Закончив с картошкой и рыбой, мы принялись за чай.
Что ж, как хочешь, пожал я плечами. Просто это странно: меня пытаются чему-то учить, но знания дают лишь урывками, скрывают всё.
Катрин не успела ответить. На дороге показались пятеро: Борис Вениаминович и дружинники, и я понял, что мне предстоит очередная взбучка. Теперь, похоже, меня поставят против четверых. Ну ничего: как говорится, тяжело в учении, легко в бою. Хотя, если учитывать, какой бой грядёт, там будет ещё тяжелее.
Мы с Катрин вскочили и поклонились Борису Вениаминовичу.
Что, молодые люди, трапезничаем? спросил тот весьма добродушно вопреки своему обыкновению. Ну всё, довольно, пора продолжать тренировку. Ступай, Катрин.
Наставник вручил мне артефакты. Я приготовился биться. На этот раз один из дружинников оказался членом рода. Это был молодой худощавый парень с надменным остроносым лицом.
Борис Вениаминович велел нам драться один на один и разрешил мне применять энергию.
Парень оказался весьма ловок. Он тут же сбил меня с ног кристаллическим снарядом, а потом набросился с двумя топорами в обеих руках. Причём вместо одного он иногда использовал щит, отражая мои атаки. Я же уворачивался и отбивался, как мог, но парень был весьма хорошо обучен.
Скорость включай, приказал Борис Вениаминович.
Я послушался. Движения противника замедлились. Я, не напрягаясь, ушёл от его очередного рубящего удара и подсечкой сбил его с ног. Сосредоточившись, я переключился на силу. Парень уже поднимался, он поставил щит, который я разнёс ударом кулака, а следующимотправил его в полёт на десяток шагов. Едва парень поднялся, как я подбежал и пробил ему в голову, расколов броню. Она замерцала и исчезла. Парень оказался на некоторое время лишён магических сил, которые ушли на отражение ударов, моя же энергия всё ещё держалась. Но секунд через пять и она схлынула, а я почувствовал усталость.
Это был первый раз, когда в боевых условиях я смог переключать свои способности. Что ж, неплохая комбинация получилась, эффективная.
Дружинник поднялся, с недоумением поглядывая то на меня, то на Бориса Вениаминовича, а тот лишь одобрительно хмыкнул, и я понял, что наставник доволен результатом.
Даниил недавно достиг четвёртой ступени, объяснил Борис Вениаминович. Что ж, ты справился. Это обнадёживает. А теперь сражайся с остальными тремя без использования энергии.
И на меня снова посыпались удары. Я по кругу отбивал их, уклонялся, ставил блоки. Пару раз получил по голове, и несчётное количествопо корпусу и рукам. То одному, то другому я умудрялся заехать по закрытой шлемом физиономии, но в целом битва оказалась не в мою пользу.
Я не заметил, как моя броня, не выдержав такого количества ударов, начала трескаться, потом почувствовал, что часть доспеха осыпалась, и моё плечо оказалось беззащитно, но я не прекратил сражение, отбил очередной удар, и тычком в голову свалил одного из нападавших. А в следующий момент мою ключицу пронзила острая больтуда попало остриё топора.
Глава 8
Вот так я потерял ещё два дня. Удар топором в ключицувещь не из приятных, но врачеватели меня залатали, быстро срастив кости и мышцы. Зато какой разнос устроил мне Борис Вениаминович! Мол, я невнимателен, не уследил за состоянием доспеха, рисковал без причиныв общем, опять я не угодил своему тренеру.
Мои ментальные тренировки начались с третьего дня, а ещё через пару дней, когда организм полностью восстановился, возобновились учебные бои.
Вскоре, вечером, после тренировки, Борис Вениаминович вызвал меня к себе в кабинет и огорошил новостью, что завтра меня примут в дружину, а послезавтра состоится судебный поединок.
Всю ночь провёл в храме на бдении, что являлось частью ритуала принятия в боярскую дружину. К религии я относился равнодушно, но такова традиция, ничего не поделать. Вместе со мной бдели ещё трое отроковони тоже завтра должны были стать дружинниками.
А утром нас отвели на площадь перед длинным домом, в котором находился пиршественный зал. Собралось много народу. Отдельно стояла младшая дружина, отдельночлены старшей, отроки тоже присутствовали. Тут я увидел и Бориса Вениаминовича, и того «гусара» с закрученными вверх усами (как я узнал, это был воевода Дмитрийодин из братьев Арсентия Филипповича), и артефакторов, и много кого ещё.
Глава рода вышел вперёд и подозвал меня. Подойдя, я преклонил колено. Арсентий Филиппович треснул мне по затылку ладонью, а потом надел мне на руки два браслета-артефактате, что позволяли призывать доспехи и бердыш. Прежде артефакты мне выдавали только на время тренировки, а потом Борис Вениаминович их забирал. Став членом дружины, я получал в постоянное пользование броню и оружие и обязывался хранить их до конца дней своих или до тех пор, пока не выдадут новые.
Михаил Петров, отныне ты являешься приближённым рода Птахиных, членом младшей дружины, торжественно произнёс Арсентий Филиппович. Прими же частицу силы рода в знак величайшего доверия, оказанного тебе. Служи верой и правдой, и да ляжет вечное проклятье на тебя и на твоих потомков в день, когда ты нарушишь данные тобой обеты.
Остальные двое отроков прошли ту же процедуру.
Затем все разошлись по своим делам, и я отправился на тренировку, а вечером меня позвали раньше обычного. Оказалось, в честь новобранцев устраивался пирон тоже был частью древней традиции.
Прежде мне не доводилось бывать в пиршественном зале. Это было большое помещение выполненное в древнерусском стиле. Столы располагались буквой П: два длинных тянулись через весь зал, а один стоял поперёк на небольшой возвышенности. На стенах висели чучела голов животных, щиты, мечи и другое средневековое оружие.
Собрались члены рода, младшая дружина и отроки. Столы ломились от яств, нам наливали пиво, мёд и ещё какую-то брагу; выступали гусляры и скоморохиодним словом, царила атмосфера древнерусского празднества. А потом устроили состязания по борьбе и стрельбе.
Мы, четверо новоиспечённых дружинников, как виновники торжества, сидели среди старших недалеко от главы рода и его братьев, которые расположились за столом на возвышенности. Остальные члены младшей дружины занимали срединные места, а в самом конце зала находились отроки. Уж не знаю, все ли обитатели крепости явились на пир, но народу собралось более сотни человек.
Закончилось мероприятие лишь к ночи. С тех пор, как я сюда попал, даже капли спиртного во рту не было, а тут наклюкался так, что еле стоял на ногах. Впрочем, остальные воины тоже знатно надрались. В обычное время в крепости не очень приветствовалось питие, но на праздниках народ отрывался вовсю.
Когда мы начали расходиться по домам, ко мне подошли десятник Гаврила, Андрей, Катрин и ещё несколько парней из дружины, которых я знал и с которыми тренировался. Все они были изрядно подвыпившие.
Что ж, теперь тыодин из нас, усмехнулся пьяной усмешкой Гаврила. Принимай поздравления, парень, он пожал мне руку своей мощной лапой и хлопнул по плечу. Хоть ты и ублюдок Барятинских, раз уж глава тебе такое доверие оказал, буду рад тебя видеть в наших рядах. Служи достойно и не подведи. Смотри у меня!
Затем ко мне подошла Катрин.
Поздравляю, сказала она, обняла меня и чмокнула в щёку. Остальные рассмеялись.
Что, Андрюха, ухмыльнулся десятник, Увёл у тебя Мишка подругу?
Вот не надо тут. Я теперь женатый человек, между прочим, промямлил Андрей заплетающимся языком, подошёл и тоже пожал мне руку. Достойно служи! Тебе дана сила, и ты её должен применить, куда следует, он меня ткнул пальцем в грудь. Всё, давай.
Не успел я принять поздравления от своих новых коллег, как подошёл Борис Вениаминович. Он хоть и пил наравне со всеми, но выглядел трезвее всех.
Так, Михаил, сказал он. Поздравления поздравлениями, а тебе завтра предстоит важный день. Выспись, а завтра в десять жду у себя.
На следующее утро я проснулся с ужасной головной болью. На столе в моей коморке уже стоял завтракслуга принёс, даже не разбудив меня. Испугавшись, что опоздал на встречу с Борисом Вениаминовичем, я схватил карманные часы: нет, всё в порядкеещё только девять. Умывшись, одевшись и закинув в себя завтрак, я пошёл к дому старшего наставника. Тот меня принял в своём кабинете.
Тебе предстоит суд поединком, сказал Борис Вениаминович. Раз уж ты настоял, то и получишь, что хотел. Шансы у тебя есть, но небольшие. Десятник Семён, против которого ты выйдешь, имеет за спиной многолетний опыт. У тебя преимущество в том, что доспех твойпятой ступени, и рукопашная техника неплохая. Но вот в остальном ты слабее. Чары использовать запрещено. Нарушишь запретпотерпишь поражение и дурную славу обретёшь в самом начале жизненного пути. Так что не вздумай! Но скажу вот что: победишь или проиграешьсейчас это не имеет значения. Проиграешьизвинишься и выплатишь штраф. Всё. Главное для тебяэто грядущая битва. Рассматривай поединок, как ещё одну тренировку. Правила обычные: бой идёт до тех пор, пока один из противников не лишится брони.
Я сделаю всё, чтоб виновник ответил по заслугам, сказал я.
Опять за своё, устало покачал головой Борис Вениаминович. Раздул проблему на ровном месте. Сам глава рода кумекал, что с вами всеми делать. Твою девку, медсестру, в отроки взяли, ты сам дружинником стал. Понимаешь, как всё запутанно? Когда потерпевший простолюдинэто одно, когда отрокдругое. Совсем по-разному вопросы урегулируются. Вот ты нам задал задачу. В архивы пришлось лезть искать прецеденты.
Борис Вениаминович говорил мягче, чем прежде. Складывалось ощущение, что став дружинником, я тут же заслужил к себе более лояльное отношение со стороны старших.
В общем, Михаил, поступай, как знаешь. Если победишьмолодец. Иди к себе и готовься. Через два часа чтоб был на площадке у восточной стены.
Мне предстояло драться со здоровым усатым мужиком, который занимал должность десятника и являлся отцом Фомы. Было Семёну уже за сорок, и я не сомневался, что он мастерски владел оружием. У меня же имелись лишь те навыки, которым обучили Михаила в юные годы, хорошая реакция и, конечно же, броня, способная выдержать больше ударов, чем доспех противника.
Не густо, но легко отдавать победу я не собирался. Как сказал Борис Вениаминович: если проиграю бой, должен буду заплатить пострадавшей стороне некоторую сумму и принести извинения. А вот если выиграю, тогда виновников побью розгами, а их поступление в дружину отсрочат. Я всем своим естеством желал, чтобы эти пятеро понесли наказание. На моей стороне была правда, и за эту правду я зубами собирался рвать.
Вокруг площадки собрались многие воины из старшей и младшей дружин. Пятеро несостоявшихся насильников стояли в стороне, ожидая исхода поединка. Судя по их насмешливым взглядам, парни не сильно переживали за свою участь. Сотник, который сейчас выполнял обязанности судьи, объявил условия.
Десятник Семён вышел против меня, облачённый в кристаллический чёрный доспех, в руках он держал алебарду с пикой на конце и короткой рукоятью. Оружие было довольно массивным, но десятник легко вращал его в руке, демонстрируя свою ловкость. Я тоже облачился в доспех.
Некоторое время мы кружили, выжидая момент для нападения. Выпад. Я парировал. Ещё одиня ушёл с линии атаки, рубанул с разворота, но напоролся на блок, мой бердыш звякнул об алебарду Семёна, а тот, воспользовавшись случаем, снова сделал два выпада, от которых я едва успел уклониться, и в прыжке нанёс рубящий удар. Я увернулся, и алебарда вонзилась в грунт.
Семён бросился на меня. Я парировал его первый удар, второй скользнул по моему наплечнику. Противник на миг открылся, и я попытался достать до его головы. Промахнулся, и тот контратаковал. Я поставил блок, но десятник с разворота пробил мне по ногам, и я шлёпнулся спиной в песок. Семён снова занёс алебарду. Лёжа на земле, я отразил удар, перекатом ушёл от третьего и, поднявшись, встал в стойку.
У меня никак не получалось перехватить стратегическую инициативу. Противник атаковал с дичайшим напором, а я преимущественно защищался, будучи не в силах перейти в наступление. Я снова принялся парировать удары и уклоняться, получил в шлем остриём пики, а потом подсечку. Опять я на земле, и опять еле успел увернуться от добивающего удара; поднялся, поставил блок и с разворота треснул локтем. Противник слегка опешил. Я попытался свалить его коленом в корпус, но лишь оттолкнул, и с разворота ударил ногой, а потом алебардойв голову. Семён упал, но поднявшись перекатом, выставил вперёд пику алебарды, остановив моё наступление, а потом ткнул ей меня в шлем. И теперь уже я чуть не потерял равновесие.
Мы опять стали кружиться, готовясь атаковать. Энергия моя зарядилась, но я её пригасил, помня, что свою силу ни в коем случае применять нельзя. Не так страшен был факт поражения, как нарушение правила судебного поединка, которое ложилось пятном на репутацию воина.
После пары обманных выпадов, Семён снова атаковал. Чередуя колющие и рубящие удары, он принялся наступать. Остриё угодило мне в нагрудник, я в ответ двинул противника бердышом в шею, мы пошли в размен. Мне по броне прилетали несильные удары, некоторые удавалось парировать, я же в свою очередь тоже бил, куда придётся: по туловищу, по голове, по плечам, но такие тычки вряд ли могли причинить серьёзный вред панцирю моего соперника.
Выдержав натиск, я сократил дистанцию и несколько раз двинул кулаком, рукоятью и локтем по шлему десятника, а потомколеном по кирасе. Семён отпрянул назад, опустил алебарду, а я нанёс сильный рубящий удар в корпус, от чего десятник шлёпнулся на землю. Я ещё раз рубанул, но тот увернулся, бердыш мой вонзился в грунт, а соперник, вскочив на ноги, попытался достать меня алебардой. Я отклонился, и острие пролетело у меня перед носом.
Мы снова схлестнулись, оружие опять громыхало друг о друга и о доспехи. Я несколько раз пробивал лоукик, сближался и бил с локтя в голову, но ничего не помогало: доспех держал удары, а противник пёр, как танк.
Драка затягивалась, мы оба устали, но продолжали мутузить друг друга. У меня не осталось сил уворачиваться от атак, и я просто принимал на себя удары и наносил ответные. Семён тоже вымотался: его движения замедлились. Казалось, он с трудом поднимал алебарду. Да и мой бердыш делался всё тяжелее и тяжелее с каждым взмахом.
Я получал всё новые и новые удары. Казалось, доспех вот-вот развалится, и я проиграю. Но я собрал последние силы, и улучив момент, оттолкнул противника ногой. Семён еле устоял, опустил алебарду, и тогда я с размаху рубанул ему в голову. Десятник оказался на четвереньках, попытался подняться, но я ударил снова. Десятник перекатился, заблокировал следующий удар и опять хотел подняться, я же пинком отправил его на землю и рубанул ещё раз.
Я видел, что Семён не может сопротивляться, он устал. У меня тоже силы были на исходе. Но я стоял на ногах, а он лежал на земле. И я рубил со всей дури, желая поскорее сломать доспехи и закончить затянувшуюся драку. Один удар, другой, третий Руки ослабли и с трудом удерживали бердыш, но я понимал, что давать слабину сейчас нельзя. Иначе инициатива вновь окажется у соперника, и тогда я уже не смогу ничего сделать.
Очередной удармой бердыш раскололся. Я остался безоружен.
Выругавшись про себя на столь ненадёжное магическое оружия, я ринулся на соперника, схватил его алебарду, пытаясь вырвать из рук, и мы покатились по земле, мутузя друг друга как придётся. Наконец, Семён ослабил хватку, и оттолкнул меня ногой, я упал рядом, алебарда оказалась в моих руках.
Мы поднялись одновременно. Я хотел замахнуться, но не тут-то было: алебарда исчезла и снова появилась у десятника. Мысленно я ещё сильнее обложил магическое оружие. С обычным такой фокус не прошёл бы.
На меня обрушился удар алебарды, я заблокировал плечом, и алебарда раскололась. Теперь мы оба были безоружны. Я бросился на соперника и принялся бить кулаками, локтями, коленями. Семён пропускал удары один за другим, пока снова не оказался на земле, и я, запрыгнув на него начал дубасить по шлему в одну точку.
После пятого удара шлем разлетелся на куски.
Я замахнулся вновь, и тут до меня дошло, что схватка окончена. Я победил.
Поднялся, дематериализовал свою броню. Пока сотник объявлял итоги поединка, я пытался отдышаться и придти в себя. Пот заливал глаза. Я еле стоял на ногах.
Посмотрел на пятерых провинившихся отроковте удивлённо переглядывались, не веря, что они оказались на проигравшей стороне. Моя задача была выполнена. Теперь парням хорошо влетит, и дружинниками в ближайшие год-два им точно не стать. Пусть ещё в слугах походят, подумают над своим поведением. А прямо сейчас их должны были бить розгами.