Что ж, мой многоуважаемый академик, мой, зазвучал голос Марсдена через театральных грузчиков
Один момент, если позволите, господин хороший, прозвучал другой голос.
На секунду раскрашенный картон декорации отгородил их друг от друга.
* * *
В это мгновение с Ромарином и случилось то самое происшествие, тот самый несчастный случай. Если его природа передана такими условными словами, то только потому, что описать его по-другому невозможно. Это происшествиерасшифрованный код, который можно восстановить до первоначального вида, что Ромарин впоследствии и сделал.
* * *
Взяв Марсдена под руку, художник вошел в ресторан. Он заметил, что, хотя вид с улицы сохранил некоторые черты былых дней, внутри ресторан стал совершенно другим. Дешевые сверкающие настенные зеркала, не дающие определить истинный размер помещения, Амуры и пастушки, нарисованные очень аляповато, как на повозках продавцов мороженого, вешалки для шляп и вентилятор с четырьмя лопастями, медленно приводящий в движение воздух в дальнем углу комнатывсе это не отличалось от доброй дюжины подобных заведений в округе. В меню на желатиновых карточках говорилось, что здесь можно поужинать по выбору à la carte или за общим столом table dhôte за два шиллинга. Однако Ромарин выбрал это место для ужина не из-за кухни, и не из-за обслуживания.
Он сделал знак официанту, подбежавшему помочь ему снять пальто, что нужно сначала подойти к Марсдену; но тот, буркнув «не надо», уже справился сам. Краем глаза увидев показавшуюся подкладку его пальто, Ромарин понял, почему Марсден не подпускал к себе официантов. Он почувствовал укол совести от того, что его собственное пальто было с пушистым воротником и шелковой подкладкой.
Они присели за столик в углу недалеко от крутящегося вентилятора.
Ну теперь можно и поговорить, сказал Ромарин. Я очень, очень рад видеть тебя, Марсден.
Перед собой он увидел злое лицо с морщинистым лбом и нестриженными серо-стальными волосами, торчащими над ушами. Это немного неприятно удивило Ромарина; он едва ли ожидал увидеть некоторые черты, настолько обостренные временем. Лоб самого Ромарина был высоким, гладким, открытым и благородным, а борода окаймляла лицо широкой серебряной полосой.
Рад, говоришь? произнес Марсден, когда они сели друг напротив друга. Ну, я тоже радчто меня видят с тобой. Это малость оживит доверие к моему счету. Вон там парень, уже узнал тебя по твоими фотографиям в газете Думаю, можно
Он едва заметно махнул рукой. Марсден решил, что можно заказать джин и горькую настойку. Ромарин сделал заказ для него, но сам воздержался. Марсден одним глотком выпил аперитив; затем, взяв булку, разломал ее на куски иРомарин помнил, что в былые дни Марсден всегда так ел хлебначал кидать эти маленькие кусочки в рот. Раньше эта привычка страшно раздражала Ромарина, теперь что ж, жизнь некоторых из нас щадит больше, нежели других. Не стоит винить таких людей, если они опускают руки. Бедный старина Марсден Но вот принесли суп, и это прервало размышления Ромарина. Он почитал меню, напечатанное фиолетовым шрифтом, заказал несколько сменяющих друг друга блюд, и несколько минут двое мужчин провели в тишине.
Ну что ж, наконец сказал Ромарин. отодвигая тарелку и вытирая салфеткой свои белые усы, ты до сих пор романтик, Марсден?
Марсден, сидевший с салфеткой, заткнутой за пуговицы поношенного жилета, с подозрением взглянул на Ромарина поверх стакана с остатками джина и горькой, который уже было подносил к губам.
Что? спросил он. Слушай. Ромарин, давай не будем вскрывать гробы воспоминаний лишь из-за необходимости поддерживать беседу. Может, твои воспоминания и приятны, но я не привык тратить много времени на свои. Лучше приобретать новые Выпью-ка виски с содовой.
Принесли виски, довольно много; Марсден, кивнув, сделал большой глоток.
На здоровье, произнес он.
Спасибо, ответил Ромарин, одновременно заметив, что такой ответ, хоть и соответствовал пожеланию Марсдена по краткости, был не тем, что он намеревался сказать.
За твое здоровье, поправился он. Последовала короткая пауза, во время которой принесли рыбу.
Ромарин надеялся совсем на другое. Он желал примирения с Марсденом, а не просто позволения заплатить за его ужин. Однако если Марсден не изъявлял желания говорить, сложно было противиться. Действительно, он спросил Марсдена, все ли еще тот романтик, в большей степени ради поддержания разговора; но то, что Марсден тут же на это указал, не вдохновляло на дальнейшую беседу. Ромарин и раньше, и сейчас, когда думал об этом, не мог сказать, что именно подразумевал Марсден под словом «романтика», так часто им употребляемым. Он знал только то, что эта вера в «романтику», что бы это ни было, исповедовалась им с некоторым вызовом, так, будто он искал ссоры или гибели в каком-нибудь опасном предприятии. Из-за жестокости, с которой оно отстаивалось, это убеждение казалось Ромарину пустым Но на самом деле, дело было не в том, и не в другом. Важным было сразу же спасти эту беседу, которая началась не очень-то удачно. Чтобы спасти ее, Ромарин наклонился над столом в Марсдену.
Будь таким же дружелюбным, как и я, Марсден, произнес он. Уж извини, но думаю, что если бы ты был на моем месте и я увидел бы в тебе искреннее желание помочь, какое есть у меня, то я бы воспринял его правильно.
Вновь Марсден поглядел на собеседника с подозрением.
Помочь? Помочь как? резко спросил он.
Это как раз то, что я хотел бы услышать от тебя. Например, ты, вероятно, все еще работаешь?
О, моя работа! Марсден с презрением махнул рукой. Попробуй что-нибудь другое, Ромарин.
Ты ничем не занимаешься? Ну что ты, я не такой плохой друг, и ты как никто другой поймешь это.
Но Марсден сделал ему знак остановиться.
Не так быстро, сказал он. Давай-ка для начала посмотрим, что ты имеешь в виду под помощью. Ты действительно хочешь сказать, что не прочь бы давать мне в долг? Я сейчас именно так понимаю помощь!
Тогда ты сильно изменился, произнес Ромарин, однако, сам подумал в глубине души, действительно ли Марсден изменился в этом отношении.
Марсден захохотал.
Ты ведь не думал, что я не изменился, не так ли? он внезапно наклонился вперед. Это ошибка, Ромарин, большая ошибка.
Что ошибка?
Эта наша встреча. Крупная ошибка.
Я надеялся, что нет, воздохнул Ромарин.
Марсден вновь наклонился к нему, сделав другой жест, очень знакомый Ромарину. В руке у него был кухонный ножлезвием вверхи он постукивал им по столу, подчеркивая важность какой-либо мысли.
Говорю тебе, это ошибка, вертя нож, повторил он. Нельзя вновь вскрывать прошлое таким образом. Ты на самом деле, не хочешь ворошить все, а лишь некоторые вещи. Ты хочешь копаться, выбирать между воспоминаниями, одобряя или осуждая. Должно быть, где-то во мне есть какая-то черта, которую ты ненавидишь меньше остальныхмежду прочим, ума не приложу, что это; и ты хочешь обращать внимание только на эту черту и закрыть глаза на остальное. Так не получится. Я не позволю. Я не дам тебе так копаться в моей жизни. Если хочешь вспоминать, вспоминай все или вообще ничего. И я хочу выпить еще.
Он положил нож на стол со стуком. Ромарин обратился к официанту.
На лице Ромарина отражалась боль Он не отдавал себе отчет, что до этого смотрел на Марсдена свысока, с чувством превосходства. Но Ромарин вновь сказал себе, что нужно проникнуться пониманием. Те люди, которые не вышли победителями из схватки с жизнью, легко подвержены обидам, как сейчас Марсден; все же, это тот же самый Марсден, человек, с которым Ромарин хотел примириться.
Ты не справедлив ко мне, произнес он негромко.
Вновь нож поднялся в воздух, и его острие приблизилось к Ромарину.
Нет, справедлив, слегка возвысил голос Марсден и указал на зеркало в конце стола. Ты знаешь, что преуспел, а я, по всей видимости, нет. Нельзя, взглянув в это зеркало, не заметить этого. Но я следовал своей дорогой не менее последовательно, чем ты. Моя жизнь принадлежала всегда только мне, и я не собираюсь извиняться за нее ни перед кем на свете. Более того, я ей горжусь. По крайней мере, насчет нее у меня всегда было определенное намерение. Поэтому я считаю, что очень справедливо указать на это, когда ты говоришь о помощи.
Возможно, возможно, немного печально согласился Ромарин. Больше, нежели что-либо еще, все усложняет твой тон. Поверь, у меня нет иных намерений, кроме дружеских.
Нееет, протянул Марсден задумчиво, решая что-то и, наконец, допуская истинность слов Ромарина. Нет, я верю. А ты обычно получаешь то, на что нацелился. Ах, да, я следил за твоими успехамивзял себе за правило наблюдать за твоим восхождением. Порой было трудновато, но ты забрался на самый верх. Ты из таких Твоя судьба, она у тебя на лбу написана!
Ромарин улыбнулся.
Ха, это что-то новенькое! произнес он. Если мне не изменяет память, раньше у тебя не было обыкновения рассуждать о судьбе. Погоди минутку Ты скорее говорил что-то о воле, страсти, насмешке над невозможностью чего-либо, над авторитетами и так далее, и тому подобное Не так ли? И всегда было подозрение, что ты совершал поступки скорее из теоретических убеждений, нежели исходя из своих желаний.
Беспристрастный наблюдатель сказал бы, что эти слова почти попали в точку. Марсден собирал ножом крошки разломанного хлеба. Он составил из них квадрат, затем отрубил углы. Только когда крошки приняли ту форму, какую ему хотелось, он поднял на Ромарина мрачный взгляд.
Оставь эту тему, Ромарин, резко сказал он. Брось. Забудь. Если я тоже начну вспоминать, мы вспорем друг другу брюхо. Чокнемся стаканамивот таки забудем.
Ромарин на автомате протянул свой стакан, но его тревожили путанные мысли.
Вспорем друг другу брюхо? повторил он.
Да. Забудем.
Вспорем друг другу брюхо? вновь повторил Ромарин. Ты меня поставил в тупик.
Что ж, возможно, я неправ. Я только хотел предупредить тебя, что в свое время на отважился на множество поступков. А теперь оставим этот разговор.
У Ромарина были изящно очерченные карие глаза, а над ними дугой изгибались восточные брови. И вновь эти острые глаза заметили необыкновенно злой взгляд человека, сидящего напротив. Глаза Ромарина были полны недоверия и любопытства, и он пригладил свою серебристую бороду.
Оставим? медленно произнес он. Нет Давай продолжим. Я хочу услышать больше.
А я бы предпочел еще выпить в мире и спокойствии Официант!
Оба мужчины откинулись на спинки стульев, наблюдая друг за другом. «А ты все такой же скользкий старый черт», подумалось Ромарину. Марсден же, по-видимому, думал только о виски с содовой, которые должен был принести официант.
* * *
Ромарин всегда искоса глядел на людей, которые, не моргнув глазом, могли вслед за джином с горькой настойкой выпить три-четыре стакана виски с содовой. Это говорило о том, что его собеседник бывалый выпивоха. Марсден упросил официанта оставить бутылку и сифон с содовой на столе и уже смешивал себе ядреный напиток.
Ну, раз уж ты продолжаешь, то За старые добрые дни! сказал он.
За старые добрые дни, повторил Ромарин, глядя как его собеседник допивает до дна.
Странно это Оглядываться назад, через все эти годы, правда? Что ты чувствуешь?
Что-то смешанное, кажется. Обычные чувства: удовольствие и сожаление вместе.
Так у тебя есть сожаления?
О нескольких вещах, да. Ну, к примеру, о нашей драке, Марсден, засмеялся он. Вот поэтому я и выбрал старое место.
Он оглядел сияющий новый интерьер вокруг.
А ты случайно не помнишь, из-за чего все разгорелось? Яочень смутно.
Марсден бросил на него долгий взгляд.
И только?
Ну я помню кое-что. Подозреваю, в основе лежала эта твоя идея-мыльный пузырь о «романтике». Расскажи мне, улыбнулся Ромарин, неужели ты действительно думал, что жизнь можно прожить по безумным правилам, которые ты имел обыкновение провозглашать?
Свою жизнь я прожил именно так, спокойно ответил Марсден.
Ну наверно, не в прямом смысле?
В прямом.
Ты хочешь сказать, что не вырос из этих идей?
Надеюсь, нет.
Ромарин вскинул голову.
Так, так, пробормотал он недоверчиво.
Что «так, так»? тут же потребовал объяснений Марсден. Но, конечно, ты никогда не знал и не узнаешь, что я имел в виду.
Под романтикой? Да, надо признаться, не знал. Но насколько я понимаю, это похоже на что-то, что началось с аппетита, а закончилось пресыщением и диабетом.
Не по-философски? спросил Марсден, взяв в руки кость цыпленка.
Крайне не по-философски, подтвердил Ромарин, качая головой.
Что ж, хмыкнул Марсден, обдирая мясо с кости. Да, думаю, она приносит иные плоды.
Так она приносит плоды?
О да, приносит.
Ресторан теперь был полон. Его часто посещали молодые художники, музыканты, репортеры и прочая публика, упорно цепляющаяся за изрядно потертую мантию Его Величества Искусства. Время от времени головы посетителей поворачивались, чтобы рассмотреть осанистую и привлекательную фигуру Ромарина, которая сделалась известной благодаря стараниям прессы, салонов фотографии на Риджент Стрит и изданий Академии. Неподалеку от двери в стеклянной кабинке кассиршапухленькая француженка, на которую Марсден несколько раз посмотрел так, что Ромарин осуждающе нахмурилсявсем своим видом выражала понимание чести, оказанной ресторану. Несколько раз подходил владелец, мужчина со светлой бородкой, и осведомлялся, соответствовал ли ужин и обслуживание вкусам месье.
И все, устремившие взгляды на Ромарина, горели желанием узнать, кем может быть оборванец, что ужинает вместе с ним.
Так как Ромарин выбрал, чтобы темой их разговора стали былые дни, без избирательности, Марсден был полон желания идти до конца. Вновь он кидал в рот скатанный в шарики хлеб, и вновь Ромарин чувствовал раздражение. Марсден это заметил, но в ожидании жаркого по-французски все же продолжал скатывать и метать хлеб, запивая его большими глотками виски с содовой.
Да, это дает свои плоды. Не так, конечно, вновь начал он, кивнув в сторону юнца в ореоле густой шевелюры и с пышным черным атласным галстуком на шее. Не восхищение такого рода, а по-другому
Расскажи.
Конечно, если ты так хочешь. Но ты мой гость. Ты не желаешь рассказать мне сначала о своей жизни? Но я думал, ты знаешь Ты же сказал, что следил за моей карьерой.
Так и есть. Но мне интересен не твой список титулов и наград. Дай вспомнить, кто же ты академик, доктор какого-то права, доктор литературычтобы это ни значилопрофессор того и сего, и это еще не все. Это я знаю. Я не хочу сказать, что ты этого не заслужил. Я восхищаюсь твоими картинами. Но меня интересует другое. Я хочу знать, что чувствуешь, когда находишься так высоко, как ты.
Это был наивный вопрос, и Ромарин почувствовал себя глупо, пытаясь ответить на него. Таким мог бы интересоваться юноша в атласном галстуке, сидящий через несколько столов от них. Ромарин вновь ощутил старую тягу Марсдена к новым и сильным эмоциям. Это было частью теоретических убеждений Марсдена, которые он сам для себя придумалделать что-либо не просто так, а чтобы можно было сказать, что ты смог совершить эти поступки. Конечно, такому человеку могло показаться, что у Ромарина есть какая-то корыстная цель; а ее не было, просто Марсден судил по себе. Марсден, в упорных поисках собственной жизни, потерял ее, и Ромарин был склонен подозревать, что та горячность, с которой тот убеждал его, что это не так, как раз и показывала величину потери.
Но он попробовалсделал попытку дать Марсден краткое описание своей карьеры. Он рассказал ему о простом везении, что лежало в ее основекак другой художник заболел и отдал Ромарину несколько заказов. Он рассказал ему о счастливой женитьбе на небогатой девушке, и о неожиданном наследстве, доставшемся его женене очень большом, но которого вполне хватало. Он рассказал ему об удачных встречах, развившихся в добрую дружбу, о первом серьезном заказефреске, которая принесла ему звание младшего члена академии, о продажи одной работы фонду Чантри, об оплачиваемых поездках и работе в различных коллегиях и советах.
Пока он говорил, Марсден придвинул к себе его пустой стакан, смочил палец в пролитой выпивке и начал водить пальцем по краю стакана. В молодости они тоже так делали, и когда все ребята в ресторане находили звучание своего стакана, вокруг стоял тонкий, просто невыносимый писк. Под сопровождение этого писка Ромарин пытался рассказывать свою историю.