Андрей их хорошо понималсам едва не заработал обморожение, пока сцеплял баллончики между собой и ломал голову, как их разом активировать. Сложнее всего оказалось найти подходящую деревяшку, чтобы набить в неё гвоздей под нужным углом. Он бы никогда не подумал, что в таком большом городе такие проблемы с деловой древесиной.
Шум толпы изменился, и тогда Андрей достал козырьбутылку с фейерверочными шариками. Из тех фейерверков, что с дурацкими названиями на корпусе, сургучной заглушкой на донышке и с отдачей как у карабина.
18-44.
Бутылка упала и покатилась. Если сейчас не взорвётся и народ не побежитвсё. Больше ему предъявить для предупреждения нечего. Остаётся только сделать ещё семь шагов и встать на эскалатор, чтобы не видеть, что будет дальше.
Бутылка докатилась до стены, пустила белый дымок и вдруг лопнула тусклыми брызгами, ударившими по окружающим. Всё-таки фейерверки при свете не смотрятся.
Визг, крики толпа хлынула назад. Андрей перевёл дух. Полдела сделано. Теперь только дождаться.
Заскрипел остановленный эскалатор, а выехавшие люди разворачивались назад с пронзительными криками. Сейчас для Андрея это зрелище было лучше любого мюзикла.
Заорала сирена
Андрей поднял руки, постоял, демонстрируя мирные намерения и одной рукой начал медленно стягивать рюкзаккогда его положат носом в пол, лежать на рюкзаке будет очень неудобно. Одна лямка, втораяи рюкзак ложится к стене.
Руки! Руки, чтобы я видел! а вот и охрана. Не то чтобы бежали сломя голову.
Андрей вновь медленно поднял руки, сложив их за голову. И осторожно сгибая ноги, встал на колени. Бухаться с размаху коленями да об каменьэто неоправданно больно.
18-45.
У Андрея на секунду мелькнула мысль, что это всё-таки очень жестокий пранк. Что нет никакой бомбы, а он повёлся и устроил то, что устроил: панику, массовый беспорядок с пострадавшими и покушение на подрыв. И никто не будет разбираться в том, что он хотел как лучше. А если и учтут, то только как смягчающее обстоятельство. С пожизненного до двадцати пяти лет строго режима.
Тут по ногам больно ударил пол, и Андрея опрокинуло набок, давая широкий обзор в подробностях.
Как в замедленной съёмке гранитная плита у входа на эскалатор медленно выпирала из пола. Лениво взмыла и упала назад разорванная транспортная лента. А значит и опорному колесу тоже амба. И будь сейчас на эскалаторах столько людей, сколько должно было быть в час пикленты точно поехали бы вниз. Вместе с пассажирами. А с такой высоты потенциальная энергия такой массы была бы сокрушительна.
Странно, но звук был какой-то глухой. Андрей даже кольнула нотка ревностиего бум-бутылка всяко погромче была.
Почему-то стало очень тихо, будто всем раздали кляпы, а сирене отрезали провода. Остался только вечный тихий гул вентиляторов. Впрочем, им было можнобез них дышать в этом торжестве цивилизации никак нельзя.
В относительной тишине прозвучали три отдельных громких хлопкакто-то манерно аплодировал по громкой связи.
«Дорогой Андрей. Я очень рад, что не ошибся в тебе. Ты доказал, что готов рискнуть временем, комфортом свободой и даже жизнью ради совершенно незнакомых и, в общем-то, далёких тебе людей»
Голос был торжественен, сух и звучал с ощутимыми помехами. Так, чтобы всем было понятноэто запись.
« Ты проявил упорство, смекалку и недюжинную смелость. Пока такие люди есть в обществеу него есть шанс. Я уверенответственные лица разберутся в происходящем, отделят кажущееся от действительного и вознаградят тебя по достоинству. А ты сам уже сейчас можешь считать себя героем. Заслужил.
Желаю успехов, долголетия и удачи.
Искренне твой, Гуманный Террорист».
Андрей перекатился на спину и уставился в изукрашенный потолок. Блеск потолочных светильников выбивал из глаз слёзы, но теперь это было совсем неважно.
Конечно. ГТГуманный Террорист. Морально-этический маньяк-извращенец.
Стоило бы догадаться.
Перезапись
Я не понимаю, зачем это нужно? Работа ещё не закончена, а я предпочитаю, чтобы мои творения воспринимались в законченном видехудожник гордо вздёрнул плохо выбритый подбородок.
Ирвин, рассматривайте это как экскурсию для непосвящённых, что хотят поближе понять для себя новое направление в искусстве.
Новое?! Это будущее! Глоток воздуха, что даст человечеству глоток новых впечатленийдальше художника понесло про необходимость реформ и диктатуры искусства.
Грамек поморщилсяон страшно не любил категоричность.
Это не скульптура, а трёхмерная картина, свободная от условностей, навязанных средой обитания. Объект, где впечатления зависят от всегоместа, положения светил и даже взаимного расположения вас и объектахудожник всё не иссякал.
Лично Грамек разницы не замечал. Если статую вытащить в космос, то обстоятельства вокруг неё будут меняться куда чаще, чем в помещении. Но статуя от этого лучше не станет. Особенно такая, где глазу не за что зацепитьсясплошные пузыри и перетяжки.
Местами ещё и с дырками.
Мико же сложил руки на животе и медленно обходил композицию, отклоняясь в разные стороны, чтобы не зацепить выступающие части:
Скажите, Ирвина это не опасно? Выдувать пузыри в открытом космосе?
Это не какие-то пузыри или, как вы хотели сказатькосмический мусор. Это материал для выражения. И дана время работы мы поднимаем над полигоном молекулярную сеть, хоть это и вносит помехи в единение с мировым пространством.
Грамек решил влезть:
Скажите, Ирвин
Для васгосподин Ирвин.
Грамек скрипнул зубами, но сдержался:
Господин Хнойпек, а чем вы рисуете свои работы? Космосне лучшее место для масла и краски.
Дилетантский вопрос. Мы с Евой потратили немало времени и денег, прежде чем нам удалось достичь желаемого результатаарболитной краски. Её невозможно применить там, на поверхностиона застынет ещё в баллоне. Но здесь же онаединственный возможный инструмент.
Но Грамек не унимался:
Вы сначала создаёте форму, а потом раскрашиваете?
Раскрашивают дизайнеры, юноша. Мы работаем сразу на всех уровнях, во всех проекциях. С помощью нейроманипулятора мы управляем всемгустотой, объёмом, цветом, бликом, фактурой. Это сложно, но оно того стоит.
В доказательство художник поиграл пальцами и две секунды выдул что-то подозрительное похожее на собачку из воздушного шарика в цветах бензиновой плёнки. Мико засмотрелся и стукнулся шлемом об особо разлапистые и вспученные ветки-рога. Постоял, восстанавливая равновесие, после чего повернулся к художнику:
Думаю, здесь мы всё осмотрели. Хотелось бы теперь заглянуть в вашу кладовку.
Не думаю, что в ней есть хоть что-то интересное.
А всё-таки?
Судя по невнятным звукам, Хнойпек состроил гримасу. Но всё же открыл люк в регенераторную. Это было небольшое помещение с оборудованием для перезарядки кислородных баллонов, сплошь в объёмных цветных пятнах и подтёках:
Надеюсь, не взрыв баллона?
Нетголос Хнойпека опять начал обрастать колючкамиЭто пробная палитра. Оборудование требует проверки, а композиция и так достаточно сложна, чтобы очищать её ещё и от посторонних деталей.
Только забравшись внутрь, Грамек заметил, что насадил пятен на скафандр, хотя вроде ничего и не трогал. Мико и Хнойпек и вовсе выглядели так, будто участвовали в индийской порошковой вечеринке, причём в самой гуще.
Мико обвёл помещение взглядом:
Ну в целом впечатление можно составить. А что происходит дальше, когда вы закончили сеанс? Вряд ли вы просто бросаете оборудование в угол и идёте отмываться.
Конечно, нет. Минимум необходимо поставить баллоны на зарядку. Краска весьма капризна и её нельзя хранить в готовом виде. Но и смешивать на месте так же нельзякомпонентам нужно время.
Мико внимательно рассматривал оборудование. Зарядная станция для краски носила черты обычной регенераторной станциивидимо, её доводил до ума какой-то местный умелец:
Странно, что заправочные станции расположены так близко.
Я бы и рад был расставить всё удобнее, но вы представляете, сколько Академии стоило арендовать хотя бы это помещение? Выставка в Лувре и то дешевле.
Художник отсоединил от скафандра килородный и красочный баллоны и вставил их в гнёзда установок. Мико внимательно за этим следил:
А перепутать их нельзя? На взгляд они очень похожиособенно, когда все в краске.
Художник обдал Грамека презрительным взглядом и вернулся к настроечному пульту:
Арболитная краска очень капризна, поэтому приходится вручную регулировать её давление с помощью вот этого вентиля.
Вот так? поинтересовался Мико и сильно крутанул вентиль.
Что вы нельзя! голос Ирвина вдруг сорвался на визг. Он дёрнулся было к панели, но лишь закружился в воздухе.
А вентиль продолжал вращаться. Один оборот, второй, третий для него будто не существовало инерции. Докрутившись, он вылетел из гнезда и поплыл в воздухе, продолжая вращаться.
Грамек отвесил челюстьвентиль грубо нарушал законы физики в общем и эффект Джанибековав частности. Грамек повернулся было к детективу, чтобы поделиться своим открытием. Но Мико хамское поведение детали, похоже, совсем не удивило. Он обхватил подбородок и, прищурившись, смотрел на художника:
Господин Хнойпек, вам не кажется, что дело обстоит вовсе не так, как вы рассказывали?
Что как вы почемуна художника было жалко смотреть. Его чопорность и надменность слетели тыквенный лист в ветреный день. И под ним обнаружился настоящий Ирвин Хнойпекиздёрганный и истрёпанный жизнью лысеющий человечек. Он стремительно серел, ссыхался и скручивалсяпроисшествие выбило его из седла.
Мико поднял голову и скомандовал:
Завершить симуляцию.
В сознании промелькнул ослепительно синий настроечный экран и Грамек запоздало зажмурился. Это было чисто рефлекторносигнал шёл через интерфейс и глаза не могли бы его задержать.
Они всё так же были в регенераторной. Только теперь вместо зарядных установок здесь было оборудование для зондирования, а у люка парили двое охранников в защитных скафандрах.
Пожилой детектив брезгливо, будто комок тины, стащил с головы шлем и выбросил вперёд палец, будто собирался пригвоздить подозреваемого к стене:
Ирвин Хнойпек, вы обвиняетесь в непредумышленном убийстве своей подругиЕвы Маккормик. Баллоны действительно легко перепутать, особенно если вы непривычны к невесомости и находитесь в творческом экстазе. Что вы и сделалипоставили баллон из-под краски под зарядку кислородом. Ева ведь плохо переносила невесомость, правда? Тошнота, головная боль, насморк Неудивительно, что она вовремя не заметила странного запаха, а ухудшающееся состояние списала на переутомление и творческое выгорание. Вы же за последние два года так ничего толкового не нарисовали, верно? Вот и ухватились за эту возможностьпобулькать цветной глиной на орбите и ни за что не отвечать.
Лицо Мико приобрело отсутствующее выражение:
Вы имеет право хранить молчание, право на повторное независимое психозондирование и досудебную психокоррекцию. Вы будете отправлены на планету, как только вновь заработает лифт. До того вы будете помещены в изолятор. Увести.
Хнойпек пытался что-то сказать, но из горла шёл только невнятный хрип. Охранники подхватили его под руки и, подгребая свободными руками, полетели к люку.
Стоило им только перелететь через порог, в Хнойпека будто ударила молнияон встрепенулся, дёрнул руками так, что охранники полетели в разные стороны, резко дёрнулся, отскочил от стены и закрывшаяся дверь отрезала их от несостоявшегося сотрясателя художественных основ. Мико вздохнул и начал высвобождаться из привязных ремней.
Всё как всегда. Густаввы бы навестили его через часок-другой? Инфаркт его вряд ли хватитно мало ли? Не хотелось бы, чтобы он попытался наложить на себя руки.
Доктор недовольно смерил детектива с головы до пят, но этим и ограничился. Высвободился в пару движений и с места полетел в сторону лазарета. Грамек проводил его взглядом:
Господин Охайнен, я ещё нужен?
Детектив пару секунд смотрел сквозь Грамека, будто вспоминая, кто он такой:
Нет, не думаю. Или у вас есть сомнения в результатах сеанса? Нет? Ну и прекраснодетектив наконец совладал с последней застёжкой и боком вылетел из кресла.
Грамек спросил детектива в спину:
Что с ним будет дальше?
Доставят на землю, ограничат передвижение, возможно даже подвергнут косметическому кондиционированиюведь формально он всего лишь проявил халатность, которая по взаимному попустительству привела к несчастному случаю. Ещё я опять буду рекомендовать пересмотреть регламент пребывания туристов на станции. Но это вряд ли что-то изменит.
Но как вы поняли, что Ирвин изменил свои воспоминания?
Детективу явно хотелось достать трубку, но на станции курить было запрещено, и потому Мико раздражённо обнюхивал свои прокуренные усы:
Ну, во-первых, художникине те люди, что охотно соблюдают технику безопасности. А во-вторыхвряд ли Ирвин просто так решил освежить свои воспоминания за два часа до допроса. Конечно, психозондированиеэто не истина в последней инстанции. И освоить перезапись на персональном оборудовании тоже не так сложнобыло бы время и желание. Но вот чего большинство не знаеттак это того, что технический самообман не проходит бесследно. В памяти всё равно остаётся воспоминание о принятии решения перезаписи чего-то. И тогда приходится докапыватьсячто именно было изменено. Обычно с этим справляется машина, но иногда попадаются упорные личности. Как, например, наш Хнойпек. Он очень правдоподобно воспроизвёл окружение, но его подвело знание физикидумаю, вы и сами это чувствовали там, в симуляции. Оставалось только найти самый убедительный объект обмана, чтобы доказать это. И вентиль без эффекта Джанибекова подошёл как нельзя лучше. Этот эффект весьма неочевиден, и если вживую его не виделто и не будешь принимать его всерьёз. А раз ты не принимаешь его всерьёзто и в переделанной записи его не будет. Что и произошло.
С этими словами детектив запахнулся в пиджак и продемонстрировал, что намерен дожидаться лифта на Землю в одиночестве.
Охота на детектива
Поскользнувшись на осклизлом куске непонятно чего, Иржи едва не выругалсяего социальный лимит и так приближался к жёлтой черте, а беседовать лишний раз с робопсихологомсовершенно лишняя процедура даже для Будды.
Нет, он положительно не мог понять прелести проживания в диком районе. Даже с учётом острейшего желания быть не как все. Даже с учётом полностью научного обоснования необходимости трудностей для сохранения целостности личности. Конечно, вездесущей рекламе здесь поставлен глухой заслон, но вот эта холодная вода, сыплющаяся на голову, эта грязь, это ощущение беспросветной мерзости и неустроенности, весь этот гнусный реализм безнадёги
Нет, он не настолько любит трудности, чтобы за них платить такие сумасшедшие деньги. А ведь даже часовой пропуск сюда стоит месячного базового дохода. А уж стоимость жилплощади и вовсе исчисляется неадекватными цифрами, на которые можно содержать пятьсот семь его агентств в течении двадцати семи лет.
Но это уже издержки клиента.
Тем больше Иржи был удивлён, когда две недели назад на комлинк ему свалился огромный пакет неведомого расширения, в котором (когда его удалось наконец-то декодировать в хоть что-то приемлемое) ему предлагалось расследовать серию загадочных преступлений в Промышленникахкрупнейшем районе элитного даунгрейва.
Подробности были написаны таким витиеватым языком, что криптоанализатор отказался их сжимать, оставив его один на один с филологическими дебрями. Иржи честно продирался сквозь них три раза подряд, но не мог с уверенностью сказать, что усвоил их до конца.
А дело было под стать райончику. В дни, когда небо затягивало равномерно серыми тучами, а искусственный смог опускал их почти до земли, в глухих уголках Промышленников находили трупы со следами насильственной смерти. А точнеес пулей 38-го калибра, засаженную точно в сердце.
Служба Общественной Безопасности об этом пока ничего не зналав конце концов, Промышленники не просто так назывались диким районом. За такие деньги общественность была готова потерпеть анархию толстосумовв разумных, конечно, пределах. И если Иржи сможет вычислить убийцу, то эти инциденты навсегда растворятся в пучине бытия, не беспокоя компетентные органы.
К моменту, когда Иржи начал вникать в это дело, в серии насчитывалось четыре эпизода. И он не собирался дотягивать до пятого. Вот только его опять и снова поджимал его главный врагвремя. Подходящий дождь вот-вот должен был начаться. Он это знал определённоиз сводок Службы Настроек Погоды. Вынужденная уступка настраиваемых трудностейбогачи больше других любят предсказуемость и управляемость.