Когда карета с королевской семьей въехала в новые ворота, я встречала их на пороге в окружении слуг и колдунов. Некоторые особенно затейливые встретили королевскую чету вспышками цветных огней, но это только напугало лошадей и вызвало лишнюю суету.
Одри, наконец-то!
Рик бросилась ко мне в объятия, она вылетела из кареты, как будто не могла находиться там ни секундой больше: дорога, похоже, выдалась не из легких.
Нилс выпрыгнул следом и очутился рядом, тут же став дергать меня за платье.
Нет, я тебя уже не подниму, заявила я, улыбаясь. Он вырос, взгляд был уже не таким детским, и это вызывало смешанные чувства: казалось, только-только он был совсем маленьким, от мамки не оторвешь. Теперь перед мной стояла вполне осознанная копия Томаса и Эдвина. Скоро это ты будешь поднимать меня при встрече!
А если я скажу, что ты ослепительно красивая? он улыбнулся, и в этой кривой ухмылке я с удивлением узнала отнюдь не Томасовское нагловатое выражение.
Не знаю, откуда он этого набрался, вздохнула Рик, смущенно улыбаясь. Похоже, надо сменить гувернера, Карл с ним не справляется.
Он просто глупый старикашка! заявил Нилс, складывая руки под выпяченной грудью. Он упивался возмущенным выражением матери и моим удивлением. Я хочу учиться магии, а он в ней ничего не смыслит!
Лицо Томаса, вставшего за Рик, едва заметно перекосилось при этих словах, но он быстро взял себя в руки. Я прыснула в кулак и повела их в замок: мне не терпелось показать им, как все преобразилось.
А где Эдвин? не без опаски спросила Рик, когда мы оказались в саду в центре замка.
Он не любит суеты и скорее всего отсиживается на заднем дворе, объяснила я. Если хотите, можете проведать его, но позже, когда шум уляжется.
Как он? спросил Томас, смотря на меня с беспокойством. Есть новости?
С тех пор, как показал новенькому фокус с водой, ничего, призналась я с грустной улыбкой.
В честь гостей был устроен большой пир, вино лилось рекой, маги исполнили спонтанное представление: празднество охватило весь замок. Мы с Рик никак не могли наговориться, Томас сидел с нами, изредка что-то вставляя, его больше занимал разговор с главным мастером, который в подробностях описывал ему, как восстанавливали здание.
О Нилсе все позабыли, а засранец тем временем куда-то испарился. Спохватились мы только к ночи и все, кому не лень, бросились разыскивать ребенка. Я поспешила на задний двор, где прятался Эдвин, замирая от недобрых подозрений.
Ну разумеется, негодник первым делом отправился, куда нельзя! Когда я услышала из-за навеса голос Нилса, сердце ухнуло: по крайней мере он был в порядке.
Войдя внутрь, я обнаружила, что он мирно играет с драконом в карты при свете масляного фонаря, который стянул откуда-то. Нилс разговаривал за дракона низким хриплым голосом, и тут же отвечал ему своим обычным тоном.
Эдвин сидел смирно, наблюдая за возьней ребенка со спокойствием верного охотничьего пса, которого пристроили следить за хозяйским чадом.
Ну как, кто выигрывает? с усмешкой спросила я, подходя к Нилсу сзади.
Эдвин потянулся ко мне, и я погладила его морду, на миг прижавшись к ней щекой.
Он играет хуже некуда, я выиграл тридцать раз из сорока трех, самодовольно заявил Нилс. Он оторвался от карт и посмотрел на меня. А правда, что это мой дядя?
Он убрал с лица мешающую темную прядь и упер в меня любопытные голубые глазенки,
Правда, я кивнула. Что уж тут отпираться?
То есть это, он указал на дракона, твой муж?
Я снова кивнула, улыбаясь. Куда это ведут эти его детские вопросики?
То, как быстро я согласилась, заставило Нилса задуматься.
Он не настоящий дракон, объяснила я, решив не мучить фантазию юного принца. Когда-то он был человеком, очень похожим на твоего отца. Самым могущественным колдуном из всех. Это он научил меня магии.
Я снова погладила пристроившуюся возле меня морду, и воздух сотрясло довольное урчание.
Нилс кивнул со знанием дела, наверняка он уже слышал эту историю от матери или отца.
А что с ним случилось?
Он слишком долго был драконом, рассказала я. И забыл, что может быть человеком. Но когда-нибудь он вспомнит.
Когда мальчик вновь посмотрел на дракона, в его глазах загорелся так знакомый мне огонь. Я в чем-то ему даже позавидовала: если бы в моем детстве кто-нибудь показал мне дракона, который на самом деле был заколдованным магом, я бы с ума сошла от восторга.
Томас и Рик собирались прогостить в замке пару недель, и с того вечера, как я рассказала Нилсу об Эдвине, он не отходил от дракона, едва ли не ночевал с ним под навесом: Томасу приходилось силой вытаскивать сына оттуда хотя бы для того, чтобы он провел ночь в кровати.
Чадо не слушалось и отчаянно сопротивлялось родительскому надзору, а я только радовалась, что могу занимать законный нейтралитет в этой борьбе. В конце концов, я была всего лишь взбалмошной тетей. Если во время препираний я оказывалась рядом и ловила на себе взгляды Рик или Томаса, я кивала на их слова со строгим видом, но позже, когда Нилс жаловался мне на то, какие у него скучные родители, развлекала его магическими фокусами.
Возможно, мне не стоило потакать ему в любопытстве, но я помнила себя в его возрасте, мои первые вылазки в лес и отчаянный поиск чудес. Разве могла я отказать ему в том, чего так горячо искала сама?
Как-то раз ребенок снова удрал, на этот раз в компанию подвыпивших магов, которые навеселе решили подразнить Эдвина, и тогда Томас окончательно вышел из себя. Скорее от испуга, чем из-за того, что злился, но я никогда не видела его таким взбешенным.
Уймись, Нилс! он кричал на него при всех, позабыв о приличиях. Я стояла в стороне с тяжелым чувством, будто это я была виновата, хотя это было и не так. Ты принц, наследник королевства, а не беспризорник, которому все дозволено! Помни свое положение, и прекрати позорить свое имя глупыми выходками! Я запрещаю тебе эти игры, ты переходишь все границы!
Вдруг из загона послышалось ворчание, это Эдвин услышал крики и решил проверить, в чем дело. Его чешуя все еще топорщилась после ссоры с колдунами, он выглядел рассерженным, и не раздумывая двинулся на Томаса.
Я успела только вскрикнуть, дракон уже нависал между Томасом и ребенком, рыча и угрожающе щеря пасть. Он защищал Нилса от разозлившегося родителя.
Томас отступил, он не ожидал такой реакции дракона, и мальчуган перепугался не меньше. Он бросился к отцу, заслоняя его собой. Чтобы отпугнуть зверя, он пытался изобразить пасс, который делали маги, когда хотели вызвать огонь.
Нет!крикнул он, выставляя перед собой руки.
У мальчика ничего не вышло, руки лишь рассекли воздух, но Рик, стоящая позади меня, тихо вскрикнула. На лице Томаса, который тоже заметил этот жест сына, застыло противоречивое выражение.
Эдвин не тронул ни Нилса, ни Томаса, лишь смерил последнего предупреждающим взглядом и вернулся к себе, но эта сцена не прошла бесследно.
На следующий день Томас сообщил мне, что они уедут раньше, чем собирались, якобы образовались срочные дела. Я знала, что никаких срочных дел у него не было, но не стала ничего говорить: причины, по котором они уезжали, витали в воздухе.
Это был его сын и я понимала, почему Томасу не хотелось, чтобы он хоть как-то касался магии. В своей жизни он больше чем кто-либо испытал все беды, которые несет колдовство, оно погубило его семью, его брата, девушку, в которую он был влюблен.
Мне было грустно, что они уезжают, я испытывала чувство вины за то, что не заступилась за Нилса, чье любопытство было мне так близко. Однако я знала, что есть границы, которые я не в праве переступать, и темы, на которые не должна говорить с Рик и Томасом. Стоит мне заявить им, что магия не так уж плоха и что необязательно быть такими строгими к ребенку, и я получу достаточно возражений. «Спасибо, придворные колдуны, которых ты обучила, очень полезны, но магия не для нашего сына. Мы не хотим, чтобы Нилс кончил, как ты и Эдвин, тронувшись умом еще до двадцати».
Если я смирилась с решением Томаса, то мальчику принять его было сложнее. В день отъезда Нилс снова сбежал, и на этот раз привести его вызвалась я. Отчасти для того, чтобы выслужиться перед Томасом и Рик, как бы они и вовсе не запретили мне встречаться с племенником после того, как на него повлияло мое общество, отчасти, чтобы поговорить с мальчиком и объяснить ему позицию родителей.
Я знала, где его искать, и сразу направилась на задний двор. Наверняка юный принц отправился к своему чешуйчатому любимцу пообещать, что никогда его не забудет.
Мои догадки оказались верными, Нилс действительно был там, и под навесом разворачивалась трогательная сцена прощания. Он сидел перед драконом и изливал ему свою душу. Только услышав, что он ему говорил, я застыла на месте, не осмелившись мешать.
Нет человека хуже моего отца, говорил ребенок сквозь слезы. Он ничего мне не позволяет Он думает, что колдовствоглупости и ерунда, что это не не непобода неподобу неподобающе! Хотел бы я быть не его сыном. Если бы я родился у вас с Одри, вы бы все мне позволяли. Вы бы научили меня я бы тоже был драконом!
Он снова всхлипнул и с криком выкинул вперед руки, снова изображая пасс с огнем. Безрезультатно, и это поражение лишь усилило его горе, ребенок захлебнулся бессильными рыданиями.
Когда-нибудь у меня выйдет!проговорил Нилс, глядя на дракона сквозь слезы. Когда-нибудь я стану самым могущественным колдуном в мире, и все узнают, какой я!
У меня защемило сердце, я двинулась к нему, чтобы обнять, но застыла. Эдвин сочувственно протянул к ребенку морду, подставляя нос под маленькие руки. Нилс погладил чешуйчатые ноздри, и дракон закрыл глаза. Его черная чешуя встопорщилась и задрожала.
Я моргнула, чтобы прояснить зрение, но, когда открыла глаза, черный силуэт уже распадался в воздухе, словно пепел. Под лоскутами черной дымки на земле перед Нилсом встал человек в изодранном боевом облачении, с длинными растрепанными волосами.
Он опустился на одно колено перед ребенком и взял его руку, пока тот изумленно пялился.
Не советую начинать с колдовством, проговорил он, похлопав его ладонь. Нет в нем ничего хорошего. Поверь самому могущественному колдуну на свете.
С этими словами Эдвин взглянул на меня и улыбнулся. Я бросилась к нему.
Глава 10. Академия
Эдвин почти ничего не помнил о годах, которые провел во втором обличие, разве что то, что в последнее время всегда чувствовал меня где-то рядом. Он не знал, ни почему ушел от нас, ни почему вернулся, для него произошедшее оказалось долгим чудесным сном, за время которого он отлично отдохнул и набрался сил. А силы ему понадобились, хотя бы для того, чтобы принять новую обстановку.
Когда узнал в месте, где очнулся, замок родителей, Эдвин потерял дар речи. Он бродил по дворам и коридорам, а зайти в главных зал решился только опершись на руку Томаса. Вместе с братом они обошли весь дворец, а потом долгое время стояли над могилами родителей и говорили о чем-то, пока мы с Рик и Нилсом ждали их в саду.
Дядя Эдвин немного глупый, да? спросил ребенок у матери, стараясь говорить тихо, чтобы я не услышала. Он совсем ничего не знает, ему все нужно рассказывать!
Дай ему время, он долго спал, успокоила его Рик.
В ее словах я услышала радостную весть: похоже, их отъезд откладывался.
Празднество в честь приезда королевской четы, которое только утихло, вспыхнуло с новой силой, теперь уже в честь возвращения Эдвина. Пили даже те, кто клялся, что не возьмет в рот ни капли, нас чествовали, словно жениха и невесту, и мы шутили, что наконец-то отпраздновали нашу свадьбу, как надо.
Меня кружило от радости, мир обратился бело-розовым маревом, ничто больше не было важно, ничто не могло расстроить или огорчить, а последние годы жизни вытирались из памяти с пугающей скоростью. Уже казалось, что не было ни пещер, ни осады, ни месяцев в башне, проведенных над книгой, ни одинокой жизни на пустыре: все это кошмар, наваждение, которое закончилось раз и навсегда.
Когда я рассказала Эдвину, как отправилась выручать Умму, он едва душу из меня не вытряс. Он знал тот клан, и ни за что не позволил бы мне отправиться туда одной: именно оттуда вышел человек, который уговорил их с Томасом отца избавиться от близнеца. Вторые близнецы считались сильнейшими колдунами, и бежавший из клана маг многие годы использовал Эдвина, как свой сосуд, так что он знал положении Уммы и остальных намного больше, чем я думала. Эдвину пришлось выучиться этой магии, чтобы одолеть своего тюремщика, вот откуда он владел ей.
Да, я совершила глупость, но я смогла одолеть Салтра, создала «Обличья стихий» и нашла в себе дракона, и, хотя Эдвин никогда не говорил мне этого, я знала, что он мной гордится.
Мы оба покончили со своим прошлым и могли идти дальше без оглядки на старые ошибки. Жизнь в замке Эдвину не нравилась, и после отъезда Томаса он все чаще заговаривал о том, что хочет вернуться в хижину. Однако я чувствовала ответственность за здание и за людей, которых приютила, особенно за молодых магов, которые из кожи вон лезли, чтобы научиться чему-то большему, чем разжигать костер без кремния.
Мы с Томасом уже обсудили, что королевству необходим отряд лесников, мастеров бытовой магии и патрульных. Я пригласила во дворец одного из наших с Эдвином старых знакомых, чтобы он подготовил целителей, и он уже прислал ответ, что обязательно прибудет к середине осени. Тесный кружок из нескольких магов, которые донимали меня вопросами про то, как побыстрее стать драконом, стремительно перерастал в нечто намного большее. Разве я могла бросить свое детище?
К счастью, вопрос с отъездом разрешился сам собой: через месяц после возвращения Эдвина я поняла, что беременна, и это был отличный повод остаться. Хозяйка из меня отвратительная, и в лесу я бы ни за что не справилась с ребенком, так что мужу пришлось уступить мне. Мы условились остаться в замке, хотя бы пока чадо не подрастет.
Дворцовая канитель, вечные уроки, семейное счастье, дни летели, похожие один на другой, и я никогда не была счастливее. В королевстве царил прочный мир, соседи были предельно обходительны.
В середине весны у нас с Эдвином родилось две дочки, мир, только ставший привычным, снова пошатнулся. Мы стали родителями близняшек, Эстер и Кейси, и это изменило всю нашу жизнь.
Теперь мысль о том, чтобы прятаться в хижине, казалась чудовищной, и не потому, что там не будет десятка нянек, готовых подменить нас в родительских заботах. Мы с ужасающей ясностью поняли, что именно от нас зависит, в каком мире вырастут наши крохи, и это, несомненно, должен быть мир намного лучший, чем тот, в котором росли мы сами.
К моменту, когда малышкам исполнилось полтора года, колдунов в замке стало так много, что учить всех скопом больше было нельзя, а помимо меня и Эдвина ими занимались и наши знакомые, которые тоже загорелись идеей направить любопытные умы в нужное русло. «Обличья стихий», бережно хранившиеся в наших с Эдвином головах, стали хрестоматией для наших последователей, и, хотя мы не знали, куда заведет их жизнь и чем им придется заниматься, если они покинут службу у Томаса, мы надеялись, что полученные знания не станут для них клеймом, как когда-то были для нас.
Несколько раз мы с Томасом и Эдвином ездили в Контуару: они осыпали нас щедрыми предложениями, все надеясь выклянчить себе придворных колдунов, но им пришлось выслушать сокрушительный отказ.
На одном из ежегодных собраний с иностранными послами в замке Томаса наше предприятие впервые назвали академией, и это имя прижилось. Будущее, о котором я мечтала для магов в Подлунных землях, неожиданно наступило.
Шли счастливые годы, наше влияние возрастало, в академию приезжали со всех стран, одни ученики сменяли других, некоторые оставались с нами, некоторые уходили, но те, кто заканчивал обучение, неизменно поступали на пятилетнюю службу к Томасу. Таково было наше условие при поступленииидешь до конца, потом или остаешься преподавать, или отправляешь на службу, в обоих случаях не меньше пяти лет.
Молодой колдун, обретший могущество и выпущенный на волю, склонен искать приключения, которые могут навредить и ему, и окружающим. В армии же наши воспитанники находили желанное применение своим силам, почет и призвание, а вместе с тем военные воспитывали в них честь и достоинство. Мы могли быть спокойны за судьбы своих выпускников, зная, что они не окажутся в ловушке, куда когда-то попалась Умма.
С раннего детства Эстер и Кейси окружала такая суета вокруг колдовства, что у них, наверное, не было иной судьбы, чем выучиться швыряться друг в друга искрами раньше, чем нормально говорить. С годами обе они стали совершенно несносны, и проще было справиться с Эдвином, когда он еще был драконом, чем с этой парочкой. Наше счастье, что вокруг оказался достаточно нянек, иначе мы бы не вынесли тяжелого родительского бремени: все-таки нас с Эдвином природа склеила иначе, чем Рик и Томаса, мы были не способны на строгость и запреты, особенно по отношению к двум очаровательным мордашкам. Дочери, вероятно, были не против нашей мягкотелости. Мы часто уезжали, а они в наше отсутствие развлекались, наводя ужас на тех обитателей замка, которые не были способны дать отпор их фокусам. Неидеальные дети и неидеальные родители, все было честно, так что мы жили в мире и согласии.