Дом был деревенский: скатная крыша, крыльцо с резными перильцами, занавески на окнах. И все бы ничего, но к дому прилагался весьма внушительный огород. Всячески ухоженный, с геометрически-ровно разлинованными грядками.
Вот хорошо! Вот славно! запричитала на крыльце баба Зина. Какой помощник ко мне приехал! Вот славно!
Славного не оказалось ничего. Потому что после чая с блинами Никиту повели в огород. Он пытался увидеть разницу между грядками с репой и редисом («Отменный редис! Мы уже едим!»), отличить зелень огурцов от зелени кабачков, постичь необходимость прямо сейчас начать окучивать картошку. Но прежде чем все это сделать, надо было срочно бежать с ведрами на колонку и натаскать в бочку воды. До вечера она погреется, можно будет поливать.
Зачем? окончательно запутался в сложных отношениях бабы Зины с ее посадками Никита.
Чтобы росло быстрее!
Никита покосился на пасмурное небо. Быстрее, значит
Ты смотри! басил дядя Толя. Не хочешьне носи. Это так, для разминки! Ты, главное, тут отдыхай побольше! Воздухом! Он шумно вдохнул. Воздухом дыши! Он тут живительный. С народом общайся. У нас отличные ребята! Пара дней на акклиматизациюи забудешь, что жил еще где-то, а не здесь.
За калиткой послышался характерный всплеск и шуршаниетак велосипед проезжает по неглубокой луже. Обернулся.
На велосипеде ехал высокий крепкий парень, темная челка падает на глаза. Смотрит перед собой. Делает вид, что едет здесь просто так.
Никита усмехнулся. Вот и местные подтянулись.
Порадоваться этому событию он не успел, потому что дядей Толей ему было выдано ведро.
Вон туда! Видишь колонку? с улыбкой показывала баба Зина. По тропке, через канавку досочка. Выжимаешь рычагвода льется.
Льется, значит Он был совсем не против поносить воду. Почему бы не размяться после долгого сидения. Заодно и местность можно осмотреть. Под благовидным предлогом.
Никита подхватил сразу два ведрачто он, с двумя ведрами не справится? Видел он, как бабка лихо их несла. Но дядя Толя мягко забрал одно ведро, мягко похлопал по плечу: «Старик, ты начни» Никита недовольно сопел всю дорогу до колонкине верят в него. А потом забыл про обиды, потому что нести полное ведро оказалось не так просто. Вроде десять литров, они же десять килограммов, не так много.
Но вода оказалась тяжелой. От ходьбы она важно колыхалась в алюминиевых стенках, мягко обнимала края, все время норовя выплеснуться. Идти приходилось чуть отклонившись. А тут еще «досочка» через канавку, тропинка, будь она неладна, такая кривая, что одно неверное движениеи нога съезжает в мокрую траву.
Когда Никита пришел второй раз, около колонки на корточках сидела девчонка. Показалось, что он ее уже видел. Ну да, это же она, оседлав велосипед, одну за другой жрала конфеты. Это она с мелкой подружкой издевалась над скрипучими качелями. Теперь заявилась сюда. Ведро девчонки под носиком колонки было уже полным, но хозяйка его не убирала, а смотрела, как падают последние капли. Они сотрясали ровную поверхность, рождая круговые волны. Девчонка была сосредоточенна.
Она не могла не видеть и не слышать, что подошел Никита, но упорно смотрела в свое ведро. Вода больше не капала, но мелкая продолжала смотреть. Никита качнул ведром, предупреждающе скрипнув. Что делать с такой малолеткой, он не знал. Была бы кошка
Но вот наконец девчонка тяжело вздохнула, поднялась, подхватила ведро и как-то подозрительно легко понесла его прочь.
Приехал, буркнула она.
Что? удивился Никита. Впрочем, после истории с собаками и Лениным он решил больше ни на что не обращать внимания. Сумасшедшеетак сумасшедшее, что с них взять?
На третий его приход около колонки нарисовались две девчонки постарше. Высокие, с распущенными волосами. Эти волосы им очень мешали пить воду из ладоней. Одна, наклоняясь, давила на рычаг, волосы сползали, она заправляла пряди за уши, другая подставляла под струю воды руки, но растрепавшаяся прическа заставляла ее выливать набранное, чтобы закинуть непокорные локоны за плечи. Напор был сильный. Вода в ладонях расплескивалась. Девчонка морщилась. Волосы были в водяных брызгах. Никита ждал. Скрипнул дужкой.
Понятно было, что пришли они специально. Посмотреть. Это же деревня. Но вредные девчонки не торопились. Пили, трясли волосами. Та, что держала рычаг, глупо хихикала.
Никита глянул по сторонам. Колонка тут наверняка не одна. Есть еще за площадью. Но идти туда Весь поселок насмотрится.
Надо отсидеться дома. Часа через три аборигенам надоест караулить его здесь и он спокойно наберет воды.
Никита снова качнул ведром, вздохнул, собираясь идти обратно. И увидел через дорогу неожиданный знакбелый треугольник с черным силуэтом паровоза. В красной рамке.
Тут есть железная дорога? От удивления он не сразу заметил, что спросил вслух.
Была станция, выпрямилась та, что пила, прядь прилипла к мокрой щеке. Но она давно закрыта. Станцию растащили. Она утерла губы, размазав помаду. У нее было бледное лицо и такие же бледные глаза. Она там, по Березовой аллее идти надо.
Название аллеи Никиту удивило отдельно, потому что никаких берез он здесь не видел. Елки и кусты. Еще сосна была. Но это на въезде в поселок.
Пока он смотрел в указанном направлении, девчонки ушли. Никита поставил ведро на камень под носиком.
Сумасшедшие
На пятом ведре он устал. Вот если бы эти десять килограммов в охапке носить, было бы легче а с дурацким ведром тяжелее. Еще эти невинные развлечения местных: проходы по дорожке туда-сюда. Словно им срочно надо из одного конца улицы в другой.
Ладно, отдохни, смилостивилась баба Зина, выглядывая из парника с чем-то сильно разросшимся. Что может расти в парнике? Арбузы? Походи по поселку, с ребятами познакомься. Они у комбината околачиваются.
Никита сдержался, чтобы не сказать, что он с ними уже познакомился и больше всего ему понравился Ленин.
За калиткой снова проехал на велосипеде давешний черноволосый парень. Это понятно. Улица в поселке одна. Ездить можно только здесь.
Ни с кем знакомиться Никита не собирался. Заряда в телефоне хватит до вечера, за Интернет он заплатил вперед. Сейчас заберется куда-нибудь, усядется поудобней и «отдохнет». Хорошо бы это место оказалось позаброшенней. Что там говорили про комбинат?
Улица являла все ту же хмарность.
Не сказать, чтобы поселок любил движуху. Улицы не были запружены людьми. Проехал в обратную сторону уже знакомый «Лендровер». Почта была закрыта. На площади перед магазином никого. Дед все так и сидел на крыльце барака. Около входа в магазин нарисовалась ободранная кошка. Мысль о том, чтобы зайти внутрь ознакомиться с ассортиментом, у Никиты пропаларано еще до такой степени погружаться в суровую действительность. Кошка проводила его равнодушным взглядом.
Никита пошел дальше, миновал колонку, почувствовал тяжесть в плечах. С водойэто он попал. А еще ведь огород надо вскапывать, рыхлить, пропалывать. Откуда у него эти знания?
За соседней колонкой чадили останки дома. Вдоль дороги росли кусты, как будто еще мокрые после дождя, и вполне логично было ожидать за ними чего-то мирного, но там валялись головешки. Дом сгорел полностью, стен не осталось, торчали обгоревшие бревна. И печки. Двухэтажные. Печка с плитой на первом этаже, дальше труба, печка с плитой второго этажа. Четыре таких столбика. Восемь квартир. Сильно. На втором этаже на плите печки все еще стояла кастрюля. Даже крышкой, кажется, прикрыта. Отсюда не очень видно. Кастрюля Никиту поразила.
Это Аэйтами сжег, произнесли рядом с Никитой.
Никита всмотрелся в кастрюлю. Если здесь кто и знал правду, то это кастрюля, единственный оставшийся свидетель.
Аэйтами. А перед этим всё дождило.
Опять девчонка. Мелкая. Сегодня они все были для Никиты на одно лицо. Видел, не виделнепонятно. В сапогах по голое колено. Это самое колено девчонка сосредоточенно чесала. До красноты уже отработала место, но не останавливалась, жмурилась от наслаждения.
Что? осторожно переспросил Никита.
Тут главноене нарываться. Могут быть буйные. За что-то ведь такую кличку поселку дали.
Аэйтами Девчонка еще и жвачкой чавкала. Гореть не должно, потому что дождь. А тут Васька жил. Он теперь у тетки.
Девчонка оторвалась от коленки и уставилась на Никиту. Ничего у нее во взгляде не было. Просто посмотрела и пошла прочь. Никита потянул из кармана сотовый.
Это же понятно Если что горит, так это Аэйтами виноват. И Васька.
Сфоткал кастрюлю. Выбрал получше ракурс, с задымлением, повесил в соцсеть.
Никита ничего не понимал в пожарах, не видел их никогда раньше. Головешки чадили, как будто огонь только-только погас. Но людей не было, как не было и вещей. Их растащили, а значит, прошло уже какое-то время. День, пара дней.
Никита ходил по головешкам, перешагивая обгоревшие балки, боясь наступить на гвоздь. Тут их почему-то много торчало. Он приблизительно вычислил, где находилась входная дверь. К ней вела хорошо утоптанная дорожка. И даже железная решетка у порога сохранилась. Справа от нее торчал невысокий столбик. По щиколотку. Никита забрался на него, побалансировал. Столбик А! Это же остатки лавочки! Ну конечно! Все вокруг истоптано, земля утрамбована до каменного состояния, а около столбика даже травка торчит. И в этой травке как будто что-то застряло. Никита присел, ковырнул землю.
До этого он никогда ничего не копал руками. Если только песок, и то в детстве. Земля оказалась твердой. Песчинки набились под ногти.
Пойдешь в прятки играть?
В этот раз Никита велосипеда не услышал, а он стоял рядом, и на нем восседал черноволосый хозяин. Он и спросил. Про игру.
Илья, протянул руку велосипедист.
Никита протянул свою в ответ и, увидев, какая она грязная, поискал, обо что вытереть. Илья терпеливо ждал, положив локти на руль.
Не копай здесь. Не надо, произнес он, пожимая протянутую наконец руку.
Место нехорошее, поддакнула не ушедшая еще девчонка.
Иди отсюда! замахнулся на нее Илья.
Больше никто ничего объяснять не стал.
Глава IIКомбинат
К целлюлозно-бумажному комбинату шли недолго. Вернее, шел Никита, а Илья медленно ехал, выкручивая руль велосипеда, чтобы не упасть на отсутствии скорости. Следом старательно шлепала сапогами девчонка. По центральной улице мимо дома с Лениным, потом чуть на пригорок, через липовую аллею. Деревья здесь стояли удивительно для окружающего бардака неправильным ровным строем. Илья рассказал, что когда-то тут был парк. Теперь лес. За аллеей тянулась ветка железной дороги. Той самой, по которой поезд уже не ходит. А за ней после резкого поворота вдруг открылся мост. Из-под моста вырывалась вода и падала в спокойное озерцо.
Вот и он, сказал Илья, сползая с велосипеда.
Мост упирался в ворота с будкой охранника. На воротах красовалась старая, почти стертая некогда красная табличка «STOP». К проржавевшим прутьям крепились тонкие циркулярные пилы. Ворота были приоткрыты. За ними обнаружилась просторная площадка, заваленная чем-то деревянным, вяло прикрытым целлофаном и даже во что-то упакованным. Площадка заканчивалась многоэтажным изрядно побитым зданием, обшитым синим сайдингом. Несколько окон в правом крыле выглядели вызывающе новыми. Остальные были заколочены фанерой или затянуты пленкой. Слева за зданием виднелись деревья, дальше что-то возвышалось. Темная каменная махина. Справа из-за деревьев торчал подъемный кран. Его длинная стрела нависала над сложенными упаковками досок.
Из сторожки вышел невысокий худой мужик в кепке. Никита приготовился к тому, что их сейчас погонят. Причем погонят по всем правиламмужик был не какой-нибудь алкаш, а вполне приличного вида дядька, деловой такой. Но сторож совершенно равнодушно посмотрел, как они входят в ворота, и зашел обратно в домик.
Оказавшись на площадке, Илья свистнул. На штабелях с досками шевельнулись. Девчонка. Длинноногая и тощая. В руке книга, страницу заложила пальцем.
Остальные где? крикнул Илья.
На вышке. Тощая смотрела на Никиту. Странно смотрела. Прямо-таки вылупила глаза.
Играть будем? Илья пристроил велосипед в кустах.
Они тебя уже видели. Сейчас прибегут.
И опять смотрит. Никита улыбнулся. А что еще делать, когда так смотрят?
Он к бывшему историку приехал, рекомендовал Никиту Илья.
Ничего не оставалось, как представиться:
Никита.
Хельга.
Девчонка спрыгнула со штабелей. Высокая. В футболке, хотя уже немного прохладно.
Надолго?
На месяц.
Лицо Хельги болезненно дернулось, словно именно этот срок что-то для нее значил.
Он успеет! выдала она неожиданно.
Заткнись, пошептал Илья, отворачиваясь. Не слушай ее, обратился он к Никите. Она любит всякий бред. Вон и книжки читает про такую же галиматью. О призраках и привидениях.
Девчонка сунула книжку под мышку. Ее эти слова не задели. Она продолжала с любопытством изучать Никиту.
Топот ног, и вот из-за деревьев показались «остальные». Они уже вели себя нормально. Радостно познакомились: пара мелких пацанов в красной и синей ветровкахих имена Никита тут же забыл, еще девчонка и довольно взрослый парень, представившийся Олегом, Илья к нему сразу обратился «Легыч». Каждый подходящий первым делом спрашивал, надолго ли Никита приехал.
На месяц, отвечал он.
Дальше они играли в прятки. В самые обыкновенные прятки.
Всю дорогу до комбината Никита думал, что словом «прятки» будет называться что-то другое. Потому что по возрасту из этой игры он вышел давным-давно.
Но это была именно та самая игра. С простыми правилами. Ведущий отходил к воротам, закрывал глаза и считал до двадцати, завершая счет всем известным «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать. Кто не спрятался, я не виноват». Дальше нужно было искать разбежавшихся по площадке. Прятались за деревянными штабелями, в кустах, за углом корпуса. Если ведущий отходил далеко, то игроки могли добежать до ворот и освободиться. Мелкий в синей куртке один раз залез в собачью будку около ворот. Его подвела цепь. Никита стоял около штабелей, когда услышал грохотсиний уже почти вылез из будки. Но Никита успел раньше.
Освободившиеся от игры садились на потрескавшийся асфальт площадки и начинали резаться в карты. Колода нашлась у Легыча. Пока всех искали, успевали пройти по два-три круга.
Никита в прятки проигрывал. Местные знали все закоулки, а он слишком заметно прятался, еще и мелкие оказались шустрымиочень быстро бегали. Игра неожиданно захватила, и уже хотелось оказаться последним ненайденным. Чтобы совсем не нашли, чтобы звали и восхищались талантом.
Хельга смилостивилась и согласилась вести.
Один, два, три, неспешно считала она.
Никита решил так закопаться в зелень, чтобы уже наверняка. Он все продирался и продирался сквозь кусты, торопясь залезть подальше. Но вот кусты закончились, и перед ним оказался покатый деревянный настил. Он вел через небольшую канавку к сильно разрушенному корпусу комбинатамассивному зданию из темно-красного кирпича. Настил перегораживала еле заметная нитка колючей проволоки. Проволока удивила, и Никита ее сфотографировал.
Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать. Кто не спрятался, я не виноват, послышалось издалека. Хельгу на самом деле звали Аней. Кто-то в пылу игры ее так назвал.
Под настилом сидел человек. Волком взглянул на подошедшего Никиту и вновь принялся ковыряться в земле. У него все для этого былолопатка, щетка, железные заступы.
Ну, чего встал? Проходи! буркнул землекопатель.
Так это ж нельзя, отозвался опешивший Никита. Копать.
А-а-а, протянул человек, его светлые волосы были собраны в длинный хвост. Новенький. Ну, добро пожаловать в наш ад. Неделю продержишьсясчитай, повезло.
Никита попятился. Неприятно смотрел этот незнакомец. Тяжелый взгляд исподлобья. Словно отмерял оставшуюся жизнь.
Надо было делать ногии Никита побежал, продрался сквозь кусты и, забыв про игру, вывалился на площадку, где был тут же замечен Хельгой.
Ты чего такой? рассмеялась она, отталкиваясь от ворот, застолбила.
Никита пожал плечами. Сказать, что увидел что-то странное? Да он каждую секунду странное видит. Вот сейчас сядет на асфальт, сложив ноги по-турецки, и это будет странно. Перемешает колоду. Начнет сдавать. И все это будет одним сплошным бредом. Так что пожелание продержаться как можно дольшеэто еще цветочки.
Сдавать он начал на троих. Следом пришел мелкий в красной курткеего засекли на штабелях, потом ИльяХельга его обогнала. Они одновременно помчались от угла синего здания, но Илья тут же перешел на шаг, потому что Хельга на пару корпусов его уже сделала.