Очень любопытно,оживился Томас.А вы что, против духа?
Я?нет. Но мне претят беседы о морали. Я предпочитаю не разговоры разговаривать, а просто жить по душе. Поэтому у меня нет особого желания принимать участие в христианских акциях. Андрей сделал паузу.Даже если при этом я поступаю не высокоморально.
Томас не смог скрыть охватившего его возбуждения.
Пальцы задрожали, его пробила испарина.
Очень интересно. А что такое, на ваш взгляд, мораль?
Сермяга ответил:
Моральэто совесть. Если поступать по совести, значит поступать морально.
А соус это не по совести?
Я так не говорил.
Прямо нет,согласился Томас,но косвенно.
Андрей чуть отстранился.
У меня складывается такое впечатление, что вы агитируете за этого пастора и расстроены моим отказом.
Что вы? Даже и не думайте! воскликнул Тихоня со смехом.Какая милая догадка! Наверное, должен объясниться... Вы недавно познакомились с нашими конкурентами. Не хочу хвастаться, но они пасут задник.
Задних.
Что?
В конце буква «ха». Пасут зад-них. Находятся позади,рассмеялся Андрей.
Ах, да!улыбнулся Томас, и его глаза вдруг стали такого же цвета, как у Ронетыярко-голубые.Я так и хотел сказатьсзади. Только вот... Не знаю как коллеги, но я иногда испытываю угрызения совести. Ладно бы мы соревновались с простыми конкурентами, а тут...
Церковники?
Верно, церковники. Как-то не по себе становится. Я же из католической семьи. Строгое воспитание.
Андрей кивнул, добавив:
Я вас понимаю. Не казнитесь. Полагаю там, где царят товарно-денежные отношения, не место церковникам.
А где им место?
В храмах, костелах, кирхах, соборах, монастырях, синагоге, мечети. Их призваниеделать мир лучше, отмаливать наши с вами грехи, но не плодить их.
То есть?
Думаю, не будете спорить с истиной, что деньгиэто грех?
Томас задумался. Вертящийся на кончике языка ответ, что мол, бумага не может быть грехом, Тихоне показался пустым, не стоящим того, чтобы его произносить вслух, и вообще вокруг этой темы столько всего наворочено...
Хорошо, а что тогда не грех?
А что тогда не грех?спросил Томас вслух.
Любовь. Счастье. Воля.
И чистота?
Не знаю...теперь задумался Андрей.Последнее время развелось столько клоунов, рядящихся в белое...
Это плохо?
Конечно. Как обывателю понять, где хороший человек, а где бес?
Как это? При чем здесь бес?
При том. От них всё зло. Они отравляют свободу, любовь и счастье. И они очень часто рядятся в белое.
Подождите,оторопел Томас,вы о них говорите так, словно они существуют на самом деле.
Да, существуют на самом деле. Реальные. Бесы и черти.
Но это же сказочные персонажи. На самом деле их нет!воскликнул Томас.
Тут согласен, но только наполовинучертей не бывает. А знаете почему?
Нет,ответил Тихоня затаив дыхание.
Андрей вздохнул. Когда он начал говорить, в этот момент Томаса не покидало ощущение, что он школьник, а Сермягаучитель, рассказывающий о том, что Земля круглая и она вертится.
Думаю, были когда-то черти, но... Как пошел народ к ним относится не со страхом, а с любовью, когда начал их дурить, на них кататься, да за бороду дергать, когда стали поминать со смыслом и без, с матерком, и просто так, для красоты, вот тут-то и не стало чертей.
Почему?
Наверное, пропали со стыда. Как раки поползли назад.
Куда поползли?
Назад, в бесы,ответил Андрей.
Постойте, я не могу так быстро следить за вашими выводами,Томас заерзал на вдруг ставшем ему неудобном диване, проглотил комок в вмиг пересохшем горле.Хорошо, предположим, вы правы, но тогда объясните, в чем отличие?
Легко,сказал Андрей и улыбнулся так, как могут улыбаться только маленькие дети и счастливые люди.
Я изучал фольклор, мифологию. Если верить тем книгам, которые я читал, высшие силы наделили чертей душой. Черти были аристократами. Обладали большой силой, но при этом их обременяли ограничениясвое подобие чести, справедливости, обязанности. Их съедала нескончаемая суетность, неудовлетворенность окружаемым миром, но больше всего их разрушало осознание своей ущербности. Ограничения и так отравляли им жизнь, а тут ещё люди перестали их бояться, насмехались. Настали такие времена, когда большая часть аристократов отреклась от своего прошлого, своей силы, своей души. Они обабилисьстали обычными бесами, а уж когда не стало чертей, бесы разрослись хуже плесени, разлетелись мухами, разбежались по всем уголкам нашей землицы. Вот уж засадаоказывается, не только свято место не может быть пустым. Но это ещё не всёдело даже не в душе. Чорт, я говорю по-старинному, через «о»... Так вот, чортэто древнее колдовство, а бессовременность, приспособляемость, приземленность. Одно словомелкота. Сейчас чорт это уже не та сила, которую надо бояться. Это, скорее, бренд, торговая и спортивная марка, комический персонаж, джокер, трикстер. А сколько пословиц, прибауток? Я могу, не сходя с этого места, назвать не менее десятка.
Этому есть объяснение?спросил Томас.
Конечно. Народ не проведешьон понимает, что чорт не опасен, он даже добр. Он простит. Недаром к нему все посылают. Зачем-то же посылают?! Может у него что-то есть? А вот к бесу нет желающих в гости сходить. Потому что бесэто, как я уже говорил, реальность, сидящая за соседним столом, идущая по улице, пьющая, жрущая, et cetera. Вы ведь не пошлете своего друга и недруга «на бухгалтера». Правильно? А почему? Потому что бухгалтер никаким символом стать не может по причине банальности и обычности своей профессии. Так и бес. Он рядом, он вокруг, он везде, как тот пруссак за половицей, как сверчок в подвале... Хотя... Я тут, скорее всего, ошибаюсь. Он уже не прячется. Вон, включите телевизор, посмотрите в окно, наконец. Оточилине продохнуть. В политике, во власти, в форме и без, мелкие и крупныевезде бесы. Любое начинание или хорошее дело спешат возглавить, а потом испоганят, замажут дегтем, извратят до неузнаваемости. Все время рядом, с ножом и камнем за пазухой, серые, заметные, паскудные, крикливыеразные. Без устали локоточками работают, жрут-жрут, как не в себя, слюной своей земельку орошая. Беспринципные, всегда на высших постах, в мягких креслах. Царьки бюрократических горок.
Андрей,Тихоня подался вперед.Мне кажется, тут попахивает паранойей.
Услышав диагноз, Сермяга криво усмехнулся.
Вы не правы. Если бы я был болен, то боялся б выходить на улицу, обвешался чесноком, иконами или попытался уйти в монастырь. Как видите, я не впадаю в крайности. А знаете почему?
Просветите.
Просто я их не боюсь!
Сермяга резко ударил ладонью по острому колену. Этот громкий хлесткий звук вызвал разошедшуюся во все стороны воздушную волну. Томаса словно ударили бревном под дых, и ему пришлось сжать всю свою волю в кулак, чтобы не скривиться от боли и не показать слабости. Чертыхальски вдруг с ужасом понял, что ещё три-четыре таких хлопка и у него из ушей потечет кровь, а может и разорвется сердце. Надо выбирать, что делатьпозорно бежать или попытаться выдержать пытку до конца. Ты же знал, на что шел, когда согласился поработать с чистенькими, правильно, Томас? Здесь поединок честный, тывольно и сознательно, а ониневольно и неосознанно, но не менее опасно и болезненно. Такие правила, брат... Такие правила...
...я принимаю мир таким, каков он есть. Они сами по себе, я сам по себе,говорил Андрей, а Томас с ужасом следил за его отрытой ладоньюопуститься ли ещё раз на колено или нет.Я не лезу в их дела, они не суются в мои. Живу отшельником. Стараюсь реже выходить из дому. Что могу то делаю. Вот Пирата на свалке подобрал. Старушкам бедным еду оставляю. Но... Андрей погрозил Томасу указательным пальцем.Я всё знаю. Знаю, что там за порогом царит кумир миллионов. Там за порогом люди молятся реже, чем поминают нечистого. Слово «чорт» нынче встречается чаще чем «спасибо». Вы замечали?
Побледневший Томас, не отводя глаз от пальца, сдавленно через силу прошептал:
Замечал.
Вот. В нашем мире многое, если не всё, зависит от веры. Кто-то верит в святость, а я наоборот верю, что рядом кишмя кишат нечистые. Мне не нужны многосложные доказательствахватает одного вопроса. Я спрашиваю, вы,Лец, как там по фамилии... уверены, что рядом с вами дома, на работе, на улице ходят нормальные люди?
Тихоня не выдержал и опустил глаза.
Я не знаю. Просто не думал об этом. Живу и живу. Часы тикают, а я барахтаюсь. Работы много. Нет времени остановиться, подумать о вечном, или поговорить с умным человеком.
Андрей Сермяга растер пальцами виски, прикрыл глаза.
Ладно, счастливымсчастье, а грешникамгрех... О чем мы там с вами говорили?
О моем конкуренте,улыбнулся Тихоня. Он чувствовал, что улыбка вышла жалкая... но другую изобразить не смог.
Да, о пасторе. Что вас интересует?
Андрей...Тихоня набрал полную грудь воздуха, медленно выдохнул.Если не хотите, не отвечайте... Этот пастор интересовался только вашими работами или пытался выйти на отца?
Мне показалось, что его целькартины папы, а не мои. Поэтому батюшку я быстро спровадил. Сказал, что скоро в городском музее будет выставка, там их и посмотрит.
На день шахтера?
Да. Последние субботу и воскресенье августа.
Знаю,сказал Томас, с облегчением замечая, что Сермяга расслабился и опустил свои руки.Так ваш папа не всё забрал?
Только ранние.
Я видел его графику. С остальным, к сожалению, не знаком. Он в США? Возвращаться не планирует?
Вроде нет. Я бы знал.
Странно. Был человек и исчез.
Почему же? Писем не пишет, не любитель он этого, но деньги присылает исправно. А последнее время даже по нескольку переводов в неделю. Наверное, дела пошли лучше.
Услышав про деньги, Томас про себя чертыхнулсяон понял, что в теме мнимой благотворительности пролетел мимо кассы. Впрочем, после всего услышанного, этот прокол теперь не имеет никакого значениявместо одного козыря он приобрел другой, ещё старше.
Тихоня защелкнул свой портфель и демонстративно посмотрел на часы с кукушкой.
Очень приятно было побеседовать. Думаю, для первого раза хватитне хочется быть навязчивым. Как теперь мы поступим? Может встретимся через несколько дней и тогда поговорим более предметно?
Сермяга, поставив бархатный альбом на место, ответил:
Ни мучайтесь. Не надо мне вашей славы. Материально обеспечен, а самовыражение... Вот приходите на выставку, там и посмотрите. Только вам вряд ли понравитсяне думаю, что мои работы могут удивить хоть кого-то. Есть такой законхудожник должен быть голодным, но я под него не подхожу. Пишу, скорее в стол, для успокоения. Надо же чем-то душу занять.
Зачем вы так?
Я трезво смотрю на жизнь и знаю себе цену.
Томас с видимой неохотой снял с колен Ронету и встал.
Как хотите, хозяинбарин. Мне ещё одна поговорка ваша нравитсянасильно мил не будешь.
Выйдя в коридор, Томас ещё раз осмотрелся. Он так и не понял, почему Андрей не завершил ремонт во всей квартире. Скорее всего, это было сделано специальностарина бывает разная, и лубочная и вот такая, натуральная. В зале современность, комфорт, мещанство с фикусами, а в прихожей осталось то, с чего Андрей начиналбедность, старые стены, неустроенный быт.
Чертыхальски протянул руку для прощания.
Андрей пожал её крепко, сильно.
Томас хотел разжать пальцы, но Сермяга задержал его ладонь.
Хотите посмотреть?
Что?не понял Тихоня.
Картины?
Чьи?
Папы.
А! Я сначала и не понял...
...только не переиграть, только не переиграть!!!
Решайте быстрее, а то передумаю.
Конечно, хочу!почему-то прошептал Томас.Но раз я бесплатно получаю то, о чем так мечтает господин пастор, может не надо? А вдруг я специально засланный преступник и хочу выдурить у вас самое ценное? Или я тот, о ком вы мне рассказывали?
Кто знает?усмехнулся Андрей.Мне трудно судитья человек доверчивый. Поэтому, зная за собой такую слабость, часто становлюсь злым с людьми. Но сейчас я верю не себе, а Ронете. Я читал, что сиамские кошки чувствуют опасность, а она сама пошла к вам на руки. Ну что?
20 Что ты знаешь о Солнце?
Наконец Томас увидел, куда по-настоящему идут деньги Сермяги-старшего. Когда Чертыхальски подошел к дальней стене зала, Андрей отодвинул штору: там блестела стальная дверь, которую не стыдно было поставить и в казначействе. Рядом висел мигающий ящичек сигнализации с телефоном. Андрей позвонил на пост и попросил снять с замка блокировку, добавив, что у него в гостях находится искусствовед из Чехии (Тихоня подсказал свою фамилию) и через час можно будет поставить комнату опять на сигнализацию. После этого Сермяга, закрыв рукой панель, набрал код. Красный цвет сменился на зеленый. Три щелчка. Дверь открылась.
Переступив через порог, Томас попал в комнату без окон. Паркет, черные плинтуса, окрашенные в бледно-розовый цвет стены, подвесной белый потолок с лампами в матовых плафонах. Работы висели в два ряда на каждой стене, всего их было не более трех десятков, больших и маленьких. Внизу стояло несколько больших ящиков, в которых, возможно, хранились не выставленные здесь картины.
Томас посмотрел на Андрея и заметил, как тот изменился. Лицо Сермяги приобрело странное, можно сказать, отрешенное выражение. Как будто он глядел не вокруг, а внутрь себя.
С чего вы советуете начать?спросил Чертыхальски,а то у меня глаза разбегаются.
Андрей встрепенулся, словно его разбудили, нахмурился.
Вы, знаете, Лец, я плохой экскурсовод. Всё что находится здесь, для меня не просто картины... С чего начать? Наверное, с того, что к вам ближе.
Томас подошел к стене, на которой висел шарж, нет, скорее, портрет. На белом фоне ломаные карандашные штрихи сплетались в непонятный клубок. Первые секунды казалось, что изображен абстрактный образ, имеющий очертания лица, но когда Тихоня уловил границы и пригляделся, то заметил глаза, нос, плотно сжатые губы... и как вспышка молнии, перед ним встал усмехающийся человекхитроватый, знающий себе цену. Внизу в левом углу стояли две буквы «К.С.» и дата«1980 г.».
Странная техника. Тихоня удивился, как это художнику удалось наносить штрихи, чтобы с первого раза скрыть основной образ?
Это дядя Коля. Работал с папой в бригаде,сказал Андрей.Однажды они поспорили, что лучше, фотография или рисованный портрет. Дядя Коля сказал, что никакой художник не сможет передать внешность человека лучше фотографа. Потом сфоткал его и подарил на память... Там, в спальне висит. А папа принес в бригаду вот этот рисунок. Все сказали, что выиграл дядя Коля, мол, ничего не понятнобелиберда какая-то, всматриваться надо.
Тихоня обернулся и сказал:
Я нечто похожее видел на одной выставке. Там фотографию обработали через компьютер и вышло нечто похожее. Но это в наши днисовременные технологии, а тут... Да... Гармония в хаосе, когнитивный подход. Это как у Дали, вопрос в относительности точки зрения. С одной стороныфаллосы, а под другим угломженщина... А где ваш отец учился?
Нигде. Он с детства писал, читал книги по истории живописи. Забросил, а в армии пришлось вспоминатьпопросили разрисовать красный уголок, потом стенды на плацу. После таких подвигов сделали его полковым художником. Времени было много, вот и убивал, как мог: нужные книжки читал и много работал.
Андрей прошел дальше.
Этопередовики. На шахте заказали галерею портретов стахановцев. Были ещё бригадир и парторг, но их забрали. Где хранятся и живы ли вообще, не знаю. Здесь, в основном, как они сказали,выбраковка. Простые работяги. Папа их из принципа не стал отдавать.
Тихоня осмотрел полотна. Всё просто, никаких идеологических примесей, ничего напускного, только лица, фигуры, все выполнено как бы по-домашнему, естественно. Характеры переданы с такой любовью и теплотой, что щемило сердце. Особенно ему понравился улыбающийся белозубый горняк с самокруткой в черных пальцах. Прочитал подпись на паспартукартонной рамке, в которую был вставлен рисунок«Леха-коногон».
Странно,сказал Тихоня,обычно самоучки скатываются до примитивизма, а здесь анатомические пропорции, линейная перспектива, хорошо передана игра света и тени, детали основные и второстепенные, фонвсе на достойном уровне. Уверен, есть портретное сходство. Никакой детскостиэто зрелые работы. Класс! Подходишь, и сразу улыбаться тянет. Такой оптимизмна пол плещет.
Это дядя Леша. В девяностом погиб. Весельчак был, взрывной. Ему не надо было что-то придумыватьс места бил. Вот один скажет и ничего не смешно, а дядя Лешавсе покатываются со смеху. Потом думаешь, что тут такого, а хохочешь.