Нет, молчит, возразил Хафиз. Чичеро очень ответственный. Он ведь добровольно там сидит. Понимает: стоит ему выбраться из сундука, как освободится и зловредный демон.
Ты, похоже, хорошо знал этого Чичеро, дядя Хафиз, сделал вывод малыш Драеладр, раз так уверенно говоришь о том, что он понимает там, в сундуке. Вы были дружны?
Да, я знал Чичеро, и, хотя дружбы с ним не водил, но как-то раз мы вместе выбирались из-за Порога Смертиперелетели на воздушном замке. А потом шли через Нефотис, Карамц и Уземфскую пустыню, спасаясь от гнева одной царицы гордый пережитым приключением Хафиз мог бы о нём рассказывать часами, но Драеладра интересовал сам Чичеро, а толком объяснить, кто он таков, и почему един в нескольких лицах иглавноепри чём тут карлики, наложнику не позволяли пробелы в образовании.
* * *
Великое назначение Драеладрика ко многому его обязывало. И как великому герою да властителю, ему следовало, конечно, расти не по дням, а по часам. Но вот незадача: дракончик рос почти незаметно для человеческого глаза. Лулу Марципарина Бианка прилежно выкармливала его молоком, сосунок вовсе не пренебрегал её грудью, жадно приникал к ней на долгие часыи куда что девалось? Мать-кормилица тревожилась, спрашивала у подруги:
Может, моё молоко ему не подходит?
Ты подожди, он ещё наберёт, успокаивала её Кэнэкта.
Действительно, отчего бы не набрать? поддерживал Бларп. Обычно драконы растут быстро, даже без молока. Надо ждать.
А с молоком они должны расти ещё быстрее, вздыхала Лулу.
Это Ута сказала? проницательно предположила разведчица. Когда приходила своим лицом в дворцовом зеркале полюбоваться?
Да, Ута. Она ведь тоже как-то раз снесла яйцо и выкормила дракона
Десять лет тому назад, уточнила Кэнэкта, и выкормила не до конца. Всего лишь до размеров среднего телёнка. На то ушло месяца три
А Драеладру три месяца исполнится через две недели, напомнила Лулу, Ута была своему дракону лучшей матерью, чем я.
Лучшей? Да ведь Ута отдала своего ребёнка Гатаматар, заметила Кэнэкта с осуждением, и так мечтала отделаться, что сама же её и приглашала. Очень звала посоветоваться! ирония последней фразы могла бы утопить в омуте не только Уту, но и всех, кто с ней знается.
Ну и что? Ей и правда был нужен совет. Не каждый год женщины драконов рожают, пожала плечом Лулу, прижимая к другому плечу маленького Драеладра, а что воспитывать того дракона взялась Гатаматар, тоже понятно: драконице ведь лучше знать
Да, лучше, тряхнула Кэнэкта головой, только вот сына своего, Куркнарта, без посторонней помощи Ута уже не узнает.
Да и сам он теперь людей не особенно признаёт, добавил Эйуой, . и дракон из него вышелтак себе. Попал под влияние порченного.
Порченного?
Да, дракона, лишённого имени. Серого. Того самого, кто потерял жемчужину Драеладра, а потом клюнул на простую приманку и много лет провёл на цепи в замке Глюм.
Слыхала я о том драконе, Лулу вздохнула, кажется, от Чичеро.
* * *
Немного погодя о сером драконе, некогда томившемся в замке Глюм, узнал и маленький Драеладрот карлика Дулдокравна. Вообще-то с этим одноглазым мелким человечком наследник правящей драконьей фамилии общался нечасто, затонаедине.
Стоило к Лулу Марципарине прилететь драконице Гатаматар, или кому-то из её приспешников, как Драеладра она прятала в крошечной комнатке без окон, куда ни один взрослый дракон не то что не просунется, а и заглянуть не сможет. Вынужденная беседовать с крылатым гостем, Лулу оставляла дракончика на Дулдокравна, либо же на Хафиза. Обоим она полностью доверяла, другим же близким друзьямКэнэкте, Бларпупоручить сына не могла уже потому, что они всякий раз и сами оказывались занятыкак незаменимые в беседах с драконами толмачи и советчики.
Когда с Драеладром оставался Хафиз, он пытался развивать малышаразучивать человеческий язык, тренировать горделивую осанку и походку, прививать вкус к поэзии уземфского края. Карлик Дулдокравн в своих занятиях с дракончиком был не столь изобретателен. Он всякий раз рассказывал маленькому Драеладру одну и ту же длящуюся несусветную историю, называемую «Как я был посланником Чичеро», причём настаивал, что повествует о подлинных событиях.
Как такое возможно, чтобы живой карлик являлся притом мёртвым посланником Смерти, Драеладр задумался много позжекогда более-менее выучил человеческий язык. Увы, надежда что-либо спросить у Дулдокравна к тому моменту истончилась донельзя. Карлика увелии вряд ли увели туда, откуда скоро выпустят. Предвещало ли что-то такое развитие событий? Ну, разве что странное поведение провидицы Бланш
В те же долгие часы, когда одноглазый отшибинец потчевал дракона своей монотонной историей, резонные вопросы ещё не созрели. Драеладр впитывал всё, что ему рассказывалось. И о том, как Дулдокравн вместе с ещё двоими карликами составляли одного Чичеро, и как прятались под чёрным плащом, стараясь никому не показать, что кроме них втроём там никого нет. И как трудно было им втроём ужиться: то-то Дулдокравн и лишился лучшего своего глаза. И как заманил их в замок Глюм подлый великан Плюст, а замок оказался тюрьмой. И как потерялись в том замке два карлика, и Дулдокравн под плащом Чичеро остался один как перст.
Грустно и тревожно было Дулдокравну в одиночку прикидываться посланником Смерти, да слоняться по замку, из которого нет выхода. Вот тогда-то, кстати, и наблюдал одноглазый карлик воздушный бой между замковой башней, мечущей молнии, и двумя небесными замками, что подлетели свыше. Отразили они донными своими зеркалами жестокую молнию обратно в Глюм, да так ловко, что снесли тюремную башню, а узник еёпосаженный на цепь серый драконничуть не пострадал, а вырвался на свободу, оглашая небеса Хотя нет, не оглашая. Молча улетел.
Позднее, вспоминая поведанный карликом эпизод об узниках Глюма, маленький дракон и сам прочувствовал тоскливую жуть положения того злополучного серого дракона, ощутил пробирающий до дрожи холод оков и глухую печаль долгого заточения среди каменных стен.
Нечто подобное испытал и сам Драеладр, прячась вместе с Хафизом в позабытой людьми ветхой хижине. Скрываться в ней им пришлось, чтобы не лишиться свободы, но эта тайная свобода вышла сродни заточению. Вроде, и не прикован, а наружу не покажешься.
* * *
К четырёхмесячному возрасту после вылупления ползать Драеладр с грехом пополам научился, а летатьнет. Он разве что невысоко вспархивал. Глядя на его потуги, Лулу Марципарина горестно качала головой и, должно быть, винила себя. Мало любила, мало кормила, мало понималавот какие темы зазвучали в её речахбез различия, говорила ли она с кем-то из ближнего круга друзей, или с завистницами из женского кружка.
Кому единственно Марципарина не жаловалась, так это драконам. Оно и понятно: свита Гатаматар обрадовалась бы любому поводу забрать её крылатое дитя к себе в труднодоступные небесные пещеры.
Драеладр, чувствуя состояние матери, пытался её ободрить то улыбкой, то очередной озорной проделкойно тщетно. Из улыбки Лулу вычитывала отчаяние и готовность примириться с безнадёжно глупой матерью, из озорных проделокжажду мести за нанесённый ущерб.
Он дракон настоящий, а ятолько по происхождению; я совсем его не понимаю! жаловалась Марципарина Кэнэкте.
Не тужи: в самом крайнем случае поможет Гатаматар! утешала та. Только до крайнего случая мы доводить не будем. Драеладрик ведь нужен и тебе самой, правда?
Правда, правда! кивала Марципарина Бианка, преданно глядя в глаза подруги. И минуту спустя начинала тот же разговор заново.
В ту пору Драеладр устал выдерживать многочисленные тревоги матери, обращаться к ней стал реже, а весь ушёл в исследование дворцовых покоев. Где он только не проползал! Он бывал даже там, где с момента постройки не ступала ни нога человеческая, ни швабра наводящей чистоту прислуги! И под лестницами, и в чуланах, и в чердачных помещениях, куда много лет сваливали пришедшие в негодность драгоценности.
Фамильный дворец Драеладра давно стоял не очень-то обитаемым. Прошлый Драеладр редко в нём появлялся, а в его отсутствие и люди-родственники сторонились помпезного сооружения. Лишь тот, кто не имел в Ярале собственного жильявот как Марципарина после перелёта из замка Оксиспользовал дворец в качестве временного пристанища. Всё же здесь удобнее, чем в тесных яральских гостиницах. Конечно, на виду, ну и пусть!
Из всех дворцовых покоевпустых, почти лишённых мебели, маленький наследник более всего полюбил комнатку без окон в самом углу второго этажа южного крыла. Именно здесь он проводил с Дулдокравном или Хафизом часы пребывания в замке драконов из свиты Гатаматар. Комнатка была малаконечно, лишь в сравнении с прочимии вёл к ней особенно узкий коридорчик, где и маленькому дракону не было опасности себя потерять. А вот потолок в комнатке равнялся по высоте с потолками всех дворцовых залов. Тем самым комнатушка напоминала колодец и звала Драеладрика учиться летать.
Под самым потолком висела люстра с тремя серебряными фигурками дерущихся грифоновразинутые орлиные клювы, отточенные львиные когти, расправленные драконьи крылья. Люстра очень нравились маленькому Драеладру, в чём Лулу Марципарина не преминула отыскать себе упрёк.
Мой мальчик очень скучает по сородичам, вздыхала она, раскрывая душу завистливой моднице Уте, честолюбивой супруге градоначальника Капитолине и жеманной советнице Валериане, и что самое грустное: он их ни разу не видел! Ведь не могу я его представить ни Гатаматар, ни другому дракону!
И то правда, глубокомысленно кивала Капитолина, а впрочем, почему это?
Ну как вы не понимаете: драконы просто заберут у меня ребёнка! Особенно, если увидят, что он у меня плохо растёт Страшно подумать, что они могут вообразить!
Вы правы, дорогая, изрекала Валериана, но с чего вы взяли, что он скучает по драконам, если он их не видел?
Всё очень просто, грустно улыбалась Марципарина. Он ищет и не находит среди людей себе подобного, поэтому так обожает грифонов!
Каких грифонов? округлила глаза Капитолина.
Скульптурки на люстре в той угловой комнатке, показала Лулу в конец коридора. Мой малыш там часами ползает и всё глядит на люстру с грифонами, пытается летатьи не может!..
Не может летать? переспросила Валериана. Наверное, он слишком тяжёл. Может, вы его перекармливаете?
* * *
Драеладр и правда полюбил грифончиков на люстретаких же серебряных, как окрас его собственной чешуи, к тому же соответствующих ему по размеру. Конечно, пока ему не удалось подняться в воздух, эта подпотолочная игрушка оставалась недоступной. Но нашлись другие игрушките оказались в пределах досягаемости.
Во-первых, три аметистовые бусинки от любимого ожерелья Марципарины. Как-то раз Драеладр за это ожерелье дёрнул, оно рассыпалосьи собрать его удалось не полностью. В годины познания дворцовых пространств дракончик нашёл все недостающие бусины, большинство из них снова потерял, но самую красивую оставил для будущих игр в укромном месте. Потом добавил туда самую круглую и самую прозрачную.
Во-вторых, карманное зеркальце Хафиза. Когда-то уземфец нуждался в нём, чтобы привести себя в порядок до и после возлежания с госпожой, но теперь от ремесла наложника Хафиз отошёли не столь уж нуждался в этой вещице. Драеладру же часто желалось посмотреть на своё зеркальное изображение. Может, чтобы убедиться: он по-прежнему не такой, как все люди. Имеет крылья и чешую, а ещё мал ростом.
В-третьих, тусклый маленький ключик, похищенный из кармана платья Эрнестины Кэнэкты. Как-то раз чересчур самоуверенная разведчица куда-то Драеладра не пустилаи была наказана за самоуправство. Отобрав этот ключ, он тоже её куда-то не подпустил.
В четвёртых, блестящая монетка. Золотой карамцкий манат, как без труда определил Бларп Эйуой. Манат, должно быть, обронил Хафиз, но, видя его у дракончикане претендовал. Ещё бы: попробуй забери!
В-пятых, шкатулка. Изящная резная шкатулка из лучшего яральского малахита, найденная под одним из столов, задвинутых шкафами в заброшенной дворцовой библиотеке. Шкатулка была пуста и не закрывалась. Но зато в неё прекрасно помещались все остальные сокровища маленького Драеладра. Кроме недостижимых грифонов, понятное дело.
В пору тягостных раздумий о судьбах своей родины Драеладр обращался к шкатулке с ценными предметами, перекладывал их то наружу, то внутрьи они, кажется, помогали движению его мысли. Что немаловажно, учитывая покуда не проявившуюся у дракона способность к освоению человеческого языка.
* * *
Ощущение неправильности всего посещало Драеладра, начиная с пятимесячного возраста. Лулу Марципарина Бианка, слишком озабоченная его малым ростом и весом, стала забывать его покормить. Она то застывала на месте, словно застигнутая внезапной мыслью, то озабоченно слонялась по дворцу, неслышно скользя из комнаты в комнату, подобно привидению.
Если она что-то и искала, то этого во дворце точно не было. Если и была у неё какая-то мысль, додумать её ни разу не удавалось. Может, она потеряла свой мир? Тот, в котором рождение Драеладра становилось событием для всех людей и драконов.
Когда кто-то из близких друзей напоминал ей о сыне, Лулу спохватывалась и бросалась его искать, чтобы обессилено остановиться в соседней комнате. Она подозревала, что Драеладр заколдован. Да и как он может не быть заколдован, если за все истекшие месяцы ничуть не вырос, и мог бы легко поместиться в собственном яйце?
Правда ли подвергся околдованию Драеладр? Не исключено, конечно. Только Кэнэкта, Дулдокравн и Хафиз сошлись во мнении, что заколдована сама Лулу. Кем заколдована, и есть ли возможность расколдовать? О том стоило бы спросить Бларпа Эйуоя, но вот незадача: он находился в постоянных разъездах. Где он, Кэнэкта точно не зналаперед нею Бларп отчитывался лишь тогда, когда сам считал нужным.
Спасибо, хоть помог общению Лулу с драконами, с безнадёжностью махала рукой начальница разведки, а теперь он где-то там, за Порогом Смерти. Говорил, ищет способ проникнуть в Котлован. Говорил, что на дне этой дыры должна лежать жемчужина Драеладра. Та, что носит имя Лунный Пламень.
Ну, раз так, пусть ищет, уважительно качал головой Хафиз.
Да он её двадцать лет ищет, а что толку? взрывалась разведчица.
Не везёт! щурил Дулдокравн единственный глаз.
А Драеладр ползал между ними, слушал, смотрел, запоминал на будущее. Чему он к пяти месяцам научился, так это быть незаметным. Не потому ли человеческая мать так часто о нём забывала?
Странности в поведении Марципарины стали настолько явными, что Эрнестина Кэнэкта взяла на себя смелость отказать в посещении госпожам Уте, Валериане, Капитолинеи прочему «женскому мирку», ведь в нём никто не утруждал себя держанием языка за зубами. По мнению Хафиза, отказ прозвучал в излишне резкой форме. Не удивительно: в тот день и саму Кэнэкту настигли серьёзные неприятности.
Нет, новый царь не велел сместить её с должности. Он придумал новую должность, чтобы своего человека поставить над нею. Кэнэкта вся кипела: намедни мужья этих самых Валерианы и Капитолины злорадно перемигивались, узнав о скором приезде в Ярал самого господина КонанаГросс-Патриарха царского «Обсерваториума по прояснению злокозненных намерений иноплеменных супостатов».
Что, так и называется? присвистнул Дулдокравн.
Именно так. Полночи зубрила, процедила Кэнэкта. На днях к нам поднимется этот Гросс-Патриарх и начнёт распоряжаться. И всех кругом проверять.
И меня проверит, вздохнул карлик, я ведь из Великого народа Отшибины, а значитиноплеменный супостат. Явился в Ярал выпытать секреты, подольстился к главному лицу
Не язви, дорогой, оборвала его Кэнэкта, ибо так оно и будет!
* * *
В ожидании Гросс-Патриарха о чём только не переговорили друзья Лулу Марципарины. Вспоминая эти разговоры, Драеладр неожиданно для себя понял, что имеет все недостающие звенья для понимания давешнего разочарования толпы на площади. Мог бы и не приставать с вопросами к уклончивому Хафизу.
Определённо, люди Ярала отвернулись от Драеладра неспроста. Пожалуй, их стоило бы упрекнуть в малодушии, но не в беспочвенной смене упований. Что-что, а почва нашлась. Увы: в Эузе сменился царь, и это никак не мелочь. Ибо он, во-первых, настоящий царь, во-вторых, сменился.
Если прошлый царь ненавидел мертвецов, то нынешнийне любил драконов. Разумеется, многоопытной Кэнэкте такая черта нового правителя была известна заранее, но и она не предполагала, что дело настолько серьёзно. Недоверие драконам чревато. Если люди расторгнут союз с драконамине поздоровится всем, и прежде всего людям. Ведь именно к ним вломятся мертвецы Шестой расыпридут из-за Порогов Смерти, да ещё из каждого пещерного города, коими щедро усеяна Большая тропа мёртвых.