Я заплачу.
Саша не глядя достала из кошелька купюру, оказавшуюся пятисотрублевкой, и протянула Любе.
Можно я посижу тут, пока мы не поедем?
Купюра тут же исчезла в кармане, а любина улыбка стала еще шире.
Как скажешь, моя дорогая. Хочешь посидеть? Посиди, отдохни. Вижу, плохо тебе Не выгонять же тебя, бедную, на улицу?
Все равно однажды тебе придется выйти. Потому что нельзя кататься в этом автобусе вечно. Вечность ждет тебя за его пределами! Вечность и покой.
Саша перебралась на переднее сиденье, прижалась пылающим лбом к прохладному стеклу и закрыла глаза. Чей-то голос в голове сказал:
«Ты просто оттягиваешь неизбежное!»
и далеко не сразу Саша поняла, что голос принадлежал ей самой.
Глава 11
За проезд оплачиваем.
Так я же
Не, то были просто чаевые. А сейчасза проезд оплатить надо.
У меня карточка.
Ваш билетик. Экипаж автобуса желает вам приятной поездки!
Глава 12
Город снова проплывал за окном автобуса. На этот раз более размеренно, без гонок и стояния в пробках. И народу было поменьше: все, кто ехал на работу, уже добрались до своих офисов. Маршрут автобуса N13 иногда называли обзорной экскурсией по Медянску. Он захватывал две трети правобережья города, и проезжал по всему историческому центру.
Смотри в окно, да любуйся достопримечательностями.
Вот улица Блюхера, застроенная в эпоху расцвета сталинского ампира. Трех и пятиэтажные дома с эркерами и узорной лепниной на облупившихся фасадах. Зелень вдоль дороги, ДК имени Толстого и фонтан на площади возле него
Несколько минут, и вы уже на Проспекте Ленина, центральной и самой протяженной улице города, где сталинки соседствуют с домами дореволюционной постройки, где по центру проспекта тянется широкая пешеходная алея, засаженная молодыми березами, а вдоль дороги то и дело мелькают театры и кинотеатры один старше другого.
В реальность Саша вернулась, только когда автобус проезжал мимо собора Александра Невского, блики золотых куполов которого проникли даже сквозь опущенные веки. Вернулась, только чтобы заплакать от отчаяния.
Она всхлипывала, вытирая слезы, размазывая по лицу тушь, а в голове билась только одна мысль.
Я умру.
Девушка, с вами все в порядке? раздалось слева.
Сквозь пелену слез Саша разглядела сидевшую рядом с ней женщину преклонных годов. Элегантную даму, которую даже у подростков язык бы не повернулся назвать старухой. Просто пожилая леди с тростью. Она была из тех, чья старость была благородной, а не полной походов по поликлиникам и жалоб на ворье в правительстве.
Я умираю, сказала ей Саша.
Коротко, емко, по сути.
На мгновение ей показалось, что блеск золотых куполов собора был знаком. Что эта женщина, подобно богу из машины, явившись в безвыходной ситуации, возьмет и даст совет, который снимет проклятье, а может быть повернуть время вспять, чтобы не совершать ошибки, и вообще не садиться в этот проклятый автобус. Нет, даже из дома не выходить!
Чудеса ведь случаются?
Но не сегодня.
Старушка проворчала себе что-то под нос и перебралась на другое сиденье, подальше от Саши. Подальше от этой сумасшедшей. И тогда на Сашу накатила злость
На эту старушку, на кондукторшу, не способную простить нанесенную ей обиду, и смакующую свою месть, возможно впервые в жизни чувствуя себя победителем, а не ничтожеством. Злость на Костю, испортившего ей выходные. Да какие там выходные, испортившего ей последние три года жизни! На Костю, из-за которого она оказалась в этой ситуации, ведь если бы не он
И, конечно же, злость на себя, потому что в глубине души Саша прекрасно понимала, кто виноват во всем происшедшем сегодня. Понимала, только признаваться себе не хотела.
Автобус остановился на Речном Вокзале, где, как правило, выходило две трети салона, и замер в парковочном кармане, словно набираясь сил перед последним рывком до «Заречного» жилмассива. Автобус опустел, из кабины в салон потянулся запах сигаретного дыма: водитель тоже отдыхал, а заодно собирал в салон новых пассажиров. Вечером здесь было столпотворение из желающих уехать в «Заречный». Поздним утром же пассажиров почти не было.
Как настроение? спросила подсевшая Люба.
Боевое! ответила Саша, скривившись.
Это хорошо, что боевое Выходить-то где будешь, подруга?
Не твое дело! Где захочу, там и выйду.
Ооооо, как мы заговорили-то. Я смотрю, правда бодрость духа вернулась. Что, проклятье спало? Снова чувствуешь себя сильной?
Уж всяко сильнее тебя.
Вот даже как А если я сейчас Колю попрошу тебя взять и просто выкинуть?
А ты рискни, попроси. Кто тебе этот водитель? Муж? Любовник? Я слышала, у вас тут, у водителей с кондукторами, особые отношения? Что кондукторэто такая работа, на которую попасть можно только через постель? Это правда?
Люба вскочила с места, сжав кулаки.
Пошла вон из моего автобуса!
Да ну? Саша достала билет и демонстративно провела им по воздуху перед лицом взбешенной кондукторши. Слезы высохли, в груди жгло, руки дрожали Все, как при попытке выйти из автобуса, вот только теперь не от страха, а от ненависти. Вот он, билетик-то. Проезд оплачен до конечной. Может мне в ПАТП позвонить? Или сразу в мэрию, в департамент транспорта, или как он там называется? Я могу. Вот прямо сейчас зайду на сайт мэрии с телефона, поищу номер и позвоню. Я-то, в отличие от тебя, и на смартфон себе заработала, и Интернетом пользоваться умею.
Зато ты сдохнешь сегодня! задыхаясь, выкрикнула Люба, но тут же взяла себя в руки, поймав на себе недоуменные взгляды пассажиров.
А это уже можно классифицировать как угрозу здоровью. Диктофон-то у меня в кармане включен. Все пишет.
Саша блефовала, смартфон в ее кармане был выключен, да и высылать запись этого разговора она бы никому не стала. Слишком странен этот разговор. Слишком похожа она в нем на сумасшедшую.
На конечной я тебя выкину, сука! сквозь зубы прошипела Люба.
Рискни, Саша продемонстрировала ей свои длинные, ухоженные ногти на руках, только раньше я и тебе, и Коле твоему, глаза выцарапаю.
Проглотив вертевшиеся на языке оскорбления, Люба ушла на свое место, признав поражение в этом раунде.
Саша улыбнулась. Впервые за все это утро, а может даже впервые за все время с момента костиного ухода в субботу. У нее словно прибавилось сил, словно кто-то влил в нее порцию энергии и порцию злости. Да, она умрет сегодня, ну и что? Можно подумать, раньше она жила?
С родителями она рассталась пять лет назад. Рассталась с громким треском. Закончив учебу в Томском педагогическом, Саша без раздумий бросила все, что имела в родном маленьком городке, и рванула в Медянск. В город-миллионник, видевшийся ей сибирской версией Москвы. Большой город, большие возможности, большие зарплаты Про большие требования и большую конкуренцию она поняла уже на месте.
Собственно, бросать в родном Томске ей было практически и нечего. Отец, матерый программист, работавший сразу на 3 государственные конторы и штук семь частных, настолько редко отрывался от монитора, что даже на дочкино «Папа, я хочу переехать!» ответил лишь: «Думаешь, там лучше будет?»
А вот с мамой же пришлось выдержать целый бой. Мать ввела в действие сначала тяжелую артиллерию: «Бросаешь нас, после всего, что мы для тебя сделали? Неблагодарная скотина!» и «Да кому ты там нужна, в этом Медянске? Разве что на панель пойдешь, да и то не возьмут» А потом и вообще вывела на поле боя танки: «Где ты там жить-то будешь? Я тебе ни копейки не дам, так и знай!» Были в ходе сражения, конечно, и бронетранспортеры: «Мы не для того тебя растили!» и налеты штурмовиков: «Сдохнем тут, так родная доченька даже похоронить не приедет» И даже партизанские вылазки: «Вон, Витька с третьего подъезда со школы клинья к тебе подбивает! Вышла бы замуж, парень-то хороший»
Кому в итоге досталась победасудить было трудно. Саша бежала с поля боя, наскоро побросав в две спортивные сумки всю одежду и сев на автобус до Медянска уже через неделю после получения на руки диплома. Вроде как и бежала, но не капитулировала Так что победу Саша все-таки присудила себе, хоть и предпочла бы боевую ничью, в которой в отношениях с родителями сохранилось бы какое-то подобие теплоты.
Первые три года Саша по праздникам звонила отцу. Поздравляла, слушая в ответ «Угу», «Ага» и «Тебя тоже». Мать все это время трубку брать отказывалась категорически, и когда отец забыл поздравить Сашу с днем рождения в третий раз, она перестала звонить и ему.
В Медянске она устроилась на работу, потом на другую, на третью На третьей, уже почти готовая отчаяться, вернуться в Томск, упасть матери в ноги и устроиться работать по специальности, Саша неожиданно задержалась и зацепилась. С офис-менеджера доросла до секретаря директора, пошла на бухгалтерские курсы, освоила все компьютерные программы, названия которых хотя бы раз упомянул в разговоре Николай Никитович, и спустя два года после приезда в Медянскрискнула и взяла однушку в «Заречном» в ипотеку.
Взяла на 15 лет, но все указывало на то, что долг она выплатит уже через 10. Жизнь налаживалась, жизнь становилась проще, интереснее и правильнее, что ли А потом появился Костя! Веселый, обаятельный, жизнерадостный. Просто иллюстрация к учебнику о позитивном настрое и необходимости выхода из зоны комфорта. Костя таскал ее по концертам и барам, знакомил с друзьями, создавая иллюзию того, что друзья есть и у нее.
Костя Такой милый, такой активный и такой искусственный и пустой. Такой ненастоящий и лживый.
Или ненастоящей была как раз она?
Стоит ли цепляться за жизнь, если в твоей жизни ничего нет?
«Стоит! Все же цепляются!»
Усилием мысли Саша отогнала приставучий внутренний голос. Все ее сейчас не волнуют. Проклятье, запершее ее в автобусе, лежит на ней, а не на всех. И снять его можно только одним способом, получив прощение от этой мерзкой кондукторши, возомнившей, что она теперь распоряжается сашиной жизнью.
«В том, что ты проклята, виновата, безусловно, ты. Но в том, что ты умрешьона и только она!»
Я всего лишь наговорила ей гадостей прошептала Саша, сквозь плотно сжатые зубы, а она обрекла меня на смерть.
«Ты же извинилась. Искренне. Ты правда сожалеешь. И для тебя это вопрос жизни и смерти!»
Я не заслужила такого отношения! Не заслужила смерти!
«А вот оназаслужила!»
Саша почувствовала боль в руке и удивленно посмотрела на собственные ладони, сжатые кулаки настолько плотно, что ногти врезались в плоть. Ее собственная смерть перестала ее волновать. Самурай должен каждое утро говорить себе: «Сегодня я умру». Самурай должен примириться со своей смертью. Принять ее, как часть себя. Принять, как уже свершившееся, и тогда, лишившись страха смерти, он станет воистину непобедим. Бусидо, путь воина
Она приняла свою смерть. Раскрыла объятия ей навстречу. Сегодня, завтра, или через годкакая разница, ведь ее пустая жизнь все равно не имеет смысла. Без Кости. Без кого-то, кто мог бы заменить Костю
Мир вокруг потемнел, словно какая-то пелена упала на глаза. Как будто на нее вдруг наползло густое черное облако. И как ни странно, эта темнота не напугала, темнота придала сил.
«Ты все равно умрешь, терять тебе уже нечего Отомсти за свою смерть! За свое унижение!»
Отомщу прошептала Саша, не то себе, не то окутавшей ее темноте.
И темнота, приняв ее обещание, отступила, чтобы не мешать обзору в решающий момент.
Отступила, но не ушла.
Саша засунула руку в сумочку. Каким чудом она вообще ухитрилась не потерять ее во всей этой суматохе? Сейчас Саша удовлетворенно вздохнула и улыбнулась мрачной, недоброй улыбкой, не сулящей ничего хорошего тому, о ком она думала в данный момент. Рука в сумочке легла на баллончик «Ланы», антистатика, известного каждому. «Лана» не поменяла с советских времен ни дизайна, ни состава.
Женщины знали «Лану» как средство от липнущей к ногам юбки, и всякой гадости, липнущей к одежде. Мужчины знали «Лану» как свой первый баллончик от огнемета. Кто из мальчишек, когда мамы не было дома, не поставлял зажигалку под струю антистатика? Если такие и были, то точно не в России.
С портативным огнеметом Сашу познакомил, конечно же, Костя. С Костей вообще многое было впервые. Первый поход в боулинг, первый полет за границу. Первые эксперименты с огнедышащей «Ланой».
В сашиной ванной завелись муравьи. Эти маленькие рыжие твари шастали по всему дому, забирались в хлебницу и в посудные шкафы, катались в сашиной сумке к ней на работу, вылезали из клавиатуры, когда Саша начинала стучать по клавишам. Их гнездо было в ванной. Как-то лежа в горячей ванне, она увидела, как трое муравьев исчезают в неприметной щелочке меж кафельных плиток. Потом еще парочка, еще один Недолгое наблюдение позволило выяснить, что все муравьи, гулявшие по ее дому и ее жизни, появлялись из этой щелочки и в нее же уползали.
Первой реакцией было залепить дырку чем-нибудь. Хоть пластилином! Но Костя предложил другой вариант.
Жестокий, но действенный! сказал он, Есть что-нибудь типа спиртового дезодоранта? Любой баллончик с надписью «огнеопасно»?
Струя пламени ударила в кафельную плитку. Жар пламени Саша ощутила даже в метре от нее! Каково было муравьям, она старалась не думать. Способ был действительно жестоким и действительно эффективным. Муравьи больше не появлялись, то ли сгорев все до единого, то ли просто опасаясь появляться в доме девушки, готовой использовать на войне тактику выжженной земли.
«Тактик у выжженного лица!»
Саша улыбнулась собственным мыслям. Выжженное лицоэто хорошо. Выжженное лицоэто то, что надо. Интересно, а глаза вспыхнут, или лопнут, растекаясь горячей жижей? Интересно, а кожа осыплется пеплом, или облезет лоскутами, обнажая черепную коробку?
«Узнаем?»спросил внутренний голос.
«Узнаем!» мысленно ответила Саша.
«А потом ты умрешь!»
«Да, потом я умру!»
Потом ее скрутят пассажиры. Она не будет сопротивляться. Она не желает зла никому, кроме этой мерзкой женщин, сломавшей ее жизнь. Она не будет жечь никого, кроме нее! Она даст себя скрутить, безропотно даст вывести себя из автобуса и умрет там на руках у перепуганных людей. Умрет молча, с достоинством. Как подобает самураю.
Саша встала со своего места и подошла к кабине водителя. Отодвинула небольшое окошко и наклонилась к нему, рукой отодвинув шторку, отгораживавшую водителя от внешнего мира.
Простите
А? спросил водитель, оборачиваясь.
Кондуктор попросила спросить у вас зажигалку.
А На!
Синяя зажигалка «Bic» легла в сашину ладонь.
Благодарю.
Водитель кивнул, и потерял к ней всякий интерес. Все так просто, как двум старикам-разбойникам вынести картину из музея. «Несем картину на реставрацию» вместо «Мы украли бесценный шедевр!» «Кондуктор просила спросить у вас зажигалку» вместо «Можно я сожгу вашу напарницу заживо?» Главное говорить и делать все с таким лицом, как будто ты действительно имеешь полное право выносить картину или собираешься протянуть зажигалку кондукторше. Водитель выпрямился в своем кресле, щелкнул кнопками закрытия дверей, положил руку на рычаг скоростей, покосившись на зеркало заднего вида, и пробурчав что-то про алкашей и уродов.
Автобус тронулся.
Тем лучше. На ходу Люба никуда не денется.
Саша чиркнула зажигалкой, секунду полюбовавшись язычком пламени, улыбнулась, коснувшись холодного бока баллончика антистатика в сумке, и пошла по салону.
Пассажиры отводили от нее взгляд, тут же находя что-то интересное за окном. И лишь Люба не сводила напряженного взгляда с медленно шедшей к ней женщины.
Ни она, ни Саша, не видели седого мужчину в грязной и потрепанной одежде, хромая, бежавшего за автобусом, и кричащего что-то на ходу.
Глава 13
Да что ж за день-то, мля, такой То больная с коляской, то Люба с какой-то дебилкой сцепится Теперь бомж этот Нет уж, нахер ты мне тут нужен Орет еще что-то, мля Понарожают даунов, мля. Уроды, мля
Глава 14
Стрелок был пьян. Это было его нормальным состоянием в последние 9 лет. Собственно, у Стрелка было три состояние: «пьян», «с похмелья» и «спит». Третье состояние часто включало в себя одно из первых двух.
Стрелок не был бомжом, у него была своя квартира, которую ему каким-то чудом хватило ума не продать. 20-го числа каждого месяца Стрелок ночевал дома, утром получал свою пенсию по инвалидности и шел с ней на почту, платить за квартиру. Это было последним, что удерживало его от того, чтобы скатиться также низко, как многие его знакомые, ночевавшие на улицах, питавшиеся объедками и пившие все, что горит. За этот ритуал Стрелок цеплялся, как за последнюю соломинку, удерживавшую его на плаву.