Воскреситель - Уайт Рэт Джеймс 3 стр.


Дейл просунул выпрямленный конец вешалки в замочную скважину и разблокировал замок. Дверь открылась, и он вошел внутрь. Он не был готов к тому, что обнаружил. Как он и ожидал, мать лежала в ванне, только она не поскользнулась и не ударилась головой, не сломала себе шею, не утонула, и у нее не случился сердечный приступ. Она перерезала себе вены. Вода в ванне была красного оттенка, как фруктовый сок. Запястья представляли собой сплошное месиво. Сперва она резала их поперек, затем вдоль всего предплечья. Уродливые красные кресты обезобразили ее руки.

Глаза у матери были закрыты, и казалось, будто она просто уснула. Бледные, дряблые груди свисали по обеим сторонам грудной клетки. Ноги были неприлично широко раздвинуты, но из-за количества крови в ванне Дейлу ничего не было видно. Пока он смотрел на голое мертвое тело матери, он снова почувствовал у себя в шортах неприятное шевеление. На этот раз он не стал чураться. Рядом никого не было. Никто не увидит, чем он занимается. Почему бы не развлечься? - подумал он. Раньше он никогда не видел обнаженной женщины. И даже если это его собственная мать, она была голая и настоящая, а не какая-то картинка в журнале или телевизоре.

Он взял в руки ее большие, дряблые груди, затем потер соски. Напряжение в шортах стало еще сильнее. Дейл опустился на колени и стал слизывать с сосков капли крови и воды, затем принялся посасывать их. Он сильно ущипнул их, а один укусил, потом приложил губы ко рту матери и приготовился заново вдохнуть в ее легкие жизнь. Только он собирался произвести выдох, как заметил слова, написанные на стене душевой.

Дай мне умереть.

Дейл замешкался, пытаясь решить, что делать.

Дай мне умереть.

Она приказывала не воскрешать ее.

Но почему она хочет покинуть меня?

Мысль об одиночестве пугала его. Может, это просто испытание? Может, она знала, что он оживит ее, и просто испытывала? Может, она предупреждала его, что если он не будет хорошим мальчиком, то она покинет его навсегда?

Я буду хорошим, мамочка. Я буду хорошим. Только не покидай меня.

Дай мне умереть.

- Нееееет!

Он прижался губами к ее рту и принялся дышать в ее легкие, снова и снова, пока мать не начала дышать самостоятельно. Она глубоко вздохнула, а затем всхлипнула. Издала полный тоски вопль, поднимаясь из ванной. С дикими глазами, она принялась выдирать себе волосы и царапать лицо.

- Почему? Почему? Почему, Дейл? Почему ты сделал это? Почему не дал мне умереть? Почему вернул меня? Почему не дал мне умереть?

Дейл был в замешательстве.

- П-потому что я люблю тебя. Я люблю тебя.

Мать покачала головой.

- Нет. Нет, ты меня не любишь. Ты не знаешь, что такое любовь. Ты не способен ее чувствовать. Я не знаю, что ты чувствуешь, если чувствуешь что-то вообще, но это не любовь. Ты - злой, Дейл. Ты - чудовище. Просто оставь меня в покое и дай мне умереть.

На глаза Дейлу навернулись слезы. Он поверить не мог, что его мать говорит ему такое. С тех пор как умерла бабушка, она постоянно смотрела на него с подозрением. И, наконец, сказала, что на самом деле думает.

Дейл нахмурился. Поднявшись на ноги, он взял мать за горло и повернул лицом к себе.

- Нет, мам, - сказал он, понизив голос. - Я не дам тебе умереть, никогда. Ты нужна мне, и я не отпущу тебя. Ты можешь снова убить себя, но я просто верну тебя к жизни. Буду возвращать снова и снова. Ты не покинешь меня. Никогда не покинешь.

На следующий день мать подожгла себя прямо в доме. Дейл проснулся в комнате, заполненной дымом, дверь спальни была охвачена огнем. Чтобы не последовать примеру матери, ему пришлось выбираться через окно и прыгать на парковку. Он едва не погиб. Пожарные сказали, что возле двери его комнаты был разлит бензин. Мать пыталась забрать его с собой. На этот раз он не смог вернуть ее. Наконец, она нашла способ избавиться от него навсегда.

5

Сара Линкольн проснулась от запаха кленового сиропа, жарящегося бекона и грохота посуды. Она любила субботы. По субботам у Джоша просыпалось чувство вины за то, что он работал всю неделю допоздна, поэтому он вставал рано и готовил ей завтрак. Сара понимала, что Джошу приходится работать, чтобы обеспечивать семью. И все равно она ненавидела его работу. Она хотела, чтобы он проводил каждый день вместе с ней.

Она любила сидеть дома и играть в добросовестную домохозяйку, заниматься готовкой и уборкой, украшать дом, вырезать купоны, распоряжаться бюджетом, наводить красоту. Но не могла не признать, что иногда ей это совсем не нравилось - видеть, как Джош уходит на работу еще до восхода солнца, а иногда возвращается домой затемно, работает в две смены, по десять, одиннадцать, двенадцать часов в день. Все это пробуждало в ней ревность и тревогу. Даже зная, что Джош весь в работе, Сара думала лишь о том, что у него хотя бы есть с кем там поговорить, и что большинство его коллег женского пола.

Джош работал крупье в одном из крупнейших казино города. И хотя Сара не понимала, как можно восемь часов стоять на одном месте, тасуя карты - для ее ног и позвоночника это был бы настоящий ад - она вполне представляла, со сколькими интересными людьми он там знакомится. Включая подвыпивших, флиртующих дамочек, ищущих себе в Вегасе мимолетное увлечение.

Сара не считала, что Джош ей изменяет. Это было не в его стиле. Но она знала, что ему нравится его работа. Нравится социальное взаимодействие. Нравится общаться со знаменитостями, миллионерами и людьми со всего света. Сара же общалась лишь с продавцами в местной продуктовой лавке, да с кассирами в "Уол-Марте". Ей было одиноко. Друзей в Лас-Вегасе у нее не было. Свою семью, друзей и всех, с кем она выросла, она оставила в Индианаполисе. Прожив в Лас-Вегасе одиннадцать лет, она даже не знала имен соседей. Из-за невозможности выплачивать ипотеку, соседи менялись до того, как она успевала с ними познакомиться. Джош был ее единственным другом.

С кухни донесся едкий запах сгоревшего масла, за которым последовали сердитый шепот мужа и шипение горячей сковородки под струей холодной воды. Сара захихикала. Джош был кем угодно - усердным работником, внимательным слушателем, чувственным любовником, даже довольно неплохим певцом, но повар из него был ужасный. Как и каждый уикенд, Сара вылезла из кровати и решила спуститься вниз и помочь Джошу, пока он не спалил весь дом дотла.

С противоположной стороны улицы раздался какой-то грохот и несколько голосов начали перекрикиваться, не сердито, а просто громче, чем необходимо. Сара подошла к окну и выглянула на улицу. Перед маленьким одноэтажным домом, где раньше жила пожилая пара Дженсенов, пока из-за возросшей ипотечной ставки им не пришлось вернуть его банку, остановился грузовик для переездов. Сара жалела Дженсенов. Это были единственные соседи, с которыми она регулярно общалась, притом, что в основном это были короткие разговоры ни о чем по пути к почтовому ящику.

Трое мужчин в комбинезонах вытаскивали из кузова большие коробки. Поблизости стоял маленький, тощий парень с грязными светлыми волосами, в белой рубашке поло и джинсах. Он явно нервничал. Один из грузчиков уронил коробку на наклонный трап, идущий из кузова грузовика, и та съехала по нему на улицу. Похоже, ничего не разбилось, но вид у тощего парня был такой, будто он в любой момент поднимет крик. Вены на лбу вспучились, желваки напряглись, лицо покраснело, но когда он заговорил, голос у него был спокойным и размеренным.

- Можно осторожнее, пожалуйста? В тех коробках у меня дорогое компьютерное оборудование. С его помощью я зарабатываю себе на жизнь.

Сара недоверчиво покачала головой. Если б эти клоуны так швыряли на землю ее вещи, она ругалась бы на чем свет стоит. Она не понимала, почему мужчины считают, что не должны проявлять эмоции. Джош был таким же. Если дом загорится, он будет стоять и думать, как бы разбудить ее, не повышая голос.

Тощий парень задрал голову к небу, будто молясь, чтобы его вещи добрались до дома в целости и сохранности. Все его тело было напряжено, глаза закрыты. Он медленно повернул лицо к дому и открыл глаза. Секунд тридцать он стоял на подъездной дорожке, не сводя глаз с ее окна. Лицо у него расслабилось, и он, похоже, успокоился. В какой-то момент Сара показалось, что он смотрит ей прямо в глаза. Внезапно она вспомнила, что на ней нет футболки, хотя вряд ли он видел ее сквозь жалюзи. Затем парень улыбнулся. В выражении его лица не было чего-то извращенного или угрожающего. Оно казалось просто радостным. И все же Сара почувствовала, как спине у нее пробежал холодок. Она скрестила руки на груди и отошла от окна.

Зайдя в стенной шкаф, она достала футболку. Подумала, было, надеть ее, но не захотела поддаваться паранойе и признаваться себе, что тот парень напугал ее. Она бросила футболку обратно в шкаф и спустилась на кухню. На ней не было ничего кроме розовых хлопчатобумажных трусиков. Саре было тридцать четыре, при этом она обладала телом подростка - благодаря утренним пробежкам и паре ежегодных марафонов. Они с Джошем планировали скоро заводить детей, что означало, что через пару лет она уже не сможет ходить по дому голой, а после рождения ребенка, возможно, и не захочет. Она взвесила в руках свои груди. Это не были силиконовые "сиськи" 5-ого размера, которые имела, похоже, каждая женщина в городе. Но они были настоящими, и свой 3-ий размер она считала самым подходящим. Они еще не начали отвисать и были довольно крепкими. Джошу нравились ее груди, а это самое главное. Она понимала, что после рождения детей, они вряд ли останутся прежними, и она уже не будет такой беззастенчивой. Сара не могла представить себе, что будет разгуливать по дому с растяжками, отвисшими сиськами и животиком. Но до тех пор она планировала наслаждаться свободой, а значит, у себя дома она будет носить минимум одежды.

- Доброе утро, дорогая.

Джош повернулся к ней, улыбаясь, затем покраснел, заметив ее наготу. Все-таки он такой ханжа. Сара не понимала, как после десяти лет брака мужчина мог оставаться настолько скованным в сексуальном плане.

- Тебе необходимо постоянно разгуливать голышом? Что если сейчас за тобой подглядывает из телескопа в окна какой-нибудь извращенец?

- Это же Вегас. Если парень хочет посмотреть на голую женщину, он может найти тело лучше моего за несколько долларов и пару напитков.

- Зачем ему это, если он может видеть тебя бесплатно?

- Я была бы польщена, если б кто-то приложил столько усилий, только чтобы посмотреть на меня.

Джош подошел к окнам на кухне, затем в гостиной и закрыл жалюзи. Сара хихикнула.

- Ты, правда, думаешь, что кто-то может подглядывать? Значит, ты по-прежнему находишь меня сексуальной. Хочешь трахнуться?

- Я пожарил блинчики.

Широко улыбаясь, как гордый родитель, Джош поднял тарелку с хрустящим беконом, омлетом и тремя почерневшими блинчиками.

Сара улыбнулась. По крайней мере, бекон и омлет выглядели неплохо.

- Спасибо, милый. Может, тогда потрахаемся после завтрака? - Сара подмигнула ему, затем взяла тарелку и села за кухонный стол. Ей даже не пришлось снова смотреть на Джоша, чтобы знать, что он покраснел. Он смущался так легко, что это не переставало поражать ее.

- Не хочешь слизать с меня масло с сиропом? - Она улыбнулась ему, и он едва не выронил из рук тарелку. Сара рассмеялась.

- Ты такая развратная, - сказал Джош и тоже рассмеялся.

- Поэтому ты на мне и женился.

Она снова подмигнула ему и сунула кусок бекона в рот.

- Через улицу от нас кто-то переезжает.

- Знаю, видела его, когда была наверху. Похоже, этот парень будет жить один.

- Он тебя не видел? Имею в виду, на тебе же была какая-то одежда?

- Если он может видеть сквозь жалюзи на втором этаже днем, значит, это - Супермен.

- То есть, футболки на тебе не было?

- Расслабься, никто меня не видел.

Она вспомнила, как новый сосед смотрел на окно, и по спине у нее снова пробежал холодок.

- Как думаешь, нам стоит пойти и представиться?

- По-моему, это значит, что ты не хочешь со мной трахаться?

- Сара, это все, о чем ты думаешь?

Когда он задал вопрос, в его голосе прозвучала озабоченность, будто Сара была какой-то чокнутой нимфоманкой. В прошлом Джош неоднократно спрашивал ее, не подвергалась ли она когда-либо сексуальному насилию или домогательствам. Он чуть ли не настаивал, чтобы она ответила положительно. По-видимому, он не находил другого объяснения ее мощному сексуальному инстинкту, будто пользовался советами книжки по психологической самопомощи. Мужчины всегда считали, что женщина перенесла какую-то травму, если имеет более сильное либидо, чем у них. Это проявление мужского шовинизма всегда злило Сару.

Джош в этом отношении был даже хуже большинства мужчин, поскольку в детстве сам подвергся сексуальному насилию. Однажды он рассказал ей об этом, а затем, заставил пообещать, что она никогда больше не поднимет эту тему. Он был одним из тысяч мальчиков, ставших жертвами насилия со стороны священников-педофилов. Мать отправила его на лето в христианский лагерь, и один из воспитателей, популярный молодой священник, каждую ночь в течение двух месяцев затаскивал его в лес. Сотрудники лагеря инструктировали всех детей, о чем можно писать домой, а потом еще читали все письма перед отправкой, уничтожая любые упоминания о сексуальных домогательствах или других нарушениях, творящихся в лагере. Видимо, все они были замешаны.

Вернувшись домой, Джош рассказал обо всем родителям. В панике они отправили его в интернат для трудных подростков, где он снова подвергся насилию. Один из мальчиков постарше под угрозой ножа надругался над ним, а потом один из воспитателей склонил его к оральному сексу. На этот раз он никому не рассказал об этом. Наконец, у него произошел скачок роста, и он выбил все дерьмо из мальчишки-обидчика. А потом и воспитатель оставил его в покое.

Со священником, с которого все началось, ничто не случилось. То, чем он занимался в течение двадцати лет, сошло ему с рук, а потом однажды Джош с Сарой увидели по телевизору его фото. В сюжете говорилось, что он обвинялся в растлении маленьких мальчиков, которым занимался более десяти лет.

- Более двадцати лет, - поправил Джош ведущую новостей. Потом он рассказал Саре свою историю. Это многое объясняло, его робость и неуверенность в спальне, и его болезненное отношение к теме растления детей католическими священниками. Джош все равно был верующим, но избегал церкви, как чумы, хотя по-прежнему называл себя католиком. Сара не понимала этого.

- Как ты можешь верить в Бога, который позволил своим представителям сделать такое? Он может и существовать и не существовать с равным успехом.

- Бог не имеет к этому никакого отношения, - сказал Джош.

- А я думала, что Бог ко всему имеет какое-то отношение.

- Именно к этому никакого! Там дело в человеке. Это больной и злой извращенец.

- Но разве не Бог создал человека?

- Бог дал человеку свободу воли.

- Какая может быть свободная воля, если Бог всеведущ? Если Бог уже знает все, что ты будешь делать между рождением и смертью, еще до твоего появления на свет, значит, Он сотворяет тебя специально для этого. Иначе он не стал бы тебя сотворять, либо сделал бы тебя другим человеком. Я имею в виду, что всеведущий создатель и свободная воля - понятия несовместимые. Всеведение больше совместимо с предопределением.

- Выражайся попроще. Я не заканчивал аспирантуру. Ты так говоришь, будто Бог хотел, чтобы меня изнасиловал священник. Это ты хочешь сказать?

Дискуссия закончилась не очень хорошо. Как и всегда. Несколько раз Сара пыталась обсуждать его религиозные убеждения, и в каждом случае дело заканчивалось перебранкой. В конце концов, они сошлись на том, что эта тема является табу, как и любое упоминание того, что случилось с Джошем в детстве. И со временем Джош становился все более раскованным в сексуальном плане - под ее терпеливым руководством. Саре процесс доставлял большое удовольствие. Это удовлетворяло ее потребность в контроле.

Саре всегда нравилось смущать мужчин своим бесстыдством. И хотя она знала, что у Джоша причина смущения кроется в его консервативном отношении к сексу, ей все равно нравилось дразнить его, и она редко стыдилась своего поведения, хотя понимала, что неправа. В любом случае, в основном вся ее сексуальность была показной. Если бы Джош занимался с ней сексом всякий раз, когда она просила об это, она перестала бы быть такой настойчивой. Для нее это был своего рода протест против двойных стандартов. Мужчина, который постоянно хотел секса, был жеребцом. А женщина, любящая секс, считалась либо шлюхой, либо больной. И даже не принимая в расчет сексуальное насилие, она знала, что Джош чувствует то же самое. Это было лишь еще одно раздражающее проявление его пуританского католического воспитания, к которому Сара еще не привыкла.

- После того, как я не видела тебя почти неделю? Да, я только и думаю, как бы тебя трахнуть. Когда я перестану думать об этом, начинай беспокоиться.

Назад Дальше