Очутился он в душном, несмотря на работающий кондиционер и солидные размеры, помещении, обставленном с варварской роскошью и полным отсутствием вкуса. На стеллажах, тянувшихся вдоль обклееных фотообоями стен, громоздилась всевозможная оргтехника, аудио- и видеоаппаратура, какие-то нераспечатанные коробки с надписями «мэйд ин джэпен», а сверху все это великолепие было покрыто толстым слоем пыли. На полу лежал громадных размеров псевдоперсидский ковер, а на нем покоился огромный Т-образный стол из черного полированного дерева, вокруг которого плотно сгрудились финские кресла из натуральной кожи ярко-зеленого цвета.
«С добрым утром, тетя Хая, ай-я-яй, вам посылка из Шанхая, ай-я-яй». Из стаявшего на сейфе девятьсот девяностого «панасоника» громко изливался задушевный голос Аркаши Северного. В кабинете было накурено, хоть топор вешай, и на мгновение Юрию Павловичу показалось, что он попал не в офис, а в средней руки кабак.
Раньше чем занимались? Помещавшийся во главе стола седоволосый обладатель приличного костюма-тройки пристально оглядел крепко сбитую фигуру Савельева, однако присесть не предложил. Если служили, то где?
Бывший капитан спецназа пятого управления ГРУ. Юрий Павлович вдруг почувствовал себя проституткой, старающейся продаться подороже, и произнес неожиданно резко:Уволен за дискредитациюпо мозгам дал кое-кому.
Э, так все поют, а в натуре выясняется потом, что бортанули за бухалостарая тема. Развалившийся в кресле сбоку от стола голомозый жилистый малыга с выпущенным поверх джинсовой пайты золотым перевесом в палец толщиной цвиркнул прямо на ковер, и стало понятно, что он здесь главный.
Мне насрать, что другие говорят. Внезапно Юрию Павловичу подступил под самое горло горький тягучий комок, который не проглотить и не выплюнуть. Сказались, видимо, события прошедших недельдопросы, протоколы, прокурор военный, которому бы ребром ладони по сонной артерии, и, посмотрев в белесые глаза собеседника с такой свирепостью, что тот, взгляда не выдержав, отвернулся, он медленно произнес:За свои слова я отвечаю сам, а кто сомневается, пусть прикроет пасть.
Борзый. Главнокомандующий вдруг резко поднялся на ноги и повернулся к сидевшему за столом седоволосому:Павел Ильич, ты уж тут поработай пока с народом, а мы пойдем проверим, так ли уж в натуре крут товарищ, как втирает, или просто восьмерку крутит. Трактор, со мной. Это относилось уже к развалившемуся рядом в кресле здоровенному коротко стриженному быку с остекленевшим взглядом выпученных глаз, какой бывает обычно у людей, перенесших перелом носа.
В глубине офиса, у дальних стеллажей, оказалась еще одна дверь, и, миновав вслед за провожатыми небольшой грязный предбанник, Савельев очутился в спортзале, занимавшем почти весь первый этаж.
В левом его углу стоял ринг, внутри которого два стриженых молодца не очень умело изображали что-то похожее на фул-контакт каратэ, неподалеку на матах какой-то недоумок в камуфляже делал вид, что «качает маятник», а справа, там, где находилась предназначенная для метания холодного оружия стенка из напиленных чурбаков, два энтузиаста безуспешно пытались всадить нож в катавшийся по полу деревянный шар. В целом зрелище было убогое.
Залезай, борзый. Носитель перевеса махнул рукой горе-каратэкам, чтобы убирались, и приглашающе приподнял канат:Не стесняйся, покажи себя.
О каких-то там соревновательных правилах никто даже и не вспомнил. Было ясно, что здесь действовал старый проверенный принцип: входит, кто хочет, выходит, кто может.
Следом за Савельевым в ринг шустро залез амбалистый Трактор. Отметив про себя, что сделано это было привычно и с легкостью, Юрий Павлович, мысленно вступив в круг внимания, полностью сосредоточился на своем противнике. Тот был крепким, с длинными руками, килограммов на пятнадцать экс-капитана тяжелее, однако, как все ортодоксальные боксеры, представлял реальную опасность только на средней да, пожалуй, на короткой дистанции и вдобавок сразу же отдал переднюю ногу.
Ярость, копившаяся в душе Юрия Павловича уже давно, наконец-то нашла выход. Стремительно сделав финт левой, он вдруг резко перенес центр тяжести вперед и, звонко выкрикнув «тя-яя», впечатал сверху вниз подъем своей стопы в бедро противника, ближе к колену, туда, где расположен нервный узел.
После такого удара человек обычно не то что ходить, стоять не может, и потерявшийся от сильной боли Трактор тут же пропустил качественный пинок носком армейского ботинка в пах. Инстинктивно руки его схватились за то, что болело, а сам он, приседая, начал сгибаться пополам. Вложившись, Савельев осчастливил амбала сильным апперкотом в челюсть.
Удар был страшен. Не издав ни звука, Трактор рухнул лицом вниз, из его разбитого рта пошла кровь, а сам он превратился в безвольно раскинувшееся тело с судорожно подергивающимися руками и ногами.
Все это было проделано единым неразрывным движением в течение не более пяти секундименно столько времени полагается тратить хорошему бойцу-рукопашнику на одного противника, и сразу же в зале повисла тишина.
Во дает жизни. Цепной главнокомандующий, прищурившись, посмотрел на Савельева так, будто увидел впервые, и указал на все еще лежавшего неподвижно Трактора:Эко ты корешку моему рога обломал, по понятиям тебя поиметь бы за это надо.
А ты попробуй. Юрий Павлович, нехорошо улыбнувшись, глянул голомозому в бесцветные зрачки, и тот внезапно ощерился:
В голову не бери, борзый, все по железке, и, негромко бросив в глубину зала:Рябой, Трактор на тебе, озадачься, поманил Юрия Павловича за собой к выходу:Потолковать надо, есть к тебе разговор.
Вдвоем они вышли на улицу, молча обогнули сплошь заросшую плющом стену здания. Оказавшись на парковочной площадке, цепной достал брелок сигнализации. Тут же на его призыв откликнулся пепельно-темный пятисотый «мерседес»высветились фары, щелкнули замки дверейи, запустив мерно заурчавший двигатель, главнокомандующий повернулся к сидевшему рядом в кресле Савельеву:
Чем теперь думаешь заниматься, в народное хозяйство ломанешься?
Не знаю. Ощущая разгоряченным лицом льющуюся из кондиционера прохладу, Юрий Павлович бесцельно смотрел, как поплыли за тонированными стеклами пыльные улицы, полные спешивших по своим делам людей: нелегко осознавать, что, кроме как убивать и калечить, в жизни, оказывается, не умеешь ничего.
Скоро «мерседес» остановился около невысокого каменного здания, по фасаду которого было крупно написано: «Молодежное кафе Эдельвейс». Едва только лысый появился в зале, как большая часть публики мгновенно оторвала свои зады от стульев, а подскочивший с быстротой молнии мэтр наклонил украшенную пробором башку:
Добрый день, Николай Степанович, будете обедать?
Подумать только, у голомозого отчество имелось даже!
Приволоките на двоих, в «заповедник». Лысый слегка подтолкнул Савельева вперед, и, миновав служебный вход, они очутились в огромной тенистой беседке, со всех сторон укрытой от любопытствующих густым переплетением виноградной лозы.
Не прошло и минуты, как появились два халдея и принялись накрывать на стол: скатерть белая, икра черная, винище красное. К стыду своему, Юрий Павлович ощутил, что рот его наполняется голодной слюнойон уже забыл, когда последний раз нормально обедал.
Жарко, что-то есть не хочется. Он заставил себя не обращать внимания на окрошку с осетриной и, лениво пригубив запотевший бокал с «Хванчкарой», глянул выжидательно на голомозого: мол, о чем разговор-то, Николай Степанович?
Оправилы есть какие-нибудь? Тот смачно жевал сочную свиную бастурму и, игнорируя соус ткемали, густо мазал каждый кусок горчицей. Заметив недоуменное выражение савельевского лица, лысый пояснил:Бирка, документ какой-нибудь имеется?
Не говоря ни слова, Юрий Павлович достал из кармана гнусную бумажонку, из которой явствовало, что прослужил он в советской армии столько-то лет, месяцев, а также дней, и, внимательно прочитав ее, лысый с хрустом разжевал зубчик маринованного чеснока.
Это мы еще прокоцаем, какой ты жулан. Шмаляешь так же, как махаешься?
Савельев молча кивнул, отвечать ему было трудно, мешала вязкая, тягучая слюна. Пристально вонзив экс-капитану в лицо хитрый прищур белесых глаз, голомозый внезапно сделался мрачным и медленно выложил на скатерть запечатанную пачку червонцев:
Завтра приходи поутряне, дело есть.
Мгновение он помолчал, затем придвинул деньги к Юрию Павловичу:
Вот тебе воздуха, сходи пожри в тошниловке какой-нибудь, раз тебе со мной хавать западло, и с ненавистью посмотрел на собеседника.
Глава шестая
Год 1996-в. Осень
Савельев как в воду глядел: когда он вылезал из запаркованного на лесной дороге «жигуленка», под ногой у него хрустнуло, дождь закончился и начинало подмораживать. Посмотрев на прояснившееся небо с россыпью звезд, Юрий Павлович на мгновение вслушался в тишину спавшего леса и не торопясь принялся собираться.
Кожаную куртку он аккуратно положил на заднее сиденье, а поверх свитера, просторных бананистых штанов и бронежилета надел камуфляжный комбинезон. Прямо на ботинки с железными вставками, сшитые специально на заказ, натянул маскировочные бахилы, прицепив на правое голенище «летающий» нож, а на левоепару запасных лезвий к нему.
«Так». Юрий Павлович сдвинул водительское кресло «жигуленка» до упора и, откинув в сторону резиновый коврик, принялся вытаскивать из тайника основные орудия своего производства. Дослав патрон в ПССбесшумный пистолет, способный пробить стальной двухмиллиметровый лист с расстояния двадцати пяти метров практически беззвучно, он поставил ствол на предохранитель. Убрав его во вшитую в комбинезон кобуру, вооружился АСомспециальным автоматом, без особого шума с четырехсот метров выводящим из строя автомобиль. Ранец со всем необходимым был собран уже заранее. Нацепив ноктовизор, Савельев двинулся знакомой дорогой через ночной лес по направлению к усадьбе теледеятеля.
Было уже около полуночи, когда он приблизился к ней на расстояние прямой видимости. Убедившись, что все окна в Зямином доме погасли, для гарантии, изрядно замерзнув, Савельев подождал еще час и вытащил из нагрудного кармана небольшую черную коробочку размером с пачку сигарет.
Щелкнул тумблер, замигал неяркий красный огонек, и, как только палец Савельева коснулся кнопки, на противоположной стороне озера полыхнуло. Островок света, разливавшегося около поста централизованной охраны, исчез в океане окружающей тьмы.
Одновременно вырубились все фонари, а также погасли еще горевшие окна в соседних дворцах. Над оазисом роскоши и великолепия опустилась непроглядная ночь.
Не мешкая, Савельев беззвучно забросил на стену Зиминой усадьбы кошачью лапуособой формы металлический зацеп, покрытый специальным мягким пластиком, и, живо вскарабкавшись по веревке на самый верх, перекинул ее на другую сторону ограждения, после чего мягко приземлился среди кустов крыжовника.
На секунду он неподвижно замер вслушиваясь, однако в доме все было спокойно. Неслышно ступая по песчаной дорожке, Савельев направился прямиком к воротам гаража, располагавшегося в глубине фундамента. Массивные, обитые железом створки были заперты, но не так, как полагалосьмощным запором изнутри, а на паршивый висячий замок, презрительно называемый в кругах определенных соплей.
Забурел Зямин рулевойбыло ему, как видно, западло, поставив «мерседес» в гараж и заперев ворота по уму, выбираться наружу через весь дом, вот и схалтурил он, о последствиях даже не подозревая. Савельев сноровисто достал волчий прикусспециальный резак с длинными ручкамии, с легкостью дужку замка перекусив, беззвучно проскользнул между створок.
Помещение было просторнымгромада «шестисотого» едва ли занимала половину его. Без труда пробравшись мимо «мерседеса», Юрий Павлович сразу же заметил дверь, которая вела внутрь дома. Была она железной, с мощным ригельным замком, однако здесь, вдали от посторонних взглядов, можно было смело использовать гусекпортативный металлорежущий аппарат, и Савельев принялся доставать из ранца небольшую кожаную сумку, содержимое которой было изготовлено в Японии.
Нацепив вместо фотонного умножителя черные очки, он приоткрыл маховичок редуктора, щелкнул зажигалкой и, отрегулировав пламя, направил его шипящий язычок перпендикулярно ригелям замка. Сейчас же весело брызнул во все стороны фейерверк раскаленных искр, запахло горелым металлом, затем, на удивление быстро, огненный водопад иссяк, и, убрав автоген на место, Юрий Павлович снова надел маску ноктовизора.
Легко поддавшись, дверь открылась без скрипа. Вытащив из кобуры ствол, Савельев стал неслышно подниматься по ступеням узенькой бетонной лестницы, пока не очутился в коридоре первого этажа. Пол здесь был застелен ковролином. Осторожно ступая по мягкому ворсу, Юрий Павлович направился к двери, из-за которой слышался смачный храпкак видно, одного из телохранителей. Дверь была незаперта, и, без труда попав в небольшую, жарко натопленную комнату, Савельев узрел раскинувшегося на спине охранникарот его был широко открыт и казался темной дырой на бледном овале лица.
«Баюшки-баю». Киллер крадучись приблизился, засунул ствол пистолета между зубами спящего и плавно нажал на спуск. Раздался звук, похожий на хлопок в ладоши, рука Савельева ощутила легкий толчок отдачи, а на подушке, у затылка лежавшего, начало стремительно расплываться кроваво-черное пятно.
Ранения такого плана, как правило, всегда смертельны, однако по привычке всадив своей жертве еще контрольную пулю между бровей, Юрий Павлович мгновенно выскочил в коридор и осторожно двинулся дальше, отстрелянные гильзы не подобравплевать, немаркированные.
Второй телохранитель был более предусмотрителен: дверь в его комнату была заперта изнутри. Достав уиститиспециальные щипцы для проворачивания ключа в замочной скважине, Савельев, в течение минуты проникнув внутрь, двумя выстрелами в голову прикончил и его.
«А где же третий поросенок?»Внимательно прислушиваясь, киллер обошел весь первый этаж, однако кроме двух холодных тел там никого не было. Попав из коридора в огромный холл с камином и белым роялем со свечами, Юрий Павлович принялся осторожно подниматься по украшенной резными поручнями лестнице.
Она привела его в гостиную: шикарная кожаная мебель на трехцветном узоре паркета, старинные картины на покрытых мореным дубом стенах, сногсшибательный полутораметровый «пионер» на стеллаже из черного дерева. Прислушавшись к звукам, доносящимся из соседней комнаты, Савельев понял, что теледеятель был там не один. От омерзения лицо киллера исказилось. Сильнейшим йоко-гири-кикомибоковым проникающим ударом ногираспахнув закрытую на задвижку дверь, он ворвался в спальню и принялся методично расстреливать из автомата потные, слившиеся воедино мужские тела. Спустя недолгое время, выпустив каждому любовничку по контрольной пуле в лоб, Юрий Павлович неслышно спустился по лестнице, благополучно выбрался через гараж из дома и, преодолев стену, стал присыпать дорожку отхода антисобакиномна всякий случай, не помешает.
Быстро добравшись до леса, он помчался между стволов сосен изо всех сил и остановился только через полчаса около заранее вырытой рядом с огромным полусгнившим пнем широкой двухметровой ямы. Пару секунд он стоял неподвижно, переводя дыхание, затем быстро отправил на самое дно оружие, кинул туда же рюкзак, комбинезон с бронежилетом и, оставшись в свитере, брюках и маскировочных бахилах, вылил следом содержимое пятилитровой канистры с азолитомокислителем чрезвычайной мощности. Бросив емкость в глубину моментально задымившейся ямы, Савельев вытащил из-под кучи сосновых веток лопату и принялся сноровисто засыпать небольшой клокочущий вулкан, отлично зная, что это на процесс уничтожения вещдоков не повлияет.
Наконец кряхтя он уперся обеими руками в полусгнившую древесину, заранее подрубленные корневища подались, и пень плотно улегся на свеженасыпанную почву. Внимательно проделанную работу осмотрев, Юрий Павлович рассыпал вокруг остатки антисобакина и с лопатой в руках что было мочи поспешил к машине.
Удивительно, но завелась она с первого раза. Вырулив на шоссе, Савельев направился к Москве. Километров через пять он съехал на обочину и, утопив ноктовизор, лопату и бахилы в глубоком, полном ржавой болотной воды озерце, вернулся в «шестерку», медленно сжевал шоколадку и не торопясь тронулся в путьдорога была скользкой.