Какой козырь? спросил Илья, нагибаясь за картами.
Пики, буркнул насупленный красный.
Они с синим были жутко обидчивы и, если можно было доказать, что игрок мухлевал или был не прав, орали до хрипоты. Молчаливый Илья тогда давал им пенделя, потом равнодушно наблюдая, как мелкие летят по заданной траектории.
Опять тебе, Ромочка, щелбаны собирать, хмыкнул Илья.
Сам соберешь, фыркнул красный, оптимистично выкидывая на подброс козырь.
Илья козырь забрал и спросил:
А ты чего не играешь?
Никита не сразу понял, что спрашивают его. Что это он сидит и смотрит на идущую по площадке Хельгу и не замечает накиданных ему зловредных шестерок.
Да как-то странно все, честно признался он. Вы тут бегаете, прыгаете Копать у вас почему-то нельзя. Видел мужика, он сказал, что я дольше недели не продержусь. Что здесь ад
А ты ничего не знаешь? удивился красный, опуская руку с картами. Из козырей у него был туз, из больших картдама червей, остальное мелочь. Ты же к деду приехал!
И чего? связи Никита не уловил.
Из-за комбината! Красный опустил глаза, заметил открытые карты, прижал их к себе. Его наши у финнов после Великой Отечественной отобрали. А финны обиделись и прокляли тут всё.
Илья кашлянул, не давая красному договорить.
Это тебе лучше Хельга расскажет, сказал он, она у нас по мифам и легендам. Но ты особенно в голову не бери. Это все так, сказки. Считай, что ты попал в историю про ведьм и колдунов. Они любят в развалинах жить. Вот и у нас живут. Может, ты с ними и не встретишься.
Красный что-то прошептал и тут же получил от Ильи по затылку. Никита не расслышал. Да и не собирался слушатьон во все глаза смотрел на развалины комбината: за деревьями возвышалось что-то кирпичное с темной крышей. Краем глаза заметил, что красный привстает, пытаясь заглянуть к нему в карты. Щелкнул по любопытному носу:
Не ночуй в чужом доме! Сбросил карты. Я там мужика видел. Он встал. Волосы длинные, в хвост собраны. А сам на орангутанга похож.
Это Паша. Илья тоже поднялся.
К ним шел надутый синий. Хельга громко кричала в кустах: «Вижу! Не прячься! Вижу!» Кусты с треском раздвинулись. Из них выскочила девчонка. Добежать до ворот первой она не успела. Хельга еще немного похрустела кустами и выскочила к воротам сразу за будкой.
Ты меня обманула! на выдохе орала девчонка. Никита пытался вспомнить ее имя. Что-то простое Аня, Таня, Маня Ты меня не видела! Если бы ты не кричала!
Еще Легыч. Хельга пропустила возмущение подружки мимо ушей. И Полинка.
И чего Паша? напомнил Никита.
Илья посмотрел в сторону кустов и промолчал.
Сумасшедшее, говорите? Да вообще дурдом!
Никита пошел вдоль синего здания налево, завернул за угол. Здесь корпус превращался в низкий белокирпичный аппендикс. Перед ним стояла ржавая конструкция с конусовидными приспособлениями. Что-то тут, вероятно, должны были ссыпать. За ним нечто высокое и узкое, из красного кирпича. Башенка. Заметно старее здания с сайдингом. Дальше шел длинный корпус, крытый черной полукруглой крышей. Такой же краснокирпичный. Такой же старый.
Никита почувствовал знакомое жжение в кончиках пальцев. Место было давно и безнадежно необитаемо, из окна тянулась тонкая березка. Лет двадцать надо, чтобы такая вытянулась. Он прибавил шаг. Бетонные плиты под ногами закончились, началась утоптанная тропинка с лужами. Сначала широкаямашина проедет, но быстро сузилась, заболотилась. Вывела к углу красного корпуса.
Здание выглядело так, будто его слегка погрызли снаружи. Кому-то в организме не хватило штукатурки, и он восполнил нехватку. Окошки в стене были разнокалиберныепара круглых, два маленьких квадратных, ряд прямоугольных. На мгновение в душу Никиты закралось разочарованиепо опыту он знал, что в таких зданиях ничего интересного нет. Но вот он прошел дальше, и сердце его ухнуло в пятки, толкнулось в горло и узнаваемо заколотилось в ожидании нового.
Ух ты!
И почему он решил, что комбинатодин новый синий корпус? Комбинат был огромный, он состоял из множества старинных массивных, сложенных из красного кирпича зданий. Здесь были кирпичные трубы, башни с деревянными «головами», с глазами-окошками. От одной башни к другой вел длинный полуразрушенный наклонный пандус, обшитый деревом. Наверное, из одного здания в другое по этой крытой галерее что-то ссыпали или скатывали. Деревянные подгнившие ребра позволяли на просвет видеть пустоту внутренностей. Свисали верхние балки. Боковые щитытам, где сохранились, покачивались от ветра.
Мощно, прошептал Никита. Кажется, время в Тарлу он проведет неплохо.
Ты туда особо не суйся, предупредил идущий следом Илья. Рухнуть может. Если наверху хорошенько попрыгатьточно обвалится. Пацаны как-то пробовали раскачатьчуть не навернулись.
Никита покивал. Он уже понял, что приезжих здесь принято пугать. Под ногами оказалось что-то пружиняще-мягкое, оно уводило в небольшой овражек.
Что это?
Целлюлоза. Здесь бумагу делали. Целлюлозу получали из щепы, ссыпали в контейнеры. Там еще стружка, она занозистая.
Объем разрушений вдохновлял на подвиги. Хотелось срочно все тут изучить.
Чего вы там копаетесь? засмеялись сверху.
Хельга. Она как-то ухитрилась их обойти. Вроде мимо не проскакивала. Обманула опять.
Она по лестнице, скривился Илья. Ты не ведись. Это она хочет на тебя впечатление произвести.
Ой-ой, что застыли? издевалась Хельга.
Она всегда такая, пробормотал Илья.
А чего тут все бросили? Никита вытянул телефон, сделал пару снимков. Надо маме показать, пусть порадуется. Ведьмы прокляли?
Гринпис в конце девяностых закрыл, буднично и неинтересно объяснил Илья. Говорят, природу портил сильно. А был самым богатым в районе. Сюда все ехали деньги зарабатывать.
А теперь?
А теперь все едут отсюда.
Другое бы чего тут построили
Они пересекли овражек, под ногами оказалась не пружинящая целлюлоза, а вполне себе нормальный рубероидим был выстлан пандус к низкой пристройке. Войти в нее можно было справа или слеваи там и там тянулись лесенки с перильцами.
Другое тут построить нельзя.
Почему?
Место проклято.
Никита усмехнулся. Начинаются знакомые страшилки.
С заброшенными местами всегда что-то связано. То убили кого-то неудачноа он потом призраком в четырех стенах мечется, выталкивает из окон всех неугодных, то клад в кирпичи вмурована при кладе охранник, злой нетопырь с четырьмя глазами, по ночам воет, камешки бросает, бумагой шуршит, чужих отпугивает. Или бомжи. Еще могут крысы и гадюки ползать. В брошенных домах часто сыро, змеи любят такие места. Влажные, где золото закопано.
Ни одной из подобных историй Илья делиться не стал. Ну и ладно. Хотят темнитьих право.
Никита огляделся. Пандус был прикольный. Непонятные дыры в полу, ходы, перелазы. Первые шаги делал осторожно, дальше двигался веселее. Все, конечно, скрипело и норовило провалиться, но вроде держало.
Основные цеха не здесь были, а там, Илья показал на далекую зелень, из которой торчала полукруглая длинная крыша.
Ночью вы сюда ходите?
Ночью сюда нельзя! крикнула Хельга, вновь ухитрившаяся обогнать их. Рядом с ней стояла забытая Аня-Маня.
Привидения? Никита дошел до конца пандуса.
Проклятие Аэйтами, тихо произнес Илья.
Никита почесал в затылке. Что ни возьмивезде Аэйтами мелькает. Дом сгорелего работа, комбинат развалилсяон же постарался. Веселый мужик, видать, был!
С площадки башенки было почти все видновон синий корпус, вон башня и корпус с полукруглой крышей, вон высокий домик с деревянной «головой», а вон река и что-то там на этой реке Далекие дачные домики И за нимидеревья, деревья, деревья.
Туда зайти можно? Никита показал на полукруглую крышу.
Тут везде можно, поморщился Илья. Только осторожно. Были здесь любители ходить везде. Теперь
Теперь что?
Теперь они на кладбище.
Бодрые ребята в Тарлу живут!
Внизу зашуршало, посыпался камень. Никита, накрученный собственными фантазиями, вздрогнул.
Ого! Легыч! обрадовался Илья.
В полу была хорошая дыра. Из нее вниз тянулась железная арматурина. По ней пытался забраться Легыч. Сопел, дрыгал ногами, но упорно подтягивал себя все выше. От напряжения запрокинутое лицо побледнело. Илья сразу куда-то сбежал, но скоро появился этажом ниже, ухватился за другую свисающую арматурину. Легыч перекинул себя через край ямы, полежал, набираясь сил, и выбрался окончательно.
Круто! оценил Никита. А зачем?
Илья сорвался с арматурины, задумчиво посмотрел на содранные ладони.
Чтобы было! хмыкнул Легыч.
Он был невысок, крепок, низколоб. Коротко стриженные волосы подчеркивали этот низкий лоб.
Легыч сунул руки в карманы и сбежал по пандусу. Шаткая деревянная конструкция заметно задрожала. Спрыгнул на землю. Смело. Этот дурацкий пандус выглядит так, будто готов развалиться от сильного ветра.
Здоров! с кем-то поздоровался Легыч.
Никита прибавил шагу и увидел мрачного копателя Пашу. Сейчас он был особенно суровсдвинутые брови, крупный нос с раздутыми ноздрями, пухлые, недовольно поджатые губы. Рядом застыл Легыч.
Нашел?
Паша на вопрос Легыча нахмурился, медленно опустил голову, с сомнением потряс мешком. Звякнуло. Паша прислушался.
Нет, отозвался хрипло. Так, ерунда. И в упор посмотрел на Никиту.
Никита растерянно кивнул.
Уезжай отсюда! рявкнул Паша.
Как? прошептал Никита.
Как приехал, так и уезжай. Хоть пешком иди.
Паша снова тряхнул мешком и прошел прочь. Было слышно, как его приветствуют ребята около элеватора.
Легыч хмыкнул:
Ты его особенно не слушай. Это он так пугает. У нас все хорошо со страшилками. Есть о ком рассказывать. О духах уехавших финнов, что до сих пор тут бродят и утаскивают с собой особо зазевавшихся. Паша с ними частенько встречается. Потому что клады ищет.
Что ищет? Никите захотелось еще раз увидеть этого большого и сильного человека, который, как оказалось, занимается такой ерундой.
Клады, повторил Легыч и легко топнул ногой. Никита зачарованно следил за ним. Если покопатьсяздесь столько всего найти можно! После войны финнов выгнали, они и взять ничего не успели. Что-то в землю ушло, что-то сгорело. Остальное люди находят.
Легыч усмехнулся и полез на гору битого кирпича, оттуда забрался в оконный проем большого корпуса и скрылся на втором этаже.
Никита смотрел на развалины. Ведьмы, значит И призраки. Отлично! Ночью они здесь не гуляют, потому что кто-то уже выпал из окна. А еще есть проклятье местных финнов. Просто замечательно! Интересно, это они на полном серьезе или на новенького его разыгрывают?
Второй этажгигантские гулкие помещения. Пол подминает под себя мох, тянутся к свету тоненькие годовалые березки, кое-где еще виднеется трескучее под ногой черное покрытие. В полу неожиданно обнаружились огромные круглые дыры. Никита постоял на границе одной из них. Высоко. И там такое же каменное пустое пространство.
Здесь чаны стояли. Легыч оказался с другой стороны отверстия, плюнул вниз, с любопытством проследил за плевком. Железные котлы. В них целлюлозу варили. Чаны на металлолом сдали.
Сунув руки в карманы, он пошел вдоль окон. Было слышно, как хрустит кирпичная крошка под его ногой, что-то с грохотом повалилось.
Никита успел удивиться, потому что не видел, что тут еще можно разбитьвсе, что можно, унесли и разбили двадцать лет назад. Надо было спускаться, там посмотреть. И попробовать залезть на башни.
Поискал лестницу. Ага, вон какая-то. Ступеньки как будто специально освещены из оконного проема.
Почти дошел до лестницы, когда увидел, что по ней кто-то спускается.
Ничего себе у Легыча скорость Вроде бы только что этажом ниже шумел
Но это был не Легыч, а кто-то другой. Шел медленно. Ноги как будто в рейтузах. Черных. Обтягивают икру, петелечкой перекидываются через ботинок. Ботинок черный, блестящий, узкий мысок. На идущем было что-то длинное, похожее на пиджак. В руке трость. На шее тонкая черная лента. Стоячий воротник белой рубашки. Волосы словно приклеены к головетакими невозможно ровными они смотрелись. Волосы Они удивили больше всего. Глядя на них, Никита понял, что человек не местный. И, поняв это, вскрикнул.
Чего у тебя? позвал Легыч от дальнего угла, где за круглым отверстием ломал пяткой подвернувшуюся палку.
Там! показал Никита.
Пацаны пришли? Легыч сломал наконец палку и ленивой походкой направился к Никите.
Таааам, неловко растянул слово Никита, потому что других слов почему-то не нашлось.
На ступеньках никого не было. Никита почувствовал неприятный холодок в груди, дыхание перехватило.
Там стоял мужик, прошептал он, пытаясь вспомнить лицо. Он так хорошо рассмотрел ноги в облегающих брюках, длинный пиджак, трость, прилизанные волосы, а вот лицо Глаза странные.
Какой мужик? Проходя мимо отверстия, Легыч снова плюнул.
Такой Никита растопырил пальцы, пытаясь показать длинный пиджак. И волосы еще такие. Пальцы свел.
Легыч застыл, не дойдя до Никиты нескольких шагов. Пнул камешек, тот улетел в дыру. Руки в карманах, ссутулился. Присвистнул:
Так это ты самого хозяина видел. Аэйтами. Хреново дело.
Он собрался снова плюнуть в дыру, но тут что-то зашуршало. Словно потащили по полу большой лист гофрированного железа.
Но это было не железо. Пошел дождь. Капли падали на листву, она глухо отзывалась на удары. Недовольно шуршала.
Это который все жжет? Неприятный холод полз по плечам, стекал в пальцы. Захотелось их сжать в кулак. Он ведь уже видел этого мужика в поле. И из окон выбрасывает?
Хреново повторил Легыч. Пойдем. Тебе Хельга все расскажет. Она книжек начиталась.
Глава IIIПохороны кротика
Дождь нудел. Не сильный, не слабый. Противный. Лето, а зябко.
Мама прислала эсэмэс: «Как отдыхается?» Никита отбил ответ: «Треш». На что мама отозвалась смайликами и радостным «Я же обещала!».
Нет, мама, даже ты такого пообещать не могла.
Рядом с крыльцом дома бабы Зины стояло множество разнокалиберных бочек, баков, чанов и ведер. Странно, что Никита этого раньше не видел. И вроде днем он таскал воду куда-то в другое место.
Вот! Никитка! Где ж ты был? А я уж волноваться стала. Первый день. Ушел. Мест не знает. Тут еще дождь. Тебя, никак, Обидин к дружкам утащил? Видела я его, шлялся он со своим велосипедом. На комбинате были или дальше, на плотине?
Баба Зина выстреливала слова не хуже пулемета. При этом бодро сновала по кухне, готовя стол к ужину. Никита стянул мокрые кроссовки. Сапоги он с собой не взял. Были шлепанцы. Если дожди зарядят всерьез, то ходить ему по улице босиком.
А я тебя жду-жду, все в окно смотрю. Думала, помощник приедети за водой, и в магазин. За хлебом вот пришлось самой идти. А в баки воду так и не налила, все ждала, ты вернешься. А Обидина я этого поймаюуши надеру. Ведь знает, чертяка, все знает. Я еще с его отцом поговорю!
Носки тоже были мокрые. Никита поморщился, ступая на полногам сразу стало холодно. Мама так же на Никиту ворчала, когда он поздно приходил с прогулок. А если еще и испачкался или куртку порвал, то тут причитаний на весь вечер. До ночи звучит один голос, мамин. Возражать или что-то доказывать бесполезно. Поэтому он и молчит. Ему бы сейчас, конечно, в свою комнату побыстрее попасть, посмотреть, что там ребята на его фотки написали, новые повесить
А грязный-то какой! Это где ж ты так изгваздался? Это где ж твои глаза были? Вроде взрослый парень. Можно ведь лужу обойти.
Джинсы его и правда выглядели так себе. Но это ничего. У него чистые есть. А эти высохнут, он потом ототрет. Или сейчас ототрет, пока мокрые
Поковырял пальцем травяную зеленку на колене и, вклиниваясь между воспоминаниями об отношениях с родителями Обидина и проклятиями в адрес самого Обидина, произнес:
Мне про Аэйтами рассказали.
Так, остановилась баба Зина, прижимая к себе крышку от сковородки. Они тебе уже и голову задурили. И кто ж там такой разговорчивый?
Правда, что старый хозяин, уезжая, проклял тут все? Что закрыл дом свой заклятьем на четыре угла, да на густой лет, да на большу воду, да на свою кровь?
Вспомнилась Хельга, ее распахнутые глаза, разметавшиеся по плечам волосы, как она шептала в уже наступавших сумерках: «И взял Аэйтами свечу, и капнул воском в четыре угла, брызнул заговоренной водой на все стороны света и замкнул свое заклятие на птицу, на зверя, на пот свой да на живую душу. И проклял каждого, кто переступит порог его домаа дом его вся Финляндия. И полоснул по руке так, что все вокруг залилось кровью»
Тут каждый, уезжая, проклинал! Баба Зина выставила сковородку на стол. Жареная картошка. Со шкварками. Никита почувствовал, что желудок у него сейчас выскочит из горла и сам, без участия хозяина, накинется на еду.