Подойди, Оливия, выдохнул кто-то.
Я сглотнулаво рту пересохло от страха. Полутемные коридоры собственной квартиры показались вдруг лабиринтом Минотавра. Дверь в спальню была приоткрыта, сквозь щель я видела желтую муторную мглу. Это солнце пыталось пробиться сквозь плотные шторы. Я перехватила статуэтку покрепче: ладони вспотели, и гладкая поверхность минерала ощущалась как кусок мыла.
Темнота в комнате стала осязаемой, плотной, липкой. Что-то поднялось с пола и выпрямилось. Я завороженно уставилась в красные светящиеся глаза: как будто кто-то сделал снимок, но запечатлел только их, а фигура утопала во мраке. Нечто подступило на шаг, я попятилась. Мы повторили это движениеоно вперед, я назад, пока я не уперлась спиной в стену. Я бессильно сползла по ней на пол, глядя на чудовище, возвышающееся в дверном проеме.
Когтистая лапа рассекла воздух и разнесла дверной косяк. На волосы дождем посыпались щепки; я закричаладико, безудержнои рванулась вправо. Голову пронзила боль.
Попал, он в меня попал!
Перед глазами поплыло. Я распахнула их как можно шире. Надо мной поблескивала поверхность кофейного столика, почему-то нижняя. Значит, я уснула и упала с дивана. На краю стекла белела паутина трещин, обагренная кровью. Застонав, я встала на четвереньки и отползла подальше от стола.
За окном небо уже темнело; над горизонтом догорала грязно-сиреневая полоса заката. То тут, то там в черноте вспыхивали окна: люди возвращались домой, готовили ужин, занимались любовью, целовали детей. Там свет истерично пульсирует то красным, то голубымвероятно, отрывается молодежь. А вот тут свет мягкий, приглушенный, будто кто-то просто сидит и смотрит на городские звезды. Смотрит на меня. Да уж, лучший в мире выходной.
Оливия, какая же ты глупая, прошептала я, плача от боли.
Рана на голове сильно кровоточила и пульсировала. Пытаясь заглушить неприятные ощущения, я прижала к ней пакет с замороженным горохом, вытащенный из морозилки. Боль чуть утихла, сосредоточившись в одном месте. Я подошла к окну, устало посмотрела вниз и замерла.
Кто-то стоял на тротуаре внизу, задрав голову. Стоял недвижно, словно статуя.
И у меня вдруг появилось тошнотворное ощущение, что смотрел этот кто-то именно на меня.
Глава 2
Уборка, как известно, лучший способ занять мысли; так всегда считала моя мама. Поэтому, подорвавшись с постели в несусветную рань из-за зацикленного, невероятно страшного кошмара, я решила удариться в разгребание хлама, которым была забита вся моя квартира. В ажурную пластиковую корзину для белья полетели трусы, найденные в самых неожиданных местах, чулки, футболки, бюстгальтеры, пижамы и все-все-все. Находки я выгрузила в древнюю машинку: дисплея на этом чуде не было, как и «иллюминатора»; все просто неряшливо забрасывалось сверху и засыпалось порошком, а потомполтора часа механической агонии.
Вопреки увещеваниям домохозяек и покойной матери в частности, уборка не помогла. Голова все еще гудела, как гонг, поэтому я решила воспользоваться планом Б, беспроигрышным в большинстве случаев. Держа в одной руке бутылку диетической колы, второй я схватила телефон и пролистала контакты до буквы «Ж». Вопреки ожиданиям, сработал автоответчик:
Привет, вы дозвонились Женевьеве Фиоре, ну, типа, вы не дозвонились, конечно, но вы пытались. Короче, оставьте свое сообщение и бла-бла-бла. А теперь тут должно пикнуть
Я нетерпеливо покрутила в руке бутылку с колой, стирая конденсат. Раздраженно сбросив звонок, снова набрала.
Привет, вы дозвонились Алло?
Электронная Женевьева Фиоре сменилась настоящей, и я радостно улыбнулась:
Привет!
Приве-е-ет! протянула Джи и засмеялась. Давно ты мне не звонила!
Были некоторые дела. Я нервно помассировала донышком бутылки мягкий живот. Но сейчас все отлично. Не хочешь сегодня вечером встретиться в «Давилке»?
Даже не знаю, с сомнением сказала Джи, у меня тут
Что?
Мужчина! прошипела Джи, и обе мы залились смехом.
Я ударила бутылку горлышком об стол, и крышка отлетела в неизвестном направлении. Ой.
Ты опять открываешь пиво о кофейный столик? поинтересовалась Джи.
Это была кола. Хватит с меня пива, иначе я буду рыхлая, как тесто. Какой он, Женевьева?
Ну-у Я знала, что она улыбается. Он очень красивый. И играет в какой-то гаражной группе
Ему шестнадцать?! ужаснулась я.
Двадцать один.
Но ведь тебе двадцать семь!
Ну и что?
Я усмехнулась, посасывая горлышко бутылки. Джи в своем репертуаре: ищет принца на белом коне, а попадаются одни пажи на осликах.
А у тебя как дела?
Нормально, соврала я. Но подругу не обманешь: чуть дрогнул голоссчитай, пропала.
Точно? тон Джи стал нарочито строгим.
Все хорошо, правда! Занервничав, я сделала большой глоток колы и закашлялась. У меня были проблемы, но я справилась. И скучаю.
Грязный прием. После каждого «я скучаю» Женевьева сбивалась с мысли и уносилась в ностальгию. Сама она этого никогда не замечала.
Я тоже! расстроенно воскликнула она. Мы с тобой сто лет не отрывались вместе!
Я задумалась, припоминая последний раз. Довольно скучный поход? Да, он самый. Тогда Джи увлеклась неким бородатым хипстером из Лос-Анджелеса. Это было так романтичноразбить лагерь в лесу, неподалеку от дикого озера, и только я видела всю абсурдность этой идеи. Хипстер оказался любителем выпить, но костер разжигать совершенно не умел, поэтому несколько дней мы питались начос и холодными консервами. По утрам у Джи горели глаза, а у ее мужчинытрубы.
Я подошла к окну и с замиранием сердца глянула вниз, на тротуар. Бурлящая цветастая толпа, клены за витыми оградкамии ничего подозрительного. Рассказать подруге о том, что я видела вчера? Да ну, какой-то бред. Просто человек под окнами. Он даже в теории не мог смотреть на восьмой этаж и именно на меня. В телефоне послышались треск, шорох, тихий вздох. Я растянулась на полу, игнорируя мусор, до которого еще не добрался пылесос. И вряд ли когда-нибудь доберется.
Солнышко, он вышел из душа, прошептала Джи. Давай я позвоню тебе вечером и уточню насчет «Давилки», хорошо?
Я кивнула. Как всегда, каким-то магическим способом Джи догадалась об этом.
Вот и хорошо.
Так глупо. Вчера мне показалось, что кто-то следил за мной, но ведь нет никаких доказательств, так? На ум пришла фраза, прочитанная или услышанная по телевизору: «Всегда прислушивайтесь к самому себе. Тело никогда вас не обманет». С другой стороны, я постоянно хочу есть, но, когда добираюсь до еды, аппетит исчезает. Может, и самый отлаженный механизм время от времени дает сбои?
В душе, стоя под горячими струями воды, я вспомнила вчерашний сон. Порез на голове саднил, и я, поморщившись, дотронулась до него. Больно. В детстве меня долгое время тревожило странное ощущениенеприятное посасывание под ложечкой, какое бывает, когда вагончик в парке аттракционов задерживается на верху, а потом несется в бездну. Вскоре произошло ужасноемама умерла во время готовки. Я уронила тарелку, и та разбилась на мелкие кусочки. В тот же миг мама рухнула, как марионетка, у которой подрезали веревочки. Врачи сказали, что все дело в аневризмеэто такая маленькая бомбочка в мозгу. Совпадение или нет, но после похорон чувство перестало меня беспокоить. Мама разбилась вместе с той тарелкой.
В дурном расположении духа я вышла из душа, наскоро обсушила волосы полотенцем и тронула тушью ресницы. Яркий макияж никак не вяжется с розовым фартуком «Бино» так выглядят заведомо стервозные официантки в фильмах. Обычно эти девицы плохо заканчивают. Напоследок состроив рожицу себе в зеркале, я вышла из квартиры и нажала на кнопку лифта.
На седьмом этаже двери звякнули и разъехались. В лифт зашла соседка снизумилая старушка, иногда колотящая шваброй по потолку. Сейчас она была до ужаса похожа на мышь, если бы только мыши носили аляповатые платья и чудовищные пластиковые бусы. Я вымучила улыбку на ее вежливое приветствие и уставилась в сторону.
Дорогая, у тебя все вчера было хорошо? внезапно спросила соседка, глядя на меня водянистыми глазками.
М-м-м Да. Я бодро закивала, стараясь не смотреть в эти бледно-голубые пятнышки. А что, что-то случилось?
Просто я слышала вчера, как ты ходила по квартире туда-сюда, старушка покачала головой. Тяжелые шаги у тебя бессонница? Я могу дать тебе кое-какие пилюли
Я не слышала ее монолога о пользе снотворного. Сердце кольнул кусочек льда. Тяжелые шаги в квартире всю ночь Ведь я спала до самого утра, несколько беспокойно, но все же. Лифт остановился на первом этаже, и старушка похлопала меня по плечу, поджав напомаженные тонкие губы.
Береги себя, Оливия. Господь заботится о нас, но кто знаетбыть может, и он иногда отворачивается к своим делам.
Я рассеянно кивнула, глядя, как она с достоинством и возрастной неуклюжестью спускается по последним ступенькам перед выходом на улицу. Мерзкий дребезжащий голос все еще прыгал в голове, как бусины отвратительного алого ожерелья на сморщенной шее старухи.
* * *
«Бино» был забит людьми. Источая смешанные запахи еды, он размеренно дышал масляными испарениями, опутывая ими, как липкой паутиной. В одной половине помещения расположилась тесная кухня, часть которой занимали большая фритюрница и пластиковый стол на стальных ножках, а в другойкофейный уголок, где как раз работал Натан.
Я спрятала куртку в металлический шкафчик подальше от запаха картошки фри и сосисок, достала мятый розовый фартук и матерчатые тапочки, похожие на пуанты с прорезиненной подошвой. Навстречу семенила полноватая женщина, из-за цвета униформы напоминающая гротескную свинью. Ее лицо лучилось радостью, но совсем не потому, что она увидела меня, такая улыбка появляется только в конце тяжелой смены.
Ждала? усмехнулась я, завязывая фартук на спине. Тяжкий денек, да?
Лив, ты не представляешь. Я увидела капельки пота на ее лбу и подумала о том, что не хотела бы принимать еду из рук пропотевшей официантки. Приходил парень, который все время требовал только драники.
А я ему: «Мы драники не делаем». А он пустился материться на каком-то языке я такого в жизни не слышала!
Драникикартофельные котлеты, Клэр. Я проверила чистые листы в блокноте и завязала волосы в хвост. В следующий раз скажи, чтобы шел на кухню и готовил драники сам.
Клэр застегнула розовую курточку и охнула, защемив кожу на подбородке.
Еще там сидит один странный тип, который ничего не заказывает. Он торчит здесь с самого открытия, но никто не прогоняет его Честно говоря, он какой-то жуткий.
Не волнуйся, под моим руководством он закажет все, что есть в меню.
День выдался тяжелый: несколько дней рождения, на которые полагалось спеть для клиента традиционную песенку и преподнести на его столик бесплатный сэндвич. Скандалили женщины, вопили дети. Хотя бы мужчины по большей части были молчаливыми: уставшие на работе, они коротко заказывали, быстро ели, незаметно уходили, оставляя щедрые чаевые и приятное впечатление. Во всей этой круговерти я, улучив свободную секунду, рыскала взглядом по залу в поисках того самого «сытого клиента».
Девушка, вы меня слышите?
Какой противный голос. Людей с такими голосами просто необходимо казнить. Я повернулась к компании тощих девиц: все были одеты в дешевые подделки под известные бренды, но на столе красовались новенькие «Блэкберри», заработанные явно не потом и кровью. Самая костлявая из них смотрела на меня с нескрываемым раздражением и указывала пальцем себе в салат:
Что это?
«Цезарь». Я пожала плечами и заглянула в блокнот, где значился заказ: два «Цезаря», один яблочный штрудель и четыре диет-колы.
Девица возмущенно вытаращила глаза.
А что я просила насчет своего салата?
Вы ничего не просили, отозвалась я, у вас классический «Цезарь».
Я просила, медленно проговорила клиентка, словно объясняла задачу из высшей математики слабоумной, чтобы мне принесли «Цезарь» без соуса. У меня на него аллергия!
В таком случае, широко улыбнувшись, ответила я, следовало выражаться точнее.
Даже если бы я беспечно уселась задницей на детонатор и взорвала к чертям весь город, это не произвело бы эффекта, схожего с тем, что создала моя улыбка. Клиентка разбухла от злости, как губка от воды, и начала краснеть. Она вскочила, стискивая в руке тарелку с салатом, как держат диски метатели на Олимпийских играх.
Ты, дешевая
Я поняла, что контакт с содержимым тарелки неминуем, и поэтому только вжала голову в плечи, не пытаясь бороться с разъяренным монстром в платье. Но тут чья-то рука схватила девушку за запястье, а вторая осторожно вытащила из цепких пальцев блюдо и поставила его на стол.
Дамы, думаю, вам стоит удалиться. Никому из нас не хочется вызывать полицию из-за общественных беспорядков.
Пожалуйста! Возмущенная особа откинула с лица тонкие темные волосы и кивнула подругам: Идем. И чего только нас потащило в эту помойку
Спасибо, Натан. Я улыбнулась спасителю и неловко вытерла вспотевшие ладони о фартук. Я уж думала, придется поздороваться с «Цезарем».
Не за что. Он усмехнулся, помогая мне составить тарелки на поднос. Терпеть не могу таких скандалисток.
Мягкий голос, ровный тон. Натан производил приятнейшее впечатление, и для меня оставалось загадкой, почему его лицо до сих пор не красуется на обложках журналов по всему миру. Я вновь улыбнулась. Натан подмигнул, возвращаясь за стойку, где его терпеливо ожидала приятная на вид пожилая пара. Рассеянно уловив тихое «Два латте, пожалуйста», я взяла поднос и вновь огляделась. За крайним столиком сидел единственный ничего не заказавший клиент, прячущий лицо под капюшоном. Да, Клэр говорила явно о нем. Я задумчиво посмотрела на него и скрылась за качающимися дверьми кухни.
Эй, Лив! крикнул мне бородатый повар. Видела того типа в зале?
Да. Я аккуратно сняла тарелки с подноса и наскоро обтерла его влажной тряпкой. Пойду, растрясу этого жмота на пару сэндвичей. Я вырвала листок с заказом девиц из блокнота и бросила в мусорное ведро.
Незнакомец так и сидел, скрестив руки на груди, скрыв лицо под капюшоном и сгорбившись, словно жутко замерз. Я неуверенно потопталась у дверей кухни и, вздохнув, направилась к таинственному посетителю, безмолвному и безжизненному.
Добро пожаловать в «Бино»! весело чирикнула я, замирая у заветного столика. Чем могу вам помочь?
Фигура не шелохнулась, только слегка опустились плечи, а пальцы скрючились, собирая толстовку в складки.
Блюдо днясэндвичи с красной рыбой, продолжала я, не теряя энтузиазма, ржаной хлеб, сливочное масло, лосось, спаржа
У меня аллергия на рыбу, раздался хриплый голос.
Голова медленно начала подниматься. У меня мелькнула мысль, что примерно так змея разворачивает кольца. Зловеще. Опасно. В тени капюшона белело узкое лицо парня лет двадцати пяти. Истощенный и усталый, он поджал губы, окруженные жесткой щетиной. Похож на наркомана. Боже, да он точно наркоман.
Приятель, я села за его столик и тронула неряшливо завязанные волосы, у нас нельзя сидеть просто так. Нужно что-нибудь съесть.
Я не хочу.
Я пристально посмотрела на него: карие глаза лихорадочно блестят, и он все время кутается в свою огромную толстовку. Болен, определенно. Интересно, это заразно?
Зачем ты сидишь тут весь день? прошептала я, ощущая, как по коже скребутся предательские мурашки.
Здесь так много людей. Он скосил свои жуткие глаза на галдящую компанию за соседним столиком. Тут я чувствую себя не таким одиноким.
Я озадаченно склонила голову набок. Какой он странный. Псих. И смотрит так, будто я не молчу, а рассказываю свою биографию, которая, кстати, скучнее молчания. Его темные глаза цвета молочного шоколада затягивали, как две воронки.
Лив! вспотевшая Дорис слегка толкнула меня в плечо, пробегая мимо. За работу, лентяйка!
Да сейчас! Я быстро кивнула ей и повернулась к незнакомцу.
Он выпрямился и посмотрел на меня в упор. Я подалась назад: не хотелось нечаянно коснуться его. Вдобавок к неряшливой внешности от него неприятно пахлосладковатый удушливый запах тянулся ко мне, словно щупальца. Я чувствовала это, несмотря на смрад фритюра, и терялась под пристальным взглядом. Да что с ним такое?