Автобус тронулся.
В глазах у Жени потемнело. Не помутилось, а именно потемнело. Люди показались каким-то серыми, а потолок так и вообще потонул в темноте. Он помотал головой, прогоняя морок, чем вызвал новый взрыв боли в центре черепной коробки, а заодно и заработал тяжелый, пристальный взгляд мрачной старушки, сидевшей на переднем сиденье. В ее глазах молодой человек, мотающий головой в автобусе, был как минимум наркоманом. Как максимумамериканским шпионом.
Паноптикум! пробормотал он себе под нос, подразумевая и бабку, и фифу, и кондукторшу, и весь автобус в целом.
В голове снова что-то взорвалось, но, по крайней мере, зрение больше не чудило.
«Доехать до работы и выпить «Анальгина»
В ближайшие три месяца головная боль станет постоянным жениным спутником. Он будет пить «Анальгин» сначала пару раз в неделю, потомкаждый день. Потом перейдет на «Парацетамол», которого иногда придется съедать по две таблетки утром и вечером. К исходу третьего месяца Оксана силком отправит его к врачу. Он будет упираться, как может, чем вызовет крупный семейный скандал со слезами и криками. Скандал начнется с «Ты меня никогда не слушаешь» и закончится «Ты представляешь, каким будет наш ребенок, если ты все время на каких-то таблетках?» И, в конце концов, Женя сдастся, обещав сходить к неврологу, потому что даже ежу понятно, что головные болиот защемления какого-то нерва, скорее всего в шее. Курс массажа и он будет как новенький. И не пошел он к врачу до сих пор не потому, что такой гордый, а потому что некогда. Потому что онмужик, который занимается зарабатыванием денег для своей семьи, и ему просто некогда ходить по врачам, потому что все деньги тут же тратятся на лечение его жены от бесплодия, хотя всего его друзья говорят, что дело тут не в «железе», а в «софте». В том, что в глубине души она не готова заводить детей, вот организм и противится. Друзьям-то явно виднее, чем гинекологам!
Тем вечером Оксана уйдет из дома и неделю проживет у своих родителей.
Но семь дней спустя вернется, когда пьяный в хлам Женя позвонит ей и расскажет о здоровенном светлом пятне в его мозгу, которое запечатлел магнитно-резонансный томограф, и о результатах анализа на онкомаркеры, который не оставляет сомнений в том, что именно поселилось в его голове.
Будет кредит под залог квартиры, в сомнительной конторе с грабительским процентом, потому что нет времени ждать, пока банк одобрит заявку. Будет операция, длящаяся более двух часов. И будет врач, который придет в бывшую женину палату, где все эти два с лишним часа сидела Оксана, беспрестанно теребя нательный крестик и шепча одними губами «Отче наш», потому что других молитв она просто не знает.
Будет врач, который придет в бывшую женину палату, сказать, что это бывшая женина палата. И что Оксана меняет статус. Она больше не жена. Она вдова.
Выкидыш случится в тот же день
Но все это будет потом, а в этот день Женя ехал на работу в автобусе, полном серых лиц, думая о спасительной таблетке «Анальгина», что ждет его в офисной аптечке. Ехал в автобусе, под потолком которого в такт движения покачивалось и переливалось густое черное облако, которого не видел никто из пассажиров.
Но многие чувствовали. Чувствовали растущее беспокойство. Чувствовали приближение чего-то страшного, какой-то беды. Чувствовали зуд где-то в подсознании, и за 10 минут до того, как это бросило всю свою силу на одно короткое действие, три человека вышли из автобуса, решив подождать следующий, а добравшись до работыпомониторить новостные сайты в поисках информации об аварии с участием автобуса где-нибудь в районе Купеческого тракта. Слишком сильным было это дурное предчувствие, накрывшее их с головой.
Но никакой аварии не произошло. И в жениной раковой опухоли это было не виновато. Облако вообще забыло о его существовании после того, как он сыграл свою роль.
Глава 4
Это выбрало цель. Это потянулось к цели. Цель была почти готова для вливания.
Почти.
Глава 5
Вынужденная в пятый или шестой раз подныривать под рукой упрямо стоявшей на ее пути пассажирки, кондуктор все-таки не выдержала и сорвалась.
Да отойдите, в конце концов! Вы что, не видите, что мне приходится едва ли не проползать под вами? Вам что, так трудно отойти?
Я скоро выхожу! презрительно бросила девушка.
Вы уже минут двадцать «скоро выходите»! Скорей бы уже вы вышли.
Не ваше дело, когда мне выходить и где стоять!
Подбородок кондукторши заметно дрожал. Казалось, она вот-вот расплачется, но на ее собеседницу это не производило ни малейшего эффекта. Она стояла, гордая и непоколебимая, вздернув нос к потолку, не удостаивая собеседницу даже взгляда.
Пассажиры молчали. Большинство, как и Женя, смотрели на эту сцену с недовольством. Кто-то мысленно уже отвешивал фифе пинка, и в их воображении она летела из автобуса кувырком, разбивая лицо об асфальт, кто-то представлял, как выливает ей на голову ведро холодной воды, сопровождая это лаконичным «Охладись!» Но никто не вступал в разговор. Никто не пытался обратить внимание девушки на ее неадекватное поведение.
Ведь есть же место! кондуктор шмыгнула носом, но снова пошла в атаку. Вон туда, вперед пройдите, и никому не будете мешать.
Я и так никому не мешаю. Вам надообойдите.
Так ведь негде!
Так есть же место! передразнила девушка.
Кондуктор села на свое место и уставилась в окно, не обращая внимания на входивших в автобус людей.
Сдалась.
Женя скривился от очередного укола гвоздя, будто бы застрявшего в черепе, и от неприязни ко всем пассажирам. Почему никто не вступится за кондуктора? Почему никто не поставит наглую бабу на место? Не хотят связываться? Не хотят портить себе и так серое и мерзкое понедельничное настроение?
А почему он сам не сделает этого?
Почему сам молчит? Почему не осадит фифу? Потому что далеко стоит? Так эта проблема решаема, ему как раз выходить через остановку.
Женя двинулся вперед, протискиваясь мимо стоявших в проходе пассажиров.
Его не удивило, что пассажиры очень уж легко расступаются перед ним, как не удивило это и тех, кто уступал ему дорогу. От него хотелось отойти, хотелось держаться от него как можно дальше.
Женя чувствовал себя как-то странно. Головная боль не прошла, но отодвинулась на задний план. Он продолжал чувствовать ее, но в то же время перестал замечать. Вбитый в голову гвоздь перестал быть важным. Важным было только сделать что-нибудь с этой мерзкой барышней. Стереть с ее лица это самодовольное выражение.
Он встал позади нее. Девушка обернулась, смерила его все тем же презрительным взглядом патриция, к которому посмел приблизиться грязный плебей, сделала шаг в сторону, но тут же взяла себя в руки и встала на прежнее место.
Ей тоже хотелось отойти от этого молодого человека. Она чувствовала исходившую от него ауру угрозы, но черное облако слишком крепко облегало ее голову. Черное облако диктовало свои правила. Оно сближало, но только ради того, чтобы столкнуть.
Автобус остановился, изрыгая на свежий воздух еще несколько человек. В другом состоянии Женя обязательно обратил бы внимания на то, что еще два человека, стоявших поблизости от него, дернулись в сторону двери, но так и не решились выйти. Точнееусилие воли заставили себя остаться в автобусе, загнав дурное предчувствие поглубже под сердце.
И они были правы. Удар был нацелен не на них, им ничего не угрожало, умереть должен был только один. Точнееодна.
Вы на следующей выходите? спросил Женя, и сам не узнал своего голоса. Он говорил хрипло и низко. Его голос напоминал ворчание потревоженного тигра.
Нет.
Презрение Сколько ж его было в этом голосе. Презрение, неприязнь и напускное высокомерие.
Тогда, может, пройдете в салон? А то стоите тут, как пробка в заднице.
Кто-то из пассажиров нервно захихикал, и тут же затих, словно зажав рот ладонью. Автобус ждал развязки. Все чувствовали: что-то произойдет. Что-то страшное.
Я тебе не мешаю, хамло похмельное.
Женя прошел мимо, нарочно прижавшись к девушке. На ум пришла ассоциация с тайской проституткой, делающей клиенту массаж собственным телом.
Что, женщину себе найти не можешь, так хоть в автобусе баб полапать, да?
Было бы, что лапать! огрызнулся Женя, чувствуя, что проигрывает этот поединок. Что бы он ни сказал, у нее найдется колкий и едкий ответ.
В душе вскипала ненависть! Он и сам удивился, откуда ее столько. Она поднималась из низа живота, наполняя его белым огнем. Ненависть. Желание схватить эту дрянь за волосы, и бить головой о поручень, пока она не потеряет сознание. А потомшвырнуть ее на пол, бесчувственную и потерявшую весь свой гонор, и наступить на окровавленное лицо, вдавливая нос в череп.
Женя даже испугался собственных мыслей. Успел подумать: «Нельзя же так!», но тут же понял, что так действительно нельзя, но не потому, что это слишком жестоко, а потому, что нельзя убивать на глазах у трех десятков людей.
А жаль Жаль!
Автобус подруливал к остановке. К той, на которой Жене пора было выходить. Оставались считанные секунды на принятие решения. Нужно было что-то сделать Пнуть? Как-то по-детски, глупо. «Нечаянно» наступить на ногу? Она стоит неудобно, да и тоже сомнительная месть. Доберется она до работы, пройдется губкой для обуви по своим черным туфлям, презрительно бросит: «Урод» и забудет о нем.
Вот если бы не просто наступить, а вдавить в ее пальцы свой каблук, дробя ее хрупкие косточки! И не убирать ногу несколько секунду, пока она будет вопить от боли Если бы
Нет, действовать нужно словом. Сказать ей что-то такое, что сорвет с ее лица маску горделивой королевы.
Угроза! Нужно напугать ее. Напугать так, чтобы она побледнела, чтобы смотрела на него с ужасом, а не сверху вниз.
«Я тебя запомнил!»
Слишком просто. О, а если
«У тебя рак яичников!»
Неплохо, неплохо Здорово было бы, если бы она после этих слов побежала делать узи. А уж как было бы здорово, окажись это правдой!
А если как в фильме ужасов?
«Ты умрешь через семь дней!»
Нет, тоже шаблонно. С раком яичников лучше.
Глава 6
Облако сгустилось возле средней двери автобуса. Облако вливалось в стоявшего у двери человека. Облако заряжало его, как ток заряжает конденсатор. До предела.
Глава 7
Выйдешь из автобусаумрешь!
Когда Женя произносил эти слова, он чувствовал, что говорит нечто величественное и торжественное. В них была и опасность рака яичников, и угроза «я тебя запомнил», и неотвратимость «ты умрешь через семь дней». Он был уверен, что его слова попадут в цель, что высокомерие сорвет с фифы словно порывом ветра, что она проводит его испуганным взглядом, что откроет рот, дабы что-то сказать, но так и не найдет слов.
Но оказавшись на свежем воздухе, он понял, что брякнул какую-то ерунду. Выставил себя идиотом, а если быть точнеепсихопатом-идиотом.
Женя вдохнул полной грудью пахнущий выхлопными газами воздух Купеческого тракта, показавшийся ему свежим и неимоверно сладким, и повел плечами, сбрасывая с них напряжение.
Ну не проняло ее и не проняло. Леший с ней. Чего он вообще так взъелся на эту дуру? Ведь действительно готов был забить ее до смерти, прямо там, в автобусе. Просто очередная автобусная хамка, вот и все.
Женя зашагал на работу. Дышалось легко, и даже голова как будто стала болеть меньше.
На какое-то время.
Глава 8
Урод! изрекла Саша, провожая взглядом мужчину, выходившего из автобуса. Она была уверена, он сделает какую-нибудь гадость. Пнет ее или, может быть, наступит на ногу, изобразив потом раскаяние, больше напоминающее клоунское кривляние. Она буквально кожей чувствовала исходящую от него неприязнь. Даже не неприязнь, а скорее ненависть. И что она ему сделала? Что она сделала этой кондукторше, что сидит сейчас, уставившись в окно? Впрочем, ладно, может быть, с кондукторшей она и правда была слишком сурова. Но не извиняться же теперь?
Да и вообще, нечего ее задевать.
Все только и норовят вытереть об нее ноги, а больше она никому не позволит так с собой обращаться.
После вчерашнего.
Никогда!
И никто не увидит ее слез. Она станет другой. Сильной. Уверенной в себе. Успешной. И мужчины будут падать к ее ногам, а уж она будет выбирать, кого осчастливить своей лаской и благосклонностью.
А Костя Да гори он синим пламенем. Выбрал он, видите ли Вот и пусть идет к ней. С ней он никогда не будет счастлив!
Саша смахнула набежавшую в уголке левого глаза слезинку, сдержалась, чтобы не шмыгнуть носом, украдкой огляделась по сторонам Вроде нормально, вроде никто не видит. И те несколько человек, что встали позади нее, готовясь выходить, на нее уже не смотрят, хотя, ставя кондуктора на место, Саша была уверена: сейчас кто-нибудь из этих бабушек и дедушек вмешается. Воспользуется возможностью поворчать на молодежь Но нет, никому нет ни до чего дела. Кроме этого странного парня с его глупым «Выйдешь из автобусаумрешь!»
Черт возьми, что ж так душно-то в этом автобусе? Вроде начало июня, прохладно еще на улице, далеко до летней жары. Печка вроде не гудит. В салоне должно быть прохладно, но что ж так воздуха-то не хватает, как будто над головой грозовая туча повисла?
Остановка«Завод турбинного оборудования», мрачно сообщил электронный бубнильщик из динамика над ее головой. Пора выходить
Автобус как-то по-женски вильнул задом, подъезжая к остановке. Открыл двери. Саша сделала шаг, еще один, ставя левую ногу на асфальт, и поняла, что не может вдохнуть.
Сердце пропустило удар. Легкие забыли расправиться, вбирая в себя порцию загаженного транспортом воздуха Купеческого тракта. Ноги сделались ватными, а рукитяжелыми, словно рельсы.
Со страшным усилием Саша заставила себя вдохнуть, приказала сердцу биться, и оно, не посмев ослушаться, пару раз гулко стукнуло в груди, и этого хватило, чтобы суметь развернуться и шагнуть обратно в автобус. Прямо навстречу выходящим людям! Давя их и сметая со своего пути, не обращая внимания на маты и толчки в грудь, на удар сумкой по лицу, на отдавленные ноги.
Как только Саша поставила ногу на ступеньку автобуса, как только схватилась левой рукой за поручень, дело пошло легче. Сердце билось, пусть и через раз, а конечности все-таки подчинялись ей.
Куда ж ты лезешь, идиотка!
Саша лезла навстречу жизни, навстречу воздуху, которым она могла дышать. Она поверила сразу и навсегда. Не села на скамейку на остановке, не стала просить вызвать «скорую» помощь, не легла на асфальт в надежде, что если она расслабитсяей станет легче. Спасение было в автобусе. Снаружи была смерть.
Каким-то образом проклятье сработало. Каким-то образом этот бред: «Выйдешь из автобусаумрешь» оказался правдой.
А умирать Саша не хотела.
Задыхаясь, и взмокнув, словно скаковая лошадь, она ворвалась в автобус, чувствуя, что сердце снова полноценно бьется, а она может нормально дышать. Окинув полупустую коробку автобуса затравленным взглядом, она приметила себе место в хвосте салона, и села на него, расстегнув верхнюю пуговицу блузки. Плевать, что о ней подумают. Плевать, как она выглядит: тяжело дышащая, с мокрыми пятнами на одежде, с прилипшими ко лбу волосами.
Главноеона жива.
Следующая остановка«Гостиница «Интурист», сообщил динамик и со скрипом выключился. Как выключилось сашино сердце, когда она оказалась на улице.
Расслабиться, глубоко дышать, закрыть глаза Подумать, что делать дальше?
А что тут можно сделать? Выйдешь из автобусаумрешь.
Саша достала из сумочки телефон, и ткнула в иконку «Босс» в разделе «Избранное», куда были занесены самые часто используемые номера.
Николай Никитович? Доброе утро. Простите, Николай Никитович, можно мне на сегодня отгул?
«Вы же позаботитесь о моем теле? Потому что больше организовать похороны некому!»
Давление скакнуло
«До нуля»
180 на 140. Серьезно. Николай Никитович, ну что вы, не пила я не выходных. Спасибо! Вечером отзвонюсь.
«Если еще буду в состоянии говорить»
До свидания!
С какого хрена онНикитович?
Саша вздрогнула от раздавшегося прямо перед ней голоса, дернулась, отшатываясь, но уперлась в спинку сиденья. Перед ней, на пустовавшем секунду назад месте, полубоком сидела кондукторша, положив руки на спинку, и положив подбородок на руки. Сидела и оценивающего смотрела на нее, вызывая ассоциации с грифом, взирающим на ползущего по степи человека.