Запаса продуктов и водыдней на пять, хотя, если тщательно кипятить, последней вокруг хоть залейся. И я решил начать с разбора, насколько это возможно, завалов. Если не повезет, то до хутора, где обреталась Урухеле, я, так или иначе, доберусь, но лучше в любом случае явиться туда на коне, а не под ним.
Садух спешил. Отряд скелле с сопровождением, отправившийся за чем-то на плато, конечно, не мог скрыться от его внимания. Доверенные наблюдатели аккуратно вели непрошеных гостей и, уверившись в том, что определили цель странной экспедиции, сразу же доложили старосте. Чутье последнего не позволило отсиживаться внизу, дожидаясь вестей, он понимал, что надо быть ближе к событиям, тем более что, можно сказать, последние разворачивались в его вотчине, там, где он уже привык считать себя полноправным хозяином. И пусть многие в его окружении считали, что Илиядалекий странный пришелец мун, однажды мелькнувший рядом с судьбой старосты, не стоит внимания. Мелькнул и пропал. И даже если был чем-то полезен в прошлом, это минуло. Нечего лезть в дела скеллецелее будешь! Но Садух знал или даже чувствовал, что само его положение негласного барона Облачного края как-то связано с тем, что происходило вокруг Илии там, на далеком западе. Местная скелле, обычно везде сующая свой нос, старательно избегала старосты, многочисленные важные монаршие чиновники, с которыми приходилось иметь дело, нет-нет да и интересовалисьчто там в столицах, нет ли новостей? Каким-то загадочным образом Садух очутился чуть ли не под негласным протекторатом Уров, которых никогда не встречал. И решая очередную проблему с очередным представителем власти, староста частенько слышал что-то вроде: «Ну ладно! Обстановка в Арракисе сложная. Не стоит нам в это вмешиваться. Кому-то другому мы бы, конечно, отказали, но в вашем случаетак и быть». Можно было отнести их уступчивость к харизме и личным достоинствам самого старосты, но при чем тут тогда столица и, тем более, обстановка в ней, о которой Садух, честно говоря, мало что знал? Да и насчет себя старый контрабандист никогда не заблуждалсявся его харизмаэто деньги, которые он аккуратно платил, не будет денегиспарится и она.
Нюх Садуха не подвел. В Саэмдиле его встретил вестовой:
Скелле с отрядом вернулись. Старшая тяжело ранена, без сознания. Взяли подводы, утром спешно уходят вниз. Наблюдатели докладывают, что был большой взрыв на утесе, но подробностей не знаютпобоялись приближаться.
В результате уже четвертый день Садух с охраной идут по почти забытым тропам туда, где в свое время так любил бывать старостак утесу муна.
Удивительно, но стоит отличная погодасухо, временами через разрывы облаков даже блеснет отблеск солнца, ровный теплый ветерок с запада сушит лес, и переход даже доставляет старосте удовольствие, напоминая о днях молодости. Охрана предпочитает держаться деревьев, и его это устраивает. Безлесный край обрыва пуст, и можно насладиться одиночеством, ставшим в последние годы почти недоступным удовольствием для негласного барона.
Вдали появилась человеческая фигураодин из охранников. Приблизившись, молодой парень с отличительным хвостом черных волос торопливо заговорил, указывая рукой за спину:
Нашли кровь. Похоже, там ранили старшую. В стороне у обрыва какие-то обломки. На стволах следы боя, но что это было, определить не смогли.
Староста нахмурилсяотсюда до утеса еще довольно далеко, кивнул:
Веди.
Пять минут спустя начальник охраны, указывая то туда, то сюда рукой, объяснял мрачному Садуху свое виденье того, что произошло, а последний молча разглядывал знакомый обломоклыжу от самолета Илии, еще одна виднелась ближе к лесу.
Похоже, что скелле возвращались. Видимо, взрыв на утесе произошел раньше. Кто-то нагнал их и напал. Ранена была только одна. Почему нападавший не добил остальныхнепонятно. Вон там, в сторонещепки и еще обломки, эти вот доски гнутые. Как будто что-то чинили или строили. Наши говорят, что топоры неместныеслишком тонкая заточка и форма лезвий другая. Работали двое. Больше ничего не нашли.
Садух оторвался от созерцания потемневшей от времени доски со свежими сколами и не торопясь зашагал к обрыву. Вслед затараторил молодой, с немного обиженной интонацией:
Мы смотрели. Нет там ничего. Никаких следов падений. В лесу есть помятости, как будто люди пряталисьнаверное, охрана скелле.
Староста остановился, не дойдя до края:
Сынок, у скелле нет охраныу них только прислуга.
Ну, спать-то они ложатся, тихо, как будто сам себе буркнул начальник охраны.
Садух задумчиво посмотрел на негоперестают люди бояться орден, и это зря:
Ладно, бойцы. Двинули дальше.
К утесу?
К нему.
Скала не изменилась. Еще не так давно именно сюда Садух принес муну известие о беременности и скорых родах его скелле. С тех пор он тут не был, и не похоже, чтобы был кто-то еще. Беседка у подножия осталась нетронутой, как и маленький колокол внутри. Может, взрыв был не здесь? Может, зря шли? Староста отослал людей и уселся, разглядывая далекий лес под обрывом, не торопясь дергать язык колокола. Хотелось еще минуту неопределенности. Он боялся, что ему никто не ответит, боялся, что надо будет что-то решать, а он не знает что.
Почему-то скелле, если они здесь были, проигнорировали это крохотное строение. Может, посчитали бесполезным? Если бы они уничтожили колокол, да хотя бы сбросили его внизСадух не знал, как можно было бы дать знать о себе тому, кто, он надеялся на это, сидит наверху. А так, знакомая потемневшая от времени веревка и позеленевшее било отработали, как и было задумано, гулкий удар еще долго висел в воздухе, быстро проглотив резкий недовольный звон разбуженной бронзы. Оставалось только ждать. И без уверенности, что кто-нибудь отзовется, ожидание обещало быть беспокойным.
Садух колебался. Уже прошло довольно много времени, а утес так и не отреагировал, никто не спешил на встречу. Можно было бы дернуть за било еще разок, но что-то останавливало бывшего старосту, ему казалось, что так будет неправильно. Время шло, он уже был на грани того, чтобы вернуть людейнадо было командовать возвращение. Бывший староста обдумывал возможность заглянуть на хутор, где обреталась Урухеле, хотя, было странно, что ему не доложили о появлении там Илии, когда, к его облегчению и радости, знакомый самолет вынырнул из-за скалы. Он описал обычную короткую дугу, очевидно, высматривая гостя, и направился к насиженной площадке рядом с беседкой.
Садух поймал себя на том, что уже стоит неподалеку, улыбающийся и довольный, как если бы удалось выиграть в безнадежной партии. Самолет Илии изменился. Вместо болтавшихся раньше по бокам ног, скрепленных тяжелыми плоскими балками, мун называл их загадочным словом «лыжи», остались лишь четыре короткие лапки, связанные практически под брюхом летающего сарайчика широким прямоугольником из брусьев с диагональными перемычками. От этого, как ни странно, самолет стал выглядеть более стремительным, поджарым, что ли, как если бы присел, подтянув лапы к брюху и готовясь к прыжку. Вместо привычного хвоста тянулась сложная мешанина перекрещивающихся брусков и тяг, как будто машина решила избавиться от кожи и оголила тонкое плетение костей и жил, до того прятавшееся от стороннего взгляда. Мелькало за окнами улыбающееся лицо, но разглядеть подробности было невозможно, пока самолет как-то непривычно аккуратно и даже бережно не опустился практически на самое брюхо, сразу же оказавшись ниже не такого уж и рослого гостя. Стало заметно, что машина пережила многоеобшивку пятнали многочисленные свежие и уже состарившиеся пятна заплаток, когда-то серебристый цвет смолы, которой изначально она была пропитана, потемнел, а сами заплатки, похоже, никто и не озаботился подбирать в цвет основного корпуса. Садух уже приготовился поинтересоваться откровенно поношенным, но при этом как будто заматеревшим, ветеранским обликом самолета, когда замер с открытым ртом, так и не высказав повисшие на языке словаиз открытого бокового проема выбрался, сутулясь и пригибаясь, Илия. Его, конечно, нельзя было ни с кем спутать, и не было сомнения, что это он, но одновременно любой, кто видел веселого волосатого муна, сказал бынет, братцы, это другой человек!
Илия был не просто лысон был без волос. На голой, потемневшей от загара голове, от того еще контрастней, выделялись уцелевшие или, может быть, заново отросшие ресницы и редкий выгоревший пушок на том месте, где должны были быть брови. Сверкнула белозубая улыбка:
Видел бы ты свою рожу, Садух!
Илия, в парадном халате с драным рукавом, разукрашенном цветами Ур, но при этом перепачканном сажей так, что эти самые цвета едва были видны, шагнул навстречу. Садух вместо приветствия, сам того не ожидая, как-то сдавленно крякнул и обнял бывшего члена семьи. Отстранился, рассматривая изменившегося приятеля, и, наконец, выдавил:
Да-а, вижу, нагулялся вдоволь! Проведать или насовсем?
Илия вздохнул, усмехнулся:
Садух, ты сам все знаешь. Побуду немногонадо подготовиться, и улечу.
Расскажешь?
Илия заулыбался:
Ну, что ты, как не родной? Забирайся в самолет! Надеюсь, твои орлы не заскучают до завтра?
Садух спохватился:
Погоди, отошлю их на хутор, бросил быстрый взгляд на муна, ты же подбросишь меня?
Ну, зависит от того, сколько выпьем, Илия, на которого орешек не действовал, смеялся, кстати, у тебя есть с собой? А то у меня чистого-то и нет.
Садух, отвлекшийся, чтобы подать знак охране, обернулся:
Нахватался дурных привычек на этом западе! Не волнуйся, найду я тебе нормального.
На что, на что, а на появление бывшего старосты я не рассчитывал. Видно, действительно плохо оценивал Садуха. Он держал Облачный край под постоянным контролем и такое событие, как визит отряда скелле, конечно, не мог пропустить. С другой стороны, у Облачного барона, как я его про себя прозвал, могли быть, да наверняка и были, другие важные и неотложные дела. Мог бы отправить доверенного человека, но нет, явился лично. Я немного, честно говоря, растерялся. Это там, на западе, я эль, пугающе неизвестным образом угрожающий устоявшимся порядкам. Там меня боятся, остерегаются, ненавидят, любят и почитают. Там меня принимает лично Его Величество, со мной договаривается Орден, разговаривает Храм. А здесь? Ябывший контрабандист, официально изгнанный из семьи. Здесь мои инопланетные заморочки никого особенно не волнуют. С Садухом, конечно, меня много чего связывает, но и друзьями мы никогда не былион бывший староста нескольких хуторов, превратившийся в почти самовластного хозяина этих земель на краю мира, ябывший мун, принятый в его семью по сугубо практическим соображениям, позже по таким же соображениям из нее изгнанный. Наши отношения всегда основывались на взаимной выгоде, меркантильном интересе, но вот надо же я был рад ему, как старому другу. И что самое интересное, он был единственным человеком на планете, кроме моей скелле, которому я доверял. Вероятно, потому, что прекрасно понимал его. Но вот то, что он явится лично, не предвидел.
Основные завалы на утесе к появлению Садуха я уже разобрал. Обгоревшая древесина, благоухая сандалом и можжевельником, высилась парой массивных стопок. То, что невозможно было использовать, безжалостно отправилось под обрыв, вместе с огромным количеством горелого мусора, прижизненное назначение которого зачастую установить уже было никак нельзя. Пользуясь уцелевшим кристаллом соды, я расхаживал по тому, что было когда-то полом мастерской, изображая памятных мне земных дворников, вооруженных агрегатами для сдувания павшей листвы. С той только разницей, что магия легко сдувала и вполне себе массивные бревна. На освободившуюся площадку, разлинованную уцелевшими лагами, я набросал кровельных досок, почему-то переживших атаку лучше полов, и водрузил палатку, когда-то принесенную мной и Аной с Земли.
Садух повертелся, хмыкая и ворча, среди горелых остатков былой роскоши, проигнорировал палатку, хотя с любопытством ощупал ее ткань, и уселся на ступеньках уцелевшей лестницы, прятавшихся в тени небольшого кусочка крыши, пережившего нападение.
Добрый ты человек, Илия. глубокомысленно заявил он, возясь с пастилой. Я бы за такое убил не задумываясь.
Да ладно, Садух! А то я тебя не знаю! Ты два дня будешь ходить и думать.
Потом все равно убью! староста был непреклонен.
Кого? Скелле?
Садух надулся, запыхтел, как чайник:
Ну, допустим, скеллеэто другое. Но кто-то все равно должен ответить, не сдавался барон.
Вот чего ты дуешься, Садух? Они ведь меня не хотели трогать. А ты сразусмертная казнь!
Как это, не хотели? Ты же сам сказал, что они первые напали?! Вон, самолет как обкорнали!
Я вздохнул. Тяжело признаваться, что в произошедшем есть твоя вина:
Если бы я не стал их преследоватьничего бы и не было. Ушли бы они вниз. Там узнали бы, что у нас перемирие. Самолет был бы цел.
А дом?!
Честно, Садух? Я ведь летел, чтобы деньги забрать. Какой это дом, если в нем никто не живет?
Зря ты так, Илия. Дом там, куда ты кусочек своей души вложил. А я видел, что для тебя эта скала значила.
Ладно. Проехали.
Староста, расправившись с первой порцией напитка, протянул мне ароматную кружку, взглянул остро:
Деньги-то уцелели?
Я усмехнулся, кивнул:
Все нормально. Что надовсе в целости.
Не хотелось рассказывать о далекой Земле, о том, что бывает так, что дом не самое главное и не самое важное в жизни. И уж точно я не хотел делиться тем, что всецело захватило меня. Тем более что мои планы шли наперекор воле монарха, Ордена, да и собственной семьи. Вот и получилось, что мой рассказ, честно говоря, вышел не вполне искренним.
Вечерело, общение перешло от прошлого к будущемумоему будущему.
Значит, ты собираешься в Саутрим?
Собираюсь. И надеюсь, ты мне поможешь.
Садух вздохнул:
Чего тебе помогать? Еды сам купишь. Или чего для самолета надо?
Да я не об этом. Понимаешь, у нас с Орденом вроде перемирия, Садух, уже изрядно набравшийся орешка, выразительно хмыкнул, но все равно, чем меньше они про меня будут знать, тем лучше. С другой стороны, у меня теперь вроде семья, ребенок, супруга нервнаячуть что сожжет все на хрен, а оно надо? Короче, я хочу, чтобы все знали, что я жив и здоров, но, чтобы никто, кроме Уров, не знал, где я. Да и им, а точнее супруге, по большому счету многого знать не надо. Главное, что здоров, путешествую, скоро буду.
Туфта. Супруга твоя, насколько я знаю, не дура.
Садух! Мне не надо, чтобы они верилинадо, чтобы понимали, что это моя туфта, что это я так неуклюже врусам живой и довольный жизнью. Главное, чтобы зналия вернусь.
Садух задумался. Молча отхлебнул, поддержать меня не просилда в меня уже и не лезло, поерзал на ступеньках, откинулся на спину и заговорил, уставившись куда-то в темнеющее небо:
То есть ты хочешь, чтобы я им от тебя письмо передал?
Не передал, а передавалвремя от времени.
Я так понимаю, ты их заранее напишешь?
Ага. На разной бумаге, разными перьями. И главное, я на них метку магическую повешутакую, что, кроме меня, хрен кто сделает.
Садух вновь принял вертикальное положение, хотя и чувствовалось, что ненадолго:
Подставишь ты меня. Твоя скелле явится, а она явится, и спроситтут мне и кирдык! Я, знаешь ли, не люблю, когда меня скелле о чем-то спрашивают. Я их вообщеСадух замолчал.
Садух, дорогой, ты же не простой человекзнаешь, как такие дела делаются. Концы на себя точно не наведешья уверен. Ну, будут время от времени какие-то случайные люди доставлять сообщения, скажем, в резиденцию Уров в Арракисе. Что с них взять? Они сами не знают, откуда письмо. Им заплатилиони привезли. А я тебя с Самом познакомлю, выдвинул я на ходу придуманный аргумент.
Чего? С главным Уром? Оно мне надо?
Подумай. У монарха ведь монополия только на Мауза океаном ее нет.
За океаном голодранцы живут. Они бы и хотели, да все равно нормально заплатить не смогут, голос Садуха показался на редкость трезвым.
Я бы не сказал. В Угле очень даже платежеспособная публика. Моя пастила для них была как подарок с небес!
Угол не весь архипелаг, Садух помолчал, задумчиво протянул, хотя попробовать можно, и вновь затих.
Чего молчишь? спросил я нахохлившегося старосту.
Сам подумай. Ты улетишь, а вернешься линеизвестно. Такое уже бывало, если помнишь. Я подпишусь, свое дело сделаю, а твои обещаниякогда еще сбудутся, тон его был до невозможности деловой.