- Он всего лишь ребенок.
- И да поможет нам Бог, когда он станет взрослым мужчиной. Да поможет нам всем Бог.
Его мать тяжело вздохнула, и Дейл представил, как она закатила глаза.
- Что сказал отец Стэнли, мама?
- О, он - старый дурень. Попытался убедить меня, что Бог не дает никому такую силу, если только это не входит в его планы. Сказал, что Дейл, должно быть, несет в себе некое благо, и что Бог таким образом действует через него. Сделал из Дейла прямо какого-то святого. Хотел, чтобы я привела его в церковь, сказал, что они поставят для него палатку. Чтобы он мог там исцелять людей во имя Иисуса.
- И что ты сказала?
Дейл продолжал слушать. Он был совершенно уверен, что сварливая старуха не скажет о нем ни единого доброго слова.
- Я сказала ему, что бог постоянно дает силу злым людям. Черт, среди самых могущественных в мире людей всегда были гангстеры, наркодилеры, сутенеры и торговцы оружием. Диктаторы и военачальники. Я спросила его, какие планы были у Бога на Гитлера, Сталина, Муссолини, и Саддама Хусейна, или на того кретина, который втянул нас в иракскую войну. На что он быстро заткнулся. Понес старую чушь про то, что пути Господни неисповедимы. Похоже, всякий раз, когда ты указываешь на бессмысленность какого-то божьего деяния, тебя же делают виноватым. Может, пути Господни не так уж и "неисповедимы". Может, ему просто нравится устраивать нам ад.
- Мама, нельзя так говорить.
- А мне плевать. Тогда объясни. Расскажи мне, почему Бог дал такую силу этому мальчику. В мальчишке сидит дьявол, говорю тебе. У него нет ни совести, ни сострадания. Ты отлично знаешь, что в нем сидит зло. Он - копия своего отца, и посмотри, как тот кончил.
Дейл сжал котенка еще крепче. Тот высунул язык и зашипел, дергая в воздухе лапками. Ни его мать, ни бабушка, никто не понимал его. Даже он сам. Он знал лишь, что он не такой, как все, и по какой-то причине ему нравилось убивать.
Улыбка, исказившая его лицо, стала жестокой, а взгляд стал похож на тот, который женщины, подвергающиеся домашнему насилию, зачастую видят в глазах своих мучителей. Такой же был у его отца в тот день, когда он напал с ножом на мать. Дейл схватил котенка за голову обеими руками. Тот начал царапаться, шипеть, дрыгать лапками, все его тельце подергивалось и конвульсировало, а Дейл стал давить большими пальцами ему на глаза. И когда они впились в мозг, по пушистой мордочке и усам котенка потекла кровь.
Его тельце содрогнулось и обмякло. Дейл вытащил окровавленные пальцы из кошачьей головы и вытер об свои "Левисы". Уставившись на животное, он попытался нащупать пульс на шейке. Смочил языком тыльную сторону руки и поднес к носу котенка, чтобы проверить дыхание. Ничего. Дейл оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает, и взял котенка на руки. Его тельце было настолько крошечным, что едва заполнило сложенные ладони. Он поднес его мордочку к своим губам и снова подышал в его легкие. Затем стал наблюдать, как его грудка распрямилась, а потом начало учащенно подниматься и опускаться.
Веки затрепетали. В пустых глазницах, где раньше были глаза, началось шевеление. Окровавленная мордочка, восстанавливаясь, издала влажный хруст. Глаза котенка открылись, и на Дейла уставились два идеальных зеленых зрачка. Воскрешенный котенок сидел на ладонях у Дейла и умывался, слизывая с усов собственную кровь. Дейл начал его гладить, и тот, казалось, не испытывал никакого страха. Как и раньше, стал тереться об него, довольно урча. Словно понятия не имел о том, что Дейл сделал с ним.
Все еще держа котенка, Дейл достал из кармана перочинный нож. Затем вонзил лезвие котенку в горло и принялся пилить пищевод. Животное шипело и выло от боли, впиваясь в руки Дейлу крошечными, похожими на иголки коготками. Затем его тельце задрожало, законвульсировало, изо рта брызнула кровь. На этот раз Дейл даже вскрикнул от восторга и громко рассмеялся, глядя как серенький "гималаец" захлебывается собственной кровью.
Продолжая улыбаться, Дейл в третий раз поднес губы ко рту котенка и вдохнул в него часть своей безграничной жизненной силы. Его улыба стала шире, когда лапки котенка снова задергались, а рана в горле стала заживать и исчезать. Улыбка превратилась в жесткую прямую линию, когда он поднял глаза и увидел, что перед ним стоит его мать. Он заметил ее всего за несколько секунд до того, как тыльная сторона ее ладони соприкоснулась с его ртом.
- Какого черта ты делаешь? Думаешь, мучить бедное животное, это весело?
Дейл упал назад, не выпуская котенка из рук. Глаза наполнились слезами и расширились от шока.
- Я... я ничего не делал. Я просто играл с ним.
- Играл с ним? Я видела, как ты убил его ножом!
Мать сердито указала на меленький вымазанный кровью нож, все еще зажатый в руке у Дейла.
- Но я вернул его к жизни! Он даже не понял, что с ним произошло.
- Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь, что он ничего не помнит? Даже если и так, это все равно не нормально. Думаешь, то, что папа сделал со мной, нормально? Потому что ты вернул меня к жизни? Думаешь, это все меняет?
- Но ты даже не помнишь, что случилось. И котенок тоже. Смотри!
Дейл протянул к котенку руку, но на этот раз тот зашипел и укусил его в мягкую кожу между большим и указательным пальцем, затем бросился через сад и скрылся в доме.
- Ой!
Дейл схватил раненную руку другой рукой и поднес ко рту, чтобы слизнуть кровь.
- Ох, детка! Дай, посмотрю.
Мать Дейла опустилась на колени и осмотрела его поврежденную руку. Там, где кошачьи клыки пронзили кожу, виднелись две крошечные ранки.
- Дейл, послушай. Ты прав. Я не помню, что со мной случилось, и надеюсь, никогда не вспомню. Но это все равно ничего не меняет. То, что твой отец сделал со мной, ужасно, и он будет гнить в аду за это. Боли я, может, и не помню, но судя по тому, что рассказала полиция, это было ужасно. Но то, что ты можешь вернуть к жизни меня или того котенка, не значит, что мы должны так страдать. И то, что мы не помним случившегося, не меняет это в лучшую сторону. Все равно это неправильно.
Дейл молча смотрел на мать. На его лице отражалось полное непонимание.
- Это как те христиане, которые говорят, что если б не было Бога, все грабили бы, насиловали и убивали друг друга. Если это так, и они не совершают преступления лишь потому, что бояться попасть в ад, значит, это не очень хорошие люди. Глубоко внутри они такие же злые, как убийцы и насильники... такие же злые, как твой отец. Есть цитата, только я забыла, кому она принадлежит. Я не сильна в подобных вещах. Но она гласит, что на твой моральный облик указывает то, что ты делаешь, когда никто не смотрит. То, что ты делаешь, когда знаешь, что тебя не застукают. Понимаешь? Даже если никто не знает, что ты делал, когда убивал котенка, даже если котенок не знает, об этом знаешь ты, и это тебя изменит. Дело не в том, что ты делаешь с котенком. А в том, что ты делаешь с собой. Понимаешь?
Дейл кивнул, и мать обняла его. Но на самом деле, он совершенно не понимал ее. Та его часть, которая могла понимать и сопереживать, умерла в одну из тех ночей, когда отец прямо у него на глазах избивал и насиловал его мать. Эта часть была похоронена в ту ночь, когда отец зарезал, изнасиловал свою жену и содрал с нее кожу. Дейл крепко обнял мать, вспоминая, как она истекала кровью на кровати, пока он не воскресил ее. Он ничего не понимал. Совсем ничего.
3
Дейл услышал крик проснувшейся бабушки.
- О, боже! Он убил меня! Убил меня!
Затем раздался топот обутых в тапочки ног по старому ковру - это мать бежала по коридору в комнату бабушки. Ее голос был тихим и успокаивающим, таким же она разговаривала с Дейлом.
- Все в порядке, мама. Тебе просто приснился плохой сон.
- Это был Дейл. Он душил меня. Задушил до смерти. Он убил меня!
- Ты не умерла, мама. Все в порядке. С тобой все хорошо.
- Нет. Нет. Нет! Он убил меня! Говорю тебе, он убил меня. Убил, а потом, похоже, оживил. Как ту бабочку и того котенка, с которым ты его поймала.
- Но зачем ему это делать? Если он хочет, чтобы ты умерла, зачем ему оживлять тебя? Думаю, тебе просто приснился плохой сон.
- Это был не сон. Он трогал меня. Раздел и трогал меня.
- Мама! Зачем ты такое говоришь?
- Он делал это, говорю тебе! Он... он... он...
- Мама? Мама? Боже мой, мама! Дейл, вызывай скорую! Дейл! Дейл, вызывай скорую! У бабушки сердечный приступ.
Дейл отбросил одеяло и слез с кровати. Прошел по коридору в бабушкину комнату. Его мать сидела на краю кровати, держа бабушку на руках. Лицо у той посинело, изо рта шла пена. Она, должно быть, прокусила губу или язык, потому что пена была красной от крови. Глаза у нее закатились так, что были видны лишь белки. Затем они вернулись на свои места и уставились на стоявшего в дверях Дейла. Потом они расширились, и бабушку затрясло. Дейл улыбнулся. Тут он заметил, что мать смотрит на него. На лице у нее застыло выражение ужаса и отвращения. Она увидела его улыбку. Дейл подошел к телефону, снял трубку и набрал "911". Говоря с диспетчером скорой, он не сводил глаз с матери и бабушки, а те продолжали смотреть на него.
Позже, той ночью, в больнице бабушка Дейла ушла из жизни. Дейл спал, когда она умерла. Он проснулся от того, что его мать схватила его и принялась лупить. Он не сразу сориентировался и вспомнил, что находится в больнице с умирающей бабушкой. Но почему мать набросилась на него? Дейл прикрыл голову, защищаясь от ударов.
- Мам? Перестань! Почему ты меня бьешь? Я же ничего не сделал!
- Оживи ее! Оживи ее!
В палату вбежали две медсестры с испуганными лицами и оттащили ее от сына. Дейл тяжело дышал. Лицо и руки у него были в синяках от побоев. Его мать тоже тяжело дышала. Она смотрела на него с полными ненависти глазами, вырываясь из рук удерживающих ее медсестер.
- Оживи ее! Сделай это! Сделай!
- Миссис Маккарти! От него ничего не зависит. Доктора сделали все, что в их силах. Ей уже никто не сможет помочь. Она умерла.
- Но он может. Он может оживить ее! - Мать посмотрела на Дейла. Глаза у нее были полны слез, и Дейл сомневался, что она вообще его видит. - Почему ты не оживишь ее? Почему?
Дейл попытался придумать, что ему сказать, что успокоило бы мать и сделало б его в ее глазах сострадательным и мудрым. Но у него ничего не получалось. Единственное, что он смог придумать, это сказать правду.
- Я не хочу оживлять ее. Она не любила меня.
Медсестры повернулись и посмотрели на Дейла. Мать раскрыла рот от удивления.
- Ты сделал это. Да? Ты сделал это с ней. Это был не сон. Верно? Убирайся отсюда! Убирайся отсюда на хрен! Не хочу, чтобы ты находился рядом с ней!
В палату вошли здоровенный чернокожий санитар с охранником.
- Может, тебе подождать в фойе, малыш? Твоя мама просто немного расстроена. Все будет в порядке.
- Убирайся! Убирайся! Убирайся! Ты сделал это! Я знаю, что это ты!
Дейл вышел из палаты вместе с санитаром и охранником. Он терпеть не мог видеть мать в таком состоянии, но был рад, что старуха умерла. Он направился в фойе, насвистывая, однако заставил себя замолчать, внезапно осознав, что ведет себя неподобающе. Он поднял глаза на санитара, и тот переглянулся с охранником. Их лица выражали полное недоумение. Дейлу это показалось смешным. Он начал смеяться, отчего выражение их лиц стало еще более встревоженным, и это в свою очередь еще сильнее развеселило Дейла. Они отвели его в фойе, а затем удалились, качая головами. В фойе сидела девушка-подросток, качавшая на коленях своего ребенка.
- Что такого смешного, мальчик?
Дейл вытер глаза от слез и посмотрел на девушку. Та улыбнулась ему, ожидая услышать веселую шутку.
- Моя бабушка только что умерла. - Отвернувшись, он снова рассмеялся.
4
Дейл сидел у себя в комнате и читал в старой, потрепанной "Энциклопедии преступности" статью про серийного убийцу, пойманного в Филадельфии в 80-ые годы. Его звали Гэри Хейдник. Он похищал женщин, месяцами удерживал их прикованными в подвале, насиловал и истязал. Нескольких из них Хейдник убил и похоронил у себя на заднем дворе или в ближайшем лесу. Как минимум, одну он расчленил, сварил и скормил своим собакам и другим женщинам. Дейла эта история очень возбуждала. Он верил, что единственный способ заполучить девушку, это похитить ее.
В школе сверстницы не обращали на него внимания, разве что подтрунивали над ним и называли "лузером" или "ботаном". Из-за сильной угревой сыпи лицо Дейла выглядело так, будто поросло клюквой. Там, где кожа не была поражена гнойными прыщами, она была болезненно бледной. Дейл был таким тощим, что всякий раз, когда он осмеливался надеть майку на лямках, сквозь нее отчетливо проглядывали торчащие кости. Казалось, будто он не ел несколько месяцев. Грудь у него была впалой, щеки - запавшими. Глаза смотрели из глубоких глазниц, отчего лицо походило на череп. Он был полной противоположностью школьным спортсменам, за которыми гонялись все девчонки. У него не было такого же, как у них загорелого, мускулистого тела. Он больше походил на смерть, курящую сигару посреди свалки с ядерными отходами.
Дейл пролистал энциклопедию до истории про Эда Кемпера, но вскоре утратил к ней интерес. Ему было неинтересно читать про убийц, которые убивали чисто ради удовольствия. Ему было знакомо это удовольствие. Оно было единственным известным ему, сколько он себя помнил. Теперь, когда его половое созревание находилось в полном разгаре, и его гормоны бушевали и неистовствовали, его интересовали другие виды развлечений. Его внимание все больше привлекали одноклассницы, и ему было любопытно, какие наслаждения могли подарить ему их молодые тела.
Дейл понимал, когда кто-то насиловал женщину, а затем убивал, чтобы заставить их молчать. Какая-то логика в этом была. Он даже понимал, когда кто-то убивал просто ради наслаждения процессом. Но когда кто-то приносил домой сувениры, фрагменты тел и мастурбировал на них, это было выше его понимания. Он думал, что женщин насилуют, только лишь чтобы не приходилось мастурбировать. Изнасилование и последующее убийство - это одно, но убийство и последующее изнасилование - это уже извращение. Дейл подумал об отце и о том, что тот делал у него на глазах с трупом матери. Он сдирал с нее кожу с точно таким же удовольствием, с каким трахал.
Дейл захлопнул книгу, почувствовав, что у него встает. Он помнил, как отец снова и снова бил мать ножом, а затем перерезал ей горло, трахая при этом сзади. Дейлу было стыдно за чувства, которые вызвали эти воспоминания. Он понимал, что это неправильно, но не мог справиться с ощущениями, которые пробудила в нем эта картина. Будто его тело предавало их с матерью. Дейл боялся, что понимает Кемпера больше, чем ожидалось. Он вспомнил слова бабушки: Бог спятил, дав жизненную силу такому, как он. Ему не хотелось это признавать, но старуха была права. С этой силой он не сделает ничего хорошего.
В соседней комнате мать Дейла принимала ванну. Дейл слышал, как она наводила воду несколько часов назад. И с тех пор не выходила. Он задался вопросом, нужно ли ему ее проверить. Она находилась в ванной слишком долго, и последние полчаса оттуда не доносилось ни всплесков, ни стуков. Дейл боялся, что она могла упасть и покалечиться. Хотя это не имело значения. Если она умерла, он просто оживит ее, как уже делал раньше.
Глухой стук одиночных капель по поверхности воды эхом отдавался в коридоре, пока Дейл шел к их общей с матерью ванной. Он попытался открыть дверь, то та оказалась заперта. Это был один из тех замков защиты, которые примерно столь же бесполезны, как лекарственные флаконы с зашитой от детей. Дейл потянулся за маленьким металлическим штифтом, который мать хранила над дверной рамой. Все, что нужно было сделать, это просунуть его или что-нибудь подходящее в маленькую дырочку в центре дверной ручки, и замок будет разблокирован. Для тех, кто действительно хотел войти, это было скорее неудобством, чем сдерживающим фактором. "Ключа" на месте не было.
- Мам?
Нет ответа.
- Мам? - Дейл позвал громче. - С тобой там все в порядке?
По-прежнему нет ответа.
Дейл ударил кулаком по двери.
- Мам! Мам!
Он слышал лишь стук падающих из крана капель.
Вздохнув, Дейл отвернулся от двери. Не спеша, он пошел к себе в комнату за вешалкой. Торопиться было некуда. Методом проб и ошибок он выяснил, что можно оживить кого угодно, даже если тот мертв уже несколько часов, только если не началось разложение. Раз труп начал гнить, то уже все.
Взяв у себя из стенного шкафа проволочную вешалку, Дейл направился обратно, распрямляя ее по дороге. Он представлял себе, что мать утонула, поскользнувшись и ударившись головой о край ванны. А, может, она выпала из ванны и сломала себе шею. В любом случае, он все исправит.