- Попомни мои слова, парень, ты конечно будешь скучать по своим родителям, но ни за что в жизни ты не захочешь иметь тут свою мать возле себя. Боже, эта женщина - ходячая совесть! - он снова подергал бородку.
Ник уже в какой-то мере устал удивляться, потому даже не стал спрашивать, действительно ли она - мать этого мужчины, но Хук все понял по взгляду и ответил:
- Да, она моя мать, чтоб ее черти забрали. Лучше пусть она им вторую плешь выедает, чем мне. Так чего тебе?
- Да я как бы с вами теперь, новенький, ну если там что Отец-настоятель решит. Отправил найти пока занятие до вечера.
- Значит новенький, ну давай знакомится, новенький. Я Хук, по крещению Иоанн, глава местной общины, чтоб ее перевернуло да прихлопнуло. А звать то тебя как, новенький? Давно тут? Кем был до всего этого?
- Ник, только есть же вроде какая-то проблемка с именами, нет? Я сын йомена, на земле работать могу, со скотиной обращаться, охочусь, немного. Но только на мелкую дичь и с разрешения Герцога, конечно, счету учен и письму немного. Сюда... попал три дня назад, когда шел в отряде из армии Генриха Шестого.
- Скотина эт хорошо. А то что солдат - совсем хорошо. Вот что, солдат, иди достань Матронку из-за барака и выкинь ее за ворота, она своими воплями уже все уши пролаяла. Сама она оттуда ни в жисть не вылезет, пока свиней в сарай не загонят. - сказав про сарай он кивнул на кучу жердей и досок, которые то ли были сараем в прошлом, то ли им еще только предстояло им стать - Вооот, а я пока придумаю чем тебя занять. И да, на святой землице-то можешь своим именем пользоваться. А вот как уйдешь отседа, так и забудь его. Там то только божьим именем пользоваться можно, его бесы не слышат. И чуть не забыл, смотрю вы с Полем не поладили, так ты на него не зверись, он тут единственный француз и все ждет, когда кто нить из земляков появится, наш язык ему надоел до печеночных колик. Вот и огорчился, что ты не из них. А за любую драку и вражду буду сечь обоих плетью без разбора. Все иди давай быстрее, вытаскивай животинку. А то она опять навалит под оконцем - мигом весь дом провоняет.
Задача достать собаку из закутка оказалось довольно нетривиальной. Эта мелкая брехливая тварь, как еще назвать ее Ник просто не знал, умудрялась вертеться там словно полоз, и уже два раза его цапнула. В конце концов он, выбрав момент, отвесил ей такого пинка, что она просто вылетела наружу, и успел перекрыть проход раньше, чем она заскочила обратно. Остальную работу за него сделали свиньи, с визгом набросившиеся на Матронку. Заложив крутой вираж у самых его ног, собака с визгом и воем бросилась к воротам и смешно дергая задними лапами проскочила под ними. Одна из свиней не успела остановится и с хрустом впечаталась в створку, после чего развернулась, и с полным достоинства видом вернулась на первоначальную позицию. Люди во дворе оценили это представление, и от души веселились, обсуждая произошедшее. Отдышавшись Ник вернулся к главе общины, и тот протянул ему кувшин. Парень с благодарностью взял его и сделал большой глоток. В кувшине оказалось слабое вино, но он все равно глотнул еще пару раз, прежде чем вернуть его.
- Эт ты ее ловко конечно - Хук улыбнулся и посмотрел на ворота, из-за которых раздался лай, и, вслед за ним, женский крик - и в правду умеешь, со скотиной то, большей скотины чем эта шавка тут и не найти. А по поводу работы - вон видишь тележка стоит с бочатами? Возьми ее, и натаскай воды в бочку у ворот. Думаю, до вечера это тебя займет. Озеро найдешь, не заблудишься? Давай иди.
Работа была нудной и тяжелой, но Николас воспользовался ею, чтобы получше осмотреться на это куске обитаемой земли. Пока ходил он заметил еще двоих мужчин, которые на берегу озера вывешивали на просушку бредни. Растительность вокруг была скудной, но он нашел остатки рощицы, которая видимо была изведена на жерди и другие строительные материалы. Пройдя вдоль берега озерца, он вышел на границы черноты, и заметил, что она доходит ровно до линии песчаного пляжика. Никакой живности в воде он практически не увидел, да и камыш там почти не рос. В общем заходя к озеру несколько раз, и с разных сторон доходя почти до его середины, он так и не смог найти ничего интересного, а размеры их полуострова определил примерно, как пять сотен шагов в длину и около трех сотен в ширину. А также увидел, что вода во впадающей в озеро речке тоже стоячая, и по сути она является своеобразным продолжением озера.
Уже к середине дня Николас решил, что в дне той бочки наверняка дыра, и таскаемая им вода заливает самые глубины преисподнии, а к вечеру был совершенно уверен в этом. Наполнить ее он так и не успел: со стороны, противоположной той, откуда сегодня он пришел с Каином, показалась процессия людей, которые тащили за собой две повозки с ясно различимыми силуэтами в них. Там были накрытые тканью тела.
Глава 3. Николас-Иов. Крещение
Он стоял со своей пустой тележкой, и наблюдал за приближающимися людьми. Женщины на огородах тоже заметили мужчин, и собрались вместе. Одна из них вдруг сорвалась с места, и бросилась сломя голову в сторону процессии. Ее юбки неприлично задирались на бегу, и Ник наблюдал за мельканием белых ног, перебирающих землю. Подбежав к мужчинам, она кинулась одному из тащивших повозку на шею. Николас видел, как ее одежда смялась в его объятиях, а лицо зарылось в бороду. Остальные остановились дождаться, когда товарищ освободится. Через несколько секунд женщина отпрянула, и пошла рядом с процессией.
Отец-настоятель мерным, спокойным шагом направился из ворот крепости в сопровождении еще пары монахов, и Ник в очередной раз подумал, что этим людям место в строю, а не в кельях: Все трое высокие и крепкие, надень на любого доспех и ни за что в жизни не скажешь, что он божий человек. Среди пришедших он тоже заметил монаха, но и его выдавала лишь тонзура. Решив, что торчать тут и пялиться на них не стоит, Николас вернулся за стены. Хук и еще пара мужчин расчищали центр двора, и выносили на него поленья из-под навеса. Один из них, среднего роста, довольно стройный и с молодым лицом, прикрытым длинной русой бородой, спросил:
- Сколько? - и требовательно посмотрел на Ника.
- Что сколько?
- Вернулось их сколько? - В его голосе мешалась озабоченность и раздражение.
- Я не знаю, не считал. Но вроде человек семь.
- А на повозках?
- На повозках шестеро было.
Бородач переглянулся с Хуком, на лице которого так же была видна тревога:
- Много. Надо узнать всех ли наших принесли, а кого свиньям. - Бородатый кинул поленья к остальной куче и вышел за ворота.
- Чего встал? Помогай давай! - Хук продолжил переносить дрова, складывая их широкую полосу. Ник присоединился.
- Они на пять дней опоздали. Это плохо, парень, очень плохо.
- Отец-Настоятель говорил, что вернуться сегодня. Вроде вовремя же?
- Иоанн может общаться с другими монахами на небольшом расстоянии. Не так далеко, как люди из дознания, но достаточно что бы почувствовать Иеронима если тот был в нескольких часах пути от нас. Вот и знал. А так опоздали они, а не должны были. Да и вышли не с той стороны. А это еще хуже. Мало ли что могло бы их задержать на месте или в пути, но вот если им пришлось менять путь... Ох скверно это, помяни мое слово, скверно.
Отец-настоятель быстрым шагом прошел через двор, сжимая в руках сверток. За ним шли сопровождавшие его монахи, и несли прикрытое тканью тело: оно сильно отличается пропорциями и размером от человеческого. А еще оно было будто деревянная скульптура. Он внимательно следил за носильщиками, и от его взгляда не укрылось, как из-под ткани выпал какой-то черный предмет. Проходя с дровами мимо этого места, он сделал вид что роняет их и наклонился. На земле лежал палец, явно нечеловеческий. Черный как уголь, длинной во всю Никову ладонь, с узловатыми суставами и огромным когтем. Оставив страшную находку лежать где была, он отнес последнее топливо.
Закончившие складывать костер люди расступились, пропуская поскрипывающую колесами повозку с телами. Вслед за ней шла траурная процессия женщин, остававшихся до этого снаружи. Слезы блестели на их щеках в красном свете уже почерневшего солнца. Тяжелые тела, прикрытые окровавленной тканью, были выложены в ряд на помосте, который удалось сделать из того, что должно было стать сараем для свиней. С них не стали даже снимать импровизированные саваны. Один из монахов положил каждому на грудь по небольшому деревянному кресту, и встав в изголовье, громким безэмоциональным голосом, зачитал заупокойную. К концу приготовления все, кроме нескольких женщин, все еще плачущих и о чем-то говорящих, выглядели спокойными, разве что слегка угрюмыми и молчаливыми. Ник не верил, что они сожгут тела до того самого момента, когда Отец Иоанн, не сказав ни слова, запалил солому в растопке.
- Но также нельзя! - Голос был настолько чужим, что Ник не сразу узнал в нем свой. Все посмотрели на него, один из стоявших рядом мужчин потрепал его по плечу, а Отец-настоятель, отойдя в сторону подозвал его жестом руки. Обдаваемый жаром разгорающегося костра, Николас подошел к нему на негнущихся ногах.
- Папским эдиктом, двадцатого года от обретения Иерусалима, было разрешено сжигать тела.
- Зачем? Это же неправильно! Тела надо возвращаться обратно в землю. Так... Так хочет Бог! Всегда так было...
- Не тебе судить, чего Он хочет, и не тебе речь имя Его по-пустому. Ты видишь где мы живем. Сегодня ты много раз прошел этот кусок земли из конца в конец. Тут негде хоронить мертвецов.
- Но там еще много земли - он махнул рукой - зарыли бы там! Даже евреи и мусульмане не жгут мертвецов!
- А ты можешь обещать хоть кому ни будь здесь, что их тела не будут поруганы? Ты можешь обещать Елене, что на могиле ее мужа не будут плясать бесы? Что они не выроют его труп, и не надругаются над ним? Или что при следующем схождении тумана они не окажутся в пекле? Нет? Тогда не спорь. Не тебе указывать нам, как поступать с нашими мертвецами. Мы почтили их тем, что доставили сюда и дали людям попрощаться с ними. Чтим и тем, что сжигаем их и тем же чтим завет. Понял? Если будут возникать еще вопросы такого рода, иди ко мне, а не ори на весь белый свет. Все, ты свободен, сейчас будет ужин, а после брат Иероним поговорит с тобой.
- Отец! Хук сказал, что люди задержались и это очень плохо, что это значит?
-Вот это ты вполне можешь обсудить с кем ни будь другим. Тебе объяснит любой. Иди уже, у меня нет времени. - Сказав так, он снова ушел в свой монастырь. Николас хотел было спросить его о черном пальце, но передумал.
Большинство людей не стали даже дожидаться, когда прогорит погребальный костер, немного постояв возле него они потянулись в сторону монашеской обители. В столовой уже горел свет и Ник пошел туда же. Места за столами хватило всем, Николасу повезло: он смог сесть рядом с Хуком. Трудами женщин на столе быстро появились миски с кашей и кувшины с разбавленным вином. Отец Иоанн сел во главе, и под всеобщее молчание произнес короткую молитву. Все приступили к еде. Николас ожидал что трапеза пройдет молча, но тем не менее почти сразу то тут, то там завязывался оживленный разговор, очагами которого стали вернувшиеся, однако никого из них не оказалось рядом и потому он спросил главу общины:
- Хук, ты говорил, что если им пришлось идти другим путем, то это плохо, почему?
Хук, неспешно двигая челюстями, так, будто хотел распробовать по отдельности каждое зернышко крупы и кусочек мяса, прожевал, облизал ложку и произнес:
- Не если, а пришлось. Тут ничто не вечно, малец. Порой земля оправляется от Гнева Божьего, а порой наоборот чернеет. Мы не можем идти долго по сожжённой земле, и потому мы ходим от одного чистого участка к другому и такие вот островки спокойствия в этом море вечного похмелья и составляют основные тропы. Выбирают обычно такие дороги, что бы можно было вернуться если вдруг окажется, что тот на который ты шел почернел. Ну либо можно было перейти к следующему, но это уже рискованно - порой они чернеют сразу все. Не раз и не два самоуверенные дебилы пропадали там, нарушив это правило. Но не только в этом дело. Самая заковырка тут в том, куда именно они шли. А шли они - он зачерпнул еще ложку каши, и смачно облизав, поднял ее вверх. - Шли они в старый поселок. Примерно раз в две недели его накрывает туманом, и мы ходим очищать его от скверны, хе-хе. Ходим не просто, а так, чтобы подойти через два-три дня после сего богомерзкого события. Тогда твари там еще не особо сильны, но есть приличный шанс найти в них семя скверны. Но стоит тебе задержаться и да пусть хранит тебя Господь. Если в течении первых дней они почти что как люди, к тому же тупые, и убить их не так сложно, то вот потом. Они становятся быстрее, выносливее и хитрее. Начинают прятаться в домах и на крышах. Мне как-то один свалился на голову прямо с дерева, я чуть штаны не перепачкал. И вот теперь наши ребята опоздали и привезли три трупа.
- А другие два тела? С ними что? Я слышал что-то про свиней...
- Ооо... Это задумка Поля, точнее кого-то из общины где он жил. Короче смотри, нечистый он ведь не только людишек совращает, но и животинку. Помню у нас как-то в деревне хряка судили, а потом сожгли. Вот смеху то было тогда, а вот тут я уже понял, что правы были святые отцы. В общем то, о чем речь, среди животных получается тоже есть свои грешники и избранники, хоть и говорят, что нет в них духа божьего, да что-то есть все-таки. И вот таких вот избранных хрюшек французики придумали использовать, чтоб чертей искать, у них же нюх лучше, чем у собак. А еще в отличии от собак, они не болеют, когда жрут нечистое мясо, хе-хе-хе, а даже лучше им. Им тогда вино причастное давать не надо. А вот другая животинка с этого мяса болеет и дохнет. Так что вот, берешь ты такую свинью, привозишь ее на место, и как шлепаешь по окороку, чтоб завизжала, а потом закрываешь ее строем с алебардами прижав к черноте, чтоб отойти можно было туда, и ждешь. Та нечисть что потупее, сами сбегаются и их крошат, а потом заводят голодную свинью с другой стороны и спускают, ну и она бежит туда, где жратвой воняет. И люди за ней. А в случае если на что-то непосильное напорешься, жалишь ты порося алебардой в задницу и бежишь в другую сторону. Черти, чтоб им пусто было, почему-то скотинку любят побольше человека. Мне даже обидно немного, неужто свинья вкуснее меня? - он рассмеялся. - Да и предупредит свинья, заволнуется, если кто большой и прожорливый рядом будет. Конечно ненадежно это, внимание привлекает лишнее, но ничего лучшего пока у нас нет.
После ужина брат Иероним встретил Николаса у выхода из столовой. Он уже успел переодеться в рясу, но на морщинистой щеке еще оставался мазок черной грязи, а светлые волосы были растрепаны, частично прикрывая выбритый пяточек. Его рука твердой хваткой впилась в Никово плечо. Они молча прошли в Часовню, где Иероним завел его в небольшую комнатку за алтарем. Тяжелый стол, два стула и жаровенька в углу - вот и вся обстановка. Жаровня уже горела и красные угли бездымно мерцали под решетчатым колпаком в полумраке. Сняв его, монах раздул огонь. Николас дождался в дверях, когда тот закончит и предложит ему сесть. После чего монах сказал:
- Дай мне свои руки и сиди молча, не мешай мне, смотри в глаза и, если о чем спрошу, отвечай честно и быстро. Я узнаю, если врешь.
Николас так и поступил: под конец его глаза щипало, от того, что он старался не моргать. Никаких вопросов не было, и вся процедура длилась около пяти минут.
- Никаких травм нет. Голова хорошо заросла, да и колено, судя по всему, в порядке. Хотя я бы не стал его напрягать лишний раз. По поводу того, что определил тебе Господь: ты можешь чувствовать, где находится нечисть. Сейчас этот дар очень слаб, и тебе нужно будет прилагать много усилий для того, чтобы использовать его хоть короткое время. Но, если повезет, через пару лет сможешь поддерживать его постоянно, хоть и на не очень большое расстояние. Я попрошу Отца Иоанна придержать одного из тех бесов, что привезли сегодня, для твоих тренировок. Эта способность была бы нам очень полезна.
Спустя пару мгновений тишины, Николас задал вопрос:
- Почему же этот дар не сработал, когда за мной тащилась целая толпа этих уродов и я не почуял целого черта на своем пути?
- Не всякий дар проявляется сразу. А многие требуют вмешательства такого человека, как я, чтобы проявится. Как, например, твой. Но и теперь ты, скорее всего, ничего не почуешь, пока нечисть зубами не вгрызется в твое мясо. Тебе нужно обрести навык. Говорят, помогает молитва - он улыбнулся - Читай про себя патер ностер, вслушиваясь в свое ощущение мира, и в один момент Он даст тебе почуять скверну. С каждым разом будет проще, в конце концов хватит одного лишь воззвания к Нему.
Монах внимательно посмотрел на Ника, а потом достал из-под стола маленький кувшинчик.
- Вот глотни, по идее нельзя давать Кровь Спасителя до Евхаристии, но я вижу, что у тебя уже мутнеют глаза. Не хорошо мучать тебя до утра, не верю я, что страдающий будет чист в помыслах своих о Христе.
Только после этих слов, Ник понял, что его и в правду мутит. Небольшой аккуратный глоток смочил его горло терпкой сладостью, но Брат Иероним не забирал кувшинчик у него, и потому Ник, уже смелее, сделал еще пару. Уже знакомое тепло и легкость наполнили его тело.