Еще пару шагов и элп! Провалился с головой, отчаянно задрыгал конечностями, вынырнул, поплыл. Вцепился в трубу обмотанную тряпками. Каким-то чудом не орал, не верещал, только изумленно шепталвсе, все, все, все
Не знаю, сколько провисел на трубе, окоченели пальцы, руки намертво склеились в стальном зажиме, ноги обвисли, словно я в невесомости И тут я увидел свет, точнее слабое пятно белесого тумана. На счет три поплыл, бешено, как мог. Больно ударился коленями о ступеньки, это был берег. Прямоугольник светаоткрытая настежь дверь, пополз наверх жмурясь от солнца и задыхаясь свежим воздухом.
Долго сидел на лестнице в белой пыли и битом стекле. Сил не было. На улице шум, что-то с треском куда-то сыпалось, грохотал компрессор, я выглянул в окно. Люди в оранжевых касках шевелили лопатами, грузовик стоял пустой, мужик за рулем читал книгу. Чавкая водой в ботинках, я подошел, водитель удивленно уставился на меня.
Ептсказал он.
Привет, говорю, братэлло, мне надо уехать отсюда.
Я достал бумажник, вылил из него воду, осторожно вытащил сто долларов.
Настоящая.
Опа, он оглядел меня с ног до головы, взял купюру и сунул в книгу.
Куда ехать-то?
В Купчино, я покажу.
Он крикнул кому-то:
Я на обед!
И мы уехали.
Людей Маленького валят, утром Тарзана с братом. Вломились к ним в хату, Тарзана прямо в ванне, в щеку, одним выстрелом, а брательника на балконе. Магазин внизу, там слышали, как он орал, ящики, асфальт в кровище.
Все наши живые и здоровые собрались в спортзале. Я умытый, в новом спортивном костюме и кроссовках. Лакаем водку без закуски. За стеной, где бильярд, Яновский, Мазаев и двое незнакомых дядек совещаются. Я смотрю программку на неделю, еще вчера ее листал Саша, читал гороскоп, звезды обещали ему на этой неделе, что жизнь заиграет новыми красками и поиск романтических отношений надо начинать с четверга
Жене его позвонить?
Ебанулся? Забудьте вообще!
Скрип диванов за стеной, незнакомые дядьки, не глядя на нас, прошли на выход, за ними Ян. Мазай подошел к нам.
Что за автомат был?
Еврейский, мусора сами говорилистволы берите иностранные, меньше гемора, они все чистые.
Ладно. Вы трое исчезните на пару недель, я скажу, когда на работу.
Первый начал Максим. Мы сидели в каком-то шалмане на Охте, он сказал:
Хватит бухать. Покупайте деньги, золото, камни, дерева не жалейте. Скоро и нам пора.
Люди исчезали, нет, не в лесах Ленинградской области, бежалиГермания, Скандинавия, Пиренейский полуостров, Соединенные Штаты. Срубали денег и к дальним берегам подальше от этого вечного СССР, которому не будет конца. Даже Лера моя уехала "неожиданно", все так уезжали без прощальных рулад и отвальных. Позвонила через месяцвсе хорошо, пригород Филадельфии, домохозяйка, муж строитель.
У нас тоже было все готово, правда, еще денег не помешало бы, как там живут на солнечной стороне Земного шара, мы знали лишь по фильмам на видеокассетах. Ни Серега, ни Яновский не знали про наши планы. Зачем? Они не пропадут, найдут себе еще шестерок. Как раз эти двое и Зина уехали в Москву, там у нас будет жирный ломоть в каком-то бизнесе.
В офисе новые люди, торговля процветала, Руслан метал конверты все толще. Я и Андрей заняли кабинет директора, играли в тетрис на компьютере, баловались с радиотелефонами. Ждали. И не бухали, почти. Похмелье было ужасным. Страх во всем теле, в пальцах, коленках и прямой кишке
Нас могли шлепнуть просто так, на всякий случай, за какие-нибудь старые грешки Мазая, Яна или даже мои. Машина остановится под окнами, замру судорожно, слушаю, сколько дверей хлопнет, если не одна, несколько, через мгновение я с сумкой на лестнице за мусоропроводом.
Сумка небольшая такая, спортивная. Несколько насущных предметов: носки, штаны, свитер, куртка. Там же загранпаспорт, приглашение в Польшу и пачка долларов, все, что я нажил и не пропил.
А наших старших все нет, забыли про нас в своей Москве, два месяца ни слуху, ни духу.
Осень, сумерки, ноябрь. Кнопка в лифте с цифрой двенадцать, берлога Макса, у него день рождения. Звонюсь, шаги, голос Мики, уже там алкаш.
Здарова бля.
Здарова епт.
Я сразу нашел себе местечко на табуретке у окна. Темно, созвездия окон новостроек, каскад автомобильных огней течет по виадуку вниз на улицу Жукова
Мики достал из холодильника красивую бутылку, граненую, с липким ценником. На ценнике куча нулей.
Начнем, пожалуй.
Не трогай, это я к Вике поеду.
Чего блядь! А нам водку?!
Поставь, говорю! Слышь
Ты уже ахуел от денег!
Они стали бороться, покатились в комнату, опрокинули стулья, что-то разбили. Вдруг звонок в дверь.
Тихо.
Свет!
Поздно
Из-за двери крикнули:
Открывай, волк!
Свои.
Ура!
В коридоре стало тесноМазай, Ян, Зина засыпали Макса пакетами. Дима с Серегой в кашемировых пальто, кашне, лакированных ботинках. Тоже так хочу.
Это тебе, тебе, это тоже тебе.
Штиблеты не снимайте. Леха, раздвигай стол!
Пока гости полоскались в ванной, мы искали еще тарелки и вилки, слава Богу, все нашлось, квартира съемная, Макс по сервантам никогда не лазил.
Мазай еще больше разжирел, рубашка едва сходилась на пузе. Гости поставили на стол импортное бухало.
Поедем. И надо будет работать, людьми руководить, не жопу в офисе просиживать. Охранное агентство, это на вас троих, самим все решать придется, у нас торговые центры, субаренда. Работы много.
Еще Серега рассказал последние новостичерные совсем ахуели, увидят, что номера не московские, прижимают к обочине, сто долларов просят типа, за проезд.
Пока на ростовских не нарвались, из обреза в рыло звериноена! Слон, Ляпа со своими приехали в Москву машины покупать, иномарки. Баб прямо на улице за волосы и в баню, обмывали тачки. Кого только там нет, Москва-то резиновая
В общем, решено так. Мазай, Макс и Зина в понедельник в Москву. Яновский, Мики и я еще неделю в Питере, у Яна какие-то дела.
В следующее воскресенье все опять соберемся, местные банкет обещали. Ладно, нам пора, мы же прямо оттуда сразу к тебе.
Спасибо, братва.
Гости ушли. На чем приехали не разглядеть, совсем стемнело на улице.
Оно мне надо, сказал Мики, руководить людьми? Я не умею, я хочу мыть посуду на Брайтон бич.
А чего тогда ждали? Давайте решатьтуда или сюда.
Я за Москву, поглядим, денег заработаем, Америка не утонет.
Денег? Хуй знает, Корлеоне вчера пиздел Мазу с Яном мусора опять ищут.
Гере скоро голову отрежут вместе с его языком.
Хорошо, давайте в Москву, если мне не понравится, я сваливаю.
Я как Мики.
Макс порылся под хлебницей на холодильнике, на пол полетели старые почтовые конверты, еще какой-то хлам. Вытащил цветную открытку. Готическая площадь, фонтан, голуби, "Макдональдс" на углу.
Варшава. Давайте, если хотите, встречаемся здесь в этом "Макдональдсе", ждем друг друга каждый день, в шесть часов
Резко зазвонил телефон, Андрей был ближе всех, Макс попросилвозьми.
Алло? Нет, не Максим. Тебя Маша.
Повесь.
Бзыньк.
Что за Маша?
Жила тут одна. Выпросила денег на скорняка, который ей шубу шьет, так дешевле, чем в салоне покупать. И все пробухала где-то. Вчера звонит ночью, говоритскорняк еще денег хочет. Хули ржете?
Телефон опять затеребонькал.
Привет! Пошла ты к такой-то маме, понятно! Скорняк твоймифический! Иди на хуй вместе со своим скорняком! Что?! Не звони больше! Найду тебя, ебну дура!
Ровно год прошел, как меня выгнала жена, я уже едва помню ее имя. Оставил съемную квартиру, несколько дней живу в своей комнате на Петроградской. Ждать недолго, в воскресенье утром стартуем. Макс уже там, остались я, Андрей и Дима Яновский, с ним и поедем.
Гуляю в ЦПКиО, тишина от ватной пелены снега, белые скелеты деревьев, небо цвета "мокрый асфальт", белки матерятсяя тяну к ним пустые ладони
Дворец ресторана "Восток", официанты сидят за одним столом, посетителей нет. Занял столик, подали суп и водку в графине. Смотрю в окно, пьянею. Оранжевое солнце по-зимнему доброе, на него можно смотреть не мигая, вот-вот коснется белого одеяла Финского залива и станет темно. Налил водки в фужер, заказал еще.
Какого хрена, может, последний день живу.
Я не стал брать никакой сумки, есть куртка "петрофф" шведская, кожаная с меховым воротником, вся в шевронах и кучей карманов. Все поместилосьдоллары, документы, пухлый рулон рублей, волыну. Что нужно куплю там. Хорошая куртка, подгон босятский от Геры Корлеоне, Гера сказалединственная в городе, помни меня. Магазин "рибок" на Невском отдал им целый контейнер с тряпками.
Утром приехал в спортзал, поедем отсюда. Мики уже был здесь, валялся на диване, смотрел видео.
Ты?
Я.
Поставь чайник, я там рулет купил.
Сам чего?
Живот болит, пойду, посижу.
Ночевал здесь, что ли?
Ага, не могу дома.
Заворочался ключ в замке, Яновский прибыл в одном костюме, вздрагивая от холода.
Ты один, что ли?
Не, Мики еще.
Чайник горячий? Дело надо сделать, быка одного встряхнем, это быстро. И поедем.
Зашумела канализация, Андрей вышел из туалета.
Едем, говорю, быка трясти.
Волыны где? Молодцы. Ничего стремного, заходим в квартиру, кладем всех на пол или в ванну, бабы, дети, пес их знает, кто там будет. Я беседую с хозяином, потом уходим.
Сюда вернемся?
Зачем?
Допили чай, проверили оружие, я закрыл клуб на ключ.
Ехали в центр, я с тоской оглядывался в окно назад Москва-то там, в другую сторону. Боже, я не хочу никого трясти, какое хреновое предчувствие, взять вот сейчас убежать на светофоре
Остановились во дворе, где-то у Варшавского вокзала, перешли улицу, нырнули в подворотню. На втором этаже, на подоконнике сидела молодая баба с виду проституткакоротка шуба, ботфорты, голые ляжки. Раньше я ее не видел. Ян махнул пальцами, она поднялась с нами, позвонила в дверь. Мы размазались по стенам с пистолетами наголо. Шаги за дверью.
Ху изит? раздался веселый голос, у меня отлегло от сердцаидиот.
Это Лена с "Экватора", я звонила
Щелкнул замок, Мики дернул дверь на себя, Дима схватил мужика за бороду и поволок в комнату, на грохот выбежала женщина в халате.
В чем дело?!
С одного удара упала и осталась лежать. Я проверил остальные помещения туалет, ванна, еще две комнатыпусто. Мики сидел на табуретке, ноги на туловище женщины. Двинул ей каблуком по затылку.
Не скули, блядь.
Я залез в холодильник, нашел бутерброды, запил молоком. Андрей сблевал под стол.
Что со мной
Я знал, что с ним, и с нами. Тоже иногда блюю по утрам, будто беременная баба и не узнаю себя в зеркаленаши лица давно деформировались от вечного ожидания "царствия небесного".
Он пошел по квартире, я остался на кухне, сожрал еще пару кусманов жаренной рыбы из сковородки машина въехала во двор, еще одна. Я на лестницу, глянул вниз, кисти рук хватают перила, много людей идут, скорее всего, сюда. Я обратно в квартиру, дверь на все замки. В комнату, где Ян с хозяином. Мужик стоял на коленях, очки на полу, Дима держал его за скрученный на кулак воротник, баба в шубе смотрела в окно.
У нас гости.
Все уставились на меня. Звонок громкий, как пилорама, Мики что-то выронил в коридоре, женщина на кухне заорала. Яновский выдернул у меня из кобуры ствол, навел в лицо той, что пришла с нами.
Вот на хуя?!
Витя, что ты?!
Если это было кино, я бы заржал. Грохнул выстрел, баба упала в угол, брызнув мозгами на стену. В дверь яростно забарабанили.
Ну! И?
Ян ткнул в десны пистолетом бородатому, тот совсем рассыпался, упал, завыл. Он ничего больше не скажет, пора уносить ноги. И тут мы услышали, как заплакал ребенок.
Что это?
В соседней комнате, говорю, спит ребенок. Спал
Где?
Там.
Очень заебись. Тащите этого на кухню.
Мы поволокли бородатого к жене, пришел Ян с ребенком на руках.
Мой хороший
В дверь стучали всеми конечностями, лбами, так казалось, звонок не умолкал. Младенец плакал, соска в углу рта, как мы сосем сигарету. Дима включил две конфорки на плите, запахло газом. Я так никогда не узнал, зачем он это сделал. Да я вообще не понимал что происходит, кто эти люди, зачем мы здесь.
У мужика фантазия работала лучше, он побежал обратно в комнату.
Да-да-да
Дима пошел за ним, пиздюка отдал матери.
То-то же.
Я выключил плиту. На лестнице тоже притихли. Все, пиздец, сейчас полезут в окна.
Ошеломительный залп протаранил наши барабанные перепонки, я оглох, мне даже показалось, что посыпалась белая пыль с потолка. Мужик сидел на кровати, непослушными пальцами перезаряжал охотничье ружье, он что-то пел, какую-то песню на английском языке. Тело Димы Яновского лежало в черной, мгновенной луже собственной крови, глаза навеки удивленные, в груди дыра. Мой пистолет рядом на полу. Я на прощание хлопнул рукоятью мужику в лоб, со всей дури, что бы он умер на час, полтора. Мики уже распахнул дверь черного хода. Бегом, бегом, бегом. Мики грохнулся, я споткнулся об него, пролет кувырком, блядь! По карманамвсе на месте. Выглянули в окночисто, никого. Выбежали на проспект, пошли спокойно. Мики сказал:
У меня все в машине осталось.
Ты чего?!
Кто ж знал?
Я не пойду. Буду здесь
Хорошо. Жди.
Он хромая скрылся в подворотне. Я высчитывал по секундам его телодвиженияподойти, выбить стекло, взять сумку, бегом назад. Минута, еще одна. Все. И я пошел, не оглядываясь, прижимаясь к витринам зачем-то. Такси на углу, куда? Не знаю, подальше отсюда.
Купил билет до Варшавы на завтра в железнодорожных кассах у Казанского собора. Полдня просидел в баре кинотеатра "Паризана" за одноместным столиком под тусклым светом крошечного бра. Перешел в следующий кинотеатр, там заснул под какую-то мелодраму. Надо было где-то ночевать. Вспомнил про Москву, стало так тошно
Эдик! Армейский дружище. Последний раз бухали год назад, работает бесплатно на каком-то заводе, живут на мамину пенсию. Я тогда остался ночевать, у него в комнате есть раскладушка. Отлично. Телефонный номер не помню, поеду так.
Адрес простойСиреневый бульвар, первый дом, первая парадная, первая квартира. Я нажал на кнопку. Дверь открыла мать, пахнуло бомжатиной.
Здравствуйте, Эдик дома?
Он здесь не живет, ребята.
У нее, наверное, троилось в глазах, бухая в хлам.
Извините.
А что?
Ничего, спасибо.
И я пошагал сквозь метель с пакетом набитым водкой и закуской. Остановился передохнуть на крыльце какого-то учреждения. В окне у самого входа горел свет, табличка "Детская поликлиника", я толкнул дверь и вошел в холл. Опустевший гардероб, регистратура, утопающий во тьме коридор, женские голоса. Спрятался за колонну, женщины прошли мимо.
Ты на двадцать шестой?
Не, к сестре поеду, в обед звонила.
Хлопнули двери, лязгнул ключ, и я остался один. Один ли? Может, в каком-нибудь кабинете сидит сторож и читает книгу. Прислушалсякапает где-то вода, трамвай проехал, бикнула машина. На цыпочках поднялся на второй этаж, сел на кожаный диван. Луна в окне, столики вдоль стены пеленать самых маленьких, фикус, куклы на подоконнике. Ночь и тишина в детском мире.
Разбудила уборщица, включила радио, открыла все краны в туалете, вода полилась в ведра, зазвонил телефон в регистратуре. Я спокойно вышел на улицу. Надо было где-то посмотреть на себя в зеркало, совершить несколько глотков, закусить
У вагона проводник проверил мой билет и паспорт, проводил в купе. Три попутчика со мной "челноки", всю дорогу я не вылезал из-под простыни лежал носом к стене на своей верхней полке.
Брест, пограничный контроль. Автоматчики, офицер смотрит в паспорт, на меня. И еще раз в паспорт, мне в глаза.
Счастливого пути.
Они пошли дальше. "Челноки" тоже вышли, им на электричку, так дешевле. Кто-то веселый вместо них со мной до Варшавы. Смех и шепот. Вагоны долго переобували на узкоколейные рельсы
Меня потрясли за штанину, две девчонки смотрели снизу.
Вы не откроете нам Шампанское?
Чего?
Без десяти двенадцать.
И что?
Новый год же!
А, я слез на пол, нашел ботинки, минутку, ладно?
Тут поезд свистнул, дернулся и мы поехали. По вагону уже шлялись пьяные, хохотали на иностранном языке. В туалете я открыл окно, замер. Грандиозное зрелищевспаханная полоса вдоль великой реки. Лай собак, прожектора, везде колючая проволока и солдатыгосударственная граница. Мост кончился, Европа. И я прошептал звездам.