Вечер был теплый, ни ветерка. В воздухе разливался аромат уже начавших раскрываться магнолий. Савельеву вдруг до зубовного скрежета расхотелось возвращаться в свою общагу, гордо именуемую гостиницей офицерской. Некоторое время он бесцельно фланировал между спешившими по своим делам загорелыми аборигенами и уже вышедшими на променад отдыхающими, затем внезапно на глаза ему попалась афиша, и без колебаний Савельев направился в кинотеатр.
Показывали «Графа Монте-Кристо» с Жаном Маре в главной роли. Досмотрев до конца двухсерийный полет фантазии Дюма-папы, капитан подумал: «Правильно, можно быть добрым, когда всего до хрена, а вот кто отдаст последнее?»
А между тем уже опустилась теплая южная ночь, и, с удовольствием вдыхая после душного кинозала пьянящий аромат цветущего шиповника, Савельев принялся забирать правее, чтобы срезать путь через парк имени Буденного, хотя и знал, что нормальный человек в это время суток на такое бы едва ли отважился.
Здесь царила кромешная темнота, с которой даже не пытались бороться сплошь разбитые фонари. Может быть, поэтому на уютных узеньких дорожках было совершенно пустынно. Только на центральной аллее, неподалеку от бюста героя-конника, горел костер, возле которого корежилась под гитару местная шпана. Заметив, что проехавший с зажженными фарами милицейский «УАЗ» даже не притормозил около вытанцовывавших, капитан с презрением армейского офицера сплюнул: «У, жандармы позорные».
Он уже миновал окультуренную зону насаждений и начал пробираться по тропинкам заросшего орешником и дикой алычой лесопарка, как внезапно его натренированный слух уловил протяжный женский крик, сразу же перешедший в стон и заглушенный громким мужским смехом.
Двигаясь бесшумно и легко, капитан выдвинулся вперед и, осторожно раздвинув плотно переплетенные ветви кустарника, очутился на небольшой полянке, освещенной молочным светом убывшей наполовину луны.
Там стояла тридцать первая «волжанка». Задняя дверь ее была широко открыта. Около двери торчал широкоплечий длинноволосый парень, заслоняя собой все происходившее в машине. Изнутри же слышалась возня, громкое сопение, и опять раздался протяжный женский крик. Капитан, уже примерно догадавшись, в чем, собственно, было дело, долго думать не стал. Оттолкнув парня, он заглянул внутрь освещенного плафоном салона.
На заднем сиденье двое молодых людей разложили девицу, ранее одетую, если судить по обрывкам, во что-то красное. Один парень держал ее голову и руки, а его товарищ, навалившись грудью на согнутые в коленях и высоко поднятые женские ноги, ритмично двигал поджарым задом. Его партнерша кричала и вырывалась, однако внимания на это, похоже, никто не обращал.
Между тем стоявший у дверей парень попытался ударить капитана с правой, но сделал это по-дилетантски, без подготовки и со звонком. Савельев мгновенно ушел вниз и на выходе очень сильно ударил правой.
Противник его клацнул расколотыми зубами и сполз на траву бесчувственной массой, изо рта его потекла струйка крови, как видно, он здорово прикусил себе язык, если не откусил его совсем.
Молодой человек с поджарым задом быстро получил правый прямой в основание черепа и, видимо потеряв ко всему интерес, расслабленно на партнерше замер. Капитан схватил его за рубаху, вытащил из машины и добавил спрямленным боковым левой в челюсть, отправив любителя острых половых ощущений в глубокий рауш. Чтобы сегодняшний день запомнился ему надолго, капитан залепил парню ногой в пах.
На секунду Савельев замер, рассматривая лежавшую во всей своей красе девицу, но в этот миг третий любитель половых радостей на лоне природы распахнул дверь и, заверещав, бросился бежать.
Мгновенно ощутив охотничий инстинкт, капитан кинулся за ним следом. Настигнув беглеца уже около самых зарослей, решил его не глушить, а просто сбить подсечкой.
Пропахав физиономией пару метров, парень внезапно вскочил на ноги и, сунув руку в карман, вдруг щелкнул накидышем:
Распишу, сука.
Верно говорят, шакал, загнанный в угол, становится тигром. Сильнейшим микацуки-гири, сметающим ударом подошвой, Савельев тут же оружие выбил, попутно сильно повредив державшую его кисть и, не опуская колена, провел стремительный кансетцу-гирипроникающее движение ребра ступни противнику в голень, чтобы в следующий раз неповадно было.
Раздался хруст ломаемых костей, сопровождаемый диким воплем, и, сразу же взяв упавшего оруженосца на болевой, капитан заставил его скакать, обливаясь слезами, на здоровой ноге назад на поляну, где произошли кое-какие перемены.
Поруганной девицы там уже не было и в помине, зато неподалеку от «Волги» вовсю светили фары милицейского «УАЗа», и красноперый сержант со старшиной негромко держали совет, вызывать ли им «скорую» или волочь уже начавших приходить в себя пострадавших в отдел. Появление офицера медицинской службы, что-то уж слишком профессионально конвоировавшего еще одного потерпевшего, ситуацию только усугубило. Не мудрствуя лукаво, менты отвезли всех в районное управлениенехай дежурный расхлебывает.
А где-то через час, когда в ожидании представителя военной комендатуры Савельев кропал рапорт о случившемся, произошла одна вещь, которая ему не понравилась чрезвычайно. Откуда-то издалека послышался надрывный вой сирены, затем яростно завизжали тормоза, и стеклянная дверь широко распахнулась, пропуская внутрь мужскую фигуру в штанах с красным лампасом, при виде которой дежурный по управлению майор живо вскочил на ноги и заорал:
Товарищ ген
Однако «товарищ ген» никакого внимания на него не обратил, а с ходу кинулся к обезьяннику, где, крепко держась за отбитое мужское достоинство, страдал мрачный любитель криминального секса, окруженный своими стонущими в ожидании медпомощи ассистентами.
Эдик, сынок, что он с тобой сделал? И, внезапно повернув украшенный фуражкой череп, родитель посмотрел в глаза Савельеву так, что капитан вновь ощутил себя стоящим рядом с тигриной клеткой.
Глава четвертая
Год 1996-в. Осень
Директора оздоровительного центра, где Савельев арендовал свой массажный кабинет, звали Зоей Васильевной, и была она стройной крашеной блондинкой с телом упругим, а грудью такой высокой, что в случаe надобности, наверное, легко достала бы языком до сосков.
Будучи дамой темпераментной и по-женски весьма сметливой, денег за помещение она с Юрия Павловича брала до смешного мало, зато, уже совершенно не стесняясь, добирала натурой, что, впрочем, всех пока устраивало.
Вот и этим утром, стоило только Савельеву появиться на работе, как в дверь его кабинета поскребли ногтем и на пороге появилась одетая в строгий костюм от Валентино мило улыбающаяся Зоя Васильевна:
Что-то поясницу ломит, думаю, поможет мне массаж, э-э-э, внутренний.
Светло-голубой приталенный пиджачок выгодно подчеркивал линию ее прекрасно очерченных бедер, а густые белокурые волосы, забранные сбоку в пучок и перевитые снежно-белой лентой девственницы, делали тридцатилетнюю матрону похожей на юную наивную гимназистку. Юрий Павлович принялся платить по счетам.
Заперев дверь, он начал неторопливо директрису раздевать, хорошо зная, что всякие там любовные игры, петтинги и поцелуи были совершенно без надобности ввиду исключительно сильного темперамента Зои Васильевны, которая к моменту, когда Савельев принялся расстегивать пуговки на ее комбидрессе, уже была совершенно мокрой.
«Чудо, а не женщина, никаких хлопот». Положив начальницу животом на массажный стол, подчиненный напористо вошел в нее и, неторопливо двигаясь с большой амплитудой, принялся думать о предстоящем сегодняшней ночью мероприятии.
А тем временем внизу, у его бедер, изнемогая от наслаждения, бешено вращала ягодицами Зоя Васильевна, и когда она наконец простонала хрипло:
Все, больше не могу, Савельев вернулся к реалиям момента и, как всегда сжимая талию партнерши до синяков, ощутил огненный, расползающийся медленными потоками лавы взрыв вулкана внутри себя.
Сегодня ты был неподражаем, настоящий овцебык. Без всякого стеснения директриса придвинула к раковине стул и, присев на корточки, трепетно начала приводить свою интимную сферу в порядок.
В это время непривычно зазвонил телефонвызывали по междугороднему. Подняв трубку, Савельев услышал голос тети Паши, далекой материнской родни, встретил бы в толпе, ей-богу, не узнал бы.
Юра, голубь ты мой, вчерась с трех разов до тебя не дозвалась. Родственница секунду пошамкала, а потом вдруг громко, в голос, пустила слезу:Бяда, Юрок, маманя-то твоя, Евдокия Ивановна, намедни чуток не преставилась! В лечебнице, известно дело, располосовали ей нутро, глянули и зашили взадрак ее поедом выжрал, поздно, говорят, уже. Тапереча дома лежит, а уж тошнит-то ее, тошниткровями черными, и дохтур, что уколы делать ей приходит, в толк не возьмет, отчего еще жива она. И все тебя кличет, не загнусь, говорит, пока кровинушку мою, сыночка, не увижу.
Павлина Евлампиевна, Савельев вдруг почувствовал к себе глубокое отвращение, послезавтра приеду обязательно, послезавтра.
Ты, Юрок, поспеши, уж так рвет-то ее, тазами таскаем! Тетя Паша опять заголосила. А ну как Богу душу даст? И связь прервалась, видимо, трубку повесили.
Несколько секунд Юрий Павлович молчал, сосредоточенно глядя на огромное, во всю стену, изображение полуголой девицы с черным латексным электромассажером внутренних органов в руке, и, услышав мелодично-равнодушное:
Случилось что-нибудь? посмотрел директрисе в глаза:
Уехать мне надо, у знакомых неприятности.
Конечно поезжай. Зоя Васильевна мастерски сделала понимающее лицо и принялась аккуратно натягивать сногсшибательные пятидесятидолларовые чулки от Кардена, по бокам которых переплетались вышитые золотом змеи. Помогать ближним сам Бог велел.
Одевшись, она подошла к Савельеву, взялась наманикюренной ручкой за пряжку его ремня и попросила:
Приезжай скорее, и, не поцеловав, направилась к дверям.
«Вот и славно, все само собой получилось». Савельев запер кабинет, спустился в пахнувший апельсиновым дезодорантом салон «девятки» и вытащил из кармана куртки бенефоновскую трубу:
Льва Борисовича, будьте любезны, а, услышав негромко-картавое:
Говорите, произнес:
Лева, если сразу, то я согласен за двадцатку.
Голос на другом конце сразу же сделался заинтересованным:
Если быстро, то восемнадцать. Юра, ты же знаешь, район не очень.
Слушай, Лев Борисович, там аппаратуры одной на две тыщи баксов. Савельеву вдруг сделалось противно, вот докатился спецназовец, торгуется, как последний барыга. Чувствуя омерзение к собеседнику, он резко сказал:Двадцать, или другие покупатели найдутся.
Постой, постой. Обладатель картавого голоса знал прекрасно, что квартира весила минимум четвертак, и на секунду замолчал, соображая. Через час на Таганке, как в прошлый раз, подходит?
Договорились. Савельев отключился и, врубив погромче Розенбаума, которого уважал за упертость, порулил на встречу со своим старинным знакомцем, известным спекулянтом недвижимостью Львом Борисовичем Смиловицким, носившим погоняло Лысый.
Заметив неподалеку от входа в театр перламутрово-зеленый «ягуар», Юрий Павлович подпер его своей «девяткой», вышел, открыл невесомую дверь иномарки и, усевшись на обтянутое натуральной кожей сиденье, кивнул присутствующим:
Физкультпривет.
С собою Лысый приволок нехуденького, одетого в лайковый плащ очкастого поддужногонотариуса, который тут же оперативно составил гендоверенность на распоряжение савельевской квартирой, заверил расписку о получении Юрием Павловичем двадцати тысяч долларов от гражданина Смиловицкоготак, на всякий случай, потом, обменяв две пачки зеленых на связку ключей, Лысый отчалил:
Понадоблюсь, звони.
Между тем время уже перевалило за поддень. Несмотря на стоявшее высоко августовское солнце, тепло его лучей не ощущалось совершенно. Более того, резкий северный ветер, уже вовсю гонявший вдоль улиц опавшую листву, заставлял прохожих поднимать воротники и отворачивать лица от его несущего холод дыхания.
«Как бы ночью заморозков не было». Савельев залез в салон «девятки» и резво покатил в направлении юго-запада, где еще месяц назад снял однокомнатную квартиру на седьмом этаже многоэтажного кирпичного монстра. Здесь он не спеша пообедал, соорудив из пяти яиц омлет с ветчиной и основательно сдобрив его консервированными баклажанами, затем завел будильник и разрешил себе поспать минут триста, ночь обещала быть беспокойной.
Когда Юрий Павлович, с хрустом потянувшись, вылез из спальника, за окнами уже разливался мертвенный свет фонарейдни в преддверии осени сделались коротки.
Ополоснув лицо, он съел творожную массу с изюмом, предварительно вылив в нее всю остававшуюся в банке сгущенку, выпил кружку наисладчайшего чая и принялся неспешно собираться.
Сволочи-квартиросдатчики вынесли из хаты все, кроме стен. Глядя на свою физиономию в крохотном зеркале на футляре электробритвы, Савельев аккуратно приклеил рыжие пушистые усы с закрученными кверху концами, а также бороденку а-ля кабальеро, сразу сделавшись похожим на Василия Ивановича и вождя мирового пролетариата одновременно.
«Ну и урод». Юрий Павлович, скривившись, показал своему отражению язык и принялся укладывать имущество в здоровенную спортивную сумку. Затем он тщательно осмотрелся, не забыто ли чего, оделся и, бросив ключи на пол в прихожей, захлопнул входную дверь. На улице накрапывал мелкий, осенний уже дождик, прохожих было не много. Не привлекая постороннего внимания, Савельев погрузился в «девятку», двинувшись затем в направлении двора, где стоял, хотелось бы надеяться, его зеленый «жигуленок» шестой модели.
Запарковав«девятку» посредине белесого фонарного пятна, Юрий Павлович навесил «кочергу»береженого Бог бережет, включил сигнализацию и неспешной походкой человека со странностями направился вдоль дома к черневшей впереди подворотне.
В глубине ее он сразу же разглядел два сигаретных огонькаэто спасались от сочившейся с неба влаги патрульно-постовые молодцы. Блюстители правопорядка, заметив трезвого, хорошо одетого чудака, гулявшего под дождем, равнодушно отвернулисьпоиметь что-либо с такого было затруднительно.
«Шестерка» находилась неподалеку, прямо за углом, но Юрий Павлович торопиться не стал. Он выгуливался до тех пор, пока красноперые не докурили и не убрались подальшелишние глаза ему были ни к чему. Наконец он забрался в промозглый холод салона, с третьего раза запустил мотор и, чтобы согреться, задержал дыхание.
«Помогай нам, Аллах». Савельев включил наружное освещение и, внимательно вглядываясь в высвеченную желтым светом фар косую сетку дождя, плавно отпустил сцепление. Родной «шестерочный» двигатель, повинуясь педали газа, мощно повлек машину вперед. Оказавшись вскоре на кольцевой, Юрий Павлович без приключений добрался до указателя «Медведково-2», плавно сбросил скорость и повернул направо. Как будто съехал с накатанной жизненной колеи на узкую, смертельно опасную дорогу с односторонним движением, которая вела в неизвестность.
Глава пятая
Год 1990-й. Осень
Охранное предприятие «Рубеж» размещалось в симпатичном двухэтажном особняке, надежно укрытом от посторонних глаз трехметровой кирпичной стеной и раскидистыми кронами каштанов. Неулыбчивый мужик в камуфляжном комбинезоне, размещавшийся в застекленной будке, был немногословен:
Куда? и, услышав савельевское:
Иду по объявлению, турникет открыл:
Давай.
Миновав дорожку, по обе стороны которой высились заросли сирени, Юрий Павлович поднялся по мраморным ступенькам. Отворив тяжеленную дверь с массивной ручкой под бронзу, он оказался лицом к лицу с рослым молодцом в синей куртке с надписью «сикъюрити» на спине, державшим в руках рацию и американскую полицейскую электродубинку.
Тут же вновь прибывшего откомандировали вдоль отделанного финским пластиком коридора. Очутившись в просторном кабинете, где девица с внешностью Ким Бессинджер сидела перед компьютером, Савельев у чаровницы спросил:
Барышня, это вам нужны крепкие мужчины до тридцати пяти лет, инициативные и решительные?
Не отрывая взгляда от скакавшего по экрану монитора кролика Роджера, красавица указала хорошеньким пальчиком, украшенным гайкой с брюликами, прямо перед собой. Постучав, Юрий Павлович открыл отделанную красным деревом дверь.