Что ж, теперь я точно готов.
Глава 12
Открыв глаза я ещё некоторое время пялился в низкий потолок, пытаясь вспомнить где я.
Как и всегда после снов с Рив, на мозг обрушивалась мешанина произошедших со мной событий, и было непросто сообразить, что было вчера.
Гимназия, застава, острог Точно, острог!
Я зажмурился, вспоминая ту бесконечную ночь. Если такие кровавые стычки происходят раз в полгода, то почему заключенные до сих пор не закончились?
Я немного поерзал, устраиваясь в капсуле поудобней. Ум разрывали сразу две мысли.
Первая настойчиво шептала про каменный гроб, про ужасную смерть от клаустрофобии и предлагала выбраться из капсулы как можно быстрее.
Вторая мысль была разумнейне торопясь изучить возможности местной стелы и разобраться в произошедшем.
Усилием воли подавив накатывающую панику, я сосредоточился на своем дыхании и принялся дышать.
Пяти вздохов-выдохов хватило, чтобы расслабиться, а еще пять помогли мне скользнуть в медитацию.
Успокоившись, я усилием мысли потянулся к накопившимся системным уведомлениям:
Внимание! Режим принудительного отдыха деактивирован!
(время, проведенное в капсуле: 5 дней, 7 часов, 20 минут)
Ого!
Стоило мне понять, что я лежу в капсуле уже почти неделю, как тут же накатила слабость, а живот предательски заурчал.
Внимание! Ваша Выносливость уменьшена в два раза!
Срок действия: 24 часа
Внимание! Ваша Выносливость вернулась в исходное состояние!
Ну, это понятно. Мне ещё повезло, что баф закончился только после того, как я залез в капсулу, иначе даже представить боюсь, что бы со мной было.
Внимание!
Вам доступны следующие задания на выбор:
Законопослушный гражданин(недоступно)
Авторитетный авторитет
Побег из Шошенка
Путём Инженера
Тюремный гладиатор
Особо опасный рецидивист
Мда уж
Я пробежался взглядом по списку и мысленно покачал головой. Единственное, что выглядело более-менее прилично был Путь Инженера.
И чем дольше я смотрел на этот список, тем больше мне нравился четвёртый пункт.
Я хорошо помню слова нашего физика, о том, что Оруженосецэто путь в никуда. Как он там говорил?
Я напряг память, и неожиданно для себя вспомнил его речь слово в слово:
«Вариант наёмников и одиночек. Собрать из подручных средств доспех или суметь разобраться с силовой бронёй. Снарядить пистоль и ружьё или справиться с вражеским големом. Выбор безродных.
Я понимаю ваши мечты, какой мальчишка не хочет найти Силовую броню Древних и разом стать сильнее самых сильных Воинов? Но это путь в никуда.
До пятого ранга путь относительно лёгок, но выше в одиночку подняться практически нереально. Поверьте, судари, даже самый упёртый гимназист меняет своё мнение после первой же практики!»
И хоть помнил я их на удивление хорошо, не сказать, что был согласен на все сто процентов.
Да, без Клана или на крайний случай команды добиться серьезных вещей нереально.
Но для того, чтобы встать во главе своего рода нужно для начала дожить до этого светлого момента.
И раз я волей судьбы и чьих-то интриг оказался в остроге, нужно взять отсюда по максимуму!
Желудок снова призывно заурчал, напоминая о том, что неплохо было бы и перекусить, но я пока его проигнорировал.
Пока есть возможность поработать со стелой, нужно пользоваться моментом.
Любоваться своей статистикой у меня не было ни сил, ни желания, поэтому я перешел к самому важному на данный момент:
Сила рода (третье колено)
Сконцентрировав внимание на этой скупой строчке, я почувствовал, как меня окружает холод, и увидел.
Ближе всего ко мне стояли отец и дядя.
Папа, как обычно, чуть сутулился и по-доброму улыбался. Дядя же, напротив, смотрел строго и даже требовательно.
За ними стояли дедушки.
Деда Юра, или Юрий Данилович. Электрик, пасечник, дачник.
Этот человек мог построить всё, что угодно, начиная от теплицы, до собственного дома с просторным подполом.
Дед Серафим или Серафим Фёдорович. Сибиряк, военный и лесник.
Про него я много не знал, поскольку жил он в другом городе, но отлично помню, как во время стычки с Алыми он хладнокровно отстреливал одного наемника за другим.
За дедушками стояли мои прадеды.
Данила Иванович, на чьей груди висели медали за Великую Отечественную.
Насколько я помню по рассказам деда Юры, во время войны он получил три ранения, но дошел до Берлина и дожил до капитуляции фашистской Германии.
Умер он, если не ошибаюсь, от заражения крови буквально через несколько недель после парада Победы.
Рядом с ним стоял Иван Дмитриевич.
До войны он работал учителем словесности где-то в Беларуси, и во время войны остался верен своему долгу. Не только успешно партизанил три года, но и без устали учил безусых ещё мальчишек грамоте.
Целых три года он с товарищами устраивал засады, отстреливал фрицев, а умер глупонарвался на голодного медведя.
Чуть сбоку от него стоял молодцеватого вида капитан в советской гимнастерке.
Артём Олеговичтанкист. Родом из Николаева, досрочно закончил военное училище и успешно воевал два года под Москвой. Самой заветной мечтой прадеда было дойти до малой родины и освободить от фашистов сначала родной Николаев, а затем и Киев.
Увы, но мечта прадеда так и осталась неисполненной. В сорок третьем году он сгорел в танке во время третьей битвы за Харьков.
Рядом, плечо к плечу, стоял седой Фёдор Петрович.
Доктор, хирург, спасший не одну сотню жизней. Погибший в сорок четвертом из-за просчета командования.
Основные части успели продвинуться далеко на запад, и полевой передвижной госпиталь двигался без положенного охраненияведь тыл же!
Ну а группа вермахта, вырвавшаяся из окружения и прорывающаяся к своим, не устояла перед лёгкой цельюколонны с раненными и медперсоналом.
И, если бы можно было отказаться от чьей-то памяти, я бы точно выбрал именно Фёдора Петровича, даже несмотря на полезные навыки военного хирурга.
Слишком больно было смотреть на то, как немецкие части чуть ли не в упор расстреливают из автоматов безоружных раненных, а по автобусам и поводам с тяжелыми бьют зажигательными снарядами
Теперь я знаю каково этозакрывать собой совсем ещё молоденького лейтенантика и смотреть в бездушные глаза нелюдей.
И чем дольше я смотрел на своих прадедов, тем больше историй раскрывалось у меня в памяти. Будто будто я их уже знал, но забыл, а сейчас вспоминал.
Я стоял и смотрел на своих прадедов, ни один из которых не вернулся с войны, а на моих глазах наворачивались слёзы.
В той войне, которую я увидел не было Чести, и совершенно точно понял, что если оставить всё, так, как есть, то точно такая же война захлестнет сначала княжество, а потом и мой родной мир.
Потому что эти взгляды были очень похожи: фашистского пулеметчика и ксура в силовой броне.
Будто будто смотрели на нас как на насекомых
Не допущу, пообещал я, глядя на свой род, сквозь выступившие слёзы. Войнаудел Воинов. И я обещаю
Не спеши, прервал меня прадед Фёдор Петрович. Ты не можешь обещать то, что от тебя не зависит.
Но
Построй больницу, попросил Фёдор Петрович. Мертвых не вернуть, но можно спасти живых.
Академию военную открой, согласно кивнул танкист Артём Олегович. Только не для всех. Бери только людей войны. Неважно воин он или Воин.
Но сначала школу, Иван Дмитриевич блеснул стеклами очков. Локальные конфликтыконечны, но война с безграмотностьюбесконечна. Ведь случится или нет очередная война зависит от того, как мы воспитываем своих детей
Производство не забудь, подсказал Данила Иванович. Знал бы ты, Миш, сколько хороших людей полегло из-за некачественных консерв или заклинившего движка.
Я молча кивал и глотал слёзы, никак не в силах выдавить из себя словечко.
После вчерашнего я уже считал себя матерым волкодавом, возомнил о себе невесть, что, искренне поверил, что я сильнее, умнее лучше остальных.
Но сейчас, принимая память своих прадедов, я понимал, что по сравнению с тем, через что довелось пройти им, я школьник и есть.
Диверсии, постоянный стресс, общение с другими партизанами, предательство из-за мешка картошки, пытки, допросы, побег
Ежедневный бой, начинающийся с артиллерийских обстрелов, а заканчивающийся саперной лопаткой, скользкой от вражеской крови
Свистящая рядом смерть, оглушительные попадания вражеских снарядов, контузия и глухота, которой никого не удивишь и, наконец, горящие заживо люди в заклинившей стальной коробке
Смерть. От ран, из-за неудачных операций, из-за недостатка перевязочного материала. В какой-то момент ты настолько к ней привыкаешь, что даже не боишься летящей в тебя пули.
За спиной так и подуло холодом, а я ощутил мерзкие объятья костлявой, её леденящие пальцы, подбирающиеся к груди.
Куда! властно прикрикнул Фёдор Петрович, тая вслед за остальными прадедами.
Пшла отсюда! дед Юра шагнул ко мне, гневно нахмурив брови.
Иди, иди! поддержал его дед Серафим, грозя кому-то за моей спиной.
Не боись, Миша, подмигнул мне отец. Мы с тобой.
Мы рядом, согласно кивнул дядя, не сводя с меня строгого взгляда. Не подведи, племяш!
Холод тут же отступил, и я понял, что и на этот раз рандеву со смертью откладывается.
Пасеку открой, проворчал деда Юра, превращаясь в белёсую дымку тумана.
И в лес сходи! напомнил дед Серафим, растворяясь следом.
Последними исчезли отец с дядей, и я только сейчас задумался. То, что я вижу прадедов и дедовэто нормально, они давно погибли, но дядя с отцом
Они же на момент моего попадания в воронку были ещё живы.
Не думай об этом, раздался тихий хор голосов на самой периферии восприятия.
А ещё сердце рода! неожиданно вспомнил я. Что это?
Это
Но сколько я не прислушивался, сколько не напрягал слух, в ушах звенела оглушительная тишина.
Поздравляю, Миша, пробормотал я, открывая глаза и упираясь взглядом в нависающую надо мной крышку капсулы. Ты балбес.
Хотя почему это? С родом познакомилсяуже хорошо. Ну а то, что забыл спросить про Сердце рода, так тут ничего удивительного. Навалилось со всех сторон.
И Рив, и Толстой со своими проблемами, и жизни прадедов. Неудивительно, что позабыл. Ну да ничего, у меня в запасе есть разговор с перевертышами
Тут мой желудок недовольно заворчал, и я долбанул ногой по крышке люка. Тело уже недвусмысленно намекало, что пора бы и поесть.
Аккуратно выбравшись из капсулы, я переждал неожиданный приступ слабости и пополз вниз по лестнице.
Теперь, еле держась за стальные поручни, я уже не считал идею разместиться на верхнем ярусе такой уж удачной.
Хуже того, чем ниже я спускался, тем сильнее меня тревожило моё тело.
Общая слабость, дрожь в руках и какой-то непонятный отек в горле Но хуже всего был поселившийся в голове комок боли.
Стоило мне дернуть головой, как он взрывался ослепительной вспышкой, отдавая в глаза и в правое ухо.
А когда я, находясь где-то на третьем или четвертом ярусе, чихнул, так и вовсе чуть было не улетел вниз.
Голова мотнулась вперёд, расплескав переполняющую её боль, и я чудом удержался на лестнице.
Ууууу, я практически вслепую спустился до пола и привалился к стене.
Ненавижу такое состояние.
Понимаю внешняя ранаесть противник с мечом и твоя невнимательность или неумение. Здесь всё честно и справедливо. Но головная боль
Хочется вскрыть себе черепушку и вырвать оттуда эту ксурову боль!
Продышавшись, я отлип от стенки и, стараясь не делать резких движений, огляделся по сторонам.
Судя по свету потолочных ламп, сейчас был обед или около того.
Обед!
В животе заурчало так громко, что меня аж согнуло пополам. Казалось, ещё чуть-чуть, и мой желудок начнет переваривать сам себя.
С трудом выпрямившись, я постарался принять невозмутимый вид, и поплёлся в сторону столовой.
Добравшись до столовой, я уставился на закрытые двери. Интересно, она ещё не открылась или уже закрылась?
Опоздал братец, подсказал проходящий мимо зэк с метлой в руках. Ты бы это, шёл свое задание выполнять, а то полицаи последние дни рвут и мечут.
Спасибо, вежливо поблагодарил я мужика и направился в сторону аккуратных белых заборчиков.
Поработать всегда успеется, но для начала мне нужно пообщаться с Манулом.
К счастью, полицаев мне не встретилось, а те заключенные, которые попадались на пути имели деловой вид и куда-то спешили.
Я такому повороту был только рад.
Не дай Бог, кто-нибудь прицепится и позовёт в Круг. А я сейчас не то, что драться, чихнуть спокойно не могу. От любого напряжения голова взрывается болью.
Добравшись до забора Манула, я некоторое время думал, как поступить дальшеперешагнуть и постучаться в дверь или всё же дождаться его появления.
По идее, я мог перешагнуть тридцатисантиметровый заборчик и даже зайти к манулу в домон сам гарантировал мне безопасность.
Но вспомнив отношение перевертышей к своей территории, решил подстраховаться.
Тук-тук-тук! я повысил голос и тут же поморщился от всколыхнувшейся головной боли.
Дверь тут же распахнулась, будто перевертыш ждал меня за ней, и коротышка расплылся в довольной улыбке.
Михаил! Я уж думал ты не придешь!
В гости пустишь? уточнил я, стараясь унять головную боль.
Проходи, малыш, Манул добродушно повел рукой. Я же тебе ещё в прошлый раз сказал, что ты можешь гостить у меня бессрочно.
Благодарю, я аккуратно перешагнул заборчик и направился к бараку. Манул, а есть что-нибудь от головной боли и поесть?
Знаешь, малыш, коротышка смерил меня взглядом своих жёлтых глаз и посторонился, давая проход. С любого другого я бы взял золотом по весу еды, а за порошок спросил бы услугу.
Но? подыграл я, заходя в берлогу Манула.
Но для тебя все сделаю так, в благодарность за кресло.
Спасибо, я вежливо поблагодарил перевёртыша. Куда можно присесть?
Изнутри барак выглядел как что-то среднее между охотничьей сторожкой и додзё. Камин, брошенный в углу соломенный тюфяк, крепкий дубовый стол с лавкой и макивары.
Разной высоты и объема, имитирующие людей, големов и ещё каких-то чудовищ.
Складывалось ощущение, что в одной половине помещения Манул живет, а на другой постоянно тренируется.
Почему постоянно?
Да потому что запах только что раскромсанной сосновой доски невозможно спутать с чем-то другим.
А около камина стояло онодобытое Лешим кресло.
Вежливый, довольно улыбнулся Манул. Садись куда хочешь, можешь даже в кресло-качалку.
И уставился на меня взглядом своих хитрющих жёлтых глаз.
Спасибо, ещё раз поблагодарил я перевертыша и сел за стол.
Очень хотелось есть и съесть какую-нибудь таблетку от головы. А ещё хотелось поторопить Манула, но я сдержался.
Перевертышопасный противник, и в ближайшее время мне бы не хотелось терять его расположение.
Выдержанный, хмыкнул тем временем Манул и на столе словно по волшебству появился котелок с кашей, краюха хлеба и кусок сыра.
Причем от каши пахло высококачественными специями, один-в-один, как те, которыми в последнее время кормили в гимназии.
Держи, Манул протянул мне бумажный пакетик и кружку с водой, а сам уселся напротив.
Порошок тут же отправился в рот, и, стоило мне его запить водичкой, как головная боль начала таять, словно апрельский снег.
Я тут же повеселел, но расслабляться не спешил.
Разделишь со мной обед? по наитию предложил я, кивая на котелок с кашей.
Воспитанный, сам себе кивнул перевертыш, и на столе появился второй котелок.
Судя по эмоциям перевертыша, я только что прошёл какую-то проверку. Причём, судя по всему, довольно успешно.
Молодец, кивнул тем временем Манул. Если бы ты не проявил вежливость, воспитание и выдержку, никто из перевертышей не стал бы иметь с тобой дело.
Я опустошил половину котелка с удивительно вкусной кашей и только потом спросил:
Что за дело?
Об этом чуть позже, улыбнулся Манул, хитро поглядывая на меня. Как и о Сердце рода.
Я подавился заготовленным вопросом и с подозрением посмотрел на перевертыша.
Понимаешь, Михаил, в желтых глазах Манула блеснула сталь. Это знание не то что бы сильно секретное, но чтобы его получить, придется пройти небольшую проверку.