Ты знаешь, прошептала я, и моя рука замерла над чаем. Ты понимаешь, что происходит. Ты ты предвидел. Ты наблюдал. И узнал. Почему же ты не можешь сам убрать того, кто собирается начать новое бедствие?..
Спросилапросто так. Ответ на этот вопрос я знала давно. Есть дети любимые, естьне очень. Но и те и другиедети. И вторым из жалости и надежды на чудо, ощущая свою вину за «недовоспитание» или всё ту же нелюбовь, родители порой помогают больше, чем любимым. Шамир ничего не сделает ни новым Забытым, ни их создателюили создателям. Ничего кроме меня и ещё пары знающих старой крови. И ещё чего-нибудьнам помогающего.
Надо встретиться со знающими старой крови при случае. Обязательно.
Я вновь вернулась к помешиваниюи к людям. Или существует некий род-наследник, или Знающие тоже живут очень долго. Мой наставитель-человек, по слухам, приближается к первой сотне лет. Меченые силой медленно, очень медленно стареют, почти не болеют и, исправно работая на благо Шамира, способны переплюнуть в долгожительстве даже искрящих. Но как они додумались? Где раздобыли знания? Почему начали будить спящее зло именно сейчас? И под чьим руководством? И что ещё восстанет из небытия, чья тень поползёт по снегу следующей?..
Ничто не возникает из ниоткуда, всему есть причины. И объяснение.
Чай сготовился. Отложив ложку, я снова привалилась к стене и вспоминала, вспоминала, вспоминала. Мы много думали о происхождении Забытых и имели несколько версий. Неужто придётся проверять их все?.. Прежде то руки не доходилислишком нас осталось мало, то страхом накрывалоопять же, нас очень мало. А теперь Как бы не было поздно.
А зима всё не унималась. Рычала, скреблась, билась, как зверь в силке. Дом дрожал так, что порой становилась жутко и неуютно, несмотря на огонь и запах чая. После каждого сильного удара в воздухе возникала «пылевая завеса» из мелкого снега и льда.
Ось, а что ты всё-таки нашла в том доме?
Я невольно вздрогнула. Зим проснулся и сидел, глядя на меня в упор через костёр. Сказатьопять не поверит, не сказатьне отстанет
Это связано с Забытыми, ответила я с запинкой.
Знающий недоверчиво поднял брови:
Что? С кем?
Я посмотрела на него порицающе:
Зим, не дури. Ты же знающий. Тебе нельзя не знать историю мира и особенно период Забытых.
Я слышал эти сказки много раз, он улыбнулся. И не очень-то в них верю. А ты, похоже, очень?
Я не просто верю, я поджала губы. Я знаю, что Забытые были.
И знаю, что ещё будут.
ИнтересноЗим прищурился. В старых книгах о них почти нет упоминанийкто такие, откуда взялись, куда пропали. Забытые остались лишь в людских сказках, ночных пугалках да проклятьях. Почему? И каждое следующее поколение верит в них всё меньше. И я сам, если честно, иногда думаю, что не было никаких могущественных чаровников. Были могущественные стихийные бедствия, из-за которых люди вынужденно бросили одни земли и перебрались в другие. А? Что скажешь?
Учиться лучше надо, отрезала я.
Зим снова улыбнулся, зачерпнул единственной кружкой чай из котелка и предложил:
Докажи. Назови четыре памятных места. Их ведь было четверо? Стужа, Потоп, Зной и Буря. Четыре местапо одному на каждого. Где бы осталась память нестихийного свойства. Здесь, Ось. Места Обжитых земель. Которые можно навестить, увидеть и потрогать.
Тебе, может, и существование души мира доказывать надо? я тоже улыбнулась. В Шамира ты тоже не веришь и считаешь его сказкой?
НуЗим чуть не поперхнулся чаем. Ну ты сравнила
Вот именно, я откинулась на стену и вытянула ноги. И Шамир, и Забытые незримы. Знаний о них мало, одни догадки да сказки. И одна общая основавера. Неужели Гиблая тропа не научила тебя тому, что всё в этом мире возможно?
Он слегка смутился.
Я не смогу ответить на твой вопрос, и ты об этом знаешь, я прикрыла глаза. Тут следов Забытых очень малона Обжитых землях они развернуться не успели. Говорят, появилисьи пропали. И то не все, лишь Зной со Стужей здесь побывали. Когда люди почуяли бедуони, конечно, побежали. И Забытые протянули горы, чтобы запереть выживших в западне своих пределов, прошлись немного по местным долинам и всё. Исчезли. Я не верю в сказки, Зим, и не буду их выдумывать в угоду тебе. Но язнающая и верю в правду. Вот о ней могу говорить, если знаю хоть немного. Пей чай. И не тереби меня попусту.
Зим глянул досадливо, но чаем занялся. А я слушала зимнюю бурю, дышала чайными травами и дымком от костра. И вспоминалавсё, что мне рассказывали о Забытых в семье. Мама. Дед. Память предков. А остальная моя семья сгорела в огне собственной силы, пытаясь обуздать её и нащупать новые возможности. Как и я когда-то. Как и многие до менятакова участь большинства искрящих. И лишь мне Шамир дал шанс. Прежде я ломала головупочему. А теперь понимаю: так совпало. Наверное. Может, ещё что-то было, чего я пока не могу понять в силу молодости и недоученности.
И всё же, снова подал голос Зим, что ты нашла в том доме? Как оно связно с Забытыми?
Достал, хладнокровный
Я открыла глаза и посмотрела на него в упор:
А ты подумай. Вспомни всё, что знаешь. И докажи, что веришь. Назови памятные места, Зим. Здесь, в долине. Они есть, эти места. Найдёшь и обоснуешьможет быть, поделюсь. Ты не нуждаешься в тепле и не ощущаешь его, как и холода, так смысл рассказывать тебе, зачем нужен натопленный дом или большой костёр? Смысл рассказывать о забытом тому, кто не хочет верить, знать и вспоминать? Я донесу нужные сведения до своего наставителя, как положено. И закончим на этом.
Я накинула на голову капюшон и растянулась на лежаке. И почти сразу раздался сухой треск и запахло хвоейЗим нервно ломал веточки. Понимая, что он не отстанетхотя его происшествие в доме никоим боком не касается, мы не обязаны работать в парах и отчитываться друг перед другом, если не считаем нужным, я заготовила ответ. Неприятный.
Однако, Осьпомявшись, снова начал знающий.
Говорят, спокойно перебила я, что после Гиблой тропы люди теряют всё. Прежние знания и умения, частично память, частичнонрав. Единственное, что и остаётся неизменным, и проявляется в увеличенном виде, то, что стало внутренней причиной смерти. Думаю, Зим, тебя сгубило непомерное любопытство. Сунул нос, куда не следует, и оказался одной ногой на Гиблой тропе. Так?
Не твоё дело, он резко замкнулся в себе.
Запомни эти слова, я расслабленно закинула руки за голову. И говори их себе почаще, когда интересуешься тем, что тебя не касается. Извини за резкость. В следующий раз нагрублю. И будь добр, проветри. Нам-то с тобой всё ничего, мы почти бессмертны, пока честно трудимся на благо Шамира, а вот пареньчеловек. Может и не проснуться от дыма.
Зим недовольно засопел, и веточки так и захрустели в его пальцах. Но больше я не услышала от него ни слова, и по полу потянуло замечательно ледяным сквозняком. Я закрыла глаза и погрузилась в короткую дрёму. И хорошо бы, мама приснилась Хотя путь ко мне ей каждый раз отыскивать непростоГиблая тропа и инородная сила путают даже кровные связи. Но прежде у неё получалось, и теперь получится. Обязательно.
Я проснулась резко и от странного ощущения. Чего-то не хватало Я села, повернулась и встретила застывший взгляд Зима. Норов тоже проснулся и отчаянно тёр лицо собранным с пола снегом. Пёс чутко замер, поводя ушами. И было тихо. Очень тихо. Сугроб больше не вздрагивал, и зима не ломилась к нашему костерку. А знающий шевелил губами, будто считал.
Собираемся, велел он сипло. Очень быстро. Это не конец. Временное затишье. Все на выход! Быстро-быстро!
Норов сгрёбся мгновенно. Только что зевали вот уже сноровисто собирает котелки-кружки. Я привычно прихватила тулуп. Зим одним ударом пробил стену и вышел первым. Пёсза ним. А следом, переглянувшись, мы с извозчиком.
Знающий устремился вперёд почти бегом, и за ним пушистым хвостом потянулся растревоженный снег. Слетая с занесённой тропы, он быстро и послушно укладывался в высоченные сугробы. Тропку Зим прокладывал узкуюдвум встречным не разойдись, но нам хватило. Я даже оглядеться успеланичего не видно из-за снежной завесы, кроме сумерек. Раннее утро. Едва светает.
Ездовой пёс живо нашёл в снегу сани, Зим шустро их выкопал и, пока Норов запрягал, расчистил дорогу. Пользуясь всеобщей отвлечённостью, я шёпотом велела Вёртке двигаться впереди нас и прогревать тропу, удлиняя проложенный путь. И пусть знающий снова заподозрит меня в непонятном. Не позволяет мне совесть ехать на чужом горбу при здоровых ногах.
Сани полетели по свежему снегу быстро и задорно. Подставив лицо ветру, я снова прислушалась к себе и поняла: предчувствие вернулось. В покое оно замерло, уснуло пригревшейся кошкой, спрятав мордочку в пушистом хвосте, а сейчас снова появилось. Зевнуло, потянулось, запустив в меня коготки, и уселось. Ждать. И я ощутила его острее, чем вчера. И снова оно почудилось неопасным.
И я тоже подожду.
Затишье оказалось удивительно долгиммы ехали до поздних сумерек. И, наверное, двигались бы и дальше, если бы Зим видел в темноте, как мы с псом. Но знающий скомандовал привал, хотя зима не подавала признаков злости. Ни дуновения ветра, ни снегопадов. Даже солнце несколько раз приветливо выглянуло из-за туч, и свежий снег в его лучах вспыхнул сотнями искрна пуховом покрывале сугробов, на разлапистых елях, в морозном воздухе.
Однако едва стемнело, Зим снова нашёл поляну и обустроил очередной сугроб. Пёс за это время опять быстро сбегал на охоту и притащил несчастное пожёванное тельце. И, казалось, всё будет как вчераи зима привычно рассердится, и ночь отзеркалит ночью.
Нонет.
Когда голодный Норов, на завтрак и обед сжевавший мои последние бублики, скрылся с тушкой и котелком в снежном доме, Зим отозвал меня в сторону и прямо спросил:
Сколько у тебя чар осталось? Ты же запаслась загодя?
Мало, недовольно сморщилась я. Пять-семь. Из них лишь трисильные. Вернее, они были бы сильными в мой сезон. Сейчас увы. Осени в нихтри капли вместо сотни. А что? и насторожилась. Кто?
Знающий оглянулся на сугроб, наклонился ко мне и шепнул:
Дети зимы. Голодная стая.
Я невольно сглотнула:
Где?
Пока далеко, но я их уже слышу. Думаю, к середине ночи будут. И их так много, что бежать уже некуда. Сметут.
Дети зимымалоизученная и бесконечно опасная волшебная необычность. Зачем Шамир их создал, никто не понимал, нозачем-то создал. Существа, сотканные изо льда и снега, появлялись с началом зимы и проносились подобно горной лавине, сметая всё на своём пути, словно зверским голодом одержимые. Они ничего не боялись и не видели препятствий. Но, как и всё снежное, были чувствительны к теплу. И к непреодолимым препятствиям в виде гор и прочных городских стен, о которые разбивались, превращаясь в мёртвый снег. Но до тех пор могли натворить много бед.
Шамир изо всех сил старался сделать так, чтобы стая появлялась только раз в сезон и в пустынных местах, подальше от людей. А одинокие спутники сами виноваты.
Ось, тихий голос Зима стал смущённым. Ты не ругайся, но У тебя есть ещё что-нибудь? Ну, э Ну что-нибудь?.. Я поставлю стену но не уверен, что её хватит. Я же не Забытый, чтобы горы возводить. Первый десяток разобьётся, но второй проломит.
Есть, поколебавшись, призналась я. Но ты не должен этого видеть.
Твой план? с готовностью уточнил он.
Я тоже оглянулась на сугроб, хмуро посмотрела на древние ели и решила:
Проложи тропы в том направлении, откуда прибежит стая. Я пойду в лес одна. Одна, Зим. Расставлю силки и прорежу тварей. Ты за мной не пойдёшь. Останься здесь. Я вернусь, когда закончу.
Успеешь? засомневался знающий.
Успею, кивнула я. Но на всякий случай не жди. Я смогу спрятаться и найти безопасное место, чтобы переждать. Защити человека.
этот несчастный парень виноват лишь в том, что его матушке сильно не нравилось, как он отдыхает.
Зим посмотрел на меня с недоверием, но спорить не стал. Отошёл в сторону, присел, зарылся пальцами в снег, и тот сам собой стал проседать и уплотняться, образуя несколько троп, разбегающихся в трёх направлениях. Я мысленно окликнула Вёртку и назначила место встречи. И снова перебрала в памяти то, что знала о голодной стае.
Не съем, так хоть понадкусаю Всех не перебью и не смогу развернуть поток тварей в другую сторону, но проредить сумею.
Подмигнув Зиму, я сунула руки в карманы куртки и поспешила в лес. И уж чего не ожидала
Зачем идёшь? я обернулась и встретила мудрый светлый взгляд ездового пса. Напугаю ведь. Ты же не любишь мой огонь.
Он мотнул косматой головой, ощерился и, облаком тумана просочившись вперёд меня, неспешно потрусил по тропе в лес. Который, закутанный в пушистое одеяло, ещё казался таким обманчиво спокойным, мирным, тихим, сонным и безопасным. Даже не верится, что его вот-вот наводнят бездушные ледяные твари
Утоптанная тропа уверенно петляла вдоль высоких сугробов и старых елей. Пёс опережал меня на несколько шагов и двигался неспешно, лениво. Не торопясь. Заразительно спокойно. И успокаивая.
И я успокоилась. Невольно подстроилась под его шаг и перебрала все доступные мне силки. Не так уж многоно и не так уж мало. И большего пока не даноно и меньшего уже не отнять.
Интересно, сколько рассерженная зима сотворит деток на этот раз? Обычно стаи собирались небольшиедвадцать-тридцать голов. Но нынче время необычное, а значит, и тварей может быть под сотню. Если повезёт. Если очень повезёт.
Пёс понимал, что чем дальше мы отойдём от стоянки, тем лучшетем меньше отголосков и отблесков силы докатится до Зима. И целенаправленно вёл меня в древнюю чащу. Мощные лапы елей сплетались в колючую многоярусную изгородь, макушки сливались с чернотой неба, стволыне обхватить и троим, и пятерым. То низко наклоняясь, то изгибаясь, я проскальзывала в игольчатые просветы, а впереди мелькал путеводно серый хвост.
И, в очередной раз наклонившись, я заметила, что иду уже не по тропе Зима, а по следам пса. По проложенной им дорожке.
Куда? я остановилась, насторожившись. Куда ты меня ведёшь?
Он не ответил. Лишь раз обернулся, и в сумраке льдисто сверкнули светлые глаза. И снова устремился вперёд. Я помедлила, но продолжила путь. В конце концов Да, они всегда нас боялись, как зима боится весны, как стужасолнечного тепла. Но и врагами никогда не были.
Пёс привел меня на поляну, оглядев которую я одобрительно хмыкнула и улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд: отличное место! Ели расступались, образуя длинную неровную проплешинудостаточно удобную, чтобы чаровать и не натыкаться на лапы, достаточно узкую для солнечной паутины.
Ты понял, да? я снова улыбнулась. Всё-то вы знаете
Он фыркнул, отступил в сторону и плюхнулся в сугроб, подняв облако мелкого снега. Явно не собираясь уходить. И мне отчего-то стало ещё спокойнее. И, окликнув Вёртку, я принялась за работу.
Разулась и сняла куртку, оставив вещи рядом с псом. Вдохнула-выдохнула, расслабляясь, и взобралась на толстый снежный покров, не проваливаясь и не оставляя следов. Прошлась лёгким шагом, едва касаясь щекочуще ледяного снега, по поляне, посчитала ели, прикинула длину и толщину нитей. Сжала в ладонях кончики двух веток, перекинула на них несколько искорок, и иглы засияли солнечно. И полупрозрачные лучи потянулись к соседним веткам, к елям напротив, через полянку. А искры запрыгали по деревьям, как белки, и везде, где они коснулись коры или игл, разгоралось крошечное солнце.
Убедившись, что первых чар хватит на нужную часть леса, я нашла примерный центр поляны, присела и зарылась пальцами в снег. Он не растает и не растечётсяя умею как насыщать теплом, так и отнимать его, а холодное зимнее солнце снег не топит. Но оно сияетяростно, слепяще, и когда отражается от свежего снега, глаз не открыть. И снег на поляне засиял изнутрирукотворное солнце забило из-под него, от земли.
Пёс переносил мои чары удивительно спокойно. Лежал под ёлкой, зарывшись в сугроб, только уши и любопытный нос торчали наружу. Я старательно обошла его убежище, направляя искры так, чтобы не коснуться своего помощника. А в том, что он ещё поможет, я не сомневалась. Чары эти древние существа использовали крайне редко, обходясь зубами, когтями и природной мощью, но и последнего для защиты хватит. Даже от голодной стаи.
Наконец вернулась Вёртка. Высунувшись из-под снега, она огляделась и счастливо ринулась к центру поляны. Полосатое тельце мелькнуло крошечной молнией и снова исчезло в сугробе. И пусть. Чары не нарушит, а силы наберётся на месяц. Или на одно очень большое дело.
Закончив с очередной западнёй, я позволила себе короткую передышку. Села на снег и закрыла глаза, расслабляясь. И пытаясь понять: где. Где находится стая, как далекоили как близко. Пока не слышалось ничегоснег не скрипел, ветки никто не ломал. Я недовольно наморщила нос. И живой крови в этих существахи тепла, конечно же, не было. А больше во мне ничего не развито к сожалению.