Глава шестая
Тилл проснулась рано. Тишина непривычно щекотала нос. Девочка поворочалась в попытках снова уснуть, но ничего не вышло. Спросонья она никак не могла понять, что же её так тревожит. Еще несколько минути обиженная на весь мир Тилл выпрыгнула из кибитки. Очень уж хотелось кого-нибудь обидеть. Или пнуть камень. Взгляд рассеяно искал хоть что-нибудь, способное принять на себя удар скверного настроения невыспавшегося ребенка. Как назло, лагерь мирно отдыхал: кто-то поблизости блаженно всхрапывал, лошади похрустывали сеном, ветер лениво поглаживал в ладонях флажки и праздничные ленты. Солнечные диски только-только начали выглядывать навстречу друг другу, и поляна серебрилась слабым светом, предвещающим воссоединение любовников-светил.
Девочка побродила по лагерю, заглянула в повозку, где спали Фин и Дентар, передумала их будить, прошла мимо спящих охранников лагеря и направилась в сторону от стоянки. Куда идтисовершенно безразлично, но какое-то необъяснимое чувство нашептывало, что идти непременно следует. Она увидела супруга не сразу, просто заинтересовалась кругом огромных валунов, покрытых узорами мха. Тилл касалась пальцами шершавой теплой поверхности и успокаивалась. Обойдя круг, она почувствовала, что обида почти прошла. С чего она вообще появилась?
Ты просто видела трудные сны.
Тилл вздрогнула, но тут же губы ее расплылись в улыбке. Внутри каменного круга, прислонившись спиной к одному из камней, сидел Сид. Девочка подошла к мужу.
Откуда ты знаешь, что мне снилось и что я думаю?
Вчера я заглянул в тебя и теперь знаю о тебе многое.
А я знаю про тебя столько же?
Если не больше.
Сид улыбнулся, сдернул с плечей плащ и расстелил его на траве, приглашая Тилл присесть. Девочка с удовольствием прилегла рядом, по привычке устроив голову на коленях Сида.
А Фин еще спит И дед. И все. Обычно вставали рано.
Ты поэтому тревожишься?
Уже нет. Камни говорят, что всё в порядке, и не страшно.
Камни говорят Сид рассеяно поглаживал волосы девочки. И давно ты слышишь то, что говорит тебе мир?
Нет. Когда я шла сюда, мне показалось, что меня ведет трава А потом эти камни
Это хорошие камни, охранители.
Что они охраняют? Тилл повернулась так, чтобы видеть глаза Сида. Личико ее светилось любопытством, но взгляд выдавал и настороженное внимание.
Не знаю, я не спрашивал.
Сид пожал плечами. После событий прошедшей ночи ему не хотелось размышлять еще и об этом. Он только набрел на этот круг ближе к рассвету, присел отдохнуть и понял, что место это не самое простое. Должно быть, не случайно Далекий Сбор проходит именно здесь. Глыбы гранита успокаивали, вселяли уверенность, подпитывали силой, природу которой Сиду не хотелось нарушать попытками объяснить её. Тилл помолчала, а затем кивнула в сторону лагеря.
Ты приказал им спать?
Может быть, Сид улыбнулся. Знаешь, девочка, скоро нам нужно будет уходить отсюда.
Сбор скоро кончится, мы будем путешествовать
Нет, Тилл, ты не поняла, мы уйдем вдвоем.
Куда?
Очень далеко.
И я не увижу больше деда?
Думаю, что нет.
Тилл отвернулась, глядя куда-то за линию гор. Сид чувствовал, каким тяжелым стало её дыхание. Он не стал продолжать разговор, только чуть сильнее прижал к себе хрупкие плечики девочки. Солнца всё настойчивее растирали пепел ночи и рассветных сумерек. Стая птиц расчертила небо. Голос Тилл сливался с шепотом высокой травы:
Мы пойдем домой.
Сид изумленно приподнял брови. Он смирился с мыслью, что супруга его никогда не была и не станет понятным для его разумения созданием. Он принял для себя даже то, что возможно пророчество будет единственным его путем, их путем. Вот только никак он не мог предполагать, что малышка захочет вернуться туда, откуда будет исходить основная угроза для её жизни. Однако Сид понял вдруг, что наивная убежденность юной женыединственно верный путь для того, чтобы выяснить наконец всё о судьбе той, с кем его связал путь жизни.
Это может быть очень опасно, Тилл.
Конечно, отец не осмелится и пальцем прикоснуться к Тилл, когда Мерцающее Дитя стало супругой сына. Брак с принцем давал защиту от любого покушения на жизнь, да и не принято в Саоссе лишать кого бы то ни было жизни, но вот разлучить их Мидар вполне мог. И на сей раз он постарается сделать это так, чтобы опасность больше не нашла Сида. В чем же эта опасность? Да, девочка обладала большой силой, и потенциал её не был раскрыт еще в полной мере, да, она вырастет дивной красавицей, да, глубины её души не поддались постижению даже во время свадебного обряда, но
Лучше расскажи мне, как там дома.
Если хочешь, Сид был рад уйти ненадолго от собственных мыслей. Ты знаешь, что родилась не здесь. И не в другой стране. И не за горами. Наш мир состоит из нескольких слоев. Сейчас мы находимся в одном, а твой домв другом. Понимаешь?
Тилл кивнула, а Сид продолжил, стараясь к словам присоединять и картины, послушно всплывающие в памяти. Это было совсем не сложнослить образы с воображением Тилл, словно бы она и без рассказа знала всё, только так давно, что успела забыть. Тем не менее, Сид старался.
Саосские земли, опоясывающие все слои, огромны. Есть леса, океаны, горы, пустыни. И всё это принадлежит моему нашему дому, которым правит мой отец. Моя семья живет посреди огромной равнины, затянутой в круг скал. Мы не путешествуем в повозках, а проводим свои дни во дворце. В нем стены из камня иногда просто вырастают на твоем пути, а лестницы и переходы так запутаны, что потеряться в замке ничего не стоит. Но он красив. И вечен. Менестрели поют на нижних этажах древние песни, а птицы моей матери слагают новые в высоких бойницах. Витражи рассыпают на пол самые немыслимые краски. Фонтан бьет даже в самый лютый мороз, и струи его сильны, как сама жизнь
Сид покосился на Тилл, девочка спала, улыбаясь. Дыхание ее было ровным, а сердцесовершенно спокойным.
Где это вы пропадали? Я успел дивно выспаться!
Фин потягивался, выходя навстречу Сиду и Тилл. Лагерь, по всей видимости, только-только проснулся: кочевники отчаянно зевали, гремели котлами, разворачивали торговлю, вяло переругивались, вспоминали вчерашнее гулянье. Вскоре Далекий Сбор рассыплется на разрозненные караваны, пылящие по излучинам дорог, пока же никто не спешил говорить об этом. Старые приятели наслаждались возможностью рассказать накопившиеся за долгие годы истории, парни подыскивали себе невест, матери объясняли детям законы мира и кочевой жизни, торговцы богатели, чтобы в соседних возках растратить приобретенное.
Недолгая утренняя прогулка.
Наслаждаешься красотами местной природы?
Здесь, и в самом деле, красиво.
Тилл безразлично слушала братьев, затем зевнула и направилась к повозке. Улыбаясь, Фин проводил её взгядом.
Устала?
Скорее предвкушает.
Что именно.
Мы отправляемся домой, брат.
И Сид рассказал Фину то, что ему удалось выяснить в предрассветные часы. Близнец слушал внимательно, потом некоторое время молчал. Стал понятным тот страх, что он порой испытывал, всего лишь предчувствие близкой беды, раскрылась тайна неверного ритуального плетения. Путь просто не должен был получить такой поворот. Или должен был, но не таким образом, не в это время
И на что ты надеешься?
Я не питаю надежд, это не имеет смысла. Просто моя жена решила, что нам пора.
Что значит «решила»?
Решила. Я доверяю девочке.
Быть может, зря? С учетом всего того, что ты о ней знаешь
Нас связали наши Пути, Фин, Сид раздраженно пожал плечами. Не думаю, что можно избегнуть того, что уже предначертано.
Зато можно отложить.
А зачем?
Фин долго и пристально смотрел на брата. Разубеждать его бесполезно, удерживать силой тем более, оставалось только по возможности защитить.
В таком случае я отправляюсь с вами.
Это вовсе не обязательно. Я бы даже сказал, что это совершенно не нужно.
Настала пора Сида сверлить близнеца холодным взглядом. Фин собирался было что-то ответить, но умолк и отвернулся. Взгляд его скользил по разноцветным крышам повозок, пытаясь остановиться на чем-то, что привлекло бы внимание, отвлекло бы от закипающего гневаи чувства одиночества. Тяжелая ладонь брата опустилась на плечо.
Поверь, я знаю, что так будет лучше. Твоё время возвращаться еще не пришло.
А куда пришло моё время? Что ты вообще знаешь о нем?!
Достаточно, чтобы быть уверенным в том, что делаю.
Ты останешься один, Сид.
Нет, я останусь со своей женой.
Она всего лишь ребенок.
Ты знаешь, что это не так.
Аргументов больше не осталось. Убежденность Сида со временем становилась и верой Фина. Еще некоторое время они молчали. Гул Далекого Сбора всё нарастал. Где-то заиграла гармошка. Детский смех колокольчиком прозвенел поблизости.
Поверь мне, мы еще встретимся.
Верю, брат.
Дентар тяжело вздохнул, выслушав Сида.
Не лучше ли вам остаться? Затаиться? Мы умеем прятать то, что необходимо спрятать.
От них нельзя спрятаться, от них можно только убежать. Я больше не хочу бегать, да и Тилл не хочет.
Ты уверен? Она ведь маленькая девочка. Ты поиграл с ней в свадьбу, а она поверила
Дед, мы никогда не играем в свадьбы. С Путём нельзя шутить.
Путь, путь! Откуда ты знаешь, что в твоей жизни ложно, а что должно стать судьбой? Может, и нет никакой судьбы, и только человек решает, что произойдет или не произойдет с ним!
Путьэто то, что произошло и не произошло. Мы лишь с покорностью принимаем его, а он милосерден к покорным.
Покорность! Это глупость, а не покорность!
Считай так, если тебе от этого спокойнее. Я же считаю иначе. Я вправе противиться и лжи, и грубости, и злу на своем Пути, я вправе защищать то, что мне дорого, если кто-то или что-то осмелится у меня это забрать, я могу объявить себя нищим, а могукоролем, но при всём этом я понимаю, что каждая крупица, даже крохотная и ничего на первый взгляд не значащая, часть Пути, который я должен пройти до конца.
А что в конце?
Вечность. Или смерть. Всё зависит от того, как ты шел.
Но вечность предполагает новый путь
Да.
Дентар прищурился:
И сколько путей ты уже прошел?
Пока ни одного. Мой отец, насколько мне известно, сейчас на пятом витке.
Чтож, желаю и тебе достичь начала нового витка.
Сид коротко кивнул. Признаться, он не ожидал подобного завершения разговора. Конечно, дед был мудр, но и вспыльчив и обидчив вдобавок. Должно быть, Сид был достаточно убедителен: Дентар смирился с тем, что заботы о Тилл теперь лежат на чужих плечах, и нет более смысла пытаться перетянуть на себя хотя бы часть их. Чужак всё еще настораживал, временами пугал ледяным взглядом, но Дентар начинал верить ему, его знаниям, его силе. Природу их дед не знал, но сердцем чуял, что она истинна.
Когда они придут, что нам делать?
Ничего. Вы не почувствуете их, не увидите, никак не поймете, что они рядом с вами.
А вы?
Мы не доставим им удовольствия чувствовать себя победителями. Мы не опустимся до того, чтобы сравнять себя с дичью. Мы уйдем раньше.
Когда?
Думаю, на закате.
И они ушли. Растворились в воздухе в центре каменного круга. Фин похлопал деда по плечу. Старик будто ссохся, казался хрупким и смертельно больным. Тилл смеялась, махая рукой на прощанье, а Дентар сглатывал один за другим подступающие к горлу комки слёзи улыбался в ответ. Теперь слёзы куда-то ушли, ни одной не удалось найти. Дед просто смотрел на трёхлунье и всё еще улыбался.
Несколько секунд Фин всё же постоял рядом с ним, а затем пошел прочь: дальше от каменного круга, дальше от гор, с каждым шагом дальше от Далекого Сбора. Он шел, а луны безмолвно хохотали ему в спину. Кажется, он ощущал этот смех затылком, но поворачиваться не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Под ногами расстилалась жесткая трава, ладони рассеяно поглаживали стебли её, осмелившиеся приласкаться к рукам. Он шел, не ища направления, он уходил. Один.
Глава седьмая
И светила луна, и плыли по реке корабли, и рассыпанные веслами брызги мерцали земными звездами, и тишина не прерывалась ничем, кроме плеска волн, бьющихся о деревяный борт. Лодьи плыли скоро, взрезая лунные дороги, пролитые на воду, не останавливаясь у берегов, не замедляясь в стремнинах. По бортам каждой из пятнадцати черной вязью орнамента пробивались древние руны, оживающие в неверном свете факелов и луны. Превращаясь в менестрелей, руны пели о битвах и богах, о девах гордых и прекрасных, о песне соловья, приветствующей новое рождение, о великом богатстве и великом подвиге.
Он обогнал идущие суда еще утром. Туман надежно скрыл скакуна и наездника, а шумный ночной дождь, пропитавший землю, сделал галоп неслышным. Какое-то время он оглядывался, ожидая свиста, улюлюканья или мечущихся по палубам огней, но весла поднимались и опускались ровно, и тишина, сковавшая корабли, осталась неизменной. Всадник почти летел, ветви хлестали его по лицу, плащ был изодран, а конь всё рвался вперед, словно утратив всякий страх, всякое сомнение. Время от времени всадник наклонялся к шее жеребца, что-то тихо и быстро шептал тому на ухои бег только ускорялся. Мшистые камни и поваленные деревья, мрак ночи и холодне препятствие для несущего вести.
Кажется, его заметилиили почуяли? еще до того, как он появился из леса. Обычно мрачные, затянутые облаками горы вселяли уныние, граничащее с истерикой: должно быть, только боги могли проникнуть сюда в приподнятом настроении, но никак не смертные. Теперь же утесы вселяли чувство защищенности и словно бы расступались приветственно. На мгновение закрылась в голову мысль: «Не стал ли я подобен богам?» Крамола тут же была вырвана из души с корнем, несущий вести осадил скакуна, почтительно возвел глаза к горным пикам, вздохнул и рванулся к замку.
Он знал, что корабли еще несколько дней не появятся в долине, но всё равно спешил. Река огибала скалы, лишь с севера неглубоким потоком проникая сквозь горные отроги. Судам еще нужно было миновать Северные ворота, что требовало долгого магического ритуала, поднять паруса и приветственные флагимедленное их следование по долине должно быть поистине величественным зрелищем. Всадник миновал уже половину долинного пути до замка. Заснеженное пространство словно втягивало в себя, засасывало, неумолимо приближая глыбу замковой скалы и высокие стены дворца. Низкорослые деревца, растущие вдоль дороги, скручивали ветви в замысловатое кружево, повторяющее облачный узор неба. «Это было бы прекрасно», думал наездник, «прекрасно, если бы не вечный холод».
Несущий вести Аврит! провозгласил всадник, останавливаясь у высоких ворот, вырубленных в камне. Несущий вести Автрит прибыл к Владыке Саосса!
Долгое время сохранялась тишина, затем огромные створки бесшумно отворились, подобно пасти гигантской глубоководной рыбы и поглотили Аврита.
Некоторое время взгляд его привыкал к полумраку, царящему здесь. Тоннель, в котором оказался всадник, больше напоминал застенки тюрьмы, нежели вход во дворец. Голые, но идеально гладкие высокие стены украшены были лишь факелами, ни стражников, ни приветствующихтолько ровный цокот копыт. За очередным поворотом Автрит спешился и оставил коня на попечение вышедшего навстречу из темноты боковой ниши мальчишки-грума. Жеребец не упрямился: то ли устал, то ли был испуган каменными сводами, то ли испытывал то же почтение к этому месту, что и Аврит.
Коридор со временем расширялся, петляя всё сильнее. Фонари в резных подставках сменили коптящие факелы. На стенах появлялись гобелены, изображающие сцены охоты и давно позабытых войн. Время от времени Автрит останавливался и рассматривал работу мастеров, никто не торопил его, и знание о том, что нужно поспешить куда-то исчезло, будто давая несущему вести возможность отдохнуть в этих старинных коридорах. Аврит знал, что южный вход, которым он воспользовался, не расчитан на то, что им будут пользоваться важные персоны. Для того существовали Северные ворота и Главный вход, к которому вскоре прибудут корабли: там стены покрыты лазурью, а золотые подсвечники горько плачут восковыми слезами, там пол сделан из мрамора, а потолок украшен дивной росписью. Здесь же правили тишина, уверенность и не прикрытое мишурой величие. Аврит слышал, что есть и еще один способ попасть в замоктайный подземный ход, превращающийся в лабиринт, куда не рискует заходить и сам Владыка. Несущий вести не мог представить, чтобы что-то могло страшить Мидара, потому каждый раз при этой мысли пожимал плечами.