Нестройное напряжение подельников развел Кирза, он вывалился из тьмы, на подсвеченную Луной прогалину в сопровождении телохранителя. Хорош, ничего не скажешь - оценил его МолохКак тебя только люди слушаются? Я бы разбежался в разные стороны.
Худой, сгорбленный, как гнутый гвоздь, хлыщ с тяжелым, обтянутым кожей черепом. В зеленоватой подсветке ночника физиономию его можно было назвать жутковатойчисто зомби! Одежкой Кирза не отличался от своих «семейных»: та же «горка», болтающиеся на поясной подвеске подсумки. «Калаш», старинную железяку 7.62, ровесника Даманского, он держал стволом вниз. Вот и встретились, кровник.
Все задвигалось, заиграло, будто на театральной сцене начали суетиться рабочие, переставляя декорации для следующего акта. Телаки рассосались по периметру, картинно развели в разные стороны стволы, красиво присели на одно коленозагляденье. Их лица напряженно всматривались в темноту, что они там пытались увидеть?
Курьер перед Кирзой не межевался, а продолжил выговаривать за опоздание. На что тот отвечал пристальным прищуром, рентгеновским взглядом сквозь зарвавшегося собеседника, которого терпят только ради ведения дел. Затем, наконец, устав от бычей терпимости, он грубо его прервал, вытащил объемистый черный пеналстандартный контейнер для артефактови протянул его курьеру. Фонтан излияний прервался, он сменился вожделением. Сержант подхватил контейнер присел на колено - стрелок услужливо подсветил - и раскрыл освинцованную крышку. У Молоха по спине побежали мурашки. Он не видел содержимого контейнера, но сладкая близость хабара защекотала, отодвинула назад укрепившуюся, было тревогу. Ну, на кураже, Леха, вот онастена твоего дома!
Тем временем, сержант спрятал контейнер в набедренный подсумок для магазинов, взял в руки ПДА Кирзы и отстучал что-то стилусомсделка состоялась.
Молох щелкнул языкомготовность. Теперь стороны жали друг другу руки, курьер довольно улыбался, он раболепно тряс Кирзе ладонь. Тот в ответ лишь натянуто, из вежливости скалился. Видно было, как спадало напряжение, все довольны, они ожидали пакостей друг от друга и благополучно их избежали. Пальцы соскользнули со спусковых скоб, оружие повешено на ремни. Курьер сделал знак своему сопровождающемууходим, пора. Пора!
Мир, текший медленно и тягуче, резко встал на дыбы, чтобы из общей картинной панорамы превратится в бешено скачущие друг на друга элементы мозаики, ссыпаться в одну пеструю кучузеленую, кроваво-красную, золотисто-ослепительную. Время, события, логика решений закрутились стремительно разрушительным торнадо, застучали молотами по сердцу и глазам, выбивая искрами вспышки, скорые обрывки событий.
Молох приник к окуляру прицела, скользнул в панораме серый горшок шлема, неожиданный толчок в плечо, и там стало пусто. Стрелок завалился на бок, подминая под себя винтовку. Не дожидаясь, пока рухнет его тело, Молох скомандовал:
- Работаем! Огонь! - Густую предутреннюю тишину разорвала дробь автоматных выстрелов. Длинные, как струя из шланга, трассы веером накрыли пространство поляны, взвились к небу праздничным фонтаном рикошетов.
Молох повел стволом влево нашаривая прицелом Кирзу, бандиты слаженно, что свойственно людям, рискующим не один год вместе, растеклись по поляне. Лещ упал на бок, начал сыпать из автомата по кустам, пока неприцельно. Гном ломанулся полуприсядью вправо, пытаясь обойти противника, Шепелявый, самый старший по возрасту, забился под валун и начал непослушными руками загонять гранату в подствольник.
Снова, самостоятельно от стрелка «потек» ствол винтовкиВот он Кирза!
Застыл, вражина, зеленым холмом, только черепушка торчит. Если бы «товарищ Щорс» не махал повелительно руками, хрена бы лысого заметил! Особо не выцеливая зону поражениянекогдаМолох потянул спуск. Пуля пошла выше, дернула долговязого пахана в плечо, прошла его навылет, как лист промокашки, взорвала перед лицом еще ничего не понимающего Кирзы фонтан прелой листвы вперемешку с землей. Кирза упал лицом вперед, согнулся калачом, а затем неожиданно перекатился набок, пополз под прикрытие гнутой березы. Плохо! Но задерживаться нельзя, темп, темп, темп!
Где этот хренов гранатометчик? Вот он! - Шепелявый засунул гранату и, уже соображая, что хохма с автоматчикамифинт для отвода глаз, начал вертеть башкой в противоположном направлении. Щелк!пуля винтовки выбила в сантиметре от уха каменную шрапнель, Шепелявый схватился за окровавленное ухо, съежился. Вторая пуля вдогон пробила горло. Минута!
Банг!растяжка, Гном стал еще меньше. Порядок, может, обойдемся без «отмычек»? Прошла всего минута!
Кирза, где ты, где ты, сучара?Молох суетливо задергал стволом влево-вправоКажись, уполз, сука!
Ночь тряслась стробоскопными всполохами в пропалинах трассеров, изображение в прицеле мечется своей жизнью. Где, где, где?!
Молох рискнул привстать на колено, ствол вправо. Левый, раскрытый глаз уловил движение, ствол рванулся туда. Всесюрприз закончился! Лещ, перевернулся на спину, на мгновение Молох усидел его лицо, бандит смотрел немного в сторону, но подозрительно близко. Зверь Писец оскалился, никак Леща корректирует кто-то? Кто, ктоКирза, сука!
Лещ дал длинную очередь, перекатился, резво выбрался за пределы панорамы. Щелкнула у его ноги пуля, вторая. Лещ упал - третья и четвертая, одна за другой воткнулись в районе спины. Все! Еще Кирза, курьер или лежит где-то под камнем, что плохо, или мчится в Лехины объятия. Где же эта сука?! Три минуты, пора сваливать. Грохочут, не переставая автоматы пацанов, когда у них патроны кончатся? Пора сваливать, будем надеяться, пахан ранен серьезнодо своих не доберется. Обошлось, неужели обошлось?он готов был ликовать. Еще Лешка отработает ботаника, и всев прибытке, без потерь.
Жахнуло так, что Молох, машинально сложился на земле калачом. Не обошлось! Гауссего пения ни с чем не перепутать, щелчок исполинского кнута, схлопывающегося по трассе выстрела воздуха. Сверху посыпались листья, Молох застыл на боку, не иначе, броненосец ожил. Вот этодействительно жопа! Три минуты - и не подняться, даже не вякнуть. Все затягивается, ах, как затягивается! Пузырящаяся от избытка адреналина кровь тупо била в висках: «Этот форт им не взять! Неужели конец?» Только не шевелиться, что бы не засек.
Банг, Банг, Банг!строенная очередь из Гауссазатем короткая накачкаБанг, Банг, Банг!
Один из автоматов затих, другой, как то одиноко и осиротело продолжал жидко постреливать. Глупо, как все паршиво и глупо!Молох сжал зубыКиллер, блядь, уууу, как все куево!
Банг, банг, банг!
- Лангуст!не выдержал Молох и заорал в гарнитуруЩемитесь, нахрен!
Банг, банг, банг!
В ответ детский треск игрушечного автоматика. Молох в бессилье завыл, перекатился под холм. Бангберезку правее его унесло, Молох пополз на локтях ниже по склону, бангв холме образовалась неглубокая выемка, как от метеора.
- Лангуст, сука, уводи своего баклана! Нахрен оттуда!но стрельба не прекращалась
Пять проплаченых минут истекли, но батарея молчала. Что ждополнительные бонусы весьма кстати.
- Ууууу, блядина!Молох пополз на одних локтях, собрался, на корточках пробрался под прикрытием оврага, пытаясь обойти бронехода со спины и одновременно оказаться как можно дальше от интенсивного огня. Наконец, высунулся над скатомтак и естьбронеход. Живучий, блядина! Во всей своей блядской красе, и со спины, что важно. Он навскидку поймал его на прицел, трясущиеся руки не слушались, предательски выкидывали силуэт противника за его рамки.
Банг, банг, банг!луч горячего воздуха уперся в позицию «отмычек», подключился некстати второй автомат.
- Лангуст, домой!прошептал одними губами Молох, задержал дыхание и всадил в стрелка три последних патрона, один за другим. Гаусс заткнулся, его хозяин упал вперед, широко махнув руками, картинно, как в кино. Не хватало только предсмертной речи и звездно-полосатого флага в жопе героя. Есть!
Семь минут.
- Эй, махра, мать вашу, отбой!Молох вдруг замолк, в воздухе, на фоне неожиданно звенящей тишины зашелестело. Семь минут! Захотелось обоссаться и обделаться одновременно. Он кубарем скатился с высотки в низину.Атас, пацаны, мины!
Переливаясь один в другой на месте позиции «отмычек» расцвели огненные цветы. А, мгновение спустя, пророкотал драконий рев разрывов. Потом еще, еще и еще. Военные отрабатывали жалованье, ведь абонентская плата Сидоровича уже закончилась.
Пыль сковала неожиданно тяжелую тишину, между ее вездесущими частичками плавало полотно сизого дыма с запахом тухлых яиц. Где-то далеко потрескивало догорающее дерево. Молох сглотнул, в сухом рту совершенно не было слюны, только солоноватый кровавый привкус, звуки четче не стали. Как бы не контузилоозабочено подумал он, эта забота почему-то показалась глупой, и он скупо улыбнулсяГлавноежив. Жив.
Он тяжело поднялся на колени, раскрыл подслеповатые глаза, они слезились от набившейся пыли. Темно, очень темно, низина коллективного кладбища, вдруг превратилась в глубокое непрозрачное озеро из желеобразной темноты. Его берег, самый далекий от Молоха, подсвечивал факел дерева, ниже тлел обильный кустарник. Край контейнера, который стал отсюда виден,взрывом разметало прикрывающую его растительность - размыт дрожащим маревом. Молох стянул на спину капюшон маскхалата, нащупал рукой винтовку, машинально обтер ладонью от набившейся грязи, комков дерна, мелких веточек и взглянул через прицел на него. Никакого шевеления. Он повел стволом вглубь ложбины, перед ним в подсветке прицела открылась картина прошедшего боя: вот Шепелявый со свернутой на бок головой подсел у валуна на колени, вертлявый Лещ воткнулся головой в землю, как будто решил перед смертью помолиться, стрелок, будь он неладен, красиво развалился морской звездойшлем наконец-то лопнул.
«Мама, яангел, мама, яангел!» - маленький Сашка Малахов безмятежного детсадовского возраста лежит на снегу, снега было очень много, белого, белого.
Молох выругался про себяСлюнтяй, расплачься еще!Он быстро пропустил колоритного стрелка, заметался визиром по лужайке. Пропал курьер, Кирза тоже отсутствовал. Это плохо - если подонок выживет, Сидорыч не простит, и все, ВСЕ будет зряи главное, смерть «отмычек». Остается хабар, будем надеяться Крокус его взял.
Он снова взглянул на контейнерникакого движения, со слабой надеждой пощелкал сканеромв эфире одни военные и товялые. Доложились, что все спокойно, произошел «дежурный зачес вшей». Начался адреналиновый откатвялость и заторможенность. Молох поднялся, машинально поменял магазин на полный, добрался до импровизированного тайника, где спрятал рюкзак, с трудом надел его на спину. Не надо сомнений, делайчто должен, а будет, как будетМолох кинул последний взгляд на горящее деревоБудет так, как должно быть, а должно - только хорошо, замечательно все будет, и никак иначе. Ведь это их ПОСЛЕДНИЙ выход.
Он наклонился вперед под весом рюкзака, - надо идти, без колебаний, размышленийтолько вперед. Ступившим на шаткий мост некогда оглядываться назад, иначе сомнения утянут тяжким грузом в пропасть. Он сделал первый решительный шаг, второй, третий, и уверенно пошел к месту намеченного рандеву. Он ПРАВ, он всегда ПРАВ и все, что он сделал или сделаетявляется ПРАВДОЙ!
Часть 2 Емеля.
Глава 12
Далёкие, глухие, продирающиеся сквозь немоту контузии голоса, подтолкнули его к поверхности небытия. Он попытался открыть слипшиеся от свернувшейся кровяной корки глаза, но тут же ослепнув от солнца, зажмурился.
Попробовал пошевелиться, осторожно согнул руку - нормально. Постанывая по щенячьи, перевалился на бок, подтянул к груди колени и аккуратно, стараясь не тревожить, гуляющую произвольно по всему телу боль, сел. Жив! Он жив! Бурная радость, резкая, готовая перерасти в истерику, затрясла его тело, и он сделал неимоверное усилие, чтобы не закричать. Жив! - Серёга стиснул зубы до судороги в скулах. - Жив!
Дыхание перехватило, по ещё прикрытым глазам ударила резь, и из них брызнули слёзы.
Он сидел, размазывая их по грязным закопченным щекам, мешая с пороховой гарью и грязью. Его трясло, разрывало изнутри от тяжести перенесённого, освобождая эмоции, которым совсем недавно не было места.
Был ночной бой, где Молох отводил им роль немых статистов. Обезьянок, умеющих надавить на спусковой крючок, затем пришёл азарт. Как он мог представить, подумать, сообразить, что появиться азарт? Он давил на спуск, выдавливая в темноту очередь за очередью, рожок за рожком, вставляя их трясущимися от возбуждения руками. Первый. Второй, третий, четвёртый. И вдруг он явно увидел мечущиеся тени. С поляны грохнуло.
Видимо, кто-то попытался обойти их. Крики, страшные вопли, стрельба, будто куча молотов долбит по железному сейфу. Вспышки. И твёрдое воспоминание предательски злого ощущения, душащего изнутри страха, невообразимо безобразное чувство, когда хотелось свернуться в точку и ничего не делать. Чтобы не видели тебя, не стреляли в тебя, чтобы ничего не сделали тебе худого!
Сергей повалился вперёд, упёрся лбом в холодную, в жухлых листьях, весеннюю землю и завыл волком.
Снова, как будто наяву, в его голове визжали мины - он тогда ещё не знал, что это мины - и пронзило осознание беспомощности, когда ударная волна мечет твоё тело, как тряпичную куклу. И ты, тараща безумные глаза, ревёшь белугой во тьму, перекрывая звуки канонады, чтобы окончательно не сойти с ума от ужаса. И, кажется твой голос - это единственная тончайшая нить, что не позволяет соскользнуть из этой реальности.
Макс гортанно орёт от азарта и боевого задора. Серый ясно тогда видел, как тот почему-то вскочив на ноги, в полный рост, поливает поляну из АКС, будто не видя взрывов, не слыша шелеста падающих мин и строенных серий непонятно как оказавшегося здесь рейглана. Ведь Молох говорил, что нет здесь пендосов!
Осколки мин, обгоняя беснующуюся ударную волну, вихрем секли ветки деревьев, рвали в воздух комья земли и металлическим грохотом утюжили стенки контейнера, на котором Сергей определил свою огневую точку.
Одна из мин, готовая положить конец никчёмной Серёгиной жизни, оступилась всего на метр правее и угодила в гравиконцентрат, отчего её стремительный полёт был немедленно прерван. Сергей распахнутыми от ужаса глазами наблюдал, как раздутый огурец мины завертелся рядом с ним, совсем рядом - казалось, протяни руку и коснешься её тела, не остывшего от полёта, отчего воздух вокруг вился и дрожал восходящими струями. И вдруг, словно от резкого толчка под оперенье, она свечой ушла в небо, где и рванула со звоном.
Сергей тогда зажался по детски калачиком, выпустил из рук автомат. И уже не рычал, а лишь подвывал, вторя звуку последующих минометных залпов.
Ослепительная вспышка, опережающая грохот разрывов и взрывную волну, легко швырнула его тело вниз с позиции, разметала короткие куцые тени и гроздья, жалящих, словно кровожадные москиты, осколков. Уже, лежа на спине и теряя сознание, Сергей увидел поворачивающегося к нему и что-то орущего неестественно огромным порванным ртом Лангуста. Макса. Тогда спасительное беспамятство, наконец, одолело его.
Сейчас Сергей вспомнил о Максе.
- Макс - позвал он шёпотом. В ответ - тишина.
Он встал на четвереньки, покрутил головой, ища товарища. Местность под действием миномётного обстрела изменилась до неузнаваемости. Вроде, та же поляна, но вся земля вокруг покрыта дырами воронок, дёрн вывернут наизнанку и переворошен с крупными булыганами и, срезанными с уродливых дубов, ветвями.
Рядом, очень близко с головой Сергея, торчал из стенки контейнера кусок стабилизатора мины. Сама же она была изорвана в клочья , словно какой-то злой малыш по психу истыкал её огромным консервным ножом.
- Макс,- опять тихо позвал Сергей. Смешно развернулся правее. В башке страшно заколотила дробная боль, заставляя его двигаться медленнее.
- Макс, живой?- он, не дождавшись ответа, пополз к поваленному дереву, где в последний раз видел Лангуста. Вдруг рука его наткнулась на что-то твердое. Он аккуратно сгрёб рыхлую землю и увидел свой АКС, вернее то, что от него осталось: сильно деформированная, развернутая почти под тридцать градусов ствольная коробка, крышка её куда-то улетела, обнажая застывший в переднем положении затвор. Пластиковый магазин треснул, раскололся по всей длине.
Сергей отбросил в сторону бесполезную железяку и, подпол к поваленному дереву, аккуратно поднялся, цепляясь обломанными ногтями за мёртвую кору.
- Макс, - прохрипел он. Сплюнул под ноги кровавый сгусток - Макс!
И тут он увидел его, точнее не его самого, а ногу в солдатском ботинке.
- Макс!- обрадовано захрипел он и, не обращая внимания на пульсирующую боль, перелез через дерево, на карачках подполз к Лангусту, начал руками разбрасывать в стороны многочисленные ветки, которые того прикрывали. Через пять минут изнурительной работы он, наконец, отрыл его. Ещё не до конца понимая, что за картина предстала перед его лицом, Сергей тупо, в ступоре, глядел на своего бывшего товарища по несчастью, волею судеб ставшего боевым.