По-хозяйски горбун провёл меня внутрь и велел садиться. Куда именно садиться я понял только когда он зажёг керосиновую лампу и осветил веранду. Тогда всё нищее убранство выползло из мрака и заставило поморщиться от брезгливости.
Вместо обоев стены покрывали пожелтевшие газеты с объявлениями. Большую часть комнаты занимал овальный обеденный стол, накрытый дырявой грязной скатертью неизвестного цвета. Стулья не вызывали доверия, скрипели и шатались от малейшего прикосновения, а некоторые и вовсе не имели спинки.
Сейчас я погрею харчей. пообещал горбун и скрылся в соседней комнате.
Я сидел, тупо уставившись в окно, и пытался наконец понять, сплю ли я и вижу кошмар, или на самом деле случилось нечто такое, что не имело объяснения, и меня бросило в Куда? В ад? Или это чистилище? Не хотелось в это верить, но никакие другие варианты я придумать был не в состоянии. Фантазии не хватало, что ли.
Горбун вернулся вскоре с двумя жестяными мисками и котелком с пахучим варевом. Запах не вызывал аппетита и убедительно сообщал о том, что супчик вот-вот забродит. Когда же передо мной оказалась миска, полная коричневатой бурды, всякое желание есть вовсе пропало.
Что же до горбуна, то он уплетал свою стряпню с поразительным удовольствием. Сербал с ложечки бульон, чвакал жилистым, жёстким мясом, и через раз спрашивал, почему я не ем.
В результате я всё-таки запихнул в себя пару ложек, а потом отодвинул миску и спросил:
Это Земля?
Я решил расставить точки над «i». Горбун мог оказаться совершенно глухим отшельником, мог не общаться ни с кем из местных, но одно он знать был обязан: Земля это или нет.
Ну чаво ты заладил? недовольно прохрипел он, вытирая бороду. То Земля, то ад. Свалка энто, как ты не понимашь? Всегда свалкой была, и навсегда свалкой останется!
Не может этого быть. даже прямой ответ не убедил меня. На Земле есть свалки. Много свалок. На какой из них мы?
Вот ведь упёртый баран. Свалки нет только в городе, а везде вокруг мусор. Я буду звать тебя Балда, коль ты очевидных вещей понимать не хочешь.
Вообще-то меня зовут
Представиться мне не дало урчание подъехавшего автомобиля. В темноте сложно было различить хоть что-то, но я увидел силуэт внедорожника и как из него вышло несколько человек. Сколько именно я не разобрал.
Черепаха, псина ты не мытая! А ну, вылазь из своей норы! проревел один из них.
Да чтоб вас! выругался горбун и затушил лампу. Только этих остолопов мне не хватало.
Не держи нас за идиотов! Мы знаем, что ты дома!
Это кто такие? спросил я шёпотом. Местная банда?
Какая там банда? Шпана и недоноски. Это у Зафара банда.
Горбун заметался по веранде, то и дело натыкаясь на меня. Не хотелось ему мешать, но такие разборки обычно заканчиваются стрельбой, а в этом случае лучше дать отпор и показать, сколько твоя жизнь будет стоить. В противном случае цена её резко падает.
Что им надо? спросил я, доставая пистолет и снимая с предохранителя.
Сволочи они, вот что им надо. Купили у меня кой-чаво, а потом решили, что я их обдурил. А я никого не обмануваю, репутация у меня, имя доброе. Но им-то словами не объяснишь. Заладили, мол, деньгу вертай, а товар уже поломали. Вот, что им надо, мироедам проклятым.
Черепаха, выходи сам! А то мы войдём и рад ты тогда не будешь! продолжал надрываться бандит.
Я к Зафару пойду и про все ваши делишки расскажу! громко отозвался горбун.
Но угроза вызвала в темноте гомерический хохот.
Не доползёшь ты до Зафара! Мы тебе ноги оторвём, станешь горбатой недвижимостью.
Все вопросы о том, кто такой Зафар я решил отложить на потом. А пока проверил патрон в патроннике, пригнувшись добрался до двери на улицу и самую малость её приоткрыл. Так, чтобы в щель можно было увидеть бандитов, а при необходимости и открыть огонь.
Возле машины стояло всего три человека. Не самых сильных на вид, но рожи их в темноте казались зловещими. Несуразные, перекошенные от злобы настолько, что даже горбун в сравнении с ними выглядел симпатичным малым. В качестве оружия они держали в руках продолговатые предметы. Трубы то были или бейсбольные биты не знаю, но вступать в рукопашную расхотелось раньше, чем такая мысль у меня вообще появилась.
Черепаха, последнее предупреждение. Ты правда такой дебил?
Эй, Балда, ты что удумал? сдавленным шепотом спросил меня горбун.
Я не стал отвечать. Вместо этого прицелился чуть в сторону от бандитов и выстрелил. Троица мигом бросилась врассыпную. Один спрятался за внедорожником, двое других нашли укрытия за газовой плитой и штабелем фанеры.
Ты там совсем что ли офонарел, горбун? Ты чё творишь? закричал кто-то из них.
Горбун довольно крякнул, одобрительно закачав головой.
Валите отселева, пока всех тут не поперестрелял! крикнул он уже тоном хозяина положения.
Это мы сейчас тебя замочим нахрен!
Раздалось три тихих выстрела, больше похожих на хлопки, и на веранде хрипло зазвенели осыпающиеся стёкла.
Хватит портить мой дом! закричал вдруг не своим голосом горбун. Я вам где буду стёкла искать? Вы знаете, сколько они стоят?
На крик из-за машины высунулся бандит. Одной только головой, но мне этого хватило. Я прицелился поточнее и выстрелил ему прямо в лоб.
На минуту всё стихло и никто не решался издать ни звука. А потом двое, оставшихся в живых, бросились к автомобилю, затащили в салон тело товарища и с рёвом мотора унеслись прочь.
Ну не сволочи, а? заключил горбун, выглядывая из разбитого окна.
Теперь проблемы начнутся. цыкнув, заметил я, поставил пистолет на предохранитель и убрал за ремень.
Проблемы? Не-ет, Балда, проблемы-то как раз кончились. Теперь хрена лысого они ко мне сунутся.
Я человека убил. Полиция за такое по головке не погладит.
Какие ещё лица? Кому эта шпана нужна? Грохнул, да и хрен с ним. Никто не вспомнит.
Я не особо поверил горбуну. Было как минимум два свидетеля, которые это дело так просто не оставят. Если только они не живут по понятиям, когда в полицию идти западло даже по такому случаю. Впрочем и тогда они смогут доставить проблем, пусть и более незаконным способом. Если тут вообще есть законы.
Тем не менее убийство это убийство. Как бы ни была безразлична цель, но лишить её жизнисовсем не то, что может понравиться нормальному человеку. А нормальным я себя считал на все сто процентов.
Горбун включил лампу и печально рассматривал повреждения. Выдрал из стены три крошечные пули, сложив их на столе. А я вдруг осознал, что бандиты даже вооружены толком не были. Пули эти от пневматики всего-на-всего. Банальный пугач я принял за огнестрел и за это пристрелил хулигана? Что ж, если этот мир мне не снится, то знакомство с ним я завалил.
Ты говорил про какого-то Зафара. Это кто? спросил я. Хотелось заполнить тишину, чтобы не испытать вдруг муки совести.
Местный хозяин, вот кто! Завтра к нему пойду и скажу, чтоб порядок навёл. А то как мзду брать, так все они горазды, а как от шпаны защитить, так не дождёшься.
То есть он представитель власти? Или такой же бандит, только сильнее остальных?
Сам ты бандит! И Колян твой бандит! А Зафархозяин. Он ни у кого кучи не отнимает, а в городе порядок держит.
В каком городе? В том, что горит, как новогодняя ёлка?
Нет же, Балда. Тут рядом есть. Шатовка называется.
И что, большой?
Ну такой, да. Бывают и поболе, но этот тоже не деревня какая. Ладно, пойдём спать, а завтра видно будет. Я тебе сейчас из погребка матрасик достану.
Скрипя и матерясь, горбун вытащил из подвала матрац. Влажный, пропахший тухлятиной, он вызвал у меня стойкое отвращения, о чём я не преминул сообщить.
Холоп ты, а ведёшь себя, как царица какая. забрюзжал горбун, но всё же отыскал в закромах плотное покрывало. Продать бы тебя скорей, а то, чуйствую, не дашь мне жить покойно.
Он бухтел ещё какое-то время, уже развалившись на своём матраце, но постепенно речь его переросла в храп.
Я тоже не долго бодрствовал. Прилёг и только подумал, что спать не хочу, как веки потяжелели, а сознание погрузилось в вязкую, беспокойную темноту.
Глава 4
Утро моё началось с жуткой головной боли и отчётливым пониманием, что я на самом дне. Стоило только открыть глаза и не осталось больше вопроса, сон ли это. Зато появилось жгучее желание вырваться наверх. Как глоток воздуха мне это требовалось после глубокого нырка и я задохнусь, если смирюсь.
Кроме того меня удивила темнота, что до сих пор сгущалась вокруг хижины. Будто сон мой длился совсем недолго и ещё была глубокая ночь. Я даже вышел на улицу, чтобы понять, не кажется ли мне.
На беззвёздном небе по-прежнему висела Пандора, и точно так же за ней скрывалось светило. Стало вдруг до дрожи страшно оттого, что не увидеть мне больше солнечного света.
Я бросился к горбуну и принялся трясти его за плечо.
Чаво? Чаво? Пожар? Горим? Чаво? спросонья спрашивал тот, ошалело глядя по сторонам.
Когда будет утро? кое-как соорудил я вопрос.
Ну ты даёшь, Балда. Точно продам тебя, бестолкового. Сейчас уже утро. Разоспался я мальца, это да, но чаво ж так барагозить?
Да какое ж это утро? Где рассвет? Где солнце? настаивал я.
Чаво ты прицепился? Какой-такой рассвет? Какую тебе солнцу надо? Опять чтоль напился? Когда только успел, не пойму. Вроде тут всё время лежал.
Ну светло же днём будет?
Ты что, Балда, темноты боисся? Так шёл бы керосинку поджёг.
Ну не может же быть, чтобы всё время было темно?
Я торговался из последних сил, словно ответ горбуна мог изменить природу мира. Я вытягивал из него то, что хотел услышать, но уже понимал, что это наивно. Мириться с этим не хотелось, но кто меня спрашивал?
Горбун в итоге отмахнулся, кое-как поднялся и поковылял на кухню готовить завтрак. Получилось в этот раз сносно. Или мне так показалось на голодный желудок, но съел я всё, что было на тарелке.
После завтрака горбун долго собирался. Бегал с баулом сначала по дому, бросая в сумку то окисленную бронзовую пепельницу, то вспухшую книгу или початую катушку изоленты. Потом переместился во двор и принялся наполнять таким же разнообразным мусором второй баул.
Всё, Балда, бери вещички. Пойдём в город торговать. Может и тебя продам, ежели цену сбивать не станут.
Мы отправились по тропинке между мусорными кучами. Я с удивлением озирался по сторонам и разглядывал капающихся в помоях людей. Скрывшись во мраке, они сливались воедино с отбросами и напоминали кишащую червями тухлятину. Быть может в том и была их суть? Ещё живые, превратились они в мусор и отходы, в опарышей, покрывающих гниющую клоаку?
Ко всем ним я не питал ни малейшей жалости. Всегда полагал, что человек сам кузнец своего счастья и получает ровно то, что заслужил. Но вид всё же меня удручал. Будто одна из тех документалок про африканские трущобы вдруг ожила прямо перед глазами. Будь я повпечатлительнее, прослезился бы не только от едкого зловония.
Те бандиты называли тебя Черепахой. спросил я, когда надоело глазеть на мусор, а город всё никак не появлялся. Это твоя кличка? Или они тебя так обзывали?
Сам ты обзывали. Звать меня Черепахой. обиделся горбун.
Странное имя.
И ничаво не странное. Очень даже красивое имя. Знаешь, чаво значит?
Удиви меня.
Живой и резвый.
Тебя обманули.
Продам! Чесслово продам. Замучил ты уже меня, сил нет
А Колян это кто? Ты о нём несколько раз говорил. прервал я его поток негодования.
Да такая же шпана, как и энти трое. Ну, можбыть малёк по-круче.
То есть он как Зафар?
Слушай, Зафар честный человек, а Колянчушка. Его б убить бы, так все б рады были. Вот только кто ж до этой гадины доберётся?
Чем же он тебе так насолил?
Мне-е? протянул возмущённо горбун. Да он всем жить спокойно не даёт. Только и делает, что гадит. Гадит и гадит, гадит и гадит. Вот дня не проходит, как он бы где подлянку не устроил
Он разбубнился и не замолкал до самого города. Вернее до того, что горбун назвал городом, хотя общего там было не больше, чем у фаст-фуда и здоровой еды. Грязные хижины из разноцветных металлических листов теснились друг к другу разве что не вплотную. А между ними вились кривые узкие улочки, залитые жёлтым неровным светом факелов и часто расставленных бочек с горящим хламом. Улочки вели к рынку, где и ютились, как мне показалось, все местные жители. Торговали, ругались, дрались и пели, приобнявшись, что-то бессвязное. Одним словом жизнь кипела, но в это варево явно попало что-то протухшее, потому как запашок стоял знатный.
Во всём этом торжестве грязи выделялся один единственный дом. Он стоял у самого рынка, возвышаясь над городом тёмным массивным силуэтом и, в отличие от остальных, не напоминал лоскутное одеяло, не зиял щелями и не выглядел так, будто может развалиться от малейшего прикосновения. Был у него даже балкон с кованой оградой на втором этаже, но столь хрупкий на вид, что вряд ли кто-нибудь решился бы на него выйти.
Горбун занял свободный лоток и спешно расставлял товар. Попытался заставить меня заниматься тем же, но стоило мне уронить какую-то безделушку, как он пробухтел «Дай сюда, безрукий, я сам всё сделаю» и отогнал меня от лотка.
Освободившись от попытки помочь, я долго разглядывал особняк и гадал, что за идиот должен жить в таком убожестве. Настолько несуразном и отторгающем, что все окружающие его хижины выглядели куда более симпатичными.
А здеся живёт сам Зафар. кивнул на особняк горбун, когда заметил мой интерес. Ты наверное таких хором шикарных в жизни не видал?
Такихточно не видал. согласился я.
Но удивлял меня не только странный вид особняка. Перед его входом стояли два крепких парня в чёрных кожаных куртках и с такими злобными рожами, что не сыщешь и в тюрьме особо строго режима. Красные глаза зависшие над острыми скулами и увесистые челюсти им явно показались недостаточно грозными и на лбы свои они привесили по паре рогов. Уж не знаю, на клею ли, или на обруче каком они держались, но смотрелось очень натурально.
Смотрел я на этих чертей и думал. Чтобы как-то утвердить своё положение в этом мире и как можно скорее достичь того положения, которое меня хоть отдалённо устроит, не было у меня времени на всякие глупости. Чем дольше я болтаюсь на дне, тем сложнее будет выбираться. Сейчас кроме горбуна никто обо мне не знает и не слышал никогда. Я чистый лист. Но уже завтра пойдут первые слухи, будто появился какой-то залётный, и кто знает, что придёт им в голову. Горбун, вон, уже не раз говорил, будто я холоп и он меня продаст. Вот только рабом мне побывать и не хватало.
Для такого пути нужен какой-то план, и его хорошо бы придерживаться. Самое тяжёлоеначать. Дальше пойдёт само, только держись крепче, а вот начать, подковырнуть первый раз сложно. Как наклейку отдирать.
Гля, чаво делается. горбун оторвал меня от размышлений болезненным толчком локтя в спину.
Я повернулся и, вскинув брови, узрел омерзительную сцену. Два мужика обступили девушку и самым наглым образом дали волю своим рукам. Под юбку залез один, другой мял грудь, стянув топик. Девушка плакала, вырывалась, просила их остановиться и молила прохожих о помощи. Но все либо внимания не обращали, либо наоборотглазели с таким интересом, будто порноролик смотрели. Одним из таких был и горбун. Закусив кончик языка, он не мог глаз оторвать.
Я же стерпеть не мог. Пусть девушка эта и была одета на манер придорожной проститутки, но видеть женские слёзы и остаться в стороне было выше моих сил. Я твёрдым шагом пересёк площадь и протиснулся через толпу зевак. Положил руку на плечо одному из негодяев.
По-моему дама против ваших ухажи
Договорить не успел. Глупость в виде красивого жеста обернулась жирным кулаком, влетевшим мне в щёку. Я отшатнулся, в глазах заплясали искры.
Пшёл отсюда! прорычал негодяй, будто один удар мог меня отпугнуть.
Я снова двинулся вперёд. Негодяй попытался ударить ещё раз, но теперь я увёл его руку в сторону и резко врезал под дых. Мужичок сложился пополам, посинел, ртом пытался схватить воздух, но получалось у него плоховато. Я попытался ему помочь и ногой подтолкнул воздух к лицу. Немного не рассчитал, с хрустом встретившись с его носом.
Второй смотрел за нашей дракой растерянный, будто что-то подобное было попросту невозможно. Когда же он понял, что ошибался, закричал и бросился прочь.
Девушка же осела на корточки и, закрыв рот ладонью, судорожно всхлипывала. Она всё пыталась закинуть на плечо лямку топика, но та настойчиво спадала обратно.
С вами всё в порядке? спросил я, протянув ей руку.
Девушка отстранилась и глянула на меня глазами, полными ужаса. Столько боли в них было, что сердце моё болезненно ёкнуло. И эти влажные тропинки слёз, спускающиеся по узкому лицу к острому подбородку.