Учту. Ещё что-нибудь?
Всё.
Девушка отсчитала сдачу и принялась выкладывать на витрине продуктово-алкогольный холм.
Пиво в ящике брать будете? поинтересовалась она.
Попробую как-нибудь уместить, я с надеждой посмотрел на купленную сегодня и заполненную уже на треть сумку.
Если всё-таки ящик возьмёте, потом обязательно принесите.
Вот кого я сто лет не видел! откуда-то из-за витрины выскочил рослый блондин в кожаном, почти до пола, пальто. Привет, зёма!
Я на всякий случай оглянулся. Кроме меня и девушки в магазине никого не было. Кого это он, интересно, сто лет не видел?
Ты чего мелким оптом занялся? блондин хлопнул меня по плечу, широкая улыбка линией экватора пролегла по округлому лицу.
Нет. Это для себя, мозговая видеокамера откручивала время назад. Блондин помолодел, вместо пропитанных гелем волос, я увидел мелкие кудряшки, румяные щёки убавились, на лбу явилась россыпь прыщей. Не может быть! Альберт?!
Узнал, наконец! Ну, здравствуй!
Едва я попытался ответить на рукопожатие, как Альберт притянул меня к себе и заключил в объятия.
Сколько лет, сколько зим, он хлопал меня по спине, хорошо, что ещё не лез целоваться. Приятель мой, школьный, сообщил он улыбающейся продавщице.
Я пытался высвободиться из объятий и одновременно припомнить хотя бы один факт нашего приятельства. От рук Альберта я кое-как избавился, примеров взаимной приязни так и не вспомнил.
Ну, рассказывай! в водянистых глазах было столько искренности, сколько её обычно бывает в игре актёров из дрянного телесериала. Чем занимаешься?
Я неопределённо пожал плечами.
Ясно, не спрашиваю! подмигнул Альберт. Свободный художник. Но вижу, что в полном порядке. А я точки держу. Слышал о моих проблемах? Наверняка, слышал! Девчонку неподалёку зарезали. Теперь начнут лицензии проверять. Городские комиссии. Крови выпьют, а зелени ещё больше. Самое обидное, я минут за десять до шухера уехал. Хозяйство своё по ночам проверяю. Вот и вчера, только к следующей точке подъехал, а охрана на мобильник звониттак, мол, и так, Альберт Алексеевич, проблема. Я сюда, думаю, замнём без шумихи. Пока добрался, там уже начальство, оцепление. Ещё и в свидетели попал.
Ваши покупки, сообщила девушка.
Ого! Альберт переигрывал, его восторг так отдавал фальшью, что мы с продавщицей опустили глаза. Расслабляешься, старик!
Решил осесть здесь на пару недель, к счастью всё купленное уместилось в сумку, крякнув, я оторвал её от пола и направился к выходу. Тороплюсь я. Ещё увидимся, я искренне надеялся, что этого не произойдёт.
Постой, зёма, Альберт схватил меня за локоть, а Игорёк где?
Я откуда знаю?
Я думал он тебя подбросит. На своей тачке.
Подбросит, усмехнулся я. Потом догонит, и ещё подбросит. Он мне позавчера грозился шею свернуть или что-то в этом роде.
Ничего не понимаю, старик. Он сегодня утром продукты привозил. О тебе, как раз говорили. Игорёк радовался, что ты приехал. Хорошо, говорит, когда семья вместе. Сашка, говорит, если что девчонке моей поможет в институт подготовиться
Значит, сегодня утром, он был пьянее, чем вчера днём.
Что-то ты путаешь, старик. Что-то путаешь , Альберт задумался, потом решительно схватился за вторую ручку сумки. Тогда я тебя подброшу.
Не стоит, Альберт.
Алик! Для тебяАлик! И никаких возражений!
В принципе, возражать-то особо и не хотелось. Пара шагов убедили меня, что я пытаюсь взять недоступный для себя вес.
Мы подтащили раздувшуюся суму к серебристому «Опелю», позади магазина. Новоявленный приятель открыл заднюю дверцу.
Закидывай!
Надо бы сидения накрыть, предложил я. Сумка грязная.
Хрен с ними, с сидениями, отмахнулся Альберт. Тачка рабочая. Для парадных выездов «Джип» имеется. Так что не жалей, пачкай.
Нам, нищим людям, такие предложениябальзам на раны. Хоть как-то отомстить за соци-альное неравенство. Я от души постарался, чтобы заляпанное грязью дно хорошенько потёрлось о дорогие чехлы.
Добраться к моему дому на машине оказалось непростым делом. Чтобы выехать к раскопкам у подъезда, пришлось сделать солидный крюк. «Опель» петлял по улицам, улочкам и тупикам, подобно героям Джерома по лабиринту. Альберт болтал без умолку, и непрестанно дымил жутко дорогими, но невыносимо вонючими сигаретами.
После батяньки мне все точки перешли, похвалялся он. Ты про батяньку-то моего слыхал? В сауне со шлюхами угорел. Мотор не выдержал. Пять лет как схоронили. Всё по-людски: банкетик, памятничек мраморный, оградка. В прошлом году всё кафелёчком чёрным выложил. Мне на батяньку грех жаловаться. В люди вывел. Маманя в дела не лезет. У братишки младшего ветер в голове. Всё на мне. Заправку собираюсь открыть. Подмажу кого надо, местечко выберу и в бой. Горючее всегда в цене, что для людей, что для машин. Надо бы побольше водяры дешёвой заказать. После этого случая на ту точку одни алкаши по ночам таскаться будут. Пока всё уляжется. Как думаешь, кому та потаскушка дорогу перешла? Кури, не стесняйся.
Я собственно толком не знаю, что произошло, пришлось в десятый раз отказаться от коричневой сигареты и угоститься из собственной пачки. Да и не моё это дело.
Везёт тебе, брат. А меня оно как раз всеми краями касается. Нам, деловым людям, в городе порядок нужен. Надо с Борькой Барыбиным перетереть. Помнишь его? Ну, с подружкой твоей учился. Которая Извини, старик. Так Борька в районе следователем подъедается. Узнаю у него, чего менты нарыли и по своим каналам козла того вычислю. Мне здесь шухер не нужен. Понимаешь? водянистые глаза налились сталью, беззаботная улыбка резанула волчьим оскалом. Алик имел в виду не убийство. Он предупреждал меня. Только вот о чём? Как я могу нарушить покой городишки.
Куда уж понятнее. Ты же здесь настоящий хозяин. Зачем тебе лишний геморрой.
Не только я, старик, не только. Есть у нас и ещё солидные люди. Какая-то, кстати, тебе родня.
Здесь полгорода родни.
Это точно, старик. Потому и решается всё по-родственному. Тихо. Зачем нам отморозки? Ты молодец, что всё понимаешь. А с Игорьком я вас помирю. Сегодня же вечером ему шею намылю. Хамство какоене помочь брату обустроиться!
Может не надо?
Надо, старик, надо. Кто за тобой ещё лучше приглядит, если не родня? Помогут в трудную минуту. Совет дадут.
Я предпочёл не спорить. Уже сам тон Альберта не располагал к дискуссиям. Да и не хотелось тратить время на пустые разговоры.
Мы тормознули у глиняного кургана. Роль скифской каменной бабы исполнял Колька.
Куда прёшь?! размахивая руками, он подбежал к «Опелю». Ослеп что ли?! Ремонтные работы!
Это что за пролетарий? Алик заглушил мотор.
Колька, сообщил я, парень со стратегическим мышлением.
Чего ковыряешь, командир? Альберт приоткрыл окошко.
Авария в системе, гордо заявил экскаваторщик. Представляешь, козлы какие?! завопил он, заметив, как я вылезаю из противоположенной двери. До сих пор сварного нет! Иваныч по второму разу побежал! Давай-ка ты тоже в контору! И кричи погромче! Грозись! Как договаривались!
Так, командир, лакированные туфли Альберта ступили на заляпанный глиной асфальт. Я чего-то не врубаюсь. Какое дело моему другу до ваших канав?
Пожёвывая сигарету и прищурив правый глаз, Колька изучил лицо и одежду владельца магазина. Скользнул взглядом по иномарке.
Я что ли туда навернулся? чувство собственного достоинства подсказало экскаваторщику выплюнуть сигарету. Дымящийся окурок приземлился на равном расстоянии и от грязных сапог парня, и от сверкающих штиблетов владельца магазина. Мне что ли горячая вода нужна? Я просто помочь хочу. Если бы не Иваныч, париться ему сейчас в кипятке. Вот пускай, как пострадавший идёт в контору и сварного выбивает.
Чего он плетёт? обратился ко мне Алик.
Да ерунда. Задумался, понимаешь, споткнулся. Ну, его приятель меня вроде как спас Ерунда это всё.
Ничего себе ерунда. Ты с ума сошёл, старик! Они тебя чуть инвалидом не сделали!
Вот именно, поддакнул Колька. Сварного до обеда обещали. А сейчас сколько?
Почему ограждений не поставили?! Альберт нахмурился.
А они у нас есть?! Солярку-то стаканами меряют, не дай бог, лишний грамм отпустят! А тут заграждения!
Кто мастер участка? Алик достал мобильник.
Платонова Галина Викторовна, Колька ехидно улыбнулся. 62-40-93.
Номер я знаю, отрезал рассерженный бизнесмен. Пальцы Алика пробежались по клавишам. На каждое прикосновение телефон отвечал коротким писком и в конце изобразил незатейливую мелодию. Да! суровый тон моего приятеля сделал улыбку экскаваторщика ещё злораднее. Он заговорщицки подмигнул. А я с кем разговариваю? Я знаю, куда я позвонил. Немедленно позовите Платонову. Девушка, вам работать надоело? Или вы хотите, чтобы я сам подъехал? И грубить не надо, пожалуйста! Раз требую, значит, имею право! Так-то лучше. Алло, это мастер Платонова? Пока ещё мастер! Это Крапов говорит. Кра-пов! Здравствуйте! Вы что же это творите, Галина Викторовна? Ничего? А то, что мой друг, известный писатель, приехавший в гости, чуть не свалился в яму с кипятком? В какую яму? А где вы сегодня раскопки вели? Вот именно на Тимирязева. Меня не интересуют ваши проблемы. Тут паренёк говорит, что за сварщиком второй раз посылали. Брешут, Галина Викторовна, собаки, а парень дело говорит. Короче, если к вечеру не закопают, мы завтра в другом месте говорить будем. Мне плевать, что людей нет! Отчисления в городской бюджет сверх налогов получать у вас люди есть, а работать нет! Я всё сказал! Здесь, кстати, мой знакомый следователь из района работает. Вполне можно завести дело по факту несчастного случая. Нет, писатель не обварился, но моральный ущерб получил. Вы меня знаете! Вот и постарайтесь! Альберт нажал кнопочку и спрятал телефон в карман. Сегодня всё сделают, он повернулся к экскаваторщику. Как эту овчарку в вашей конторе держат?
Знает перед кем на спину опрокинуться, криво ухмыльнулся Колька.
Она на тебя там баллоны катила. Если тявкнет чего, меня найдёшь. Вылетит, как пробка.
Понял.
Ладно, старик, Альберт пожал мне руку и прыгнул в машину. Чем смог, помог. Увидимся, он повернул ключ зажигания. Чёрт, а фураж-то твой! Командир! Колька был тут как тут. Прихвати с заднего сидения сумку и помоги человеку до квартиры донести. Это тебе на газировку, я не успел разглядеть, какие цифры и сколько нулей изображено на исчезнув-шей в кулаке экскаваторщика купюре. Судя по довольной улыбке и его стремительным действиям, он оказался не в накладе.
«Опель» выплюнул облачко синеватого дыма и, пятясь, свернул за угол.
Хозяева жизни, мать их! Колька прикурил. Найдёшь меня! На хрен ты мне нужен, урод! Довели страну! А ты здорово придумал! кивнул он мне. Наши кошёлки перед такими на задних лапках скачут! Откуда его знаешь?
Учились вместе, я не собирался вдаваться в подробности.
Ясно. Вот чего он разошёлся. Такие любят крутизну показать. Ты, мол, никтогрязь, а я банкую. Показывай куда нести?
Да, ладно, я сам.
Не дури, писатель. Я бы и так помог, а уж, если платят
Тогда вот, я расстегнул молнию и извлёк бутылку водки. Тебе и Иванычу.
Ты чегоофонарел?! в глазах экскаваторщика мелькнула обида. Я тебе чегокак этот?! Он мне штуку сунул, нам и на сегодня хватит, и на завтра, и на опохмелку. Потащили твою сумку, пока не разругались.
22
Мы подтащили сумку к дверям, когда с улицы послышался резкий сигнал.
Аварийка! просиял Колька. Сварного привезли! Ты здесь уж сам как-нибудь, а я побегу! подкованные сапоги зацокали по ступенькам. Сегодня мыться будешь! услышал я перед тем, как хлопнула дверь подъезда.
Открыв дверь, я на всякий случай изобразил перед глазком напротив ставший международным жествытянутый средний палец. За стальным прямоугольником что-то зашуршало, по крайней мере, мне так показалось.
Бросив сумку в прихожей, я подошёл к окну. К экскаватору добавилась машина с надписью «Аварийная ПТО» на борту. Колька, Иваныч и человек со сдвинутой на макушку, навевающей мысли о межгалактических воинах, маске выгружали здоровенные голубые баллоны. Ещё один парень (наверное, водитель грузовика) освобождал прицепнечто среднее между походной кухней и мини трактором.
Я вернулся к покупкам. Перемещая сумку из прихожей в кухню, я мысленно поблагодарил и Кольку, и Альберта. В одиночку я нёс бы её до сих пор. Пакеты с полуфабрикатами расположились на полках двухкамерного монстра. Водку и пиво я отправил в уличный холодильник. Выглянул в окно. Колька и водитель грузовика вели неторопливую беседу. Сварщик, с видом Наполеона, прогуливался по краю канавы. Иваныч, колдовал над дверью подвала. Когда оковы, скрывавшие подземные лабиринты пятиэтажки от непосвящённых, пали. Иваныч скрылся во влажной, пахнущей плесенью темноте. Через пару минут парилка прекратилась. Подобно золотобородому Перуну, ветеран коммунальной службы одолел Змия Подземного и разогнал зловонные тучи. Заметив мою физиономию, Колька показал большой палец. Я махнул в ответ и отошёл от окна. Зачем отвлекать людей.
Пора бы и самому начать работу. Пуст город сходит с ума. Пусть Альберт разбирается с убийцами и коммунальными работниками. Пусть какой-то псих воображает себя Джеком Потрошителем. Мне-то до этого какое дело?! Видение? Будем считать это необъяснимым, аномальным явлением. Приступом ясновидения. В газетах о подобном пишут постоянно. Почему и меня не может коснуться модное поветрие? Всё, наплевать и забыть!
Шагом готового к битве полководца я подошёл к столику. Попытался с комфортом расположиться на безобразно, ужасающе мягком диване. Позу стимулирующую творчество занять так и не удалось. Как можно создавать шедевры, согнувшись в три погибели над лилипутским столом, проваливаясь при каждом движении в плюшевую трясину?! Помучившись я перебрался на кухню. Обычная табуретка и обеденный стол понравились мне гораздо больше.
Я заточил несколько карандашей. Открыл тетрадь. Нет, всё же мерзкая девчонкадочь Игоря! Вчерашняя работа коту под хвост! Мало ли чтонемного написано! Может, там как раз и находилось самое главное! Изюминка! Вот теперь, благодаря глупым шуткам, начинай всё сначала! Додумалась ведь! Шутница!
А есть ли стопроцентная уверенность в вине девушки? Ведь она, насколько помню, к тетрадям не подходила Кто же тогда? Призрак?! Всё! Хватит! Нечего сходить с ума, ища оправдания мерзкой девчонке с извращённым чувством юмора. Ещё не хватало переписки с мертвецами! На бумагу, товарищ писатель, всех призраков на бумагу! В реальной жизни без них проблем достаточно.
Проведя сеанс самовнушения, я успел опустошить две бутылки пива. Идеи и мысли суети-лись, рвались наружу, толкались, подобно пузырькам в вышеупомянутом напитке. Отблески работающего сварочного аппарата врывались в помещение таинственным мерцанием. Я выдавал строчку за строчкой, абзац за абзацем, страницу за страницей. Тропа сюжета уверенно вела меня к острову ненаписанных бестселлеров, к хранилищу семян вдохновения. Я едва успевал менять карандаши и не запоминал только что написанное. Слова, предложения, обороты увлекали меня за собой, подобно взбесившейся тройке лошадей несущей повозку с перепуганным возницей. В отличие от несчастного кучера, я не пытался натянуть поводья и не желал прекращения дикой гонки. Никогда я ещё не писал так легко и так много.
Онемевшие пальцы выронили сточенный до состояния огрызка карандаш (седьмой за сегодня), когда не только буквы, но и строчки начали сливаться во что-то едва различимое. Хрустнув суставами я поднялся с табурета. С удивлением обнаружил, что уже поздний вечер. Чёрт возьми! Как я вообще мог писать в такой темноте?! Действительно одержимость какая-то! Учёные люди рассказывают, что викинги-берсерки после вспышки священного боевого безумия на несколько дней становились беспомощнее младенца. Я чувствовал себя не многим лучше. Исписанная тетрадь вызывала отвращение. Я, конечно, перечитаю (самому интересно, что там получилось), но потом. Завтра, а ещё лучше послезавтра. Честно говоряя боялся. Мне казалось, что стоит зажечь свет, взять карандаш для правки и открыть тетрадь, как неведомая сила снова заставит меня писать, писать и писать. Писать до тех пор, пока я, истощённый и обессиленный, рухну замертво. Подобные приступы вдохновения нужно дозировать.