Роман «Жженая кость».
Автор: Евгений М. Орлов
Анонс: Для них придумали массу весомых причин: рыцарский кодекс, бусидо, ура-патриотизм, национальную идею, блатные понятиявсе лишь для того, чтобы толкнуть податливую тушку под чужие топоры. Ибо во веки вечные так неуютно сложилосьжесткие правила для быдла. А тертый калач, посвистывая, похрустит подошвами по жженым косточкам. «Жженым костям» и посвящается этот роман.
Глава 1.
Сон, как всегда, не удивлял разнообразием. Прежде всего, резало память чертовски громко хрустящее стекло. Он тогда ещё подумал, что ж так громко. И снова наступал на бесчисленное количество тусклых стеклянных граней. Хрусть, хрусть.
Яркое пламя от полыхающих прямо под зданием вокзала двух «восьмидесяток» освещало внутренности вагона, ещё более оттеняя глухие углы и места под покорёженными деревянными сидениями.
Малахова откровенно знобило. Он осторожно обступал размазанную тут и там кровь. В особенно больших, почти чёрных в полумраке, лужах полыхали алым вездесущие стеклянные кубики. Горький запах горящей резины, краски и человеческой плоти перебивал сладковатый тошнотворный аромат свежеперемолотого мяса. Оно было везде - на сидениях, стенах, грязном полувсе в вперемешку с фрагментами одежды, обувью и ошметками того, что было, когда то багажом многочисленных беженцев.
Он посмотрел на потолок вагонавсюду, словно кто-то истыкал крышу гигантской иглой, тысячи мелких, с пулевое отверстие дырочек.
- С-с-суки!- выругался кто-то из парней. Малахов обернулся. Лёшка Крокус стянул с головы берет, лицо бледное, мертвенно белое даже в темноте. Лик смерти, блин.
«Вырвет?» - подумалось почему-то. Но Крокус вытер лицо беретом, и натянул его на самые уши.
Несколько лучей, пересекаясь друг с другом, мазнули по углам. Тщетно. Вокруг все одно и тоже - живых нет, даже раненых.
Он, отдав сигнал своим оставаться на месте, осторожно переступил через обезображенный труп женщины. Хрусть, отозвалось противным звуком разбитое стекло. Мельком глянул через окно на платформу. Там горел БТР, какой-то куцый и неестественно смятый сверху, отчего покорёженные диски колёс смешно глядели в небо, как у паровозика из Ромашково - был когда-то такой жизнерадостный мультик в Совке. Шел этот локомотив весело с песнею, подвозил всех и нюхал самозабвенно цветы на попутных лужайках, по этой причине постоянно опаздывал.
Эти, блин, не опоздали! Как раз вовремя прибыли. Боже, сколько трупов-то!
Бойцы Сёмы Горилова растаскивали ещё дымящиеся куски мяса - людьми назвать ЭТО язык не поворачивался - и аккуратно складывали у полуобрушенной стены вокзала. Все для того, чтобы Сема мог перегнать через этот хаос два уцелевших танка.
Давайте, ребятки, миндальничайте. День-два такой войны и станете кишки мотать на траки, как за здрасьте. И никто не орёт, не матерится. Только свист танковых движков, хруст проклятого стекла и чавканье крови под сапогами. А подошвы липнут к полу, будто идёшь по расплавленному асфальту, только это не асфальт. Как жаль, что это не асфальт!
Он обеими руками сдвинул в сторону перекосившуюся дверь, которая вела в тамбур. Подпёр её ботинком, чтобы не закрылась, и высветил фонарём дальний угол. Яркое пятно света выхватило из темноты грязно-синий пластик стены с закрашенной биркой на ней. Масляная краска покрыта разбежавшимися в разные стороны трещинами, по которым становилось ясно, что десятилетие назад железнодорожники были веселее и предпочитали насыщенный лимонный цвет.
Малахов повёл лучом вправо и то, что он увидел, вызвало в нём сначала оторопь, а потом неясную радость - живой!
Красный детский капюшон и торчащий из-под него маленький подбородок с пухлыми губами.Живой!- не своим голосом заорал он.
В который раз во сне, приходящим ему в самое жуткое похмелье и не отпускающим его никогда, даже с теми немногочисленными женщинами, у которых хватало глупости с ним быть, он заорал, заглушая рёв танковых двигателей: - Живой!!!
И в который раз, малыш, опережая движения Малахова, валится вниз - ведь ему тогда показалось, что тот идёт вперёд, к нему - парни бегут по вагону грохоча сапогами, а он стоит и смотрит на нечто, что когда-то было славным ребёнком, который не мыл уши, наотрез отказывался есть манную кашу и жался по кошачьи к рассерженной мамке. Малахов стоял над ними, раз разом читал и читал короткое слово на аккуратной белой бирочке, нашитой с внутренней стороны такой крохотной куртки: Ванечка, Ванечка, Ванечка.
Он раскрыл глаза, приподнял голову над подушкой. Нашарил початую бутылку пива на прикроватной тумбочке. Жадно, почти не ощущая вкуса, выпил её до самого дна. Закатил бутылку под кровать и, накинув на плечи одеяло в сером казённом пододеяльнике, прошлёпал босыми ногами к окну. Утро. Он выудил из переполненной пепельницы наиболее значительный бычок, оборвал обсмоктаный неизвестно кем фильтр, посмотрел на оставшийся огрызок курева - получалось оскорбительно мало, и не нашел ничего другого, кроме как раздраженно выкинуть его в приоткрытую форточку. Боже мой, как же раскалывается голова!Малахов прислонился лбом к ледяному стеклуГде же Лешка, черт побери?
С трудом вспоминались подробности вчерашнего излияния. Было много водки, дрянной закускивон и сейчас ее следы дурно пахнут под Лешкиной кроватью. Переел, старичокМалахов усмехнулсяИли перепил, да где же его носит? Еще, как это всегда бывало при их совместных пьянках, было много Крокуса. Леха имел странную навязчивую особенность во время праздника заполнять собой все, буквально все! Всегда в его руках виднелся свежераспахнутый пузырек с горячительным, именно Лешкины байки заполняли все свободные уши, а его колени умещали, как на жердочке, пару хохочущих стерв. Бабы?Малахов помотал тяжелой головойБаб не было, точно! Официантка Маша былада разве ж ее женщиной назовешь? Центнер умопомрачительного сала. Так что баб не было!
Малахов оторвал голову от уже нагревшегося стекла и переместил многострадальный лоб к другому, еще холодному фрагменту. Да, Крокус был вездеМалахов вспомнил, как все начиналось, они присели в вонючей «ковбойской» забегаловке, чтобы срастить кое-какие планы на жизнь. Крокус оптимистично носился с не новой идеей озолотиться на раз, что подкреплял «верным стуком от военного информатора». Малахов, напротив, был настроен пессимистически, его не оставляла мысль, что не стоило покидать тихий Березов.
- Да, говорю тебе, полно там хабара!с пеной у рта доказывал Крокус, того и гляди, тельник начнет рвать, вылезший некстати из-под грязно-зеленой штормовки.
- Т-с-с!Малахов прикрыл алюминиевую кружку ладонью и многозначительно, по чапаевски, поднял указательный палецТы закуски возьми.
- Да, еп, Молох!Крокус грузно навалился грудью на стол, продырявил Малахова осоловевшими от бухла глазами, прошептал громко, почти на весь залПойдем, а? Верняк, ведь!
- Ясное деловерняк!Малахов икнул и запил это дело остатками водкиГде жратва?
- Иди ты, Молох!обиделся Крокус, грохнул по столу кулаком, отчего вся нехитрая сервировка дружно подпрыгнула. Редкие посетителивсе-таки стоял полдень, время рабочеерефлекторно обернулись на них, убедились, что перебранка не намерена перерастать в драку и тут же приступили к своим прежним делам, питью и жратве.
- А, ты не горячись, старичок.Молох скрестил руки на животе, откинулся на спинку колченогого стула, гаркнул, не отводя насмешливого взгляда от товарищаМаша, снаряд!
- Хорошо, мальчикиответила бодрая тетенька с жизнеутверждающим шиньоном на голове и двинула монументальным бюстом в сторону прилавка, где скучал худой и давненько небритый армян Азат, хозяин салуна, да и, к тому же, любвеобильный герой валькирии Машеньки.
- Ты, Леша, сильно доверяешь байкам прапора Грицкоон, конечно, прапор уважаемый, но бабло любит больше, чем свою Украинскую Родину - на попытку Крокуса возразить Молох останавливающе взмахнул рукой - Если он тебе про Золотой Шар расскажет, ты тоже сломя голову через кордон полезешь?он прицелился в лоб Крокуса указательным пальцем, бахнул из него:
- К-х-х!он сдунул воображаемый пороховой дымИ бравые вояки петрушат карманы сталкера Крокуса. Или его тощую жопунекроманты и среди прапоров имеются, вот я знаю одну историю
- Лучше о своей побеспокойсяогрызнулся Крокус, вытащил из пепельницы истлевший почти до фильтра бычок, жадно затянулся и выпустил в сторону струю дымаМне этот гандон показал копию отчета последнего военного рейда.
- Оп-па!Малахов хлопнул себя ладонями по коленямЧто ж они сами туда не сунулись? Или. Стой, говорю, как дело было! Они эту делянку нашли, выпотрошили ее под ноль, и хабар - по карманам, отчетыначальству.
-Говорят, у дураков мысли сходятся, - Крокус заглянул в кружкупусто.Маша, где водка?!
- Не один!возмутилась от прилавка официанткаВас тут много, а яодна!
- Зато сколько!оскалился сидящий через столик мужичек в красной, со следами высохшего пота, бейсболке. - Хороша!
Мужик подмигнул Молоху, на что тот показал большой палец:
- Валькирия!
- Не злите ее, людивстрял Крокусона ж в жратву наплюет, сохни потом по ней.
- По руке своей сохни, долдон!Маша улыбнулась оскалом акулы и скрылась в подсобке.
- Все, плевать пошлавздохнул КрокусСлышь, Молох, я хавать не буду.
- Не бзди, курилкауспокоил его Малахов.Так что там про дебилов?
- Каких дебилов?брови Крокуса смешно изогнулись домиком.
- Ну, что мысли - подсказал Молох.
- А! Так вот, я ему и говорю: « Где, мол, гарантия, что коробочка полна?».
- Ну?
- Баранки, блин, гну! Слушай, давай!Крокус вдавил остатки бычка в пепельницу. - В том то и дело, что патруль вышел на связь, передал инфу и сгинул вчистую: все пять гоблинов, три научника и Сом.
- Сибиряк что-ли?не поверил Молох?
- Он самый, нанялся проводником.
- Дык, может, Сом всех и пришил?засомневался МолохЯ б с этим мокрушником даже в кафе-мороженное не пошел, страшно. Не то, что в рейд. Одно словоСом, он ведь падалью питается.
Маша принесла пузырь водки и еще скворчащую сковороду жареной картошки с пятаками натовских сосисок.
- Спасибо, Марья Семеновназаулыбался Крокус, принимая у бабы запотевший сосуд.Люблю я вас, почти как Азатик
- Хватит трепать языком, Леша, - осадила Крокуса МашаТогда, если башку твою деревянную Зона оторвет, возьму охранником.
- Типун вам на язык, Марья Семеновна! - Крокус картинно закатил глаза.
- Голова тебе все равно без надобноститолько языком трепать,съязвила официанткаТы это и своим срамом чудесно наяривать сможешь, понт тот же - только сотрясение воздуха. - Маша уперла руки в бока.
- Эх, Марья Семеновна, будь вы трошки помоложе - Крокус свернул большой и указательный пальцы левой руки в колечко, и потыкал в него пальцем другой.
- Не смешите меня, молодой человек! Языком своим будешь биксам с телефонки уши зализывать, а я про вас отморозков ученаявисяк! Одна любовь у васЗона гребаная, с ней и сношайтесь, может, родите чего.
Молох, с улыбкой наблюдавший за перепалкой, прожурчал довольно:
- Спасибо, Маша, родимтебя обязательно крестной позовем.
- Охотно верюбаба вальяжно удалилась от них к мужичку в красной бейсболке.
- О как!Крокус, сияющий, словно медный таз, распечатал бутылку и разлил каждому по полкружки.
- Прикольносогласился МолохДоведешь ее когда-нибудь, затащит к себе в койку и, в натуре, осрамит на всю Зону.
- Да, насрать на нее с шапкой!пренебрежительно ответил Крокус.Давай?
Он взялся за кружку:
- За Чубатого, Горца и Витьку Савану, земля им!
Молох кивнул, ни слова не говоря, опустошил кружку. С землей и пухом были сложностиесли с Чубатым все понятнона переходе Кордона его взяли «миротворцы», скоренько раздербанили нехитрое барахлишко и тихо завалили в яме могильника. Об этом тот самый Сом и поведал, по циркулярке, вживую, с комментариями и видеорепортажем. Помнил Молох морды десантников, ржут, на детской считалочке раскидывают, кто валить героя станет. То с Горцем и Саванной было сложнее. Первый ушел без вести, успел напоследок передать короткое: «Марина, Ленка, проститехана». Савану же год назад видели у Агропрома в качестве симпатяги-зомби, с дыркой в пузе величиной с арбуз. Говорят, шел Витя по тропе, волок по земле рюкзак и напевал что-то про их зомбячье счастье.
Двух солдатиков, что Чубатого убили, позже тихо «сняли» возмущенные мстители, а рыжий сержант ушел, только зря подорвали хамера у колючки, отчего досталось левым пехам.
Молох и Крокус молча, слаженно закусили картошкой, горячей, зажаренной на пережженном масле.
- Ладно, что там дальше с твоим источником?нарушил Молох затянувшуюся паузу.
- А что, я и говорю Грицко: « Где гарантия, что объект не выпотрошен?»,ответил Крокус, продолжая увлеченно отдирать вилкой пригоревшие шкварки от сковороды.На это он ответил, что на «гоблинах», научниках и Соме было снаряжение такое специальное, с датчиками, как на космонавтах из кино. Так вот, Саня, кончились эти голубцы, не дойдя до объекта метров пятнадцати. Практически одновременно, с интервалом в секунды три. Спутник следил за ними, это Выверт, Сань! Дыра в земле и лабиринт из дерьма попрощештук пять мясорубок и одиннадцать трамплинов. Ребята шли хорошо, грамотно, с промежуточными лагерями, страховкойвсе по науке, но какая-то из мультяшек их уделала. Явный Пульсар, поймал за жопу на отдыхе. Так что думай!
Молох прикинул - Выверт, редкая вещь, как Божий дар. Но, как и любой дар - чемодан с двойным дном, может озолотить, или превратить в очередную достопримечательность. Люди будут смотреть и восхищаться: «Смотрите, без головы, а как чудесно ходит и даже Шиллера на языке глухих декламирует!». Невелика радость!
- Что прапор хочет за инфу?спросил он, наконец.
- Пятерку сейчас, он загружает мне на флешку все, что дошло от Сома до штаба. И двадцать процентов от хабара.
Молох присвистнул:
- Не хило!
- Согласен, - кивнул КрокусЕще с коридором обещался помочь, но не сам, через дедка одного, Якима. Слыхал?
- Егерь, старый, как черепаха, не думал, что жив ещеизумился МолохА сам он никак?
- Говорит, это наши проблемы, у него ж долг там, присяга, ипотека и выслуга лет. Ссыт, одним словом.
- А бабло хавать не ссыт?возмутился МолохМолодец, товарищ прапорщик!
Крокус удивленно посмотрел на Малахова:
- Слышь, браток, мы ведь с тобой действительно дураки, я так ему и ответил:
«Молодецговорютоварищ прапорщик!».
Малахов зачерпнул картоху ложкой, посмотрел на Крокуса мутным взглядом:
- Давай так, Леха, обломается прапор с пятеркой. Дави его на три, а двадцать процентов пускай будет. Боги войны жадин не любят, им с хабара доля причитается, и этоправильно! Вздрогнули, подельничек!- они громко стукнулись кружками.
Глава 2
Да, баб действительно не было, - словно изумляясь собственным воспоминаниям, подумал Молох. Стоило приезжать из Березова?он устало посмотрел на улицу. В провинциальном городке бушевала ранняя весна с ласковым солнышком, огромными лужами прямо посеред сугробов и ошалелыми от счастья воробьями.Может, и стоило, а можетзря. В последний раз - успокоил он себя.
Все-таки Вывертэто не шутка: огромная комплексная аномалия, тело которой буквально унизано гроздьями бирюлек. Куда там известному Ящику Пандоры, так, сельмаг против супермаркета! В последний раз, в последний раз.
Ты что заладил, как заведенный?выругал он себяЕще неизвестно, что Леха на смотрины принесет. Вполне возможно, жадный прапор их просто разводит. Но нетздешние вояки вынуждены придерживаться своеобразного кодекса честиведь есть он у любой шлюхи, никто не считает себя подлецом и на любую гадость всегда разыщет благое оправдание. Как правильно подметил Крокус, ипотека и выслуга лет, кто ж устоит перед такими соблазнами? Что-то долго нет Крокуса, не случилось бы чего!
Два лопоухих солдата поволокли бадью с парашей до ближайшего нужника, издевательски празднично разукрашенного белой известью. Идти им было неудобно, все время спотыкались о рыхлые сугробы, что угрожало превратить улицу в зону стихийного бедствия, так неаппетитно выглядела плещущая через край жижа. Малахов невольно обрадовался, что находиться на втором этаже и не может «насладиться» запахом фекалий. Да, славянская армия всегда одинаковалозунги, реформы, перевооружение. А, в конечном счете, всегда однонескладные солдатики с бочонком дерьма, озверевшие годки и громогласное «ура», как устная заявка на цинковый гроб.
Малахов раздраженно отвернулся, армию он с некоторых пор недолюбливал. Опять тоскливо посмотрел на переполненную пепельницу и, сообразив чугунной головой, что без Лехиного подгона курить не придется, пошаркал тапками в направлении кровати, чтобы предаться там похмельным страданиям.