Привет, Тим, она кивнула, показывая красивые ровные зубы.
Я могу коснуться тебя? спросил Робинс, зная, что после такого длинного пути должен пройти дезинфекционную очистку.
Конечно, Руана протянула к нему руки для объятий, иди ко мне, я уверена, что ты здоров.
Она поцеловала его, и Тим почувствовал, как сердце быстро забилось. Ему хотелось жить, впервые за эти месяцы, проведённые в скитаниях по старому свету. Обняв любимую, он прижался небритой щекой к её щеке. Он ощущал, что ещё жив только потому, что она позволяла ему это, ведь встретить чёрную женщину, которая искренно привяжется к белому, было большой удачей.
Руана, если бы ты знала, что ты для меня значишь, начал Робинс, опускаясь около её ног. Она, нахмурившись, отвела глаза в сторону, закусила губы и на какое-то мгновение стала какой-то чужой и не преступной.
Я просила тебя, Тим, ты не мой раб, встань, она снова посмотрела в его глаза, которые смотрели на неё с собачьей преданностью, я люблю тебя и мы с тобой совершенно равные люди. Мы говорили уже об этом, что раболепство не для наших отношений! Прости, что тебе придётся пройти через всё, о чём я рассказывала, но ты же знаешь, что если я тебя куплю как своего раба, ты будешь волен делать всё, как свободный человек. Главное, мы будем вместе, у нас будут дети и неважно, какого цвета у них будет кожа, это будут наши дети, а не солдаты.
Она заплакала и опустилась рядом с Тимом на землю.
Я просто спасаю тебя, как могу, молись своему Белому Богу, а я буду молиться Великой Чёрной Матери Всего.
Прости, Робинс обнял её за плечи, чувствуя стыд и боль в груди, раньше я не был таким, мне пришлось через столько пройти, ты единственная, кто протянул мне руку помощи. Я привязался к тебе и боюсь до конца поверить, что стал равным тебе.
Тим, я никогда не думала о том, что кто-то мне должен. Иначе я не помогала бы всем тем людям.
Он сжал ей руку и, поднеся к губам, почувствовал облегчение. Руана улыбнулась и, встав на ноги, помогла ему подняться. Они сели в машину и направились в сторону Химена де ла Фронтера, откуда уже можно было в кратчайший срок добраться до Тарифы.
А где твоя машина? спросил Робинс.
Я её оставила в миссии, пригодится ещё, Руана взглянула на часы, нам нужно туда добраться до полуночи. Потом смена меняется, и кто там будет, я не знаю, не хотелось бы застрять здесь на несколько дней.
Тим прибавил скорости, «Додж», скрипнул подвеской и рванул вперёд.
Машина барахлит? спросила Руана.
Ничего, до Тарифы доедем.
Так хочется домой, протянула она.
Устала?
Немного, здесь очень грязный воздух, но я не жалуюсь.
Понимаю, он закурил, ты, не против?
Нет, только открой окно.
Выбравшись на более хороший участок дороги, к закату солнца, они уже были в Химена де ла Фронтера. Пустынный пейзаж вызывал слёзы даже у камней, что были разбросаны, словно великаном, который играл в какую-то свою древнюю игру. Всюду мусор, путешествующие пластиковые пакеты, гонимые, словно «перекати-поле», ветром.
Робинса продолжали ужасать трупы людей. Они были повсюду на пустоши вдоль дороги, останки птиц и животных, которым осталось лишь забвение и время стать пищей для других хищников
.
Руана думала, что скажет Тиму, когда он узнает, кто она. Она перебирала в руках чётки из чёрного агата и молилась Чёрной Матери Всего за их с Тимом счастье. Вдали за холмами пылало уходящее солнце ярким сонным заревом. Они ехали вслед за гаснущими лучами, под дуновение мусорного ветра. Он пах смертью и разложением. Робинс выбросил сигарету, и Руана закрыла окно. Яркое зарево полыхало вдали красными цветами. Огонь разгорался сильнее. Робинс сбросил скорость.
Какой ужас, ты знаешь, Тим, это сжигают мёртвых. Всех, кто прибыл в Тарифу и покончил с собой. Тех, кого унесла болезнь или голод, посмотри, как их много.
Наверное, когда-нибудь всё это закончится, вздохнул Робинс, ведь раньше Испания была процветающим зелёным краем, а я даже не помню землю в зелени. Как это было давно. Перед моими глазами безжизненная пустыня и свалки, которые везде. Свалкиэто мусор с Новой Африки, ты же знаешь об этом, Руана.
Конечно, она пожала плечами, к сожалению, благодаря свалкам люди могут покупать у нас воду. Это нормально.
Робинс сжал пальцами потёртый руль «Доджа».
Робинс смотрел, как она удаляется, и чувствовал, как кошки скребут на душе. Обида и стыд смешались в чёрную массу боли, она мешала дышать, заполняла глаза слезами.
Силуэт Руаны виднелся на фоне пылающего зарева погребального костра, девушка шла в его сторону без тени страха. Тим был зол не на неё, а на тех, кто поставил мир с ног на голову, тех, кто сейчас использует, что осталось от Европы и Америки в своих интересах. «Как они могут вывозить от себя свой мусор за наше право пить их воду», возмущался Робинс, забывая, что его предки поступали так же, как сейчас это делали дети рабов. Им удалось своими руками создать жизнь на умирающем континенте. Он всё это знал и понимал, что не прав в отношении Руаны, тем не менее, дал своей боли вырваться наружу. Робинс вышел из машины и, пнув ногой колесо, выругался.
Руана шла в полной темноте. Она не стала включать фонарик и брела на свет разгорающегося костра, словно бабочка на огонь. Слёзы текли по щекам, она понимала, что они с Тимом настолько разные, и не смогут долго быть вместе. Любовь. Что они знали о любви в этом расколовшемся мире? Тим всегда будет упрекать чёрных в том, что белые живут, как проклятые псы, и в том, что чёрные не хотят впустить к себе всех, не хотят помочь его друзьям.
Но ведь это невозможно, сказала она вслух, опустившись на камни, всё, к чему прикасаются белые, разрушается. Я тоже моё сердце разрывается на части, она заплакала, обхватив колени руками и уткнулась в них лицом.
Малышка! окликнул её грубый женский голос. Руана подняла глаза и увидела молодую, очень худую девушку лет двадцати, в одной руке она держала короткоствольный дробовик, в другой фонарь, которым посветила ей в лицо, ребята, идите сюда, я нашла здесь эту чёрную сучку!
Руана, вытерла заплаканное лицо, медленно поднялась на ноги, в руке привычно появился пистолет, мгновенно выхваченный из кобуры на поясе.
Ты же не убьёшь меня, рассмеялась незнакомка.
Руана слышала, как её обступают со всех сторон люди в грязных лохмотьях. В их глазах светилась ненависть, они выкрикивали ругательства и оскорбления. На лицах, перепачканных сажей, она видела уродство этого мира. Он был жесток не только к пришельцам, но и к своим обитателям. Они бросали в неё камни, палки, мусор, из их ртов вырывались слюна и проклятья. Руана не могла себя заставить спустить курок, пока её не повалил на землю грузный мужчина, пытаясь отобрать пистолет.
Грянул выстрел, и она почувствовала, как тёплая кровь толстяка брызнула в лицо. Выронив оружие и закрыв лицо руками, Руана сжалась в комок от боли, страха и отчаяния. Она молила Чёрную Мать Всего, чтобы та поскорее лишила её сознания, чтобы больше не чувствовать боль и страх. Последнее, что она слышала, это выстрелы и крики, толпа бросилась врассыпную. Знакомые руки подняли её с земли и прижали к тёплой груди, как ребёнка. Робинс нежно взял её на руки и направился в сторону машины.
Прости меня, Руана, живя в этом аду, мы все постепенно сходим с ума. Прости
Тим, она открыла глаза, это ты меня прости, каждый из нас по своему прав, каждый. И эти люди, что ненавидят нас. Но, ненависть не рождает ничего хорошего, пройдёт время, и вместо ненависти останутся пустота и смерть
Всё изменится, не скоро, но я думаю, что в нашем мире не все желают смерти чёрным.
Забудь, бросила она, закрывая глаза.
Хорошо, что они разбежались.
Они всё равно вернуться
Не бойся, я смогу тебя защитить, Руана.
Зачем я тебе нужна? Зачем всё это?
Ты нужна мне
Мы очень разные.
Я знаю, но я хочу быть с тобой.
Я знаю я тоже.
Он обработал ей раны и, проверил, нет ли переломов и других повреждений, нажал на кнопку зажигания. Всю дорогу они молчали, а когда прибыли в Тарифу, было уже около двух часов ночи. Они опоздали на корабль, и Робинсу пришлось снять номер в портовом мотеле, который был переполнен мигрантами с разных концов света. Руана быстро приходила в себя, Тим не мог понять, что с ней происходит, раны и ссадины исчезали на глазах, а к утру она выглядела здоровой прежней женщиной, как будто ничего не случилось.
Тебе это покажется странным, но это новое в медицине, Руана медленно одевалась, я давно принимаю капсулы регенеративного действия, которые основаны на нанотехнологиях. Маленькие частички успешно отремонтировали меня, она подошла к зеркалу, какая жестокость
Ты о вчерашнем?
Да, Тим, она повернулась к нему.
Робинс скользнул взглядом в разрез расстёгнутого комбинезона. Её шелковистая кожа и маленькая упругая грудь. У Робинса пересохло в горле.
Самое интересное, продолжила она, застегнув молнию, что они знали, кто я может, это нормально? Я не знаю. Для меня, по меньшей мере, странно пытаться убить того, кто вчера спасал твоих детей от болезни
Руана, я рад, что с тобой всё в порядке, Робинс провёл рукой по волосам, на лбу выступил пот. Запах её духов пьянил и очаровывал. Он протянул руки для объятий, но она как-то странно отстранилась от него. Прости, я вчера был неправ
Тим, я всё понимаю, Руана посмотрела на него в упор, сейчас я не могу, здесь, в этом мотеле я люблю тебя, но надеюсь, в Африке ты изменишься, сейчас у тебя стресс, я понимаю, здесь ужасно жить и трудно не сойти с ума. Я многое поняла, побывав здесь.
Что? Тим не отрывал он неё глаз.
Я понимаю, что вы такие же люди, и в этом мире необходимо многое изменить. Я согласна с тобой, что свалки убивают то, что не уничтожила война, и так не может больше продолжаться я поговорю с отцом.
С отцом?
Она закусила нижнюю губу. Молчание.
Твой отец важная фигура?
Снова безмолвие.
Иди ко мне, Руана притянула Тима к груди, здесь есть то, чего нет у нас в Африке, она ласково гладила его по щеке, здесь больше свободы, реальные чувства, настоящая боль, тут нет тотального контроля. Понимаешь, всё это помогает удержать Африку, потому что без контроля не будет порядка, а без порядка не будет государства. Не все люди привыкли к мысли, что только их собственная сознательность сможет сохранить хрупкий мир, созданный предками. Белые люди из твоего мира не понимали это, ты видишь, теперь вас окружает пустыня.
Да, Робинс привлёк её к себе, нежно касаясь губами лица девушки: Я никому не говорил этого, я боялся, он поцеловал её в тёплые губы, чувствуя, как Руана податлива, каким горячим стало дыхание любимой.
Я понимаю, Тим, улыбнулась она, останавливая его, слова не так важны, как чувства
Он не дал ей договорить, снова сжимая в объятиях.
На рассвете следующего дня Робинс ступил первый раз на благодатную землю Африки. Свежий воздух и красота окружающей природы заставили на его глаза навернуться слезам. Он до сих пор не мог поверить, что стал частью этого мира, красивого, мудрого и справедливого. Неужели так бывает, и что кроется под маской благоденствия и всеобщей радости?
Робинс знал, что никогда не станет своим для этого мира, здесь он всегда будет чужой вещью, принадлежащей чёрной госпоже. Эти мысли не давали покоя, несмотря на то, что он не видел в лицах чёрных враждебности, что была у его собратьев по цвету кожи. Ненависть к непохожим на них, к чужакам, была выращена от самых корней цивилизаций.
Бывшие властители мира, где правили деньги, и белые господа ненавидели всех, кто не похож на них. Ненависть была высечена на камнях и в душах, свинцом и плетью, там, где они поселялись, превращая аборигенов в рабов. Теперь белым людям предстояло почувствовать на себе, что такое рабство. Робинс не мог понять, почему к нему не относятся как к собаке, как к белому рабу, для него всё было странно в этом обществе, казалось, напрочь лишенным жестокости. Люди не могли так измениться, рассуждал он, глядя в яркое небо с белыми облаками. Красочные многоголосые птицы пели на разные голоса, а ласковые волны прибоя рисовали узоры на белоснежном кварцевом песке. Руана всегда пропадала на целый день, Тим очень скучал и чувствовал себя порой ненужным. Руана пыталась объяснить, что иначе не может быть, но ему было сложно перестроиться.
Каждую ночь, засыпая на белоснежных простынях, ему снились грязные просторы пустоши, где он бродил в одиночестве, гонимый мусорным ветром, словно пластиковый пакет «перекати-поле». Он видел тысячи лиц блуждающих в темноте. Люди подходили к нему и, касаясь, просили о помощи. Мужчины и женщины плакали, показывая ему мёртвых детей. А вокруг поднимались горы мусора, который, словно ожившая волна, превращалась в цунами. Тим бежал вместе с тысячами людьми и не мог никого спасти.
Пробуждение. Пот заливал Тиму глаза. Сбивчивое дыхание и испуганные глаза Руаны перед его лицом. Он не понимал, что происходит, ощущая спиной, как взмокла простыня.
Тебе опять снился кошмар?
Нет, всё в порядке, отвечал он, ощущая ужас. Он преследовал его с мусорных пустошей умирающей земли.
Иди ко мне, Тим, Руана погладила его по мокрым волосам, шептала на ухо какие-то слова. Он не помнил их и словно в забытье провалился в глубокий сон до утра.
Однажды Руана сообщила ему, что ей снова придется поехать в миссию Тарифы. Известие о поездке очень взбудоражило Робинса, и он отчаянно просился отправиться вместе с ней в старый засушливый мир, полный жестокости, ненависти и страха. Руана была очень удивлена, но не смогла отказать ему.
Морской катер пересекал Гибралтарский пролив. Тим смотрел вдаль на серые скалы, некогда покрытые буйной растительностью, и в его сердце что-то сжималось, словно у птицы в золотой клетке, которую везли на свободу. Ступив на израненную землю Тарифы и вдохнув воздух, пропахший гарью, Тим знал, что теперь никогда не станет прежним, там он был чужим. Сейчас он стал здесь чужим среди своих. Он знал, что уже никогда не станет прежним.
Весь день они провели в лаборатории миссии, в окрестных городах началась холера, и было необходимо сделать прививки. Необходимые лекарства для пострадавших опаздывали, и Руана была вне себя от гнева.
Я же просила всё привезти к сроку, она грозно сверкала глазами.
Да, принцесса, я прошу простить меня, пытался оправдывать врач миссии.
Это такие же люди, как и мы.
Я знаю, кивал врач, и Робинс видел в его глазах страх и преклонение.
Он закрыл глаза и, сжав губы, глубоко вздохнул.
Руана, я понимаю, что сейчас не время
Прости, но я очень занята
Руана, почему ты не сказала мне?
Не сказала что?
Ты принцесса?
Ну, да, что в этом особенного? она непонимающе подняла брови.
Для меня это многое меняет.
Тим, не начинай, бросила она, поговорим дома, сейчас настоящий аврал.
Робинс смотрел на Руану и не понимал, зачем ей всё это. В Африке она ни в чём не нуждалась, её отец Её отец король! Зачем ей грязь и чужая боль в глазах, кто ненавидит тебя, не понимал Тим, но не решался заговорить с Руаной. Почему она ничего не сказала о своём статусе в своей стране? Робинс не понимал, почему она скрыла от него это, что хотела принцесса от него?
Руана вернулась глубоко за полночь. Робинс не спал, притворялся спящим. Он слышал, как она вошла в спальню. Тихо, словно кошка, нырнула под простыню прохладным телом. Обвила его шею нежными руками и, коснувшись губами плеча, затихла. Он слышал её дыхание,.которое становилось размеренным. Ночь. Запах гари. Здесь ему не снились кошмары.
Робинс открыл глаза и, откинув покрывало, поднялся с кровати. Тёплый воздух пробежался по волосам, словно лаская и зовя за собой. Он стоял на балконе и смотрел на спящий город. Изредка мимо отеля проходили группами вооруженные люди. Вот какой-то пьяница тащил за собой проститутку. Она смеялась и задирала короткое платье.
Робинс закурил. Хлопанье крыльев. Он удивленно посмотрел в сторону источника звука и увидел, как на крышу противоположного дома села большая птица. Ему казалось, что она смотрит на него большими жёлтыми глазами. Птица взмахнула крыльями и, тяжело поднявшись, полетела в его сторону. Робинс смотрел на неё и внезапно потерял из виду, а потом ощутил, что ночная гостья рядом. Птица что-то крикнула и, коснувшись его головы крылом, резко взмыла вверх.
Спустя несколько недель, когда у них выдался свободный вечер, Руана приготовила ужин и накрыла стол на террасе дома, который они снимали в Грасалеме. Она стояла в красивом белоснежном платье, которое было из простого тонкого материала. Очертания гибкого тела угадывались в свете фонариков, расположенных по краям террасы, и Тим, улыбнувшись, притянул её к себе.