ты всё опять напутал, пьянь?!
Владимир Иванович Булавин уже давно привык к тому, что жена обзывает его пьянью. Причём, привык настолько, что давно перестал обижаться и принимал это, всего-навсего, как некое дополнение в обращении к его персоне. На самом деле пожилой мужчина пьяницей не был. Да, выпивал. Но, отнюдь, не каждый день и, почти всегда, в меру. Однако, если был поводбез приконченного полулитра день не заканчивался.
Такое резкое осуждение, казалось бы, вполне невинной, по российским меркам, привычки, крылось в самой женщине, точнее пережитом ею в детстве. Она рано потеряла отца, и причиной его безвременного ухода был цирроз печени, вызванный, как раз, излишним злоупотреблением.
Ну, хватит! взмолился мужчина.
Отвали! буркнула жена. О! Гудки пошли! женщина нервно постукивала пальцем по низенькому столику, на котором, вот уже три десятилетия было законное место телефонного аппарата. Алло! Серёжа? Нет, ошиблась? Ну, извините, грустно протянула старушка и медленно положила трубку.
Ну чего ты дёргаешься? Сказал же приедетзначит приедет! Чего провода обрываешь, дура старая! бросил Владимир Иванович и пошёл на балкон раскурить очередную сигарету.
Он тоже волновался и переживалвсё-таки, за последние шесть лет сын приезжал в гости лишь однажды, и то, всего на пару дней. Но, своего волнения мужчина старался не показывать. Довольно в доме и одной истерички!
Когда уже вторая по счёту сигарета подходила к концу, в дверь позвонили.
Серёжа! раздался из прихожей голос взволнованной матери. Приехал-таки! А чего у тебя телефон не отвечает? сразу перешла к расспросам старушка.
Да, сел в самолёте ещё, пытался объясниться сын, мягко высвобождаясь из объятий, которые, в силу значительной разницы в росте, тянули его к земле. Я вам тут гостинцев привёз добавил, протягивая дорожную сумку показавшемуся в коридоре отцу.
Да, хрен с ними, с гостинцами! После! отозвался мужчина, принимая поклажу. Кушать хочешь? Мать пельменей налепила, с утра. Под водочку, мммммм, мечтательно промычал Владимир Иванович, самое то!
Тебе бы только «под водочку»! не преминула, в очередной раз, поддеть мужа супруга.
А что? Батя дело говорит! поспешил защитить отца Сергей. Тем болеепраздник, то, какой!
По России, действительно, с самого утра гремел праздник, пожалуй, самый почитаемый последние семьдесят летДень Великой ПобедыДевятое мая. Для семьи Булавиных он был свят ещё и потому, что оба деда Сергея знавали запах пороха кровавых сороковых. Дед, по отцовской линии, погиб в боях под Вязьмой, по материнскойуцелел, дошёл до Берлина, но пожил после войны те так долго недолго, всего пятнадцать лет.
А брат придёт? решил Сергей пока перевести внимание с алкоголя на другую тему.
Не, не придёт! отозвался отец. Он к себе звал. У него же и двор свой есть, где посидетьв самый раз, в погодку то такую!
Брат Сергея жил совсем близко. Сразу за родительской пятиэтажкой вальяжно раскинулся пустырь, сквозь который люди протоптали тропинку, дабы не огибать его по широкой дуге. Эта тропинка вела, аккурат, к островку частных домиков, расположившихся меж двух семнадцатиэтажных новостроек. Если идти пешкомвсего минут десять, не больше. Коля купил свой собственный домик пять лет назад, когда стало понятно, что жить впятером в двухкомнатной родительской квартире крайне сложно.
К ипотечной кабале Николая, во многом, подталкивал тот факт, что его супруга не могла ужиться с не в меру беспокойными и заботливыми свёкрами. Когда маленький Витюша капризничалстарики сразу прибегали с расспросами и советами, что молодую мамашу раздражало, так как она находилась в искренней уверенности, что воспитавшие двух здоровых лбов родители, на самом деле, в «родительстве» ни черта не смыслят. В итоге, новоиспечённый папаша взял кредит и теперь работал, по большей части, на то, чтобы банкиры довольствовались только его деньгами и не разевали свои хищные пасти на новое родовое гнездо.
Так пошли же! бодро призвал родителей блудный сын. Колька-то дома? Никуда не смылся?
Должен быть, отрапортовал отец. Ты бы обмылся с дороги, а потом вместе пойдём?
Не! Я у Колябы обмоюсь. Он писал, что летний душ смайстрячил, даже фотку присылал, как там Витюша плескается. В такую погоду, летний душсамое оно.
Ну, как знаешь! развёл руками отец. Наше дело, как говорится, предложить
Я у вас рюкзак и остальные шмотки скину? Возьму, кое-что, а такналегке пойду.
Оставляй, оставляй! закудахтала мать. Ты же, ночевать, все равно, здесь будешь?! то ли спросила, то ли резюмировалась она.
Ну, тогда, держите, Сергей скинул с плеч рюкзак, извлёк из него легкую ветровку и кошелёк и протянул уже ненужную поклажу отцу, вместе с чемоданом. Владимир Иванович, Вера Кузминишна, разрешите откланяться! на гусарский манер, протараторил сын. Жду вас у Колябы!
Ага, поспешила успокоить отрока мать, мы скоро. Соберёмся, закруток с подвала поднимем и к вам пойдём.
* * *
Дом своего брата Сергей нашёл не сразу. Обнаружив калитку с номером пятнадцать и рассчитывая, что по этой стороне улицы нечетные цифры пойдут на увеличение, он был весьма разочарован, ведь последующая табличка, которую он увидел, была с номером тридцать. Где находится двадцать пятый домпришлось вычислять методом «научного тыка».
Упершись в двухметровые зеленые ворота без звонка, он, лишь по косвенным признакам определил, что, наконец-то, нашёл жилище брата и его семьи. Глянув через рабицу, Сергей увидел тот самый мангал, вокруг которого на фото сосредоточились самые близкие ему люди, небольшой аккуратненький огородик, коий тоже маячил на заднем плане и тот самый летний душ.
Сергей потянул металлическую ручку внизкалитка оказалась не заперта. Аккуратно, почти на цыпочках пройдя по двору мимо грядок, тихонько постучал в окно. Никакой реакции не последовало. Подождав с минуту, постучал громче и настойчивееснова тишина. Тогда набрался смелости, открыл входную дверь, которая как и калитка оказалась незапертой, как это часто бывает в тихих городках, и окончательно убедился в том, что попал туда, куда и шёл.