Инна Александровна ЖиветьеваТридцать седьмое полнолуние
Вступление
За лесом прогудела электричка, последняя, на двадцать три сорок.
По углям промелькнули красные язычки, и Фаддейка, озабоченно хмуря брови, откатил подальше крупную головню. Потыкал в костер палкой.
Рано еще, остановил его отец.
Фаддейка все-таки покрутил носом, прежде чем убрать палку.
Откашлялся дед, недовольный, что перебили.
Ну вот, стали замечать, что одна сестра желтеет и тощает, а другая будто кровью с молоком наливается. Главное, как полнолуние пройдет, еще краше становится.
Оборотень, припечатал Фаддейка.
Не, ведьма, протянул Семен с другой стороны костра.
Вейка, поежившись, оглянулся через плечо. Черная степь упиралась в густой частокол леса, и над деревьями висела луна, надутая и крутобокая. Стреноженные лошади бродили в высокой траве, то исчезая в тени, то появляясь. Махнула беззвучно птица в густо-синем небе, и кто-то позвал ее из рощицы: «Уху, уху». Противным таким голосом.
Фаддейка толкнул в бок:
Дрейфишь?
Вот еще! фыркнул Вейка, не желая признавать, что захолодело под ложечкой. Ведь это про здешние места дед Назар рассказывал, как все на самом деле было.
Младшая, даром что тощая, зато характером золотая. Ну и запал на нее Арсений, на старшую-раскрасавицу даже не глянул. Повел невесту по знахаркам. Те воск лили, в темечко дули, да все без толку. Родители Арсения, ясно, отговаривали: детей не родит и работница плохаяпо жаре задыхается, по морозу простужается. Неизвестно, сладилось бы у них или нет, но кто-то надоумил: старшую извести надо. Она, ведьма, из сестры жизнь тянет.
Правильно, солидно подтвердил Семка. Вон в позапрошлом годе, помните
Дед кхекнул, пошевелил седыми бровями, и парень заткнулся.
Арсений грех на душу взять побоялся: ведьма или нет, клейма на ней не стоит, да и невеста как бы потом на него смотрела? На убийцу родной сестры-то? Вот и задумал он отыскать Псов.
Зачем? удивился Семка. Если в силу вошла, все уже, поздно.
Так Псов же, бестолочь, не л-рея. Чтобы они подтвердили. Тогда ведьму деревенский сход порешит, как положено.
Вейка снова оглянулся. Каурый жеребец вышел из тени и тряхнул головой. Почудилось на мигсидит у него на спине кто-то в черном. Даже морозом продрало.
Во дурак! шепнул Фаддейка. С Псами говорить, а?
Уехал Арсений. А в поселке все хуже: то скотина падет, то птица со дворов пропадать начнет, то собаки взбесятся. По весне же здесь, у реки, дед Назар ткнул корявым пальцем на другой берег, как оттаяло, нашли мертвяков. Двое парней, из пришлых. У одного горло порвато, а другой вовсе без головы. Отгрызена.
Ну уж, сразу отгрызена! усомнился Семка. Разбойники постарались. Лихие тут места были.
Дед Назар усмехнулся.
А ты сплавай на ту сторону, как раз ночка подходящая, лунная. Постой на бережку возле ивняка. Только штаны не замарай. Подойдет к тебе навь, холодом повеет, тленом запахнет. Подойдет и начнет твою голову щупать, проверять, его аль чужая.
Вейка поглубже втянулся в штормовкуприкосновение ветра к затылку показалось ледяным, точно потрогал кто мертвыми пальцами.
Вон у бабки Егорьи сводная сестра была. С женатым закрутила, а по сеновалам прятаться боялась, выследят. Ну, и придумала на том бережку встретиться, мол, никто не помешает. Дед запыхал в усы, так он смеялся. К следующему вечеру нашли ее. В лесу под кустом сидела. На всю жизнь дурочкой осталась. Ну как, поплывешь?
Семен шмыгнул носом.
Делать мне нечего.
Тогда замолкни. Ну вот, а в ту же весну, как начала старостиха огород копать, нашла в нем череп. Чистенький, вываренный, и внутри змея дохлая. Увидела, да как замычит! Через неделю ребеночка скинула. Староста и примолк. А ведь хотел уже сход собирать.
Точно ведьма, припечатал Семка.
На следующее лето вернулся Арсений. Немножко опоздал: невесту его как раз схоронили. Пока гроб в церкви стоял, мертвой лицо платочком прикрывали. Родители говорили, мол, сомлела девка на покосе, упала неудачно и распласталась об лезвие. Конечно, нашлись любопытные, сунулись, а у той глаз нету.
У костра помолчали. Вейка хотел снова посмотреть за спину, но не решился.
Псов-то парень нашел?
Про то рассказать не успел, сгинул. А ведьма, как Арсений пропал, только пуще силу взяла, никто ей перечить не смел.
Фаддейкин отец выкатил из углей картофелину, стукнул пальцем по черной шкурке.
Дошла? спросил дед Назар.
Чуток еще.
Ну, доскажу. Полгода минуло, вряд ли больше, и приехали в поселок Псы. Жеребцы высокие, откормленные. А всадники бледные с глазами ледяными. Вроде и на людей похожи, а все однонежить. И не навь они, и не призраки, и не души неупокоенные, и не умертвия, а то, чему названия нету. Первым ехал статный, весь в черном, только пояс серебром проклепан, а на поясе меч, какими наши прапрапрадеды воевали. Перед таким захочешь не захочешь, а шапку снимешь. По правую его руку держался парень неприметный, одетый простенько. По лицу вроде молод, но седина в волосах. Захлопали ставни, попрятался народ, и только одна женщина стала у Псов на дороге. Мать Арсения. А как подъехали Псы, глянула она и упала в беспамятстве.
Дед замолчал, и Фаддейка недовольно завозился.
Говорили потом: мало ли что с горя почудится. Да только никогда она больше в церкви за сына своего свечку не ставила. Ни за здравие, ни за упокой.
Ну а ведьма?
А что ведьма? Видели люди, как шла она меж Псов к полю, да не своей волей шла, а точно на канате ее тащилиза горло хваталась и хрипела. Что уж там было, никто не знает. Остался круг в траве вытоптан, а в кругу том тело. Видно, сильно корежило ведьму перед смертью: зубы оскалены, пальцы в кровь ободраны. Там на опушке ее и прикопали. Дед повел рукой в сторону далекого леса.
Нет там никакой могилы, решился возразить Семка.
Конечно, нет, ее сразу с землей сровняли. На следующий год травой заросла, не найдешь. Вроде и кончилось все, а зарок с тех пор в поселке: мальчиков Арсениями не называть.
Фаддейкин отец потянулся к костру и начал выкатывать клубни.
Дед, спросил Семка, а ты сам-то Псов видел?
Много будешь знать Пацаны, кто за водой?
Фаддейка противно засмеялся, показывая пальцем:
Он не пойдет, он сдрейфил.
Я? рассердился Вейка, вставая.
На косу ступай, махнул дед Назар. Там почище.
Стоило отойти от костра, и накрыло темнотой, только метелки ковыля серебром отливали. Вейка посмотрел на тот берег: ивняк качался под ветром, полоскал ветки. Двигались тени, а может, и правда стоял кто безголовый.
Ерунда. Бабкины сказки, прошептал Вейка.
Пошел к воде, нарочно громко звякая ведром.
Густая трава поредела и сменилась песком, остывшим к ночи. Мурашки побежали по ногам.
На косе было светлеев воде отражались лунные блики. Вейка задрал голову: нависало над головой небо, тяжелое от звезд. Вот одна сорвалась и покатилась, быстро-быстро. Обмирая от страха и собственной дерзости, Вейка шевельнул губами:
Хочу увидеть Псов!
Канула за горизонт звезда, ударилась о землю, и рябь пошла по реке, сминая лунное отражение.
Его провели в кабинет на первом этаже. Окна выходили на внутренний двор, но все равно были зашторены и для надежности скреплены булавками. Горели лампыочень ярко, не оставляя места теням. Пахло валерианой.
Вдоль стены стояли семеро. Матвей глянул мельком, не желая всматриваться в лица.
За спиной шуршали голоса. Резко щелкнул затвор фотоаппарата.
Я не понял, повернулся Матвей к сопровождающим, что за толпа? Господин офицер, достаточно вас и пары охранников. Остальных вон. Журналистовв первую очередь.
Я представляю муниципалитет, веско сказал мужчина в дорогом костюме. В мои обязанности
Не входит контролировать работу л-рея.
Вы находитесь в городе
Который и так далее, и так далее, скучно закончил Матвей. Будьте любезны, закройте дверь с той стороны. Или уйду я.
У представителя муниципалитета дернулось лицо.
Вы не можете уйти. Ваш долг и ваша обязанностьприступить к работе.
Что ж вы такие одинаковые. Матвей отвернулся от чиновника. Юджин, у тебя никакого журнальчика нет? Я почитаю, пока господин офицер выполняет инструкцию. И заодно объясняет, что является обеспечением исполнения предписаний.
Юджин посмотрел укоризненно.
Народу в комнате поубавилось.
Матвей еще подождал, засунув большие пальцы в карманы джинсов и покачиваясь с носков на пятки. Жарко. Хорошо бы вечером искупаться. Речку они проезжалина песчаном берегу возились с лодкой пацаны, выше по течению виднелась заводь с мостками.
Офицер спросил подчеркнуто вежливо:
Господин л-рей, что-нибудь еще?
Бочку мороженого, пробормотал Матвей. Нет, спасибо, ничего.
Он взял ближайшего меченого за руку. Кожа холодная и влажная, как у лягушки. Всего-то погодник, слабенький, а трясется, точно завтра же ликвидация. Матвей брезгливо вытер пальцы о джинсы.
Следующий. Только считал печать, и покатился колючий шарик вдоль позвоночника. «Как же они меня достали!» с тоской подумал Матвей. Ну, конечно, скоро завершится инициация. Слюна во рту стала кисловатой, с металлическим привкусом крови.
Матвей, вдруг прошептал парень. Ты меня помнишь?
Старая уловка: спаси меня, я твой братсын племянницы троюродного дяди. Матвей скользнул небрежным взглядом по лицу и шагнул дальше.
Вейка!
Удивленный, Матвей остановился. Снова повернулся к про́клятому. Его сверстник, крепкий, широкоплечий. Жесткие волосы торчат ежиком. Приплюснутый нос. На переносице белый шрам со следами скобокзнакомый.
Бывший одноклассник. Приятель. Лучший вратарь в округе Фаддей Раймиров.
Откуда ты здесь?
Мы переехали недавно, зачастил Фаддей. Отца на завод позвали, он же мастер. А так все в поселке. Тетка твоя нормально, как тебя забрали, ей дом помогли отремонтировать, и вообще.
Было странно видеть его таким. Обычно Фаддей не суетился.
Потом поговорим, сказал Матвей и шагнул к следующему меченому.
Итак, погодник, оборотень, пара вампиров, слухач, ведьмак и зеркало. Хреново, но могло быть и хуже.
«Хочу на речку», снова подумал Матвей. Душно. Раскалился воздух от ярких ламп.
Когда уходил, запнулся на пороге: взгляд Фаддея сверлил спину.
Сдержать обещание получилось только к ночи.
Солнце наполовину провалилось за горизонт, но в управлении по-прежнему невозможно было дышать. Лопасти вентиляторов без толку гоняли горячие потоки. Здесь же, в тупике, воздух и вовсе казался густым, хоть жуй его. Охранник то и дело вытирал платком лысину.
Отоприте, приказал Матвей, останавливаясь перед дверью под шестым номером.
Подумал: лучше бы он поехал на реку, в самом деле. Зря в это ввязывается.
Щелкнул в замке ключ.
Можете идти, сказал Матвей раньше, чем охранник потянулся к ручке.
Но
Идите, я сказал! повысил голос.
Охранник уто́пал. Наверное, будет звонить с поста и жаловаться.
Матвей открыл дверь и остановился на пороге.
Привет.
Бывший одноклассник быстрым, гибким движением сел на кровати и моргнулсвет из коридора бил ему в лицо.
Раньше не получилось, объяснил Матвей. Меня задержали интересными разговорами.
Он прикрыл за собой дверь. Стало темно, но возникло ощущение, что его видят. Хлопнул ладонью по выключателю.
Фаддей уже стоял у окна и действительно смотрел пристально.
В комнате был только один стул, на него Матвей и уселся, развернув спинкой вперед и поставив кулаки на деревянную планку. Сказал утвердительно:
Ты знаешь, кто ты.
Фаддей кивнул.
А знаешь, чего хочет ваш муниципалитет?
Мести.
Матвей качнул головой.
Романтично, но неверно. Местьэто личное. А тут политика и деньги. Им нужна показательная расправа, демонстрация, что город зачистили от оборотней. Но поймали же не всех, так? Ты знаешь стаю, в одиночку инициация идет медленнее. Сдай их, и я помогу тебе.
Поможешь?
Сниму проклятие. Если боишься репрессий, то зря. Я не обязан ни перед кем отчитываться. Никто не узнает, что с тобой было.
Фаддей вспрыгнул на узкий подоконник и подобрал ногу. Матвей бы в такой позе навернулся, а этот ничего, сидит.
Мой учитель ни в чем не виноват, почему я должен сдавать его?
У вас семнадцать убитых.
Это сделали другие, те, кого уже поймали! А он никого не трогал! В лесах и без того хорошая охота. Лучше, чем в городе.
Оборотень себя не контролирует.
Неправда! Нужно просто уйти подальше, и все.
Ну да, если там не будет грибников или туристов.
Есть леса, в которые не заходят люди. Ты не понимаешь Там пахнет по-другому, там все другое. Другой мир, честный: твои зубы против его зубов. Если ты сильнее, победишь. Только так, а не у кого денег больше или дружки в полиции. Там свобода! Там нечего делать людям! Пусть не приходят!
Фаддей
Человеквенец творения? Слабое тело, плохая реакция, отвратительный нюх. Сидит какой-нибудь жирный в кабинете и смотрит на тебя, как на вошь. А чем он лучше? Моя стая сильнее, честнее. Вы нас убиваете, а нам нельзя защищаться?
Фаддей!
Тот осекся. Скорчился на подоконнике, подтянув и вторую ногу.
Интересные рассуждения. Матвей потер запястье сквозь кожаный напульсник. От привкуса крови во рту подташнивало. Я не понял, ты хочешь или нет, чтобы я снял проклятие?
Раймиров глянул из-под ресниц.
Я боюсь в резервацию. В клетку. Мне тут уже трудно, а там совсем сдохну.
И что ты предлагаешь? Конкретно.
Ты можешь только сделать вид? Ну, что снял, и меня отпустят!
Матвей усмехнулся. Его полтора часа прессовали члены муниципалитета, добиваясь, чтобы он выдал оборотней. Его уговаривала мать одного из погибших мальчишекиссохшая женщина в черном платке. Ему чуть не набил морду сержант, у которого задрали дочь.
Он готов был рискнутьвзять всех, хотя при мысли об этом уже сейчас тянуло блевать. Рискнуть ради Фаддея.
Какой же он дурак!
Матвей кулаками оттолкнулся от стула.
Вейка!
Дверь распахнулась, ударившись об стену.
Да пошел ты! обернулся из коридора Матвей. Знаешь что? Ты не поедешь в резервацию. Хрен тебе, а не плановая охота на зайчишек. Я сниму проклятие. Даже если потом на неделю раньше сдохну, все равно сниму. Поживи человеком, ты, блин, венец творения! Посмотрим, как у тебя это получится.
У Фаддея подергивалась верхняя губа.
Мстишь? За что?! Ты же сам не человек!
Матвей яростно вдавил кнопку, вызывая охранника.
I
Глава 1
Берег, поросший выгоревшей травой. Круто обрываетсябежишь, и камешки скользят из-под ног. Ветер набухает от влаги, хлещет по лицу, точно мокрая простыня. Раскалившаяся на солнце галька обжигает подошвы. Озеродо самого горизонта. Волны, гривастые от пены
Ник тряхнул головой. Это мучило, чесалось, как подживающая рана.
За окном таял снег. Под тополями лежали ноздреватые остатки сугробов, и на них наступала черная, исходящая паром земля. Прыгала ворона, выковыривая еще не пробудившихся божьих коровок. За ажурной решеткой ограды виднелась сияющая витрина аптеки. Солнце резало глаза, и Ник отвернулся.
Согласно лемме о внешнем угле треугольника, внешний угол треугольника больше любого его угла, с ним не смежного, скрипел Циркуль, царапая доску мелом. Острые локти, обтянутые мундиром, резко протыкали воздух. Из чего делаем вывод
Ник бездумно водил ручкой по последней странице тетради. Штрихи превратились в буквы, буквы сложились в слово: «Белхе». Ерунда какая-то.
Солнце добралось до гипсового герба и высветило муху, заблудившуюся между колосьями. Полусонная, она еле перебирала лапами.
Немой, слышь, Немой, прошипел за спиной Грошик. Дай физику скатать.
Отвали.
Ну, Немой, проверят же.
Отвали, я сказал! Нефиг было крысятничать.
Оглянулся Циркуль, посмотрел на класс из-за блестящих стекол очков.
Зареченский, у вас какие-то вопросы?
Нет.
Отвечать по форме!
Пришлось подняться.
У меня нет вопросов, господин преподаватель, отчеканил Ник, глядя Циркулю в лицо.
Садитесь.
Ник со стуком опустил крышку парты. Влажные ладони оставили след на лакированном дереве. Душно. Он раздраженно повел шееймундирное сукно натирало. «К черту!» подумал, расстегивая верхнюю пуговицу. Почему они должны париться в этой робе? «Детки» давно сменили зимнюю форму на облегченную.