Алан Дин ФостерВоссоединение
Глава 1
Когда тебя преследуют плохие люди, жизнь становится опасной. Когда за тобой гонятся хорошие люди, жизнь становится неловкой. Но когда вы гонитесь за собой, самые простые факты существования становятся тревожными, дестабилизирующими и источником бесконечного бодрствующего замешательства. Так было и с Флинксом, который в поисках истории самого себя обнаружил, что снова ступает на священную, мистическую почву сферического бело-голубого лона среди звезд, породивших весь его вид. Только к земле, по которой он сейчас ступал, окружающие относились с чем-то иным, чем с благоговением, и средства получения информации, которую он надеялся раскрыть, все еще предстояло найти. Такрика была прекрасным местом, в котором можно было разочароваться. Чувствительный к своему разочарованию, Пип несколько дней вел себя беспокойно. Радужное трепетание складчатых розово-голубых крыльев и смертоносное тело с ромбовидной спиной, она поднималась с его плеча и бесцельно металась вокруг его головы и шеи, прежде чем беспокойно опуститься обратно в свое обычное положение покоя. Какой бы активной и красочной она ни была, зрелая женская мини-драга была единственной вещью, которую он сейчас носил. Его нагота не вызывала комментариев, потому что все остальные поклоняющиеся солнцу и воде, прогуливавшиеся или лежавшие на берегу моря, были точно так же раздеты. В человеческой пляжной культуре 554 г. до н.э. уже давно признавалась излишняя необходимость ношения одежды в море или вдоль его кромки. Защитные спреи блокировали вредные УФ-лучи, не повреждая кожу, а легкомысленные, мимолетные нарисованные блики украшали тела как привлекательные, так и ушедшие из жизни. Именно эти зачастую тщательно продуманные анатомические украшения были в центре восхищенного внимания, а не банальная нагота, обрамлявшая их. Флинкс не щеголял подобными искусственными улучшениями, если не считать аласпинской минидраги, обмотанной вокруг его шеи и левого плеча. Такие современные культурные атрибуты были ему чужды, как первобытные песчинки под ногами. Как в культурном, так и в историческом плане он был здесь совершенно чужим. Ему также было некомфортно среди толп людей. Мотылек, где он вырос, с его еще не заселенными степями и неизведанными просторами был ему гораздо ближе знаком. Он чувствовал себя как дома в джунглях Аласпина, или среди слепых Сумакре Длинного туннеля, или даже в агрессивных, опоясывающих мир тропических лесах Срединного мира. Где угодно, только не здесь. Где угодно, только не на Земле. И все же именно на Землю он пришел, наконец, во второй раз, в поисках себя. Говорили, что все дороги ведут на Терру, и это было так же верно для него, как и для любого другого. За пределами Земли Объединенная Церковь наложила моральный императив, тщательно продуманный Эдикт, на всю информацию о Мелиорарес, обществе ренегатов-евгеников, ответственных за внебрачную мутацию, в которую он превратился. Путешествия и приключения в других местах оставили ему намеки на то, чем они занимались, фрагментарные обрывки знаний, которые мучили, но не удовлетворяли. Если он когда-нибудь и собирался разгадать главные тайны своего наследия, то только здесь.
Несмотря на это, он не хотел приходить. Не потому, что он боялся того, что может найти: он уже давно перерос такие страхи. А потому что это было опасно. Не только он хотел узнать все подробности своего происхождения: этого хотели и другие. Из-за контактов, которые он был вынужден установить, Объединенная церковь теперь знала о нем как о личности, а не просто как об упущенной статистике в научных отчетах. Такой высокопоставленный чиновник, как второй советник по транксу, Друвенмакес проявил личный интерес к рыжеволосому яркоглазому молодому человеку, которым стал Флинкс. Начинающий пляжник улыбнулся про себя. Он оставил вспыльчивого пожилого транкса на Срединном Мире, тихо ускользнув, когда советник по науке был занят в другом месте. Когда он в конце концов обнаружит, что необычный молодой человек тайно сбежал, почтенный транкс будет раздражен. Ему придется довольствоваться тем немногим, что он уже узнал, потому что ни его люди, ни кто-либо другой не смогут отследить корабль Флинкса, Учителя, через космос-плюс. Всегда осторожный, Флинкс решил на данный момент следовать древнему принципу, что лучшее место, где можно спрятаться, находится на виду. Что может быть лучше для этого, чем один из двойных мировых центров правительства и религии Содружества, куда он пришел в поисках информации много лет назад? Это было то место, где он должен быть в любом случае, если он когда-нибудь собирался узнать правду о себе. Вдобавок к растущему любопытству в прошлом году к нему пришло новое чувство безотлагательности. С наступлением взрослой жизни, нависшей над ним, он чувствовал, что меняется медленно, а иногда и незаметно. Каждый месяц, казалось, приносил новое откровение. Он не мог определить все изменения, не мог выделить и оценить каждое из них, но их периодическая туманность делала их не менее реальными. Что-то происходило с ним, внутри него. То «я», которое он знал с младенчества, становилось чем-то другим. Он был напуган. Не с кем поговорить, некому довериться, кроме очень чуткой, но неразумной летающей змеи, он мог искать ответы только у себяответы, которые он всегда желал, но никогда не мог получить. Именно по этим причинам он рискнул вернуться на Землю. Если он собирался найти то, что ему нужно было знать, это лежало где-то глубоко в огромном объеме чистых накопленных знаний, которые были одним из величайших сокровищ родного мира. Но если он был дома, как полагалось каждому человеку, пришедшему на Землю, то почему он чувствовал себя таким инопланетянином? Теперь это беспокоило его даже больше, чем тогда, когда он в последний раз был здесь около пяти лет назад. Он попытался отучить себя от тревожной цепочки мыслей. Разбор накопившихся за двадцать лет неврозов ничего не решит. Он был здесь с миссией по установлению фактов; ни больше ни меньше. Было важно сосредоточить его внимание и усилия не только в надежде получить искомую информацию, но и для того, чтобы избежать внимания властей. За исключением транкса Друвенмакеса и его подчиненных, которые специально искали его, какие еще агентства и частные лица могли быть заинтересованы в неком Филипе Линксе, он не знал. Это не было важно. Пока он не покинет родной мир, немного здоровой паранойи поможет ему сохраниться, но не в том случае, если он позволит своим мыслям бесцельно плыть по течению в обезумевшем море неполных воспоминаний и внутренних конфликтов. Конечно, он вполне мог получить ответы на все мучившие его вопросы, просто сдавшись. Друвенмакес или специалист какого-нибудь другого соответствующего бюро с удовольствием погрузились бы в его секреты. Но однажды посвятив себя таким исследованиям, ему не позволят уйти, когда бы ему это ни понравилось. У морских свинок не было билля о правах. Раскрытие себя могло также подвергнуть его тщательному анализу со стороны тех, кого он хотел избежать,крупных торговых домов, других частных предприятий, возможных остатков некоторых еретических и запрещенных обществ и других. Превращение в потенциально прибыльного лабораторного субъекта влекло за собой собственные опасностидолгое, здоровое и счастливое будущее не обязательно было среди них.
Каким-то образом он должен был обнаружить себя сам, не обращая внимания на его присутствием те самые авторитеты, которые могли бы облегчить его, казалось бы, безграничные тревоги. И он должен был сделать это быстро, прежде чем перемены, которые он переживал, угрожали захлестнуть его. Во-первых, непредсказуемые, сотрясающие череп головные боли, от которых он страдал с детствате, которые вызывали ослепляющие вспышки света перед его глазами,становились все сильнее, если не по частоте, то по интенсивности. Когда и если бы это произошло, смог бы он отличить обычную головную боль от кровоизлияния в мозг? Сможет ли он справиться с физическими, а также психическими последствиями изменений, которые он претерпевает? Ему нужны были ответы на все старые вопросы о себе, а также на новые, и они нужны были ему в ближайшее время. Из всех миллиардов людей на всех оседлых мирах, разбросанных по огромной длине и ширине Содружества, никто не мог заявить, что «никто меня не понимает» с такой глубиной правдивости, как высокий молодой рыжий по имени Филипп Рысь, которого звали Флинкс. . Прежде чем приземлиться на своем маленьком транспортном корабле в челночном порту Наски к северу от Такрики, он провел много времени в открытом космосе, планируя свой подход к великой библиотеке, которой была Земля. Сначала он попытался получить доступ к «Шелл», бесплатной и вездесущей информационной сети, охватывающей весь земной шар, с одной из многочисленных орбитальных станций, вращающихся вокруг планеты. Неудивительно, что небольшой сегмент, к которому он смог получить доступ с орбиты, был лишен всего, кроме самой фундаментальной, свободно доступной информации о рождении, касающейся его самого, за исключением одной небольшой исторической справки об уничтожении запрещенного Общества Мелиораре в 530 году. лет до его рождения. Эта информация была ему уже известна. Для того, что он хотел, для данных, которые, несомненно, были ограничены, запрещены или даже под церковным эдиктом, ему нужно было копать намного глубже. Это означало доступ лично к одному из центров разведки, которые поддерживали «Шелл». Церковь Содружества и Научный центр на Бали были бы идеальными вариантами, но оказаться в очень заметном и тщательно охраняемом месте, которое предлагает только ограниченный доступ для широкой публики, было бы напрашиваться неприятностей, особенно с учетом того, что он уже однажды входил в его коридоры, поиск информации тогда только о специфике его рождения. Не зная, насколько широко и хорошо его нынешнее физическое описание могло быть передано местным властям, ему надлежало, проводя свои исследования на Терре, вести себя как можно сдержаннее. Это означало избегать самых известных и тщательно контролируемых исследовательских центров. Имена и лица из его прошлого застыли в зеркале, которое было его памятью. Неужели падре по имени Намото все еще бродит по глубинам Сектора Генеалогии на Бали? Второй советник Джошуа Дживе по-прежнему отвечал за безопасность? И где в наши дни может работать некий ловкий транкс по имени Сильзензузекс? По другую сторону бескрайнего океана, плескавшегося у его ног, который люди называли Тихим океаном, воспоминания лежали, как коряги на берегу, ожидая повторного изучения. Он вытеснил все подобные мысли из головы. Он не мог себе позволить появиться у входа в главный научный центр Церкви второй раз за пять лет. Нравится ему это или нет, но любое исследование, которое он решит провести, должно будет проводиться издалека.
Бродя по Раковине из-за относительной анонимности орбитальной станции, он сократил количество подходящих центров, которые он мог безопасно посетить, до трех. Из центров в терранских провинциях Калахари, Канди и Куско он выбрал центр Shell в Сурире, на западном склоне горного хребта, называемого Андами. Доступ на месте к физическому ядру, естественно, был закрыт для всех, кроме квалифицированного персонала. Но, как и в случае со многими другими впечатляющими и значимыми объектами, публике предлагались экскурсии по его внешним, менее важным районам. Они были признаны учебными. Страстно желая получить образование, Флинкс предпринял одну из таких поездок. Как и ожидалось, внутренняя безопасность, о которой небрежно упомянул экскурсовод, была на высоте. Чтобы проникнуть как в объект, так и в знания, которые он, как мы надеемся, содержали, ему понадобится помощь. Чтобы обеспечить ее, он в один из немногих раз в своей жизни приготовился использовать свой талант не просто для получения, но и для проецирования. Воспринимать, а затем действовать в соответствии с этим восприятием. Раньше он делал это только для того, чтобы защитить себя от тех, кто намеревался причинить ему вред. На этот раз он почувствовал себя, ну, грязным. Вот почему он сейчас прогуливался по пляжу мыса Арголла, к югу от развитого устья реки Гарса, с его парком развлечений и специализированными отелями, которые занимали избранные участки как над водой, так и под водой. Хотя его окружали сотни солнцепоклонников, он не чувствовал себя ни утешительно, ни как дома. Чем раньше он покинет этот мир происхождения и отправится в дальние уголки пространства Содружества, тем счастливее он будет. Ему не нравилось быть здесь, и еще меньше ему нравилось то, что ему приходилось делать. У берега дети резвились в нежном прибое. Холодные воды течения Гумбольдта, устремленного на север, были согреты избыточным оттоком тепла от массивной опреснительной установки на юг, но временное тепло распространялось только на глубину от четырех до пяти метров. Ниже этого искусственного термоклина жизнь Тихого океана затихала и текла нормально. За пляжем фруктовые и овощные сады пустыни Атакама быстро уступили место предгорьям высоких Анд. Известный как Такрика, вытянутый пляжный курорт был одним из наименее многолюдных на континенте. Он хорошо подходил для множества людей, стекавшихся к его берегам в поисках солнца, веселья и моря. Как и остальная Земля, это не устраивало Флинкса. Он не чувствовал возвращения домой, когда ступил на его землю. От рыжеволосого инопланетянина с оливковой кожей не исходили слезы глубокого глубокого чувства. Для него Земля была не чем иным, как сферическим комком истории, вращающимся вокруг посредственного солнца. От него он хотел ответов, а не ложных эмоций. Это он узнал во время своего предыдущего неловкого визита. Елена рассказала ему, где он мог ее найти. Он понял ее раньше, чем увидел. Тщательно заученный узел отдельных женских эмоций был так же узнаваем для его таланта, как запах вчерашнего мяса для собаки: настойка слегка увлеченной молодой женщины. Она заинтересовалась им не потому, что он представлял партнера, которого она искала всю свою жизнь, не потому, что он был несравненным образцом мужских достоинств, а потому, что он проецировал на нее эти чувства, смешивая и применяя их так точно, как художник накладывал краску на холст. Флинкс был чутким телепатом. Когда его противоречивые способности работали, он всегда мог читать эмоции других. В течение последнего года он обнаружил, что его постоянно мутирующий, явно расцветающий талант, хотя и не менее беспорядочный, чем когда-либо, иногда может проецироваться и на других. Используя оборудование на борту своего корабля «Учитель», ему даже удалось измерить крошечные электрические разряды, которые генерировались определенными участками его разума, когда он предпринимал такие усилия. Понимание фактического нейрофизического механизма потребовало бы гораздо большего изучения, а также знаний, которыми он не обладал. Одно бесспорно: ему потребовалось немалое усилие воли, душевное напряжение, чтобы совершить подвиг.
Поначалу это было не более чем развлечением, игрой, способом поиграть со своим дезориентирующим интеллектом. До недавнего времени, когда он был вынужден использовать его для самозащиты, ему и в голову не приходило, что он может оказаться полезным в других целях. И, как всегда с его своеобразными и все еще не определенными способностями, был хороший шанс, что это не сработает, когда он этого захочет. Его талант имел злую привычку покидать его как раз тогда, когда он больше всего в этом нуждался. Такие опасения поглотили его во время посещения центра Shell в Сурире. В дополнение к просмотру различных аспектов объекта, группа довольных туристов, к которой он присоединился, была представлена индивидуальному персоналу на различных остановках во время тура. Техническое обслуживание, проектирование, проектирование крионики, связь, кигеникапредставители каждого отдела прервали свои повседневные обязанности, чтобы кратко поговорить с участниками тура о характере их соответствующих специальностей. О безопасности не забыли. В своей безупречной черно-желтой униформе Елена Карольс методично и, не раскрывая деликатных подробностей, объясняла своим внимательным мимолетным гостям основы системы безопасности инсталляции. Когда она закончила, посетителям дали несколько минут, чтобы самостоятельно осмотреть запечатанную комнату. за ближайшей прозрачной невосприимчивой стеной. Флинкс не воспользовался возможностью. Вместо этого, с обдумыванием и целеустремленностью, которые были так же чужды его личности, как и его нынешнему окружению, он ушел от болтливого экскурсовода и направился к хозяину этой области. К ее чести, она не вздрогнула от дремлющего у него на плече питомца. Вместо этого она смотрела на них обоих с вежливым безразличием. Ее разум был где-то в другом месте, и он был закрыт для него. Но ее эмоций не было. Она была всего на несколько лет старше его и была уязвимой, слегка неуверенной в себе и, как многие женщины ее возраста, ищущей. Не столько для ее внутреннего «я», сколько для того, чтобы кто-то дополнял ее существование. Он смог это почувствовать. Был ли уже кто-то в ее жизни, он не знал и не мог сказать. Он надеялся, что нет. Это усложнило бы дело. Впитывая ее чувства, он классифицировал их всех и каждого, рассортировав их, как карты. Когда он почувствовал, что знает все, что можно было знать о ее эмоциональном складе, когда он был достаточно уверен, что знает, где находятся кнопки и как их нажимать, он расширил себя в усилии сопереживания до такой степени, никогда раньше не пробовал. У него болела голова, но он упорствовал. Пип, сидевший у него на плече, внезапно поднял глаза. Смертоносная маленькая радужно-зеленая головка начала незаметно качаться взад-вперед. В ответ на усилия, приложенные ее другом и компаньоном, собственный разум минидраги открылся. Имея несколько простых собственных эмоций, уникальный и несложный орган действовал как линза для таланта Флинкса. Она могла усилить его способность восприятия. Тогда он узнал, что она также может усилить его способность проецировать что-то менее явное, чем страх.
Офицер службы безопасности моргнул. На ее лице отразилась неуверенность, смешанная с удивлением. Выражение ее лица заметно изменилось; она стояла, словно пораженная внезапной мыслью или чем-то еще. Прошло мгновение, прежде чем она обернулась и увидела стройного зеленоглазого молодого человека, смотрящего на нее. Флинкс улыбнулся с должной степенью нерешительности. Хотя у него никогда не было ничего похожего на длительные отношения ни с одной женщиной, кроме его приемной матери Матери Мастифа, он проводил время в тесном контакте с женщинами и другими инопланетянами. Лорен Уолдер, например. Атха Мун, Исили Хасбога, Кларити Хелдон мысленно вернулся к моменту и отвлекся от запутанных, нечетких воспоминаний. Выражение лица офицера скривилось от приглашения. Пока гастроли продолжались, он сдерживался. Хотя его безделье нарушало общепринятую процедуру, женщина не возражала против его длительного присутствия. Он узнал, что ее зовут Елена Кэролс. Каждый раз, когда он говорил, его слова сопровождались едва уловимым эмоциональным толчком, передаваемым через тщательно рассчитанный ментальный импульс. Каждый раз, когда она отвечала, часть его впитывала то, что она чувствовала, так же, как его уши впитывали то, что она говорила. Это было неуклюжее соблазнение, усугубляемое стремительностью, с которой его приходилось выполнять, и тем фактом, что он ненавидел то, что делал. Не так давно он был вынужден излучать непреодолимый ужас, чтобы обеспечить себе свободу. То, что он пытался сделать с офицером службы безопасности, требовало большей тонкости с применением сдерживающей силы, чтобы он не перегрузил свою тему. Он не пытался тут же убедить ее разрешить ему доступ к секретным, контролируемым службами разделам учреждения. Вопросы, которые ему нужно было задать, еще не были обдуманы, и такая поспешность вызвала бы у женщины, теряющей сознание, опасную неустойчивость. Кроме того, проводник его экскурсии наверняка пропустил бы его, когда в следующий раз этот человек проводил подсчет своих подопечных. Достаточно того, что установились отношения и что она согласилась встретиться с ним в другом месте и в другое время. Он тщательно записал указания, которые она ему дала. Теперь он изо всех сил пытался вспомнить каждую потенциально полезную деталь их первой встречи, когда он отвернулся от воды и направился к искусно организованной груде валунов, которую она описала ему во время их первого контакта. Он испытал мгновение или два беспокойства, пока искал среди толпы на пляже, но не нашел ее лица. Затем он увидел ее, сидящую под солнцезащитным зонтом. Он не сразу узнал ее без одежды. Раздражает то, что она была не одна. Другая женщина выглядела примерно того же возраста, возможно, на год или два старше. Ни то, ни другое не было неприятным на вид, но Флинкс не тянулся от ее имени в поисках секса. Чего он хотел от нее, так это доступа к информации. «Филипп!» Увидев его, Карольс села и улыбнулась. «Арлетт, это мой новый друг Филип Линкс».