С тобой невозможно, он поцеловал её в губы, я не могу без тебя, принцесса, но и возвращаться в Африку не хочу.
Руана удивлённо вскинула брови, поставила бокал с вином на стол и, как-то осунувшись, опустилась в кресло.
Дело в том, что я принцесса?
Нет.
Тогда в чём? Ты уже не любишь меня?
Руана, я как тот зверь, выросший на воле. Меня заперли в клетке, я как узник, мечтающий о свободе. Пусть мне будет голодно, пусть я буду умирать от жажды, но здесь у меня есть свобода и желание что-то изменить. Пойми, вместе мы сможем. Я уверен, что твоей стране удобно, чтобы весь мир был в руинах, как было раньше выгодно другим странам. Я понимаю, что это неправильно, и если ты уйдёшь, я приму твой выбор и буду надеяться, что мы, возможно, когда-нибудь увидимся снова.
Ты знаешь, я не могу остаться?
Но ты же принцесса.
Это всё чушь, она отвернулась, я просто дочь своего отца.
Разве твой отец не может всё это прекратить?
Прекратить что?!
Уничтожение всего живого!
Тим, Руана резко поднялась с постели, взяла его за руки, прижала к своему животу и прошептала, ему ты тоже будешь рассказывать о свободе? А когда твой ребенок будет знать, что его отец никчемный белый, который заставил его мать страдать
Руана, прости, но это эмоции. Подумай, мы любим друг друга, но нам невыносимо друг с другом, мы раним друг друга с мазохистским наслаждением, забывая всё и снова ложась в одну постель. Потому что любовь всё прощает, потому что у любви нет разного цвета кожи.
Тим, я понимаю, но я не могу
Оставайся.
Нет, она покачала головой, я не смогу здесь и, тем более, ребёнок
Поэтому я и прошу тебя остаться, Руана, я не отказываюсь от тебя, мне чужд твой приторный нарисованный мир, я не хочу его. Это эгоизм, по-твоему? Зачем ты здесь, зачем спасаешь умирающих, когда ваша страна делает всё, чтобы эти люди страдали. Продлевая им жизнь в своей миссии, ты словно ковыряешься в кровавой ране. Она всё равно кровоточит, и ты знаешь, что человек рано или поздно умрёт, только страдания его будут мучительнее.
Я не задумывалась об этом, Руана обняла Тима с такой страстью, словно прощалась с ним навсегда, ты знаешь, кто я, она немного помолчала и продолжила, я принцесса, дочь короля Африки, поэтому я здесь, но и поэтому я должна вернуться домой.
Не вижу связи, усмехнулся Тим, я думал, ты выберешь свободу, и наша любовь гораздо важнее всего того, что ты делаешь здесь. Люди всё равно будут умирать, если не изменить порядок вещей, происходящих здесь да и по ту сторону Гибралтара. За годы, прожитые в мире, полном ненависти, возможно, мое сердце очерствело и стало похожим на камень. Но тебя я люблю, в этом ты можешь не сомневаться. Ещё больше я хочу изменить этот мир, который похож на зловонную яму, где всё рано или поздно умирает.
Руана с болью смотрела на него, понимая, что сделала роковую ошибку.
Я не могу остаться, если ты любишь, то мы уедем отсюда, наши дети не должны увидеть этот мир
Если, если, уронил Робинс, думаешь, мне легко? Он налил себе вина и, выпил залпом из бокала, посмотрел на Руану. Уезжай и никогда не возвращайся, только так мы сможем справиться со всем этим. Я буду помнить тебя как самое лучшее, что было в моей жизни.
Я тоже, прошептала Руана одними губами.
Они сидели в разных углах комнаты и долго смотрели друг на друга, словно пытаясь запомнить черты каждого так, чтобы они впечатались в память навсегда. Когда стало темно, они не включали свет, а лишь взялись за руки, так и уснув в объятиях друг друга.
Когда Робинс проснулся, её уже не было рядом Только легкий аромат духов, пустота, с которой он будет жить все эти годы, пытаясь что-то изменить, что-то забыть, а что-то построить заново.
Спустя много лет он перебрался в Индию, где продолжил свою собственную миссию. Она отличалась от того, что делала Руана. Тим знал ради чего остался. Былой облик городов медленно, но возвращался. Вызовом, предсмертным кашлем старой эпохи стала попытка кардинально изменить мир.
У Тима было много сторонников, и он радовался, что смог сделать свой мир немного лучше и чище. Отчаяние больше не бродило по пустынным городам, свалки больше не заполоняли городские площади, хотя от них не удалось избавиться окончательно, но их стало в разы меньше. Робинс нашёл людей, способных думать и предпринимать важные решения. В организации «Новая жизнь» появились учёные из других стран. Многие присоединялись к обществу по очистке и охране природы. Люди верили Тиму и видели, как он работал, что его слова не расходились с делом. Сторонников Робинса становилось с каждым днём всё больше, израненная империя начала подавать признаки жизни.
Мир изменился. Теперь это уже была совершенно другая страна, в совершенно непохожей на прежние эпохе. Страны объединялись, позабыв о распрях и границах, о своих амбициях, о том, как пахнут деньги и чем люди платят за свою жизнь.
Иногда на закате Тим сидел на балконе своего дома в Мумбае и вспоминал ту единственную, что оставила глубокий шрам в его сердце. Оно было ожесточено испытаниями, выпавшими на долю Тима и окружающего его мира. Порой Робинс ловил себя на мысли, что ищет Руану в толпе темнокожих девушек, понимая, что она давно уже стала другой.
Спустя 15 лет
Мама, когда мы отправимся в другой мир? спросила Калисто. Я ведь уже достаточно взрослая.
Руана, улыбнувшись, посмотрела в глаза дочери, они были совсем как у отца. Она следила за его судьбой и знала, что он многого добился, стал уважаемым человеком. Его мечта почти осуществилась. Тим Робинс положил начало так называемому «отмыванию городов от свалок и смерти», создал организацию «Новая жизнь» и к удивлению многих, изменил мир.
Руана, улыбнувшись, взяла фотографию, где они с Тимом стояла на озере Чад. Прошло пятнадцать лет, в то время они были молодыми, нетерпеливыми, не готовыми уступать друг другу.
Мама, ты всегда смотришь на это фото, а потом плачешь, Калисто взяла фотографию из рук матери и, посмотрев на неё, поставила на стол. Мне кажется, папа любит нас, просто ты сама не хочешь признать и понять, какие вы разные.
Ты говоришь, как он, грустно улыбнулась Руана, я уверена, что любит и жалеет о том, что тогда мне пришлось уехать. Через несколько дней я и твой дедушка отправляемся в Мумбае, это в Индии, если хочешь, можешь поехать с нами.
Но там не опасно?
Нет, что ты, тот мир стал намного лучше, за пятнадцать лет многое изменилось. Мир залечивает свои раны очень быстро, и теперь, думаю, всё изменится, потому что люди сами изменились, понимаешь, Калисто?
Понимаю, девочка опустила глаза, мне немного страшно, я же никогда не покидала пределы Африки, но я многое читала о том, что нас не любят в том мире.
Не думай об этом, Руана погладила дочь по голове, всё будет хорошо.
Они любили закат на бухте БэкБей и весь вечер наблюдали, как солнце медленно таяло на горизонте. Его золотистые лучи становились пурпурными, купаясь в тёплой воде Аравийского моря.
Калисто сделала несколько глотков из своей чашки и с улыбкой рассказывала матери, как сегодня она каталась на огромных животных.
Я думала, что слоны уже давно вымерли, это так здорово, что они до сих пор живы.
Робинс услышал задорный смех девочки и подумал, оглядываясь назад, что его дочери или сыну могло быть столько же лет. А женщина, сидевшая к нему спиной, могла быть его любимой Руаной, от которой он отказался. «Ради свободы, ради спасения своей страны или своих целей, ради чего»?
Он расплатился с барменом и направился к ступенькам, ведущим к пляжу бухты. Немного замешкался и остановился возле перил. Какое-то странное чувство не отпускало, как будто с ним раньше происходило тоже самое. «Дежавю», пронеслось в мыслях Робинса. Что-то не давало уйти ему, а потом заставило обернуться и посмотреть на женщину, живо разговаривающую с девочкой.
Робинс почувствовал, как земля ушла из-под ног, он схватился за перила и попытался прийти в себя.
А ты нисколько не изменилась, пробормотал он, глядя на неё.
Руана взглянула в сторону Тима, их глаза встретились. Морщинки прорезали кожу возле глаз. Седина припорошила почти что всю голову, но это был он. Она улыбалась, вспоминая прошлое, которое так и не стало их настоящим. Робинс посмотрел на девочку и увидел в её глазах своё отражение.
Тим, прошептала Руана и, посмотрев на дочь, направилась к нему. Они взялись за руки, не веря, что эта встреча оказалась возможной. Молчание и робкие взгляды, словно у влюблённых впервые сумевших найти смелость признаться в своих чувствах. Тим
Руана
Тим. Ведь только любовь долго терпит, милосердствует, она нежно сжала его пальцы в своих ладонях.
Только любовь не завидует, не превозносится, не гордится, тихо продолжил он.
Она не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, прошептала Руана, любовь не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит
Игры ярости
Солнечный майский день подходил к концу. Субботний вечер немного усталый и тёплый, предвкушал сладкий сон. Взрослые и дети гуляли в школьном парке, любовались алой полоской заката, которая расчертила весеннее небо оттенками красного.
Тишину нарушил громкий хлопок. Земля вздрогнула. Люди испуганно переглянулись, страх рисовал причудливые образы, толчок повторился. Девушки взвизгнули, резво спрыгнули со скамейки, отбегая в сторону кустарника. Из-под здания городской школы поползли трещины, асфальт вздыбился. Старое кирпичное здание задрожало, запахло горелой проводкой, из окон повалил дым. Кто-то крикнул:
Пожар!
Из-за усиливающихся толчков девушки упали лицом вниз, испугано охнули. Мальчик прижался к падающей бабушке, закричал пронзительно, вцепился в неё. На асфальте поползли трещины, они разъезжались, образуя огромные дыры. Дрожь земли походила на пульсацию. Цвет небо стал пурпурным, неестественно ярким и жутким.
Здание школы закачалось. Кирпичная кладка, как будто сделанная из гипса крошилась, и строение сложилось, словно карточный домик за несколько минут. Клубы пыли вырвались из-под фундамента. Когда пыль осела, очевидцы: мальчишки и несколько мужчин осторожно подошли к развалинам, увидели провал, а потом их отбросило новым толчком, уронило навзничь, словно взрывной волной. Из ямы вырвался фонтан грязи. Земля задрожала снова, а потом когда шум стих, в парке повисла гнетущая тишина. Люди с опаской подходили к руинам, заглядывали в образовавшийся провал, кто-то вызвал МЧС, полицию. Говорили«хорошо, что суббота и учащихся не придавило».
Глава администрации как обычно притащился с кучей помощников, взъерошенный и красный, бегал по оцепленному ментами квадрату и орал в телефон.
К ночи на город опустился жёлтый туман. Никто сразу и не понял, что ядовитый морок уничтожил большую часть населения. Люди корчились в судорогах, медленно и мучительно умирали.
* * *
Всем проверить защитное снаряжение, скомандовал Ворон. Выходим по одному.
Гарик и Жёлудь незамедлительно последовали приказу командиранацепили противогазы, на случай, если «ядовитый туман» решит кого-нибудь прикончить. Сняли оружие с предохранителя, проверили батареи в рациях и в фонарях. Долговязый Костя Желудев потёр влажные ладони и натянул перчатки. Игорь, которого друзья звали Гарик, покусывал губы. Ему было двадцать три, взрослый парень, мужик, как говорил отец, но ему было страшно. «Жаль, что тебя нет рядом, пронеслось в голове, я бы тебе столько всего мог рассказать»!
Отец погиб, как и мама, как многие в первое нашествие тумана. Гарику повезло, он как раз уехал из города, только жалел, что Настя осталась там. «Где сейчас она, что стало с ней?» спрашивал себя. В первые дни после Разлома он отправился в город с поисковой группой, но всякий раз аномалии выгоняли бойцов за пределы района, где жила Настя. Никаких известий от неё не было, сотовая связь вырубилась, даже радиосвязь не везде работала. Некоторые рации справлялись, в основном те, что были у военных. Простенькие из магазинов типа «Рыбак-охотник» часто «фонили», и в них быстро разряжались батарейки.
Покидать бункер парням не хотелось. Внутри сухо, тепло, а главное безопасно. На поверхности неразберихааномалии, призраки и смерть. Сидишь глубоко под землей, и «по барабану», что там наверху творится. Люди, в большинстве своём, так вообще старались забыть первый день Разлома. Воспоминания о смерти близких и ужасах болезненны до сих пор. Выживших мучили кошмары, некоторые, так, вообще, «слетели с катушек». Надежда на спасение оставалась, и ради неё жители новой реальности справлялись с трудностями и пытались понять странные явления, которые происходили на поверхности.
Бункеротличное убежище, к тому же перед самой катастрофой был подготовлен, словно его хозяева ждали третью мировую. «Укрытие наверняка строили на случай ядерной войны, в нём были противогазы, костюмы ОЗК и запасы продовольствия, лекарствавсё для того, чтобы выжить», думал Гарик, осматривая оружие. Парень жил в двух кварталах от бункера, но, как и все местные, ничего не знал о нём. Помнил только, что сверху находился заброшенный долгострой и недовольных пайщиков, на поверку оказавшихся легендой для отвода глаз.
Сейчас мало кто рассуждал, что бункер нашли случайно. Кроме, конечно же, Ворона. Два года прошло. Именно он рассказал парням про первые дни после Разлома. Капитан Дмитрий Петрович Воронов служил на секретной базе, неподалёку от Армавира. Командовал взводом связи. Его ребята первыми перехватили сигнал о Чрезвычайной Ситуации, в котором содержались координаты убежища.
Воронов перенёс данные на карту, и уже собирался идти с докладом к командованию, но не успел, началось землетрясение. Планшет с картой капитан потерял, почти все сослуживцы погибли. Позже, выбравшись из туманного ада, он по памяти нанёс координаты на карту, которую» нашёл в одном из магазинов покинутого города. Вот только попасть в бункер военные так и не смоглиЗона запустила щупальца в посёлки и города, расползалась как спрут. Искать бункер бросили, надо было учиться выживать.
К моменту встречи с Гариком и Жёлудем Ворон сколотил небольшой отряд, и к немногочисленным воякам примкнули местные жители. Команда получилась разношерстной, но каждый старался пригодитьсяучился новому, искал не только выживших, но и ответы на вопросы, что же стало причиной возникновения аномальной Зоны. Группа бойцов неоднократно совершала попытки выбраться из Зоны Разлома, но безуспешно. Единственное, что удалось через месяцналадить связь с Большой Землёй. Тогда-то начальник секретного подразделения ФСО президента и передал Воронову коды доступа в бункер. Капитан знал, что Федералы держали его для высокопоставленных лиц и их семей. Говорил о своих предположениях с какой-то обидой и праведной злостью, что убежище не для простых смертных, а тут, когда Зона стала закрытой территорией, другого способа избавить местных от смерти не представлялось. «Надо же, решили наконец-то людей спасти, за свой счёт», горько посмеивался он. «Вот и пригодилось укрытие обычным людям, а не местным олигархам».
Именно бункер оказался форпостом борьбы с исковерканным миром. Бойцы прочёсывали посёлки, искали живых. Спасли несколько преподавателей университета, которые первыми исследовали аномалии, используя лабораторию в бункере. Воронов был отличным организатором и всем застрявшим в Зоне Разлома нашёл применение.
Вокруг территории Зоны возвели укреплённую стену, даже ров выкопали. СМИ вещали о страшном землетрясении и аварии на химическом предприятии «Триумф» в Армавире. Врали нещадно о заражении местности, о неизвестном веществе, об эвакуации, которой не было. Что же творилось на самом деле в аномальной Зоне, командование узнавало от группы Воронова. Приезжали «важные лица» на чёрных «лексусах», качали головой, причмокивали губами и разводили руками. Говорили: «Работайте, Родина вас не забудет». «Но, и не вспомнит», сквозь зубы отвечал капитан Воронов и снова рисовал планы, ломал голову, как найти выход, как жить дальше.
Между тем чёртова Зона разрасталась, захватывая всё новые и новые районы края. Аномалии возникали хаотично, а ещё люди стали видеть призраковмальчиков, зовущих на помощь. Один парнишка, второй, были они все одинаковые на лицо, как близнецы, в полосатых футболках, не старше трёх лет. Жалостливо звали на помощь. Люди бросались к детям и гибли от «жёлтого тумана», который вырывался столбом из-под земли.
Предугадать появление фантомов оказалось невозможно. Новая реальность перекраивала местность, управляла климатом, сводила людей с ума.